maniae infinitae sunt species

— Ну что, как у нас дела? — голос, раздавшийся в комнате, заставил парня подняться с кровати, — Сонхва, смотри, кого я тебе привёл. Это твой новый лечащий врач — Чхве Сан. Сан, это твой первый и, надеюсь, не последний пациент — Пак Сонхва. Надеюсь, что все будет хорошо, и Чхве не откажется от него, как другие, — пробормотал доктор. Сонхва нехотя, но повернул голову в сторону парня. Выглядел он младше его, еще и волосы были окрашены в блонд, Сонхва попросту недоумевал, кто вообще его сюда пустил.«Глаза как у лисы» — заметил Пак. После его второй встречи с Хоном, он стал больше обращать внимание на глаза. Хонджун рассказал ему, что глаза могут рассказать многое о человеке. Хонджун рассказал, что по глазам можно увидеть настроение человека, его желание общаться с тобой. — Мне кажется, что он тобой заинтересован, — сказал доктор Ли, чтобы хоть как-то развеять столь неловкую паузу, — познакомься с ним поближе, ведь теперь ты его лечащий врач. Ты хотел врачебный опыт? Так получай. С ним у тебя не должно возникнуть трудностей, он у нас спокойный. А если и будут, то зови санитаров, ну или меня. И не забывай, у него в три таблетки. Удачи, — с этими словами, доктор Ли покинул палату, оставив парней наедине. — Привет, я Чхве Сан, но так как мы почти одного возраста, то Сан. Вообще, можешь звать меня как хочешь, запоминать мое имя не столь важно, и вообще… — Уходи — голос Сонхва был спокоен, даже не могло и мысли возникнуть, что у этого человека может быть что-то не так. По крайней мере, так показалось Сану. — Но я твой лечащий врач, и мне хочется поближе с тобой познакомиться. Я не могу уйти, Сонхва, — Сан не мог справиться с этим прожигающим взглядом, и опустил глаза.       Этот неловкий момент прервал тихий смех Пака. Для Сана такие пациенты были сродни диковинным зверькам, такие же необычные, но только разумом. Могли находить что-то прекрасное и весёлое в обыденных вещах или там, где весельем и не пахнет. Подойдя к окну, врач заметил, над чем же всё-таки хихикал его пациент. Дерево. Самое обычное дерево. — Я и не подозревал об этом… думал, что деревья стоят прямо, а на самом деле они упираются руками в землю… так удивительно. — Да, действительно необычно, — Сану хотелось узнать хотя бы что-то про Пака, но тем для разговора он найти почему-то не сумел. И чтобы хоть как-то поддержать диалог, он согласился с таким абсурдным рассуждением своего пациента. «Так, давай как в универе. Помнишь, однажды рассказывали, что с такими, как он надо спокойно. Всегда соглашаться на всю ахинею. Кстати, лицо у него знакомое. Может виделись где-то?» — Сонхва, давай поговорим о том, что с тобой произошло, — «блин, не так начал», — точнее, не мог бы ты мне рассказать немного о… — А что я получу взамен? Укольчик от глюков или что? — Если хочешь, могу и укольчик устроить, а вообще я просто поговорить с тобой хотел. Мне интересно узнать о том, с кем ты провёл целых полгода. — Полгода… а казалось, что вечность, — протянул Сонхва. Его глаза смотрели куда-то в потолок, а рот был чуть приоткрыт, на нем красовалось что-то вроде полуулыбки. — Такой радостный… друзей он что-ли тебе приводил? — пробормотал Чхве.       Сонхва подпрыгнул на месте, услышал свою самую сокровенную тайну из чужих уст. «Друзья. Откуда он знает про них? Кто ему сказал?». Сонхва чувствовал, что этот человек в белом халате знает что-то запретное про Хонджуна, про того человека, имя которого он боялся даже произнести вслух, а уж говорить о нём и подавно. — Н-нет, просто общались. С ним. Наедине. Зачем тебе это знать? –речь Сонхва стала торопливой, неразборчивой, он начал что-то бурчать себе под нос, — Нет. Не надо. Не надо знать. Это секрет, — короткие, отрывистые предложения вскриками вылетали из его уст и разбивались об холодные белые стены, — Он придёт. Он может узнать, — парень встал, начал метаться из стороны в сторону.       Сан был в ступоре. С таким пациентом, в силу своей неопытности, он сталкивался впервые. Страх за самого себя начал расти, а в голове начали появляться ужасные мысли. «Что если он достигнет своего пика и накинется на меня, воображая, что я его… враг? Накинется, возьмёт за шиворот, швырнет со всей дури в стену, я ударюсь головой, пойдет струйка крови, такой тёплой, будет стекать вниз по голове, по шее, пойдет вниз по спине. А мне говорили, что его кроет от вида крови… Что с ним произойдет, если он увидит?.. По-любому начнет доводить дело до конца, схватит меня за волосы, начнет колотить об стену. А она ещё и бетонная… всё, конец черепушке… все, что могло хрустнуть, уже хрустнуло, открыв доступ к головному мозгу, кровь хлещет, а вместе с ней вытекает и мозговая жидкость. На губах уже давным-давно чувствуется привкус той же самой крови, да что там, она струёй стекает по подбородку… кровь… везде кровь… а потом он свернёт мне шею… схватит за голову… хруст… разрыв спинного мозга… в глазах виден фейерверк… а потом…»       Отвлек Сана от этих мрачных раздумий звук, походивший на рык. Оглянувшись в поисках источника, взгляд врача остановился на Сонхва, который уже сидел, оперившись на одну из стен, и, обхватив голову руками, что-то говорил, временами всхлипывая и вскрикивая: — Не надо… нет… уходи… не хочу, — тон голоса, интонация, громкость — все это менялось так быстро, что Сан не мог понять, что твориться с настроением Пака. «Не забудь, у него в три таблетки» — Блин, ему же таблетки дать надо! Может из-за этого психует? А сколько время? — опомнившись, Сан начал судорожно искать телефон в своем халате, — Ой, бля… то есть, ой блин, уже три часа. В первый же день так косячить… — прошептал Сан, — Так, Сонхва, — Сан окликнул Пака, что заставило его отвлечься от плохих мыслей, — мне тут сказали, что в три часа тебе лекарства нужно принимать, так что давай-ка приходи в себя… — Я не буду ничего принимать. Я здоров. Только вот мне никто не верит. — Да, Сонхва, ты здоров как бык, с этим никто не спорит, но таблетки всё-таки выпить придётся. Ты же ведь хочешь уйти отсюда? — И ты такой же. Я не хочу ничего пить, не хочу ничего принимать. Мне ничего от вас не нужно, — Сонхва резко встал с кровати и начал идти в сторону Сана, — Как же жалко смотрятся твои попытки помочь мне. Все пытаешься, изворачиваешься, а толку ноль. Как так, доктор Чхве? Я надеялся, что вы будете лучше, чем другие врачи, а вы такой же. Знаете, доктор, я долгое время держал в себе одно желание, и видимо сейчас я его исполню. Хонджун очень любил это делать с моими друзьями… «Он у нас спокойный, проблем возникнуть не должно», — ага, конечно, вот он, надвигается на меня. Доктор Ли просто сливает очередного буйного пациента какому-нибудь аспиранту дабы не выделывался. Дошло. Права была мама, лучше бы учителем стал. С другой стороны, знал же ведь на что шёл, чего тогда разнылся, знал же, что такие шедевры мирового искусства здесь обитают. — Что замолк? Хотел со мной познакомиться, пожалуйста, я весь твой! А, я понял… Ты боишься меня. Ещё один идиот, который свято верит, что все больные сошли с учебничка по психиатрии. Мне так хочется поиграться с тобой, — Пак засмеялся, а сомнения у Сана отпали напрочь — ему подсунули самого проблемного пациента в этой больнице.       Все инстинкты, которые были у блондина, кричали –«Зови санитаров, пока этот ёбнутый тебя не укокошил». Чхве видел, что это уже не тот человек, которого он видел утром — это какой-то монстр, в глазах которого Сан виделся очередной добычей. «Неужели все закончится вот так? Я не хочу. Я не позволю!» — Санитары! Помогите! Санитары! Ну где же вы, когда так нужны? — голос аспиранта раздавался на всем этаже. — Ч-что ты творишь?! Меня же заберут! Не надо! — Сонхва, будто протрезвев, попятился назад, — Зачем ты так со мной! Что я тебе сделал! — в палату зашли два крупных парня, которые скрутили бедного Сонхва, уложили на кровать и связали по рукам и ногам, и вслед за ними зашёл ещё один щуплый паренёк, процедурный медбрат, который, видимо, успокаивает тут всех вместе с этими шкафами.  — Умоляю… не надо… всё хорошо, — тихо сказал Пак. — Уверен? Крики твоего врача говорили об обратном. Ну, ничего страшного, сейчас успокоишься. Опять друга своего увидел что-ли? , — сказал медбрат, доставая шприц, наполненный чем-то, скорее всего, сильным нейролептиком. Ну или чем-то другим. — Сонхва, все хорошо. Это просто плановая процедура, — успокаивал своего пациента Сан. — Нет! Не надо! Пусти! Пусти меня! Хватит! — честно сказать, Сан никогда не видел, чтобы люди так кричали. Этот крик отражал в себе что-то первобытное, будто кричал зверь, которого уже поймали и начали сдирать с него шкуру. Кричал Сонхва истошно, и сквозь этот крик слышались мольбы о помощи. А Сану почему-то было и страшно, и спокойно одновременно. — Доктор Чхве, почему же вы стоите? — почти охрипшим голосом спрашивал Пак, — Прошу вас, помогите! Прогоните их! Доктор! — чем громче кричал Сонхва, тем сильнее держали его санитары. — Долго его ещё держать? — спросил один из шкафов у медбрата. — А чёрт его знает! Вертится он, видишь? Попасть не могу, ещё жгут надо надеть, вену найти. А он… как змеёныш. — Уйди! Заебал ты со своими уколами! Хватит! — Слушай, Сан, давай-ка ты выйдешь? Не хочу огорчать, но ты слегка мешаешь мне, — съязвил парень, на бейдже которого было написано, что его звали Кан Ёсан, и что работал он здесь действительно медбратом.       Мда, видимо все санитары, а также процедурные медсестры и медбратья знают всех аспирантов в лицо… Это неудивительно. Немногие писанутся идти в дурку по собственному желанию. Но не суть важно, Сану было некогда заниматься раздумьями. «И это лицо знакомое. Неужели он настолько изменился. Интересно, как он здесь оказался. У него же родители богачи, чего же Ёсан тогда здесь ошивается. Небось знал, что меня именно сюда определят». — Сан, шевели булками, мешаешь. Выйди, успокой остальных пациентов, а то, небось, повыходили, стоят и слушают, будто тут цирк шапито, а не процедура. — Да, простите, я сейчас выйду, — кланяясь, Сан вышел из палаты. — Сан! Сюда! Прошу! Не надо! Они хотят убить меня! — все тот же истошный крик, который ещё долго будет раздаваться в голове у доктора Чхве. — Прости, но мне лучше выйти…       Сан захлопнул дверь и вышел в коридор, где столпились больные, которым было интересно продолжение этого концерта. А сам врач вслушивался в крики, доносившиеся из палаты. Мольбы смешивались с проклятиями и оскорблениями в адрес Ёсана и двух шкафов. Слышно было, что Сонхва пытался вырваться из плена веревок, которыми его привязали к кровати. Крики, лязг, брань двух шкафов. И тишина. Такое ощущение, что-либо его задушили, либо чем-то огрели. Ведь замолк он почти мигом. Сан поймал на себе вопрошающие взгляды пациентов. — Итак, вот что может произойти с вами… если вы не будете принимать лекарства, вот. «Надеюсь, вышло убедительно» — подумал про себя Сан и решил вернуться в палату.       Зайдя внутрь, он увидел медбрата, который убирал использованные ампулу и лекарства. — А где… — Ушли, пока ты толкал свою пламенную речь постояльцам этого дома счастья. Без обид, но ты хуевый оратор, — Ёсан сказал это без каких-либо эмоций. — Спасибо за комплимент, я польщён. — Только не дуйся, ладно? Мы теперь вроде как коллеги, часто будем пересекаться, устанешь обижаться на меня. — Ладно, уговорили. А с ним что? Вы прибили его в порыве страсти или как? — Хотели, да больно уж он живучий, хер попадёшь, вот и оставили. Уже второй месяц мучаемся. Самый буйный тут… — Что же он делает раз его в буйные записали? — А я почём знаю, нас врачи зовут, мы работу свою делаем. Нам не особо рассказывают, что с ним происходит. Но другие пациенты говорят, что глюки у него бывают, бредит, зовёт все кого-то, кидается на всех. — Я думаю, что его не стоит выводить на прогулку когда в коридоре люди. — Какой смышлёный! — воскликнул Ёсан, — в школе что-ли учился хорошо? «А сам не помнишь? Или ты пытаешься меня подстебать? Почему ты делаешь вид, будто меня не знаешь?» — Типа того. Сколько врачей от него отказались? — Где-то человек пять, не больше. За него даже главврач взялся, но слил его также внезапно, как и взял под свое крыло. Скажу честно, доктор Ли — скользкий тип. Деньги он любит больше, чем прах своей мамочки, который он хранит в кабинете, — говорил Ёсан, развязывая Пака. — Какой-то вы жёсткий, — рассмеявшись, ответил Сан. — А что мне делать, работа такая, сам таким же будешь. Ну и в конце концов, скучно, аж вешаться хочется, волей неволей шутить будешь. . — А с ним что? — спросил Сан, указывая на обессиленного Сонхва. — С этим? Не трогай его, пусть полежит, успокоится. У него сил уже нет буянить. Иди, отдохни. Если хочешь, можешь со мной пойти, чай попьём. — Это мило с вашей стороны. — Конечно знаю, это во-первых. Во-вторых, «с твоей» Давай, пошли, что же ты как девочка на первом свидании! — А как же он? — У него есть вот эта красненькая кнопочка, он тыкнет на неё, в ординаторской раздастся сигнал, и кто-нибудь из медперсонала обязательно к нему придёт, усёк? — Вроде да. — Все, пошли.       Всю дорогу до ординаторской парни провели в тишине. Они оба знали, кто они такие, и чем они занимались раньше. Но они очень страртельно делали вид, что видят друг друга впервые. — Кстати, Ёсан, ты же помнишь, как мы в школе…, - начал Сан, подумав, что воспоминания из прошлого помогут убрать неловкость, возникшую меджу ними за всё время, что они не виделись. — Да, — сухо ответил Ёсан. Было видно, что он не хотел говорить об этом, взгляд его помрачнел, — Пошли.       "Всё-таки помнит он меня". — Да, сейчас, дай дверь закрыть. — Стой… — слабый оклик достиг ушей Сана. — Спи, Сонхва, ты сегодня устал, у тебя нет сил, тебе нужен сон. — Сан… доктор Чхве, вы же не бросите меня? — Нет, конечно же, нет, — Сан успокаивал его так, как успокаивают маленьких детей. — Спасибо Вам. Простите меня, — с этими словами глаза Сонхва сомкнулись. Он уснул. «Так долго бороться, чтобы потом увидеть темноту в глазах. Эй, Сонхва, ничего не напоминает?» «Хонджун найдёт тебя.» «Хонджун скучает по тебе.» «Хонджун ненавидит тебя.» «Хонджун похвалит тебя.» «Хонджун накажет.» «Хонджун хочет, чтобы ты жил.» «Хонджун хочет убить тебя». «Помни о нём. Всегда помни.» Доктор Сан больше не пришёл. Пак проворочался всю ночь. Мысли о Хонджуне, о сегодняшнем дне, об его приступе не давали покоя. И фраза Ёсана до сих пор всплывала в его искажённом разуме, заставляя его в припадке колотить стены, а затем смотреть на свои окровавленные руки и тихо посмеиваться, дабы никого не разбудить. «Такой живучий. Будет грустно, если этот зверёк однажды упадёт без сил».