ID работы: 8774709

maniae infinitae sunt species

Слэш
NC-17
Завершён
52
Размер:
46 страниц, 11 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Поделиться:
Награды от читателей:
52 Нравится 17 Отзывы 11 В сборник Скачать

aliena vitia in oculis habemus, a tergo nostra sunt (чужой порок - на глазах, а свой - за спиной)

Настройки текста
      Пак Сонхва. Один из популярных парней в школе. Звучит как клише из какого-нибудь сериала, однако таковой вот была действительность. Мальчик был красив, умён, в хорошей форме и, наверное, самое главное для девочек всей старшей школы, свободен. У него не было девушки, ровно, как и стремления завести её. Сонхва интересовался лишь сексом без каких-либо обязательств, правда, об этом никто не знал, кроме него и дам, пытавшихся скрасить своими телами одинокие вечера Пака.       И раз уж зашла тема о такой щепетильной для многих теме, стоит заметить, что Пак с довольно видным стеснением ведал людям о своих сексуальных предпочтениях, что заставляло почти всю школу думать о том, что Сонхва никогда не видел ни одного обнажённого тела, за исключением своей мамы в детстве. Этакий ангел, чистый и невинный, души которого не коснулась ещё ни одна смертная, для которой ничего не стоит её опорочить.       Тонкие, длинные пальцы щёлкают по клавиатуре, набирая фразу, которая выведет парня к моменту блаженства, в котором он так нуждался весь день. «Найдено более 1 млн результатов по запросу «гэнгбэнг смотреть в хорошем качестве». Открывается вкладка сайта, выбирается первое замеченное видео. Четыре крепких мужчины и одна девушка, такая хрупкая и беззащитная. Рука тянется к штанам, пальцы расстёгивают ширинку. Ощущение свободы. Пальцы начинают массировать орган, мозг переносит туда, в комнату с этой девчонкой, заставляя быть участником сего действа. Один из парней хватает девушку за руку и бросает на матрас. Другой рвёт футболку и трусики на ней. Сама же девушка кричит и зовёт на помощь. Пальцы же обхватывают орган и двигаются в такт толчкам одного из парней, незаметно начиная ускоряться. Что-то начинает приятно щекотать, отдавая теплотой, такой приятной, что уже невозможно сдерживаться. Однако, всё-таки приходиться: «Родители спят, будет неловко будить их своими стонами» — думает паренёк, постепенно ускоряя темп. Ещё пара фрикций, и приятное тепло всё-таки идёт дальше по телу, а орган выталкивает из себя белёсую субстанцию. Парень берёт первый попавшийся носок и вытирает все следы, не задумываясь, как будет объяснять матери, в чём он, выключает телефон и проваливается в сон.

***

— Не хочешь ничего рассказать? — спросила женщина, лет сорока, держа свой телефон, на котором была фотография двух мальчиков, которые обнимаясь ну совсем не по-братски. — Эм. я… не. Это не то, что вы думаете! — пытался оправдаться Хон, — Это вообще не я! Директор Су, я вообще не понимаю, о чём вы. — Ким Хонджун, пойми, ты не единственный проблемный ученик. У меня таких как ты ещё много. Ты не дитё малое, поэтому понимаешь, чем это может грозить тебе. Из-за тебя репутация школы серьёзно пострадает. Ты хоть представляешь, какие слухи пойдут? — М-мне вообще н-наплевать, — отрезал Хон. — Может, всё-таки признаешься, кто же этот прекрасный незнакомец? — спросила директор, вероятно думая, что таким образом Хонджун пойдёт на контакт.       Однако, Хонджун молчал, и старался делать вид, что вообще не в курсе, почему к нему прикопались. — Хочешь сказать, у нас полно студентов с красными волосами? — А я откуда знаю? М-может и полно! Я не слежу за всеми, — «Всего лишь за одним», — И вообще, какого чёрта вы лезете туда, куда не надо! — голос Хонджуна внезапно сорвался на крик, — Да, я хотел поцеловать, но что в этом такого? Почему я не могу обнимать кого хочу, целовать, кого хочу и, твою мать, спать с кем захочу!       На крики Хона начали обращать внимание зеваки, но со звонком все разошлись по классам. Кроме Ёсана, которого не обрадовала эта ситуация, ведь вместе с объяснениями по поводу фотографии могла и всплыть встреча после школы, а Кану этого не очень-то и хотелось, был велик риск остаться без карманных денег. Папа не очень одобряет такого рода поступки Ёсана к людям, ниже его по статусу. — Сан, а ты ещё тот идиот, — процедил парень, — тебя кто просил директору показать? — Ты сам попросил показать это кому-то влиятельному в школе. А директор — самый влиятельный человек в школе. Правда, я ожидал, что ему об этом на уроке скажут, ну ладно теперь. Может учителю скажет, а она всему классу. — Надеюсь. Давай пойдём отсюда, не хочу на урок. — Ладно, пошли. Всё равно делать нечего, — воодушевлённо сказал Сан, стараясь хоть как-то подражать своему другу.       Несмотря на то, что Ёсан был ему противен, он старался этого не показывать. Он не желал становиться вторым Хонджуном, не желал быть «грушей для битья». Он ещё сильнее в этом убедился после недавней «игры», где желание Кана стало реальностью. Только вот Ёсану было плевать на своего друга, смотревшего на жертву Хона с нескрываемой жалостью, явно представляя себя на его месте. Действительно, что было бы, если его одели в эту, страшно неприличную форму, и заставили позировать для чёрт знает кого. Как бы отреагировала его до неприличия консервативная семья, если бы увидела Сана в этой «одежде проститутки» — так его мать назвала школьную форму у девушек и всячески старалась добиться замены такой откровенной, по её мнению, одежды на что-то другое, пусть даже и безуспешно. — Эй, чё застыл? — голос Кана заставил Сана оторваться от негативных мыслей. — Да так, задумался. — И о чём же? Об игре? Или о том, кто был её главным героем? — с насмешкой спрашивал Ёсан. — Прости, но я не понимаю о чём ты, — Сан непонимающе посмотрел на собеседника. — Серьёзно? А мне кажется, что очень даже понимаешь. Меня забавляет то, как ты смотрел на него, будто он маленькая, бедненькая, зашуганная зверюшка. Это было мило и противно одновременно. Я надеюсь, ты понимаешь, что Хон поступил очень плохо по отношению ко мне. Он попытался взять то, что ему не принадлежит. Думаешь она стала бы молчать? Для неё проще вскрыть вены или спрыгнуть с моста, чем солгать мне. — Я… знаю, прости, мне не стоит об этом думать, — тихо сказал Сан.       А в это время он думал. Думал о том, что в любой момент он станет таким же, как и Хон. Сана будут бить, а он не сможет ничего сделать, ведь за это его начнут бить ещё сильнее. А если он будет косячить также часто, как и Хонджун, тренировка по боксу у двух верных Ёсану амбалов будет ежедневная. Сан также думал и о причинах, по которым били Хона. Первая — косо посмотрел в столовой. Вторая — не подошёл к Ёсану, когда тот его позвал. Третья — задел плечом одного из амбалов. Четвертая — не дал списать Ёсану или амбалам. И это лишь основные. А сколько было мелочей, из-за которых его могли звать встретиться за школой! Но Хон не исправлялся, скорее наоборот, хотел довести ситуацию до пика. Однако зачем это ему было надо, Сан не знал. А если человек не знает, то спрашивает другого человека об этом. Вот и Сан следует этому правилу, как и миллионы людей в этом мире. — Слушай, Ёсан, — окликнул он своего друга, — я тут подумал вот о чём. А почему Хонждун так косячит в последнее время? Такое чувство, что он делает это специально. — И что с того? — спокойно отвечает Ёсан, — Даже если он делает это специально, мне плевать. Не я же его бью, и в мои заботы это не входит.       «Вот как. Тебе плевать. Разве я мог ожидать другого ответа? А мог бы быть другой ответ? Смог бы ли такой человек, как Ёсан, подойти, протянуть руку, помочь подняться? Хотя, стоп, это слишком, наверное, извинения было бы достаточно… Так вот, смог бы такой человек, как Ёсан, подойти и извиниться? Наверное, нет. Я ни разу не видел, как он говорил кому-нибудь «прости», хотя принимал извинения от других людей сотни раз. Это неправильно. Нужно же хоть иногда переступать через свою гордость. Но, с другой стороны, я бы тоже хотел быть таким. Наверное. Почему я ровняюсь на Ёсана? Он же ведь просто нарцисс, которому наплевать кто ты и что ты, если ты хоть чуть-чуть не подходишь его стандартам. Он клеймит Ким Хонджуна сумасшедшим чудиком, но сам ничем не лучше. Ведь они оба ставят в приоритет себя и свои эмоции, а потом уже думают о ком-то. Это ужасно. Ёсан противный человек.» «Я надеюсь, что ему аукнется, всё, что он сделал»,       От своих мыслей Сану начало плохеть. Он понимал, что это не может продолжаться. Нельзя быть рядом с людьми, которые делают больно другим. Им плевать, кто будет следующим. Может ты.

***

— Сан-а, мы тут с отцом думали о тебе и твоём будущем. Мы пытались воспитать в тебе любовь к людям, готовность помочь, несмотря ни на что, надеюсь, ты это понимаешь. Поэтому, мы долго думали, кем же тебе стать. Отец настаивал на докторе, ну а я думала, что тебе больше подходит роль учителя. Ты же знаешь, у меня всегда было уважение к людям, которые могут чему-то научить. Они — проводники в этом сложном мире, готовые протянуть руку помощи. Но, отец решил, что этому не суждено сбыться. Но у нас есть друзья в одной больнице, которые помогут тебе с работой, главное отучись. — А я могу решить что-нибудь сам? Или вы мне уже всю жизнь расписали? — язвительно спрашивает Сан, зная, что может быть спровоцирует скандал. Но этого не произошло, мать оставалась всё ещё спокойной. — Родной мой, ну конечно можешь! Очень много сейчас врачей, нужных людям. Выбирай, что душе угодно. Мы и слова не скажем, я обещаю. — Хочу психиатром, можно? — Конечно можно, сынок. Сейчас очень мало врачей, которые хороши в реставрации наших душевных ран. И тех, кто готов прийти на помощь тем, кому, казалось бы, помощь пришла поздно. Сан-а, я уверена, что ты станешь прекрасным врачом. Главное учись хорошо, врачи — это очень образованные люди. Знаешь, сколько всего им нужно знать! Анатомия, физиология, … — Я понял, мам, — перебил мать Сан.

***

      Чхве Сан сидел в ординаторской и читал личное дело своего новоиспечённого больного. «Пак Сонхва», — вслух прочитал Чхве. Самый буйный, проблемный и ужасный пациент. Со слов абсолютно всех. Сану должно быть плевать, он должен не обращать внимания на его выходки, должен вести себя спокойно. Глядя на фото в документах, Сана немного обдало холодком. «Это же тот парень. Он же со мной в одну школу ходил. Жизнь воистину невероятна, если сводит знакомых людей в таких местах». Сан продолжил изучать документы. «Прибыл после следственного изолятора в состоянии дезориентации. Замечены признаки тревожного расстройства. В изоляторе находился по причине подозрения в убийстве. Направлен на принудительное лечение в связи с выявившемся в процессе расследования дела психическим расстройством». — Всё, отдавай. Надо внести правку в имени лечащего врача. Ты у нас паренёк энергичный, боевой, а я слышал пациенты хорошо срабатываются с врачами, у которых схожий с ними характер. Но ты не бойся, он душка, но только под таблетками и мухи, как говорится, не обидит. Тебе только и нужно носить ему лекарства. Три раза в день, — доктор начал записывать, — в шесть часов утра, в три часа дня, и в девять часов вечера. Я положил всё в таблетницу, и записал, что и когда давать. Если кончатся лекарства, подойди ко мне, там разберёмся. Ну, удачи тебе, морячок.       Доктор похлопал Сана по плечу и ушёл, смеявшись. Он выглядел таким спокойным, потому что его не заботили слухи про Сонхва. Таких как он у этого доктора было ещё человек пять. И все со своими причудами. Один вон, гвоздь где-то откопал, и давай себе руки резать. Оказалось, ему нужна была краска, чтобы нарисовать себя, но он нигде её не нашёл. Грустная история, но что с этим можно поделать, такова жизнь. Её надо принимать такой. Сонхва был для доктора лишь жертвой чужого давления, ни больше, ни меньше. Таким его надо было сделать и для Сана. Иначе не останется никого, кто мог бы ему помочь. Так надо для всех. Таких ненормальных нельзя выпускать. Но и не надо их делать слишком страшными для докторов.       Доктор вырывал листы из личного дела Сонхва. Все равно это бы сделал кто-то другой. Сонхва проблемный, ему поздно помогать. Его судьба — остаться среди белых стен навечно. Его сломали окончательно. Как будто произошла денатурация. Внутри изменилось всё: сознание, мировоззрение, предпочтения, желания. «Нельзя, чтобы Сан узнал об этом, нельзя. Его родители так умоляли занять ему место, и надо это место сохранить за ним», — думал доктор, вырывая листы.       Через несколько минут всё было сделано. Теперь Сонхва превратился из безнадёжного шизофреника в практически здорового человека с рецидивом панической атаки. А эти запретные листы будут у доктора в целях безопасности. В наше время знаете ли, даже бомжам доверять нельзя. Только себе. «Доктор Ли, а вы не думаете, что тайное скоро станет явным?»
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.