Как же ты мне уже надоела!

— Папа?! Что вы здесь делаете? — первое что сказал я, когда увидел своих родителей сидящих в моей гостиной.       Анабель стояла за мной боясь лишний раз вздохнуть. — У нас просто возникли некоторые вопросы, — сказал мне отец. Он был мрачнее тучи. — Много-много вопросов, — пролепетала мама, которая была бледна словно призрак. — Вы не стойте, присаживайтесь, — как можно любезнее сказал отец, хотя глаза его метали молнии.       Анабель осторожно присела в кресло, а я в другое. Все молчали. Мама бледнела смотря куда-то сквозь стену, а папа мрачнел, осматривая квартиру и натыкаясь в ней на маленькие женские штучки, говорившие о том что эта девушка, пришедшая со мной, живёт тут давно. — Итак, — нарушил нагнетающую тишину я. — Вы давно нас ждёте?       Откуда ключи, я спрашивать не стал. — Достаточно чтобы увидеть сцену во дворе, — усмехнувшись сказал отец.       Я посмотрел на окно. Как я мог забыть, что окна спального района выходят на ту улочку?! Анабель побледнела. Отец заметив такую перемену в наших лицах лишь сильнее нахмурился. — Что это было сынок? — неверяще проговорила мама. — Я всё могу объяснить… — попытался начать я. — И как ты объяснишь то что с тобой уже долгое время живёт девушка, с которой ты даже не удосужился нас познакомить? — отец вскинул бровь. — Как ты объяснишь что эту девушку ты ещё и терроризируешь?! Как ты объяснишь что скатываешься в универе? Вообще-то именно об этом мы и приехали поговорить, но тут и без нас проблем хватает.       Я чувствовал себя нашкодившим щенком, которого тыкают носом в лужу, сделанную им. Мне вспомнились все прорехи моего детства и то как отец ругал меня. Но это было не так. Отец не разу не ругал меня с таким жаром. Обычно это было указание ошибки и то как я могу её исправить. Тут исправлять было нечего. Ведь тут уже не обычный детский проступок. Тут нечто большее. Хотя какая тут ошибка? Я лишь указал щенку на его место. Но для других это не обычный щенок, а чистокровная сука, у которой родословная богаче чем моя, а денег за неё можно получит в четыре раза больше чем за меня. — Сын как так получилось? — спросила мама, после гневной тирады отца. — Что получилось? — смотря в окно спросил я. Чувства меня слишком переполняли и этот, казалось бы невинный вопрос, прозвучал как озлобленный на весь мир выкрик. Хотя почти так и было. — Ты сам знаешь что, — зло сказал отец, но он прервался и заговорила мама. — Почему ты так ведёшь себя с молодой девушкой? Мы же учили тебя что девушки — это цветы и хрупкие бабочки, а мужчины — это те кто их должен оберегать и защищать! Так почему мы видим то как ты сминаешь этот цветок? Видим то как ты отрываешь крылья этой бабочки!       В голосе мамы слышалось сожаление и жалость. Последнее в своё отношение я ненавидел. Весь её монолог был напитан тем, что она сожалеет что вырастила такого сына! Да пускай сожалеет! Я такой какой есть! Уже ничто меня не изменит! Всю жизнь они говорили что я что-то большее, что я много чего достоин. А теперь они сожалеют что вырастили меня. — Сын мы позвоним родителям Анабель, — после минутного молчания сказал отец. Голос его звучал спокойно и решительно. — Нет не надо! — взмолилась Анабель. — Но почему девочка? — спросила с удивлением Анабель.       Я видел как на мгновение Анабель прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Она всё им рассказала и показала тату. В этот момент мама упала в обморок и все засуетились вокруг неё.       А когда она очнулась, первое что она сделала — это показала свою руку. На ней было имя. Но не моего отца. А вокруг запястья также были нити, но только тёмные, будто отмершие.       Сразу же в обморок рухнула Анабель и все засуетились вокруг неё. — Как так получилось? — спустя двадцать минут спросила Анабель. — Он был моей первой любовью, я сильно страдала. А потом встретила Алекса и веточки почернели, — она улыбнулась отцу.       Я уставился на запястье матери, в мозгу билась лишь одна мысль. Это не навсегда! Облегчение овладело мною с головы до ног. Это не навсегда! А я было похоронил себя заживо! Это не навсегда!