43 - Культурно посидеть
6 сентября 2021 г. в 08:04
Примечания:
Мод с рутом Жени называется "Лето в библиотеке"
Разговор при свече в моде "7ДЛ" вывел к тому, что родители Женю пьют горькую
В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. «Дядя Ваня», Чехов
Реальный случай, студент -медик Таська сказала, что была очень впечатлена комплиментом, что у неё красивые веры.
Самотсылка, история Пионера и Жени, https://ficbook.net/readfic/8558119
Мод "Одиночка", пролог
«Закон о пяти колосках», закон «семь восьмых», «закон от седьмого-восьмого», указ «7-8» — распространённое в исторической публицистике наименование Постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Постановление установило жестокие меры за хищение соц собственности: лишение свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией имущества, а при отягчающих обстоятельствах расстрел виновного с конфискацией его имущества.
В отличие от модели в фильме "Назад в будущее - 2", где может существовать только одна временная ветка.
Я уточнял, предложив для примера ответить, что будет с графиком функции y=√x, если всё же поставить отрицательный X (раз уж на ноль по факту делить можно).
Например, сказка о лягушке-царевне, где нельзя было сжигать лягушачью кожу.
Продолжение разговора пришлось отложить: над парой нависали библиотека и скромный объём работы. Зашли без церемоний, сомнений — как к себе домой.
— Женя, привет, — с улыбкой поздоровался Вожатый.
Наклонив голову, та подмигнула и отсалютовала. Ничего удивительного: он ведь не какой-то страшный жестокий Пионер, не никакой Семён — он свой парень, старший товарищ, даже с должностью вожатого. Репутация — это важно. Заполняй шкалу смолоду.
— Привет, — Моника поприветствовала следом и удостоилась благосклонного кивка.
Наконец девушка хитро прищурилась.
— Вы же не просто поболтать зашли со скромной пионеркой?
Семён усмехнулся. Уборка могла и подождать: в конце концов, не будут же они проводить лето в библиотеке* за работой.
— Не просто поболтать, а содержательно. Культурно посидеть. — Он подтащил к столу два стула и занял один. — Забавно: «культурно посидеть» — это обсудить поэзию, а «культурно отдохнуть» — это бухать.
Женя поморщилась, как от зубной боли. Только эта была хуже: от неё не избавиться — хоть все зубы повыдёргивай. Мать — библиотекарь, отец — токарь на заводе, и оба пьют…* Да так, что на глаза им не показывайся, и ничем дочке не сыскать расположения, не изменить родителей. Вот такая трагедия за спиной у героини второго плана, мрачный задник для бэкграунда.
Японка лишь участливо положила ладонь на плечо Жене.
— Прости, милая… — прошептал Семён. — Лучше нуди, кричи, но не плачь.
Девушка устало улыбнулась.
— О поэзии хотите? — вернулась к теме Женя, чтобы отвлечься и порадовать хоть кого-то, если уж она, даже она, может кого-то порадовать.
— Желаем. В человеке всё должно быть прекрасно: и душа, и мысли,* и лицо, и вены,* — Вожатый улыбнулся.
— Я хочу стать врачом, — отозвалась Моника, — но литературу более чем люблю. — А ты кем хочешь быть — библиотекарем?
Женя тут же затрясла головой.
— Нет уж! Если я стану библиотекарем, лучше пристрелите меня! — добродушно сказала она.
— А если топором? — ухмыльнулся, кое-что припоминая, парень.
— Не надо мне этой достоевщины! — строго подняв палец, отозвалась Женя.
Моника развела руками и сложила пальцы пистолетом.
— Застрелить так застрелить, проблем-то. А почему не хочешь в библиотеку?
Девушка поджала губы и прикрыла глаза, и так защищённые очками.
— Не хочу стать старой, толстой, постепенно теряющей связь с реальностью и обществом… Я хочу стать юристом.
— Чего смеёшься? — тут же обернулась Моника к Семёну.
Он щёлкнул пальцами.
— Женя, а как называется университет в твоём городе?
Пока бот сверялась с информационной базой, можно ли на такой вопрос отвечать вообще, а если да, то как, Вожатый коротко бросил:
— Пионер настоящей Жени — юрист,* так что нечто юридическое в ней точно будет.
И тут же схлопотал ладошкой по спине, но это того стоило.
— Это ведь те, которые поженились здесь, в лагере? — Кивок и удивлённый взгляд. — Ты мне сам рассказывал, — пояснила Моника и добавила, видя непрошедшее удивление: — В конце первой недели.
Вожатый вздрогнул, припомнив одну фразу Мододела:
«Память — странная штука. Некоторые вещи запоминаешь без малейших на то усилий, и воспоминание выглядит чётким и через год, и через десять. Кристаллизуется где-то в затылке, под сводом черепа. Чтобы вернуться к ним, нужно пройти по освещённым широким коридорам, где у каждого из них своё место и номер. Я знаком с этим.
Другие вещи нужно долго и упорно завоёвывать, чтобы запомнить. Кажется, одна из составляющих учёбы. Ты помнишь их только после многократного повторения, будто бы ввинчивая шурупы в свою голову — ещё виток резьбы, и ещё, и ещё один. Путь к подобным воспоминаниям можно сравнить с лестницей, идущей вверх, с многочисленными поворотами и пролётами. Это я тоже знаю.
Но разум человека, если сравнивать его с огромным замком, имеет свои закоулки, подземелья и кладовые. Разум человека может вместить лишь ограниченное число прожитых дней, лет и событий. Ненужные воспоминания прячутся, ожидая своего часа, в чуланах, забытые — сваливаются в кучу в тёмных и далёких переходах, а схожие, одинаковые, повторяющиеся воспоминания штабелями складываются в пыльных аудиториях с лишь едва приоткрытыми ставнями.
И когда разум оказывается перегружен событиями, замок начинает разрушаться. Это проходит незабываемо. Ты теряешь возможность мыслить связно. Те яркие анфилады и высокие лестницы искажаются, отдаляются и покрываются хлопьями тьмы. Твой мозг внезапно становится врагом. Твоя крепость превращается в тюрьму, наполненную жуткими видениями, которые ты давным-давно похоронил. Ты сходишь с ума».*
Благо, от воспоминаний отвлекла Женя:
— Идеальная гармония сахара в здешнем чае — между «замаскировать несовершенство» и «задница слиплась».
Пионерка начала чинно извлекать из ящиков всё необходимое.
— Думаю, кому-то придётся сходить за водой, — заметила Моника.
Семён поднялся со своего места, прежде чем библиотекарша успела показать на банку с отстоянной водой, и вылетел за дверь.
— Он ведь тебе нравится, — Женя подмигнула.
— Кажется, это уже ни для кого не секрет, — пожала плечами японка.
— Береги его. И от мира, и от него самого. Такие мужчины или не хотят ничего, или пытаются прошибить стены, а и то, и другое вредно. — Моника закивала. — И ещё, — библиотекарша подняла палец, — видишь, как развалился на стуле, а ради нас вскочил, понёсся! — сначала улыбнулась, а потом покачала головой. — Для себя ему вряд ли много нужно, но для других — да. И ради одобрения, ощущения значимости, похвалы он готов на многое: это зависимость. Аккуратнее. — Японка согласно кивнула уже невесело. — И последнее! — Женя подмигнула, а собеседница удивлённо посмотрела: откуда столько мудростей за раз? — Не забывайте предохраняться.
Моника покраснела и прикрыла рот ладошкой, а пионерка ухмыльнулась, торжествующе посмотрев поверх очков и увидев лишь размытые очертания японки (тут бы чертыхнуться и спешно поправить оправу, съехавшую по носу, но требовалось держать марку).
«Это не что иное, как сообщение от Виолы, переданное с ботом. Весточка, совет».
Спустя примерно минуту, проведённую на улице с наглой улыбкой, привалившись к двери, вошёл с металлическим чайником, наполовину наполненным из умывальника, Семён.
— Мне, конечно, всё равно, но люди не могут перемещаться с такой скоростью, — с усмешкой заметила Женя.
Вожатый пожал плечами.
— Я не волшебник, я наглый колдун.
— И на приличия кладун, — нагло сощурившись, поправила Женя.
Моника погрозила пальцем, а для себя ещё сильнее утвердилась в решении поболтать с куратором.
— Ай-ай-ай, и это цвет интеллигенции лагеря — вожатый и библиотекарь!
Заварив чай, пионерка отмахнулась.
— Ты ещё не воспитатель — не нуди, — самодовольно и беспечно заявила она. — Да и кому какое дело, что мы между собой не стесняемся.
— Дети не матерятся при взрослых, взрослые не матерятся при детях, игра в общество приличных людей продолжается, — с улыбкой отметил Семён. — Впрочем, чаю попьём — и книжки разбирать, протирать, а то после ужина у нас намечена ещё одна встреча с приличным неприличным обществом.
Женя чуть наклонила голову.
— Это как?
И отпила, давая время собраться с мыслями для ответа и просто не желая лишать себя возможности полакомиться ещё горячим и не слишком горьким чаем. Удовлетворившись вкусом, девушка кивнула.
— Это музыканты и бунтари. — Попробовав содержимое стакана, Вожатый пожал плечами и добавил и заварки, и сахара.
— Чудовище, однозначно, чудовище. И вкусы такие же, — с улыбкой прокомментировала библиотекарша.
Моника только пожала плечами.
Закончив с чаем, Женя бесцеремонно указала на стоявшее в уголке ведёрко и также бесцеремонно положила голову на руки, после чего устало зевнула: чай не мог тонизировать её. Тут не справились бы даже лагерные запасы кофе. Впрочем, сон — не то, от чего так уж стоит бежать.
— Только помните, не уроните стул и стеллажи, а то могут сломаться… — с зевком добавила библиотекарша.
— Стул и стеллажи? — уточнила Моника.
— Ваши спины, — спокойно ответила Женя. — И шеи.
Совершенно без злобы. Просто предупредила, что к социалистической собственности нужно относиться бережно. Не пять колосков,* конечно, но тоже ценность.
Некоторое время просто молча доставали книги с полок, протирали и ставили обратно, пока сзади не послышался особо красноречивый, но не очень разборчивый храп — что-то на тему «можете обсуждать любые темы, я сплю, да меня и бодрствующую не смутить».
Однако если не осторожность, то элементарная культура не давала болтать о чём угодно, просто игнорируя ботов.
— Я бы хотела знать, как совершаются телепортации.
— Ну, ты пропадаешь в одной точке и появляешься в другой…
Опустив глаза¸ отрицательно покачала головой.
— Я не говорю о понятии: это — для простаков. Я хочу понять механику. — Улыбнувшись, Моника соединила указательные пальцы и стала похожа на карикатурную злодейку. — Начнём вот с чего: мир лагеря существует линейно, а ты переходишь между точками? Или лагерь существует только тогда, когда ты там есть? — Девушка задумалась. — То есть… если ты перенесёшься из второго дня сразу в четвёртый…
Семён кивнул.
— Не продолжай. Вопрос я понял. Лагерь генерирует все локации и происшествия в любом случае, потому можно запустить даже автономные циклы, где будут только боты. — Он поднял указательный палец. — Вручную, но можно. То есть события в лагере — это плавный график, а не нанизанные на некую нить бусы из моментов, в которых присутствуют люди. Это сделано и для стабильности работы, и чтобы не было конфликтов системы, если в одном лагере будет два человека, которые могут разделиться.
Моника усмехнулась.
— Как наличие той же Виолы должно быть предусмотрено.
— Именно.
— А что будет, если перенестись в более раннюю точку и начать всё ломать, пока в «будущем» останется человек?
Вожатый кивнул.
— Экстренное разделение лагерей произойдёт, то есть, закрыв глаза, попадёшь на новую ветку, учитывающую разрушения.*
— Неплохо…
— Думаю, ты ещё не придумала этот вопрос, но: что будет, если попробовать попасть в момент до того, как появился в автобусе? У Семёнов всего неделя в лагере, а у местных девчонок — две.
Моника вздрогнула.
— Думаю, это похоже на вопрос о том, что будет, если переменная принимает недопустимые значения. Графика всё равно не будет, потому что ответом будет комплексное число.*
Парень скривился.
— Вы с Виолой говорите буквально одними и теми же словами. Может, другими не выразить. Как бы то ни было, нельзя переместиться раньше собственного приезда. И нельзя восстановить того, кто попробовал это сделать. — Он принял и вовсе мрачный вид. — Так что, что бы ни случилось, не пробуй. Это не сказка, где есть некое правило, которое как бы нельзя нарушать и которое обязательно будет нарушено, а из-за этого случится… нечто.* Просто ни в коем случае это нельзя совершать, иначе — всё. И ничего. А знаешь… Я бы предпочёл сейчас что-нибудь полегче и гуманитарнее.
— Стихи?
— Именно.
— Ладно. Я задала вопрос, с меня и развлечение. — Семён благодарно кивнул. — Но потом я хочу потренироваться. — Вздох. — Или товарищ вожатый хочет и дальше оставаться единственным сверхчеловеком?
Я не принцесса из детских историй,
Я — обитающий в сказках дракон.
Ты не был создан для неба, раздолья,
Ты ведь не ангел, не принц — скромный гном.
Тёмные силы сковали нас крепко —
Поодиночке представить нельзя.
Дар и проклятье — в одной мы пещере,
Вместе в витках чёртова колеса.
Семён усмехнулся.
— Ты талантлива. А теперь подставь невысокому и жадному гному стульчик, чтобы я достал до верхней полки!
Управились весело и достаточно быстро, даже умудрившись ничего не разгромить и не заслужить нагоняй. Да что там — даже библиотекарша не проснулась, так что у двери пришлось задуматься, как быть.
— Я бы просто оставил дверь открытой: не украдут же её, а украдут — так им же хуже.
— А можно закрыть: у неё свой ключ имеется, — заметила Моника.
— Ну, если тебе так будет спокойнее… — начал Семён.
— Ну, тогда будем считать, что держа её там, мы защищаем не её, а лагерь, ха-ха, — усмехнувшись, девушка подалась вперёд, и Вожатый обнял её.
Ключ провернулся в замке, отрезая библиотеку от внешнего мира ещё и физически.