Преподаватель

      Когда я ввалился в двери альма-матер, я напоминал раненое выдохшееся животное. Грустное и хромое. Налетев на какую-то девушку и даже не извинившись, разлив собственный кофе на белую футболку, чуть не запутавшись в развязавшихся шнурках ботинок, ваш покорный слуга всё-таки добрался до кабинета философии. Занятие началось пятнадцать минут назад, поэтому я попытался максимально незаметно прошмыгнуть в аудиторию, не отвлекая внимание класса. Вероятно, в одной из параллельных вселенных и правда существовал подобный сценарий. Но в нашей всё пошло не по плану с самого начала.       Дверь, которую я старался тихонько прикрыть, из-за сквозняка хлопнула изо всей силы. На меня уставилось двадцать две пары глаз одногруппников и одна мистера Уэя, чью лекцию я только что бесцеремонно прервал. Медленно повернувшись на пятках лицом к преподавателю, я очень неловко улыбнулся, всем видом показывая, что мне правда жаль.       Мистер Уэй оглядел меня с ног до головы и абсолютно сухо поинтересовался:       — Мистер… Айеро, надеюсь, вы явились в таком виде на шестнадцать минут тридцать одну секунду позже не просто так. Я жду ваше сочинение у себя на столе, сегодня.       Он уже отвернулся и открыл было рот, чтобы продолжить своё повествование, но как раз в этот момент что-то во мне решило, что «сегодня у себя на столе» означало «достаньте прямо сейчас и отдайте мне в руки», поэтому я немедленно снял с плеча рюкзак и начал судорожно пытаться отыскать нужную бумажку. К сожалению, именно сегодня утром всё валилось из рук. И из рюкзака. В долю секунды целый ворох различных листков, учебников и ручек оказался на полу. Я прерывисто вздохнул, вставая на колени и собирая свои вещи под гулкий смех присутствующих. Не смеялся, казалось, только мистер Уэй, холодно окинувший взглядом аудиторию и пробормотавший что-то себе под нос. Он явно был недоволен, но, как всегда, не проявлял почти никаких эмоций. Когда я встал и всё-таки протянул ему свою работу, он, даже не пошевелившись, взглянул на меня так, что по спине пробежали неприятные мурашки. Я резко отдёрнул руку и направился в самый конец зала, чтобы в позоре остаться сидеть там до самого конца лекции.       После всего случившегося сумбура пропало желание вообще что-либо делать, поэтому я улёгся головой на парту, закрыл глаза и стал вслушиваться в слова мистера Уэя. Его голос был приятным, но манера повествования достаточно странной. Казалось, его вообще всё это мало интересовало, особенно когда кто-то спрашивал что-то о том, о чём он, наверное, думал как об абсолютно элементарном. Но периодически наш преподаватель начинал уходить в какие-то непроходимые дебри, и, в то время как класс переставал вообще хоть что-то понимать, мистер Уэй активизировался, начиная увлечённо о чём-то рассуждать, используя термины, известные только ему. В какой-то момент он всё-таки себя одёргивал, спускаясь на несколько уровней ниже, к нам, смертным.       "Неужели он правда настолько умный? Зачем он вообще устроился работать преподавателем?" - ещё парочка вопросов о мистере Уэе, на которые ни у кого не находилось ответа. Он был загадкой, огромным знаком вопроса, и именно это был один из ингредиентов его такой сильной привлекательности для окружающих.       В студенческой среде личная жизнь нашего преподавателя постепенно обрастала сплетнями. Недавно Мэдисон сказала, что видела, как около университета его целовала какая-то девушка сильно младше него. А Оливия, та самая отвергнутая Оливия Хопкинс, клялась, что её подруга случайно наткнулась на его анкету на сайте знакомств, но, конечно же, забыла сделать скриншот, а потом и саму страничку потеряла. Безусловно, почти всё выглядело маловероятными фантазиями юных дам, но, признаться, даже я иногда начинал верить в то, что они говорили. Суть этого заключалась в том, что мне нужны были ответы. Просто потому, что я привык их получать. Будь я чуть более решительным и менее нервным, уже давно что-нибудь бы придумал. А так приходилось довольствоваться домыслами, фантазиями и маленькими наблюдениями.       Почему меня вообще всё это интересовало? Мне казалось, что я привык быть честным с самим собой, так что уж на этот вопрос ответ знал точно. Я испытывал к мистеру Уэю некий романтический интерес. Что-то вроде симпатии. Что-то, что ложится лёгкой дымкой на душу. Что-то, что заставляет выделять одного человека из толпы и смотреть на него чуть дольше положенного. Конечно, так я относился и ко многим другим людям, это не было чем-то особенным или серьёзным. Мне нравились некоторые девушки из университета, парень, живущий на этаж ниже, и мистер Уэй.       К слову, я не причислял себя ни к геям, ни к бисексуалам, ни к кому-то ещё. Я был сомневающимся. Первый раз я подумал о парне в школе в девятом классе. Не сказать, что я запомнил этот день на всю жизнь, но тот мой одноклассник заставлял меня на протяжении двух месяцев чувствовать то, что я тогда даже не мог до конца понять. Тем не менее мне правда нравились девушки. И встречался я всегда с девушками. И сексуальный опыт у меня был только с девушками, что примечательно, потому что я ни разу в жизни не хотел другого мужчину на физиологическом уровне, мои ощущения никогда не заходили дальше чисто платонических эмоциональных симпатий. И именно поэтому я предпочитал относить себя к лагерю сомневающихся.       Так или иначе, в определённой мере меня это всё равно пугало. Я боялся проснуться утром и понять, что я всё-таки гей. И нервничать меня заставлял не сам факт того, что я потенциально мог им оказаться (хотя и не без этого), а скорее вероятная, с точностью до ста процентов, реакция моих родителей. Их наследник не мог быть геем. Их наследник должен пользоваться успехом у женщин, быть обаятельным и идеальным. Если бы в нашей семье существовал «кодекс наследника», это обязательно было бы там прописано. Я, если честно, даже удивлён, что мои родители до сих пор не додумались создать такой. И если мама с папой уже смирились с тем, что их сын — неуклюжий, посредственный коротышка, то с тем, что он гей, они смириться никак бы не смогли. Особенно если учитывать их грандиозные планы женить меня на дочке кого-нибудь из своих друзей, того, с кем в будущем можно было бы стать близкими партнёрами по бизнесу. Казалось, что за окном двадцать первый век, а на деле чувствовался какой-нибудь восемнадцатый. Династические браки всё никак не могут уйти в прошлое. И самый большой ужас всего этого заключался в том, что меня бы всё-таки женили на этой абстрактной дочке. И я бы, наверное, пытался сопротивляться. А потом ещё и ещё. Но в итоге всё равно бы сдался. Потому что я так привык и так воспитан. И мне пришлось бы жить с женщиной, которую я не люблю, ненавидя всё и обманывая всех.       Я сам не заметил, как уснул. Но это не было удивительным, так как до этого я не спал полночи, занимаясь непонятно чем. Сбитый режим не оставил мне шансов: я просто не смог лечь рано.       Кто-то настойчиво стучал кулаком по столу прямо около моего лица. Я нехотя открыл глаза и увидел стоящего над собой мистера Уэя, который выжидающе-пронзительно уставился на меня. Из аудитории выходили последние люди, лекция только что закончилась. Первые пару секунд я недоумённо смотрел на преподавателя, который вообще практически не двигался. Затем я пришёл в себя, тряхнул головой, пробормотал извинение, как можно быстрее достал из рюкзака листок бумаги и протянул ему. Мистер Уэй резким движением выхватил у меня работу и принялся бегать глазами по строчкам. Я вздохнул. Последнее, чего я тогда хотел, так это чтобы он читал её прямо при мне: это казалось очень неловким. Неужели ему больше никуда сейчас не нужно? Тем не менее я почему-то даже не подумал двинуться с места, сказать, что опаздываю на следующее занятие или что-то еще. Я остался сидеть и вглядываться в лицо преподавателя, пытаясь уловить хоть какую-то реакцию. Безуспешно. Господи, этот человек — просто находка для шпиона!       Через пару минут, которые длились словно пара часов, мистер Уэй хмыкнул и снова посмотрел на меня:       — Это очень… зажато. Мне не нравится. Плохо. Кого вы пытаетесь убедить в том, о чём пишете? Меня или себя?       Он достал из карманного пенала ручку, написал что-то на моей работе и протянул мне. Я неуверенно взял листок и посмотрел на две строчки, вычерченные идеально ровным почерком. Адрес и время.       — Сходите. Вам было бы полезно послушать. Вложите в свою голову хоть что-то стоящее. Буду ждать от вас письменный отзыв, — пояснил мистер Уэй, а затем быстро развернулся и направился к выходу, оставляя меня с непониманием пялиться в его спину.       Остаток дня тянулся медленно. В животе урчало из-за того, что я не успел позавтракать. Мысли, соответственно, тоже были только о еде. Наконец придя в столовую и взяв так давно желанный мною обед, я плюхнулся на скамейку рядом с Рэем, моим хорошим товарищем. Учась на разных факультетах, мы виделись только на большом перерыве, и обычно этот час был самым увлекательным за весь учебный день. Рэй был хорошим, весёлым парнем, всегда находил, что сказать, давал отличные советы и совершенно не заботился о количестве денег в моём кармане. Такое в моих кругах было наиценнейшей редкостью.       — Этот философ издевается надо мной! — театрально воскликнул я, на что мой друг только усмехнулся и беззаботно ответил:       — Да ты присмотрись, он считает, что все мы — одноклеточные. Если честно, мне кажется, что, выходя из аудитории, он сразу же забывает о нашем существовании. Зачем ему вообще над кем-то издеваться?       Я хмыкнул и покачал головой. Это определённо имело смысл.       — Помнишь, как он задал мне написать тысячу слов о том, почему мне всё равно на этих Гоббса и Локка? Так вот, он сказал, что то, что я сделал - говно. И дал какой-то адрес, мол, «вам это будет полезно». И что мне с этим делать?       Рэй уставился на меня, вопросительно подняв бровь.       — Фрэнк, это ты издеваешься. Пойти, конечно! Разве это не то, чего ты так хочешь? Может, так ты сможешь лучше узнать его? Ты мне этим философом все уши уже прожужжал: мистер Уэй, мистер Уэй, мистер Уэй. Я скоро сам начну о нём думать больше, чем положено среднестатистическому гетеросексуальному мужчине.       Я нахмурился. Сейчас у меня накопилось достаточное количество дел, а это непонятное что-то было запланировано уже на завтрашний вечер. С одной стороны, мне действительно стало интересно, что же там должно было произойти. Кроме того, хотелось понять, что мой преподаватель считал «стоящим». С другой, это могло оказаться чем-то занудным или слишком уж интеллектуальным. В целом, чтобы не писать отзыв, я мог бы соврать, что простыл или чем-то отравился, он же не сможет это никак проверить.       — А если его там даже не будет? Или будет скучно, и я просто потеряю время?       Рэй пожал плечами:       — Ты не узнаешь, если не сходишь. В общем, выбор за тобой. Я считаю, что это твой шанс, и ты можешь его упустить.       Больше мы в этот день мистера Уэя не обсуждали, но мысль о таинственном адресе всё равно крутилась на задворках моего сознания. Так что, лёжа вечером в постели, я уже знал, куда пойду завтра к семи часам. Где-то на уровне шестого чувства я ощущал, что очень пожалею, если решу остаться дома. В голове крутились слова Рэя: «…это твой шанс, и ты можешь его упустить…»