Преподаватель

      Утро началось с моего острого нежелания выходить из спальни мистера Уэя. И это могло бы прозвучать романтично или пошло, но только в том случае, если бы мой преподаватель находился всё это время в комнате со мной. В реальности же он, как и обещал, просидел всю ночь, работая где-то на первом этаже. А я, без помощи будильника сбросивший с себя беспокойный сон, пребывал в крайней степени смятения, потому что никак не мог понять, как теперь будут развиваться наши отношения. Мы поцеловались, и, будь это кто угодно другой, я бы знал наверняка, что должен говорить и как дальше себя вести. Мою тревожность смог поумерить только тот факт, что чёрная BMW больше не находилась напротив дома мистера Уэя, что не могло не радовать. И всё равно в то утро я, без конца поправляющий свои волосы нервным движением, измерял комнату неуверенными шагами. Ещё даже не показавшись мужчине на глаза, я уже чувствовал себя до предела глупо и неловко.       Сама спальня была совсем маленькая, так что ходить по ней у меня получалось с трудом. В комнате помещались только мягкая двуспальная кровать с шёлковыми простынями чёрного цвета, две тумбочки у изголовья с обеих сторон и мольберт, по-сиротски стоявший у окна и очень меня удививший, потому что до этого я совсем не мог предположить, что мистер Уэй умел рисовать. Дверь, о которой преподаватель упомянул накануне, действительно находилась практически напротив кровати, и это было немного странно. А ещё она оказалась прикрыта тяжелой серой шторой и заперта, что, конечно же, в определённой степени разожгло мой интерес. Что там? Убежище маньяка-убийцы? А, может, BDSM-комната, как в «50 оттенков серого»?       К сожалению, таинственная комната не являлась моей первостепенной заботой, поэтому думать о ней долго не получалось никак. К тому же неминуемо приближалось время выползать из своего убежища, иначе я рисковал пропустить вообще все занятия в университете. Очень медленно и на ватных ногах я спустился на первый этаж, уже собираясь сказать что-то вроде утреннего приветствия, но был сбит с толку картиной, бросившейся мне в глаза ещё у подножья лестницы.       Кухонный стол находился в абсолютном хаосе: открытый ноутбук, огромное количество каких-то беспорядочно разложенных бумажек, пять кружек разного цвета и размера, видимо, от кофе. А вишенкой на торте стала копна чёрных растрёпанных волос, неподвижно лежащая прямо на столе и, как мне показалось, немного сопящая. Тихими, аккуратными шагами подойдя к спящему мужчине, я, помедлив и умилённо улыбнувшись, потрепал его по плечу. Мистер Уэй, словно испугавшись, вздрогнул, распахнул глаза и резко выпрямился. Выглядел он побито, а на его щеке отпечатались написанные ручкой буквы, и это показалось мне ещё более очаровательным.       — Твою мать, я заснул, — хрипло пробормотал преподаватель, одновременно потирая глаза и вставая. — Убери это, — мужчина небрежно махнул рукой в сторону стола и, больше ничего не добавив, направился к лестнице, ведущей на второй этаж, оставляя меня одного.       В любой другой ситуации этот приказной тон возмутил бы, но в тот момент я с до сих пор не сходящей с губ улыбкой принялся мыть кружки и складывать в стопку бумаги. Таким мистера Уэя я не видел ещё ни разу. Казалось бы, ничего необычного, просто заснувший за работой мужчина, но было в этом что-то человеческое и настоящее. В груди робко загорелся маленький, слабый огонёк ещё неизвестного мне чувства, которое я предпочёл назвать умилением.       Преподаватель вернулся через двадцать минут. В очередном чёрном выглаженном костюме мужчина снова выглядел безукоризненно свежо. Хотелось бы мне знать, как это у него получалось. Не могла же офисная одежда так сильно менять людей.       — Сегодня у меня важное деловое совещание. Ты едешь со мной, — оповестил мистер Уэй, даже не посмотрев в мою сторону и направившись в прихожую.       — С чего это? Я вообще-то учусь, — недовольно выпалил я, и преподаватель окинул меня холодным взглядом человека, не собирающегося терпеть, что ему перечат.       — Ты хочешь, чтобы твои будущие подчинённые боготворили тебя и боялись или чтобы считали бесхребетным сынком настоящего начальника, читай: твоего отца? Если второе, то, конечно, езжай на свои занятия, которые тебя ничему уже не научат. Если первое, можешь посмотреть сегодня, как по-настоящему нужно управлять людьми, это будет мой первый урок для тебя. И поторапливайся, я не буду ждать вечность.       Не в силах сказать что-нибудь против, я безвольно направился к выходу из квартиры, где мистер Уэй придерживал для меня открытую дверь. На улице он настоял, чтобы мы отправились вместе на его машине, затем подъехал к моему дому, дав пятнадцать минут на то, чтобы я переоделся во что-то «деловое», а сам остался ждать внизу.       На первом этаже консьерж передал мне принесённый час назад курьером большой коричневый конверт формата A4, на котором почерком отцовского ассистента было написано: «Посмотреть срочно!». Открывать доставленное я начал находясь ещё в лифте, а затем, уткнувшись в бумажки, чуть не прошёл мимо нужной двери.       Это были несколько скреплённых страниц, похожих на выдержки из какого-то отчёта. Все они содержали обрывки информации о моём преподавателе, и я сразу вспомнил, что отец намеревался попросить службу безопасности «пробить» мистера Уэя. И то, что они нашли, действительно было достойно внимания, а ещё могло интерпретироваться очень двояко, отчего я совсем не знал, как на это реагировать. Добрую половину бумажек занимала финансовая информация, которая была мне мало интересна. Даже если бы оказалось, что мой преподаватель — мошенник, я бы вряд ли этому удивился и изменил своё к нему отношение.       А вот вторая часть страниц была посвящена новым для меня подробностям личной жизни мистера Уэя, которые стали гораздо более любопытными. Как оказалось, за последние несколько лет на него было подано целых три судебных иска за доведение человека до самоубийства. Инициатором всех трёх была одна и та же женщина, Аманда Уилсон, которая считала моего преподавателя виновным в том, что её сын, Джордж, спрыгнул с крыши двадцатиэтажного дома при неустановленных обстоятельствах, что тоже примечательно, потому что Аманда была убеждена, что мистер Уэй находился на этой самой крыше непосредственно во время инцидента. Обвиняемый был, конечно, допрошен, но это не привело ни к чему. В итоге все дела были замяты и выглядели так, будто без коррупции тут не обошлось.       Я погрузился в глубокие раздумья, вспоминая слова мистера Уэя о том, что ему приходилось ломать жизни. Имел ли он в виду этот случай? Был ли он вообще к нему причастен? В бумагах был указан адрес, e-mail и номер телефона Аманды Уилсон, и я твёрдо для себя решил связаться с ней, как только появится свободное время.       Но в тот момент времени было совсем мало, потому что отведённые пятнадцать минут я потратил на прочтение полученных бумаг, и теперь мне приходилось в спешке натягивать на себя первый попавшийся мятый костюм. Когда я сел в машину, мистер Уэй был явно недоволен моей задержкой и, ничего не сказав, как-то слишком резко нажал на педаль газа, отчего я немного испугался. Водил мужчина в целом достаточно нагло и опасно, подрезая всех окружающих с отточенной ловкостью и, при надобности, останавливаясь в каких-то жалких сантиметрах от других машин.       На входе в бизнес-центр, в котором мы вскоре оказались, мистер Уэй, кивая в мою сторону, пренебрежительно кинул охраннику: «Этот со мной». А затем началось наше восхождение пешком на пятнадцатый этаж, во время которого я несколько раз останавливался, сгибаясь от одышки. Я совсем забыл, что преподаватель не любил лифты, за что мне пришлось расплачиваться. Когда мы зашли в просторный кабинет с заменившими одну стену гигантскими окнами в пол, из которых открывался вид на соседние небоскрёбы Нью-Йорка, и большим овальным столом по центру, за котором сидело около десяти человек, я выглядел совсем жалким и измотанным. Особенно это бросалось в глаза, когда рядом со мной находился аристократично державший себя мистер Уэй.       Решив не привлекать к себе никакого внимания, я тихо присел на стул у стены и принялся наблюдать за происходящим. Сначала передо мной развернулась немая сцена, когда преподаватель, сев во главе стола, окинул грозным взглядом всех присутствующих и, взяв папку, лежащую прямо перед ним, принялся изучать её содержимое. Какое-то время женщины и мужчины с напряжённым молчанием наблюдали за своим начальником, а затем мистер Уэй встал, ещё раз внимательно посмотрел на собравшихся, словно заглянув к каждому из них в душу, и со всей силы швырнул папку на самый центр стола, не говоря ни слова. Все вздрогнули.       Единственными звуками в комнате снова стали тихие шаги преподавателя, отошедшего к окну и сцепившего руки за спиной. С замиранием духа я ждал, что же произойдёт дальше.       — Что такое, по-вашему, закрытая сделка? Как вы считаете? — голос мистера Уэя был стальным, но абсолютно спокойным. — До этого дня мне казалось, что я плачу вам деньги именно за то, что вы понимаете, что такое закрытая сделка. Но раз оказалось, что я переоценил ваши возможности, давайте будем разбираться.       А затем началась долгая работа с каждым подчинённым, сидящим за овальным столом, во время которой совершенно невыносимое психологическое давление ощущал даже я, человек, не имеющий к происходящему вообще никакого отношения. Мистер Уэй был предельно холоден, однозначен и дотошен, задавая вопросы по каждой мелочи и влезая в такие дебри, в которых может оказаться только узкий специалист. С одной стороны, меня это по-настоящему впечатлило. Люди слушали его и подчинялись ему так, словно он был проповедником, мессией, единственным и настоящим лидером. С другой, я никак не мог представить себя на его месте, отчего в голове закрутились мысли о том, что, возможно, я вообще не создан для подобных ролей. Смотря на то, как работает мистер Уэй, я совершенно отчётливо осознавал, что это то, чего от меня всегда ждал отец. Но мог ли я ему это предоставить?       Когда из кабинета вышел последний измотанный человек, мистер Уэй закрыл за ним дверь на замок, что меня уже совсем не удивило, сел на большое кожаное кресло, поставив локти на стол, закрыл лицо руками и замер. Я не решился как-либо напомнить о своём присутствии, хоть и прекрасно понимал, что, возможно, преподаватель совсем забыл о моём существовании в комнате. Уже второй раз за день я видел его человеческую сторону, которую он, по какой-то причине, позволял мне лицезреть. Да, я был абсолютно уверен, что именно «позволял», потому что мистер Уэй никогда и ничего не делал просто так. Это стало уже давным-давно понятно.       Просидев в одной позе какое-то время, мужчина всё-таки опустил руки, откинулся в кресле и посмотрел на меня. Он выглядел спокойно и расслаблено, признаков усталости больше не наблюдалось.       — Я знаю, о чём ты думаешь сейчас, Фрэнк, — я вопросительно вскинул брови. — О том, что у меня талант управлять людским вниманием и заставлять их поступать так, как мне необходимо. Тебе кажется, что ты никогда не сможешь так, что тебе легче находиться на позиции подчиняющегося. Правильно? — я неуверенно кивнул, мистер Уэй опять видел меня насквозь, что становилось обыденностью. — Отчасти это действительно так. Но, если честно, девяносто процентов всего, что я делаю, построено на чистой технике и понимании людской психологии. Всё, что произошло, было продумано до малейших деталей, до мимики, до движений рук, до поз, которые я принимал. Абсолютно каждая мелочь имеет смысл и влияние.       Преподаватель встал и направился в мою сторону, слабо улыбаясь. Подойдя совсем близко, мистер Уэй, опёршись руками о спинку моего стула, наклонился так, что наши лица оказались всего в паре сантиметров друг от друга. Сердце забилось быстрее.       — Послушай меня внимательно, Фрэнк, и запомни то, что я скажу, на всю жизнь, — мужчина перешёл на шёпот. — Если ты захочешь, ты сможешь стать отличным боссом. Лучшим, чем твой отец. Возможно, даже лучшим, чем я. Сегодня ты увидел, как это может выглядеть. И я верю в то, что ты тоже способен на это, — мистер Уэй хитро улыбнулся. — Но, если хочешь, чтобы я помог, придётся попросить, понимаешь?       Преподаватель наклонился ещё ближе и оставил практически невесомый поцелуй в уголке моих губ, заставив меня прикрыть глаза в предвкушении большего. В следующую секунду я ощутил на шее прикосновение холодных пальцев, которые нежным движением обвели татуировку скорпиона и, еле ощутимо коснувшись кадыка, добрались до верхней пуговицы рубашки, которую тут же ловко расстегнули. Я сглотнул.       В дверь внезапно постучали, отчего пришлось распахнуть глаза и вопросительно взглянуть на мистера Уэя, который недовольно поморщился, но всё же легко оттолкнулся рукой от спинки стула и пошёл открывать. Я постарался принять непринуждённую позу, на самом деле пребывая в глубоком разочаровании от того, что кто-то прервал происходящее.       Замок щёлкнул, и в комнату вошла миниатюрная брюнетка с тугим пучком на затылке и в слишком обтягивающей для этого места юбке. Не обратив на меня никакого внимания, она подняла глаза на мистера Уэя и, улыбнувшись во все свои тридцать два, сообщила ему о том, что пришли какие-то там документы и их немедленно необходимо подписать.       Почему-то мне очень не понравилось, как эта непрошеная нарушительница интимных моментов смотрела на мужчину, который, если бы не она, возможно, уже расстегнул бы на мне рубашку. Это было похоже на укол ревности. И всё равно невооруженным глазом было видно, что девушка видит в моём преподавателе кого-то большего, нежели начальника. Именно поэтому я демонстративно встал и, давая о себе знать, подошёл к разговаривающим. Мистер Уэй мельком взглянул в мою сторону и, как мне показалось, довольно улыбнулся.       — Фрэнк, это Лили, моя ассистентка, — он положил руку на её плечо, словно специально поддразнивая меня. — Лили, это Фрэнк Айеро, мой протеже.       «Мой протеже». Звучало приятно, но как-то слишком туманно и отстранённо, что идеально описывало наши отношения. Брюнетка одарила меня слишком вежливой улыбкой и колючим взглядом голубых глаз. Я сразу понял, что тоже ей не понравился, и поэтому, не церемонясь, сделал надменное выражение лица «наследника Айеро», холодно кивнув в ответ.       — Лили, хорошая моя, давай не сегодня, ладно? — мужчина почти незаметно погладил её по плечу и улыбнулся. Девушка слабо кивнула и удалилась, тихонько прикрыв за собой дверь.       — Интересные у вас отношения. Вы, — я замешкался, но промолчать не смог никак, — спите с ней?       Мистер Уэй громко саркастично усмехнулся и повернулся ко мне, сократив между нами расстояние. Я почувствовал неловкость и опустил глаза в пол.       — Конечно нет, такие девушки совсем не в моём вкусе. Просто Лили без ума от меня и, когда я делаю ей двусмысленные намёки, работает гораздо лучше, потому что думает, что вот-вот и я затащу её в постель, — преподаватель приобнял меня, положив руки на мою поясницу, и мягким движением прижал к себе. — Но она даже не догадывается, что сейчас я хочу затащить в постель совершенно другого человека, — эту часть мужчина буквально промурлыкал, а затем принялся оставлять лёгкие, щекочущие поцелуи за ухом, медленно спускаясь к шее и, одновременно с этим, поглаживая мою спину.       В тот момент я был словно кукла в руках демона искушения: что бы он ни предложил, я не смог бы отказать. Откинув голову назад и приоткрыв рот, я невольно начал прижиматься к мистеру Уэю, который только что оставил засос где-то рядом с татуировкой ножниц. Каждое движение он совершал невыносимо медленно, поражая меня своим самообладанием, потому что его возбуждение уже отлично ощущалось физически. И это распаляло ещё сильнее, поэтому я решительно пробрался руками к его ремню, который принялся судорожно расстёгивать. Но мужчина сразу же отстранился от меня.       Мистер Уэй был растрёпан и поэтому ещё более прекрасен. Я умоляюще посмотрел своими затуманенными глазами прямо на него, но тот лишь снисходительно улыбнулся.       — О, Фрэнки, ну когда ты поймёшь? — сказав это, преподаватель направился в сторону двери, на ходу поправляя волосы и одежду. — Как приведёшь себя в порядок — спускайся.       Я остался один. Разгорячённый, отрезвлённый, сбитый с толку. Моё перманентное состояние при общении с мистером Уэем. Необходимо было сделать глубокий вдох и успокоиться.

***

      Недели после событий тех двух дней потянулись мучительно медленно. Мне пришлось вернуться в рутину обыденной жизни, мистер Уэй продолжил дразнить меня своими редкими объятиями и горячими поцелуями, каждый раз даря ложную надежду на продолжение, которое уже не терпелось получить. Но никуда дальше наши отношения всё ещё не заходили. Мужчина словно чего-то ждал, возможно, от меня. Какого-то действия, события или слова. Но я никак не понимал, что ему требовалось, хоть и пытался в своей голове совместить кусочки запутанного пазла.       Мистер Уэй больше не приводил меня к себе на работу, где я мог бы вести свою подпольную войну недовольных взглядов с его ассистенткой Лили, которая не выходила у меня из головы. Аманда Уилсон совсем не шла на контакт, и я окончательно отчаялся добиться от неё информации. Даже чёрная машина преследователя почти перестала появляться на горизонте. Всё стало каким-то серым.       Наступил февраль, а вместе с ним пришла и меланхолия. Я простыл и перестал приходить в университет, начав безумно скучать по мистеру Уэю, но категорически отказываясь признавать это себе и тем более ему. В глубине души я продолжал надеяться, что преподаватель заметит моё отсутствие, и, похоже, первый раз за всё наше общение, оказался в этом прав. Субботним утром он позвонил, конечно, бесцеремонно разбудив, и сообщил, что вечером будет у меня. Я ответил со сдержанным холодком, но при этом на моём лице появилась широченная улыбка, а в груди что-то затрепыхалось.       Время начало тянуться подобно жвачке, и я поймал себя на том, что буквально считал секунды до приближения вечера. Моё поведение уже стало походить на зависимость, но думать об этом в подобном ключе никак не хотелось. Наше с преподавателем общение сложно было поставить в какие-то общепринятые рамки, повесить на него бирку с названием. Да и делать этого совсем не хотелось. Наверняка дело было в том, насколько сильно я боялся неверно его понять. Вдобавок мариновавшееся годами осознание того, что мне никак нельзя было иметь романтические отношения с мужчинами, никуда не делось с задворок моего сознания. И ни о какой романтике всё равно речь не шла. Мистер Уэй продолжал держать себя суховато, иногда надменно, но чаще всего по-хищнически. И если физически мы, хоть и миллиметровыми шагами, но заходили с каждым разом всё дальше, то морально мужчина был огорожен высокой и глухой металлической стеной, не подпуская меня ни на шаг. До этого вечера.       Когда прозвенел дверной звонок, я слишком шустро вскочил и побежал открывать, чувствуя себя псом, давно не видевшим хозяина. Когда мистер Уэй смерил меня недовольным взглядом, не забыв упомянуть, как хреново я выгляжу, в моей душе поселилась нервная неуверенность. Когда он протянул мне пакет с лекарствами, я невольно для себя отметил, насколько мне было приятно это, хоть и совсем базовое, но проявление заботы. А вот когда он приложил свою ладонь к моему лбу, проверяя температуру, я растаял окончательно и никак не смог этого сдержать, внезапно обняв такого желанного гостя. Мистер Уэй отреагировал не совсем так, как хотелось бы, но в ответ всё равно погладил меня по спине, а затем отстранился. Этого было достаточно.       Когда мы сели пить чай, я заметил, что мистер Уэй был более задумчив, нежели обычно. И немного рассеян, что ему совсем не было свойственно. Я решил не вмешиваться в ход его мыслей и посмотреть, что из этого выйдет. Сделав пару глотков и озадаченно взглянув на меня, преподаватель задал неожиданный вопрос:       — Фрэнк, что ты чувствуешь, когда видишь давно забытых людей из своего прошлого? Тех, которые, возможно, сделали для тебя что-то хорошее, но при обстоятельствах, которые ты совсем не хочешь вспоминать?       — Не знаю. Не могу сказать, что в моей жизни было много таких случаев, — я пожал плечами. — Наверное, это была бы ностальгическая грусть. Вы кого-то встретили сегодня?       — Да, это связано с тем, как я попал в детский дом.       Я выжидающе посмотрел на мистера Уэя. Его поза казалась вполне расслабленной. Одна нога была закинута на другую, рука то вальяжно поправляла волосы, то лёгким движением подхватывала чашку с чёрным чаем с ароматом жасмина. Мужчина не выглядел расстроенным, скорее озабоченным. Будто ему необходимо было решить какое-то сложное уравнение, и он не совсем понимал, как к нему подступиться. В итоге преподаватель взглянул прямо в мои глаза, ища в них что-то. Словно решая, достоин ли я услышать то, что он собирался рассказать мне дальше.       — Фрэнк, я хочу, чтобы ты кое-что понял. Если я говорю о себе что-то личное, ни одна живая душа, кроме, в данном случае, тебя, не должна об этом слышать, — его голос был жёсток и не оставлял ни единого сомнения в серьёзности сказанных слов. — В конце концов, мне кажется, ты не захочешь узнать, что будет, если меня ослушаться. Это ясно? — я кивнул, поёжившись, и мистер Уэй продолжил. — Ты помнишь день, когда закончилось твоё детство? — это прозвучало уже более мягко.       — Нет. Если честно, иногда рядом с вами мне кажется, что я до сих пор ребёнок.       — Есть в этом зерно правды, — преподаватель снисходительно улыбнулся. — В любом случае, моё детство закончилось, когда убили моих родителей. В дом пробралась какая-то местная банда. Такие же отбитые, как, ну, например, девочки Мэнсона. В отца выстрелили сразу. Мать насиловали, а потом перерезали ей горло. Меня пытались заставить смотреть, но я потерял сознание. Майки тогда лежал в больнице, ему повезло. Не знаю, почему они меня не тронули. Наверное, подумали, что заставить ребёнка жить с такими воспоминаниями будет гораздо более жестоко, — мистер Уэй говорил об этом так, будто перечислял рутинные события, произошедшие в любое рядовое утро, что делало историю ещё более жуткой. — Но это всё не очень важно. Дальше с нами начали работать какие-то специалисты вроде психологов, а потом настало время решать, где мы будем жить. Наша семья никогда не была благополучной, поэтому не нашлось ни одного родственника, который согласился бы взять к себе двоих детей. Особенно когда один из них, то есть я, считался уродцем, — преподаватель улыбнулся, словно вспомнил что-то приятное, но, в контексте услышанного мной, это выглядело крайне странно.       — Дело в том, что я всегда был слишком умным. Слишком много понимал и помнил. Слишком выделялся. Отец даже пару раз бил меня, когда я указывал на те или иные его ошибки. Он был глупым человеком. В отличие от матери. За неё мне досадно в этой истории больше всего. Так или иначе, нас распределили в детский дом, и там отношения с окружающими у меня тоже не сложились. Да и я сам не очень-то этого и хотел. Другие воспитанники стали обходить меня стороной, потому что совсем не понимали и поэтому боялись. Были пару раз случаи, когда кто-то из них пытался поиздеваться. Но, знаешь, со мной не стоило шутить шутки. Особенно тогда. Я был гораздо более жестоким, нежели сейчас. И к тому же сильно умнее каждого из них. В итоге я стал неприкосновенным одиночкой и был очень доволен этим. Но только меня всегда тянуло с кем-то поговорить. В голове было столько мыслей, что я просто не знал, как с ними разбираться. Поэтому какое-то время у меня было некое подобие друга, с которым я, если честно, обращался слишком неаккуратно. А потом променял его на кое-кого другого, — мистер Уэй промолчал целую минуту, о чём-то думая. — Сегодня он пришёл к моему дому. Не знаю, как нашёл адрес, потому что у меня не осталось никаких контактов с тех времён. Сейчас он сидит на героине. Просил денег. Не скажу, что меня это всё волнует, но я никак не пойму, что люди обычно чувствуют в таких ситуациях. Думаю об этом с самого утра и всё не получается прийти к однозначному выводу.       Я ошарашено смотрел на мужчину, сидящего напротив, пытаясь осознать и переварить только что услышанную информацию. Меня даже начало немного подташнивать. Его родителей убили? На его глазах? Это должна быть огромная травма. Люди сходят из-за такого с ума. Но мистер Уэй не был даже огорчён, лишь немного напряжён и задумчив. Совершенно ясно было видно, что для него это действительно являлось очередной психологической задачкой. Но почему? Я не понимал. Я вообще мало представлял, что может ощущать человек, оказавшийся на месте моего преподавателя. Но знал точно: такое отношение было не совсем нормальным.       — Мне кажется, вам должно было быть грустно. И стыдно. Вы могли бы начать чувствовать себя подавленно. Прошлое вернулось в вашу жизнь, и это наверняка… больно, когда речь идёт о таком. Почему вы даже не выглядите расстроенным? — скорее всего, я звучал взволнованно, потому что преподаватель улыбнулся и слабо помотал головой.       — Мне не грустно и не радостно, Фрэнк. Но зато теперь я знаю, как среднестатистический человек должен выглядеть и чувствовать себя в таких обстоятельствах. Думаю, мне нужно ещё немного подумать над этим, потому что твой взгляд слишком субъективен, но это всё равно было полезно.       Я всё ещё был ошеломлён и озадачен. На какое-то время квартира погрузилась в тишину.       — Вы так спокойны, — я наконец решил прервать молчание. — Неужели на вас совсем не повлияли эти события? Это ведь огромный удар даже для взрослого, а вы были ребёнком, — я изо всех сил пытался понять его.       — Почему ты так уверен, что не повлияли? Они сделали из меня совершенно другого человека. Я бы даже сказал — лучшего. Тебе сложно это осознать, потому что ты сильно отличаешься от меня. Так что можешь не грузить себя.       Я взглянул прямо в его глаза и увидел в них… темноту. Глубокую и пугающую. Она должна была быть предупредительным знаком, кричащим: «Не суйся сюда!». Но я не мог отступить, потому что уже зашёл слишком далеко в своих чувствах, хоть и не признавал этого самому себе.       Я встал со стула и, подойдя к мистеру Уэю, сел перед ним на корточки, положив руки на его колени и почти умоляюще смотря на него снизу вверх, подсознательно ставя себя в положение слабого. Преподаватель уставился на меня с долей недоумения, но говорить ничего не стал.       — Мистер Уэй, я правда очень сильно хочу вас понять. Я готов ко всему, что вы мне теоретически можете рассказать. Готов, поверьте. Я не такой нежный, как вам кажется. И это не нагрузка для меня, не думайте так.       На красивом лице мужчины отразилась тень понимания, а затем заиграла улыбка удовлетворения, если честно, немного зловещая, но я не стал придавать этому особого значения. Преподаватель накрыл одну из моих рук своей и легко её сжал. Около минуты мы неподвижно смотрели друг на друга, а затем я встал и, стараясь вести себя как можно более непринуждённо, пошёл наливать ещё чая себе и своему гостю. Больше ни о чём серьёзном в этот вечер мы не разговаривали.       Когда за мистером Уэем закрылась дверь, я выдохнул. В голове крутилась целая охапка мыслей, которые необходимо было разложить по полочкам. Но вместо этого я, взяв ноутбук, уселся в мягкое кресло в гостиной, которое сразу же приняло меня в свои уютные объятия, успокаивая и расслабляя. И, возможно, в таком шатком умиротворении прошёл бы весь мой вечер, но судьба распорядилась иначе. Электронный почтовый ящик оповестил меня о новом входящем письме, которое я незамедлительно принялся проверять, потому что терпеть не мог, когда скапливалось слишком большое количество корреспонденции. Отправителем оказалась Аманда Уилсон, а само письмо содержало всего несколько строчек.        «Здравствуй, Фрэнк!       Если ты находишься сейчас в близком контакте с Джерардом Уэем, я настойчиво советую тебе немедленно прервать любое общение с этим человеком. Иначе ты можешь оказаться на месте моего сына. Если хочешь узнать больше подробностей, готова рассказать их при личной встрече. Мой номер у тебя, судя по всему, уже есть.       А.У.»       Я резко захлопнул ноутбук и нервно вздохнул.