Много секса в пионерлагере

Слишком тихо стало. Аж уши закладывает. Никаких криков, шебутни и ватаги "бандитов" их вызывающих. С недавних пор во дворе Ясеневых будто вакуум. Единственная из рода людского – голубоглазая девушка шестнадцати лет. От полудня до вечера больше никого. Хорошо, что ребята делом заняты. Кто в кружках, кто в секциях, кто и там и там. Но… Грустно немного… Привыкшей к извечному бедламу, который устраивали младшие братья, Славе поначалу тяжело давалось одиночество. Да, часам к шести хоть двое, но вернутся. Тогда девушка их чуть ли не расцелует, и жизнь вновь обретёт цвета. Ждать, правда, ещё… Колька бы сейчас рассказал матерный анекдот, подслушанный у девятиклассников. Естественно, коверкая определённые слова. Вите анекдот бы не понравился. А Петя хохотал бы, держась за живот. Илья безуспешно призывал бы их к порядку. Самый старший из них, он родился через три года после блондинки, а значит дорос до того возраста, когда на девочек смотришь совсем по-другому. Если остальные только начинают понимать, чем их сестра выгодно отличается от сверстниц, то этот шкет давно всё осознал. При мысли о ребятах внизу живота слегка потянуло. «Хех… Обычно я их возбуждаю, а не наоборот…» Девушке нравилось дразнить людей своим телом. Особенно, если они делят с ней одну комнату. Спать в маечке, из которой давно выросла. Тогда, потянувшись утром, можно показать чуток треугольника светлых волос. Или обнаглеть и нагнуться до пола за каким-нибудь гужоном, подготовленным заранее, а потом получать его на этом же месте целую неделю. Стянуть одеяло с попы, выставляя напоказ две идеальные булочки. Уж не замёрзну, а Витя, просыпающийся до будильника, останется доволен. Взгляды, которыми одаривают свою родственницу мальчишки, – что-то с чем-то. Кажется, их чувствуешь всем телом. А тело моментально отвечает набуханием и увлажнением отдельных участков. «Представляю их лица, увидь они, чем я занимаюсь.» Рука Слави скользнула под одежду. … Обычный весенний день. Обычная работа по хозяйству. Помыть окна, вытереть пыль. И в стайке подмести бы, а то натащили. Зима особенно долго не сдавала позиций. Начало мая, а пастбища едва-едва подёрнулись редкими травинками. Серо, пыльно и тоску наводит. Как на людей, так и на животных. Курам-то, может, и плевать, но трёхсотпятидесятикилограммовому крупному рогатому – нет. – Скучаешь, бедненький? – гладила бычка Славя. – Душно у тебя здесь. Рогатый чуть ободрился, подаваясь навстречу руке. – Ничего. Ещё недельку-другую и пойдёшь на поле. Такой забавный. Как ребёнок – ластится и требует внимания. – Ну, Зевс, у меня дела. Словно поняв, бычок мотнул головой. – Нет? Ладно... Ещё минутку. Вытянув шею, рогатый принюхался к девушке, схватив её за верх платья. – У-у! Хулиган! Это не еда. Её слова остались без внимания. – Нравится? – дразнила быка рукавом Славя. Закинув передние копыта на ограждение, тот не мог не заинтересовать Ясеневу. – Большой ты стал… Аккуратно, чуть подрагивая, она коснулась заветного органа. Тот, помедлив, откликнулся набуханием, лёгким, но заметным. В том, что от Слави у кого-то эрекция, ничего нового, только впервые это происходит от непосредственного контакта, и лишь от него. Член неумолимо рос под старательными движениями блондинки. Вот его уже не обхватить и двумя ладонями. Свисая почти до пола, он всё креп и раздавался. Изрядно взмокнув, девушка задрала сарафан. В такт движениям по багровому налитому стволу она обмахивалась краем подола. Зевс одобрительно мычал, топчась на месте. Жар в теле усиливался. Спустив оборчатый лиф до самого пояса на миг стало прохладнее, но вот между грудей снова бежит ручеёк из пота. Как всегда, что-либо под верхней одеждой отсутствовало. Зачем? Юбка в пол, а различить непомерные соски мешает драпировка. Просто и гениально. Окончательно освободившись из тряпичного плена, блондинка ещё усерднее принялась ублажать рогатого. Просунув головку сквозь жерди стойла, девушка стала водить ей по своему телу, от лица до промежности. Запах был резкий, словно прокисшее молоко вперемешку с сыростью подвала. Желание попробовать на вкус такое сочетание оттеснило все другие мысли. Собравшись с духом, Ясенева легонько дотронулась губами до твёрдого конца. Былая осторожность тут же спала, уступив духу открытий. Такой в неё не поместится, куда не сунь. Остаётся лишь мечтать. Но разве это повод не позабавиться? Развернувшись и приставив его сзади себя, блондинка делала вид, что насаживается на горячую плоть. Как и ожидалось, размерчик был великоват. Зато, подпитанное такими масштабами, воображение ничем не ограничивалось. Оно совало исполинский х*й внутрь до самого основания, игнорируя анатомию напрочь. Закрыв глаза, крестьянка представляла, как бычок инициативно крыл её, не давая пошевелиться. – Да! Вот так! Ух! Трение гениталий друг о друга разбавлялось французскими поцелуями с бычьей уретрой. Хорошенько вылизав её стенки и поигравшись пальчиками внутри, можно было снова возвращаться к петтингу. Сидя в позе краба, Ясенева шлёпала свою "девочку" толстенной залупой. Вскрикнув от наслаждения, она упустила член из рук и тут же оказалась под мощным ударом бычьего семени, что, разбиваясь о личико, сбегало на подбрасываемую частым дыханием грудь. Кашляя и отплёвываясь, голубоглазая пыталась нащупать висящее на калитке платье. Но его нигде не было. Только синий лоскут выглядывал изо рта быка. – Стой! Отдай! Треск швов, и в руках девушки тёмно-васильковые лохмотья. Даже прикрыться нечем. – Дела… Вытерев лицо, Славя осмотрела двор на предмет тех, кто "хуже татарина". – Представь, что ты в бане с братьями… Стесняться нечего… Кроме соседей. Но они на работе. Хотелось бы верить… Шаг, другой. Тут яблоня – можно передохнуть и осмотреться. Дальше совсем невысокий забор. Всего по пояс. «Вот направят американцы свой спутник-шпион, а я тут по-пластунски. Что о нас подумают?» Две борозды тянулись за голубоглазой. Хоть она и не совсем ползла, а, скорее, шла на карачках, грудь всё равно пропахивала землю своими твердыми вершинами. Половина участка пройдена. Однако впереди самое страшное. Совершенно открытое пространство – тропинка между грядами. Видно с любого конца посёлка. «Заметят! Будут смотреть и показывать пальцами!» Фантазия разыгралась не на шутку. Толпа народа от мала до велика уставилась на юродивую в безбелье. Обступив, пытаются убрать руки, которыми она прикрывает лобок и соски. На виду каждая клеточка её кожи. Как они поступят с нагой и беспомощной? От этой перспективы намокли не только глаза. В голове щёлкнуло. «Мне что, это нравится? Нет! Глупости! Как такое может быть?» Нашла время задумываться. Бежать, обгоняя саму себя, нужно! Почему же Ясенева так медлит, словно дефилируя. Для кого? Для всех, кто увидит? Зачем? Позорище-то какое… Под лёгким ветерком засыхающая сперма начала стягивать кожу. «Я ведь так путём и не распробовала…» Она слизала капли с груди, тщательно прислушиваясь ко вкусу. Пыль и песок, налипшие за время ползания, хрустели на зубах, а в остальном – неплохо. Даже очень. «Слегка горчит…Ой! Кошмар! Меня точно кто-нибудь да заметил! Прощай, ВЛКСМ! Исключат же! Но… Эх! Помирать, так с музыкой! Пусть видят, как гордо я падаю на дно!» Вспышка здравомыслия продлилась недолго. Улёгшись на землю, начинающая эксгибиционистка пошла в отрыв. «Стоило бы за ограду выйти. Попросить людей оценить, потрогать, или даже…» – Ах! «Попробовать!» Малознакомые личности трогают самые скрываемые любой порядочной девушкой места. Проникают в её волосатую пи*ду чем ни попадя, мнут сиськи, трутся о них своими… – Ох! М-м-м… Глумятся над падшей извращенкой. – Да! Да! Да! Вернув самообладание лишь после того, как хорошенько приласкала себя, девушка полетела к избе. «Какого ляда я там стояла? Что со мной?» Она подоила быка, голой прошлась по огороду, на середине которого принялась вылизываться как кошка, после, натеребившись всласть, добежала до сеней, где сейчас и пытается отдышаться. Повезло, братья ещё не пришли. – Славя? Ты чего тут? – Э-э… Пришли.