58 - Правильно
20 декабря 2021 г. в 06:44
Примечания:
М/ф «Жил-был пёс», 1982.
Кролик сказал Винни-Пуху, когда тот застрял на выходе из норы, что придется ждать и не есть "неделю, не меньше".
Походка Понтия Пилата из "Мастера и Маргариты" Булгакова.
Самизда́т — способы неофициального и потому неподцензурного производства и распространения литературных произведений, религиозных и публицистических текстов в СССР. Копии текстов изготавливались автором или читателями без ведома и разрешения официальных органов власти, как правило машинописным, фотографическим или рукописным способами.
Курултáй (монг. Хуралдай, Хурал) — исторический съезд всех монгольских и тюркских князей и знати, орган народного представительства у монгольских (в Монголии, Бурятии, Калмыкии) и некоторых тюркских народов (ногайцев, башкир, казахов, киргизов, крымских татар, татар, тувинцев, алтайцев). В одном из юмористических комиксов использовано как синоним "договорились" из уст собаки Кони.
Музыкальная тема Ульяны - "I Want To Play".
В моде "Одэ и девочки" (https://steamcommunity.com/sharedfiles/filedetails/?id=825731376) есть отсылка на то, что Славя хочет вступить в Ночной дозор.
Братишка, я тебе покушать принёс (с) х/ф "Зеленый слоник".
Я несу возмездие во имя луны (с) аниме "Сейлор Мун".
Университе́т маркси́зма-ленини́зма (УМЛ) — форма высшего звена системы просвещения Коммунистической партии Советского Союза. На обучение в УМЛ направлялись не только члены КПСС, но и беспартийные граждане СССР.
Мирная прогулка после ужина на закате. Что может быть прекраснее?
– За нами опять хвост, – прошептала Моника.
– Шо, опять?*
Девушка пожала плечами.
– Такова воля «Монолита», – и подмигнула. После прожитого и сталкер на первой неделе, и зомби с маньяками на второй уже не казались такой уж катастрофой – просто часть захватывающей сказки, которую лучше не читать детям на ночь. – За угол.
И они притаились за углом, чтобы припугнуть Шурика, никак не желающего расставаться с хвостами скриптов «Саманты».
– Бу! – только успела крикнуть Моника и опешила.
Грозно поднявший руки Вожатый рассмеялся.
– Привет-привет! – улыбнулась Мику, отпуская руку Шурика и бросаясь обнимать Семёна. – С возвращением!
– А это… – неуверенно, но всё же пионер протянул руку для приветствия.
Моника рассмеялась и подмигнула подруге.
– Привет-привет! Меня Моника зовут! Все верят, и меня правда так зовут, – весело затараторила она, подражая Мику. – У меня просто папа из Японии и мама из Японии, и, вообще, я сама японка.
Кибернетик кивнул.
– Александр, но все меня Шуриком зовут, и ты зови, – произнёс он с улыбкой.
К кому конкретно он обращался – к Монике или Семёну, – понять было невозможно. Да и не нужно: зачем церемонии?
– Вожатый. – И ухмыльнулся. – Но меня ещё и Семёном зовут, и ты зови!
И все рассмеялись.
– А меня вы все трое знаете, – весело закончила знакомство Мику.
Помычав секунду, обрабатывая информацию, Вожатый наконец задал вопрос.
– И давно вы вместе? Неделю – не меньше?*
Шурик задумался, но Мику вовремя взяла его под руку.
– Парни! Даты – это точно не ваше. И не надо! Надо – любить. Да и какое значение имеет здесь время? – Семён оскалился. – Больше или меньше, если кажется – век знакомы.
Пионер тут же закивал, ухватившись за шанс не получить по шапке: а то годовщина вдруг, а он не в курсе.
Закат на лодочной станции был умопомрачительно прекрасен. Словно расплавленное червлёное золото выливалось с неба и наполняло мир тёплым блеском. Солнце готовилось пойти на боковую и передать свой пост луне, а дневная жара уступить нетерпеливым попыткам свежего ветра ворваться в лагерь. Волны шептали: «Ты здесь не просто так. Вы здесь не просто так. Все здесь не просто так. Счастье. Всем нужно счастье». Мерно покачивались лодки.
Мир. Гармония.
– Ладно, пионэ-э-эры, – наконец протянул Семён, уловив момент наползания сумерек. – Веселитесь, трудитесь, понимайте. А нам вот пора: дела страждущих.
Моника пожала плечами в ответ на удивлённый взгляд Мику.
– Всего доброго, – кивнув, произнёс Шурик.
– До встречи, – Моника улыбнулась.
– Пока-пока! – попрощалась Мику.
Двое, держась за руки, направились к остановке.
– А что мы там забыли?
Вожатый усмехнулся.
– Скорее создатели забыли – совесть. Сейчас увидишь.
Спустя несколько мгновений из ниоткуда появилась Славя, и прежде, чем она вышла за ворота, Семён мягко тронул её за плечо и остановил.
– Ой. А я как раз вас ищу. Не поели же с этим переполохом в столовой? – может быть, с излишней сердобольностью сказала девушка.
– Мы-то поели, – призналась Моника. – Ты бы лучше разыскала Ульяну: девочка убежала… по моей вине. Теперь, наверное, голодная в домике сидит.
«Под пиратским флагом и дрожит», – мысленно добавил Семён.
Пионерка кивнула.
– Ой, правда, нехорошо получилось. Но что важно – признавать ошибки и исправлять их.
Вожатый кивнул.
– А теперь ты к ней, а мы – к столовой. Так, на всякий.
Кивнули друг другу и разошлись.
– А что в столовой? Что нельзя видеть Славе? – спросила Моника на площади, когда блондинка наконец скрылась.
Семён подмигнул.
– В точку! Голодную Алису. – Он хохотнул. – Привет взломщицам, – прошептал он.
Девушка подпрыгнула на месте, втянула голову в плечи и зашипела.
– А можно на весь лагерь?!
Наклонив голову, Вожатый ухмыльнулся.
– Это можно. Но не надо ни тебе, ни нам, – твёрдо произнёс он. – В сторону. У меня ключи. Я отослал Славю, но она всё равно скоро будет, так что снабжаем тебя пайком и отчаливаем.
Алиса подбоченилась, помолчала, а затем всё же выдала:
– М… Спасибо. А то не наелась я… – призналась пионерка с полунесчастным видом.
Провернулся ключ в замке, щелчок, и открытая дверь пропустила компанию с ночного крыльца в ещё более тёмное помещение.
– Моника, постой на шухере пока что.
Вожатый кивнул на дверь и спешно направился на кухню, в то время как Алиса почему-то подошла к раздаче: видимо, привычка. Оставалось лишь согласиться и остаться стоять у входа.
– Та-дам! – Семён вышел, гордо держа над головой пару булочек и пирамидку кефира.
Двачевская захлопала в ладоши и тут же вжала голову в плечи, что-то заслышав. Кажется, детский голос. Ульяну.
Пионерка бросила гневный взгляд на Монику.
– Что же ты? Не знаешь, что такое «на шухере»?!
– Нет: я ж из Японии. У Мику хоть папа русский.
Алиса отмахнулась.
– Проехали. И как мне теперь идти?
Семён усмехнулся.
– Шаркающей кавалерийской походкой!*
Девушка подмигнула и погрозила для вида пальцем.
– Ай-ай-ай, товарищ вожатый: самиздат* почитываем!
Помирать – так с песней. Унывать Алиса смысла не видела.
– Если своё родное государство не в состоянии оценить это произведение, мы поможем просвещению своими руками. – Вручив пионерке еду, Семён размял эти самые руки. – Впрочем, зря волнуешься: захочешь – поешь здесь и пойдёшь в домик как королева, не захочешь – чинно проведу мимо Слави. Курултай?*
Секунду подумав, Алиса покачала головой.
– Нет, мне будет неудобно при…
И тут вошла, выставив вперёд на боксёрский манер кулачки, Славя.
– Что «при»? – осторожно спросила она, приглядываясь.
– При… вет! – закончила Двачевская. – Счастливо оставаться! – и пошла на выход.
– Эй! – помощница вожатой обратила внимание на кефир и булочки и протянула руку, но Моника перехватила запястье блондинки.
– Мы пришли кормить голодающих. Мы кормим. И ты кормишь, – начала она.
И тут Ульянка рассмеялась.
– Причём пока даже не кормит!
– И не «эй», а «приятного аппетита и добрых снов», – добавил Семён.
Славя сдалась. Может быть, они были правы: так будет лучше всем, а правилами вроде разрешено – недаром же сама затем же шла.
– Приятного аппетита и доброй ночи, – тихо произнесла она, обращаясь к ночи, уже поглотившей спину Алисы.
– Спасибо! – гулко ответила, кажется, сама ночь.
Точно так же, как Семён пару минут назад, Славя упорхнула на кухню, чтобы вернуться уже с булочками и кефиром. Моника же спешно повернулась к Ульяне.
– Прости: я себя плохо повела с тобой сегодня... дважды.
Девочка лишь пожала плечами и улыбнулась.
– Ничего страшного! Даже взрослым иногда нужно поиграть,* улыбнуться, дать вздохнуть своему внутреннему ребёнку! – она резко кивнула своим мыслям, и качнувшиеся хвосты-сопла, казалось, оставили реактивный след в воздухе. – Не всё же сидеть на диване уставшими и угрюмо смотреть в газеты... это даже взрослые на самом деле не любят, я уверена, – призналась она тихо, как бы по секрету.
Моника и Семён улыбнулись.
– Я уверен, ты права. А ещё, может, они устали, когда были хорошими, и не хотят быть плохими (на это сил всегда меньше надо), вот и пытаются отдохнуть и продолжить.
Он вздохнул.
– Каждому нужна помощь. Каждому нужна поддержка. Каждому нужна улыбка, – продолжила японка. – Ещё раз прости, что...
Ульяна погрозила пальцем.
– Проехали! Хватит извиняться! Никто ж не умер.
Вожатый ухмыльнулся.
– Кроме сколопендры, да, – поджав губы, Моника кивнула.
Пионерка пожала плечами и отвела взгляд.
– Иногда плохие вещи случаются даже с хорошими людьми, но нужно жить дальше – обязательно.
Все промолчали.
«Её отец – лётчик-испытатель. Был, – потом скажет Вожатый. – Если она не обманула или её».
– Кстати, я Моника.
– Ульяна.
– Семён.
– Славя и ночной дожор!* – раздался звонкий голос. – Я вам покушать несу во имя коммунизма!**
Ульяна похлопала в ладоши.
Разместились за столом запросто вчетвером, и, так как девочка ела, говорили в основном без её участия.
– Слушай, а где ты была до того, как пойти нас искать у ворот? – спросила Моника.
Девушка пожала плечами.
– Всего и не упомнишь. Может, на площади помогала убраться. Может, на складе.
Вожатый кивнул.
– Славь, вся в заботах, вся в трудах. Молодец. А чего и себе не взяла хоть кефирчику?
Она рассмеялась.
– А зачем? Мне, думаю, и ужина хватило. Брать больше, чем надо, не надо.
Японка кивнула с улыбкой, Семён же ещё и хитро посмотрел.
– Радоваться тому, что имеешь, и делать то, что должно… – он ещё раз кивнул, – это два хороших качества. «Лучше, чем надо, – не надо», – задумчиво добавил он. – Не смотрите так. Это цитата из… пьесы? Рассказа? В общем, книжки моего земляка, местного драматурга.* Он ещё не прославился на всю страну, но скоро, я уверен… – Сжав кулак, парень доброжелательно поднял его, как бы намекая: я в тебя верю, писатель.
– Всё будет. Всё будет хорошо.
Славя тоже улыбалась.
– Обяватевно, – поддержала Ульяна с набитым ртом.
Лицо помощницы вожатой приняло на миг строгий вид, но девушка одёрнула себя, увидев, как Семён быстро помотал головой: не надо – не порть настроение ни себе, ни людям.
– Жизнь по плану – это хорошо. Я так думаю. И человек – сначала малыш, потом октябрёнок, пионер, комсомолец, наконец, коммунист. И страна – от сохи до ядерной бомбы. Может быть, не всем нужны жёсткие рамки, значит, нужны и мягкие, но сильная и заботливая рука друга и товарища необходимы.
Славя кивнула и улыбнулась вновь – обаятельно, искренне, весело.
– А у тебя, небось, за плечами институт марксизма-ленинизма?* – вдруг спросила она с горящими глазами. – Правда?
А вот он не был таким добрым, открытым и беззаботным. Если кофе – сладкий и с молоком, то юмор – в первую очередь чёрный.
– Правда. – Секундная заминка. Нет, не удержаться. – Нет, «Труд».
Девушка хмыкнула недовольно, вмиг растеряв восхищение.
– Этот анекдот неуместен за столом,* – строго произнесла она.
– А я его не знаю – мне всё равно, – отозвалась Моника.
– А я знаю, но мне всё равно, – поддержала Ульяна.
Славя покачала головой.
– Но разве так – правильно?
Вожатый развёл руками.
– Иногда вещи неправильные внешне, но хорошие по сути. Как Робин Гуд, как экспроприация экспроприаторов.* А иногда всё вроде бы чинно-благородно, а на деле – кошмар. Примеры? «Был бы человек, а статья найдётся»,* вполне легальный террор.
И отмахнулся.
…Славя решила проводить Ульяну до домика: и если на проверяющих нарвутся, проблем не будет, и сама девочка ни во что не ввяжется. Семён и Моника, стоя на крыльце и обнимаясь, смотрели им вслед.
– Кхм. Ключ в двери, – заметила наконец японка.
– Хочешь – возьми: будет и у тебя своя связка.
Моника неуверенно зажмурила один глаз.
– А Славя за ними не вернётся?
Вожатый помотал головой.
– В медпункте уже только спросит. А вот если их не взять, ключи уведёт Юля.
– Я не думаю, что это хорошая идея.
Семён ухмыльнулся.
– Которая из?
Моника пожала плечами.
– Да обе! Что оставлять ключи девочке-кошке, что оставлять без них помощницу вожатой.
– Ну, зато помощница Вожатого будет с собственными ключами. Если ты, конечно, согласишься…
Девушка обхватила лицо парня ладонями.
– Дурак. Я же люблю тебя. Я всё решила уже.
Они поцеловались.
Двое. Под луной. И пусть под ней ничто не вечно,* их очень долгое безвременье – достойный заменитель для пары созданий, что больше и меньше, чем люди.
Примечания:
- Мужчина, у вас из задницы кусок газетки торчит!
- Правда?!
- Hет! "Труд".
Экспроприа́ция экспроприа́торов - закономерный процесс ликвидации частной собственности эксплуататорских классов посредством изъятия средств производства у собственников (эксплуататоров) в принудительном порядке и передачи их в собственность трудящихся; Э. э. — начальный этап социалистического обобществления. Также известно как "грабь награбленное".
Фраза прокурора СССР Вышинского Андрея Януарьевича (1883 – 1954).
Сонет 11 Шекспира.