Пожинающий

… Взбесились все и сразу, и так внезапно, что Кора не успела и опомниться, как жених схватил её за запястье, притянул к себе и попытался вырвать кусок мяса у неё из шеи. Отбиться ей было нечем, и она была куда слабее него, слабее, даже когда он был добрым, милым, хорошим и обычным, не безумцем, но помогли ей случайно — такие же, как и он сам. Один крепко сложенный мужчина бросился на Яна, повалил его на пол и, оседлав, сковал бедрами его руки и принялся методично выдавливать глаза. Ян бесновался и рычал, словно не чувствуя боли. Только ноги отчаянно сучили под тяжелым телом своего врага. Кора хотела помочь. Она принялась в панике озираться в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы ударить мужчину по голове, однако они с Яном так сцепились, что она пошатнулась и попятилась, заметив, что её жених руками раздирает рот противнику. Кора набрала по сотовому маму, но трубку никто не брал. Она не оставила попыток, убегая вверх по улице, по счастью, оказавшейся почти безлюдной, и, забившись под столик уличного кафе, принялась звонить отцу. Долгие гудки, снова и снова. Кора в отчаянии сбросила, набрала брата. Со слезами, принялась молиться Всевышнему, чтобы хоть Карл ответил… Но всё бесполезно. Она звонила по кругу всем троим ещё и ещё, и когда руки уже мелко дрожали, наконец ответил брат. — Кора, — прохрипел он в трубку, так близко держа её, что она слышала присвист его дыхания. — Карл!!! Сказать что-то ещё она смогла не сразу, расплакалась, зажав рот ладонью и поджимая коленки к груди. Хотелось как в детстве спрятаться под столик полностью. Вдруг сообразив, она стянула коротенькую скатерть ниже, полностью закрывая себя хотя бы отчасти, так, чтобы её заметили не сразу. — Кора, ты где?! Я на улице Линкольна… — Я на Дэлавер, — быстро ответила Кора, сообразив, что они всего в квартале друг от друга. В сердце появилась надежда, какая-никакая, но всё же лучше быть вдвоем, чем одной. — Выдвигайся ко мне, тут спокойно! — Если бы я мог! — Карл едва не плакал. Кора поверить не могла, что слышит это. Чтобы их Карл плакал… да быть того не может. На похоронах любимой бабушки Карл не проронил ни слезинки, и с открытым переломом ноги, полученным в матче по регби, он тоже был скуп на слезы, но сейчас Кора готова была поклясться, что слышит это дребезжание в его голосе, и задыхаясь, он продолжил. — Я спрятался в каком-то рабочем шкафчике в универмаге «Леннокс», здесь пока тихо, никто двери не проверяет. Они носятся все туда-сюда и жрут друг друга, Кора… Девушка похолодела. По загривку поднялась волна ужаса. Она не могла понять, что происходит, но в мозгу появился новый сигнал: добраться до брата. — Тогда я приду за тобой, — решительно сказала она, поджав губы. — Оставайся там, где ты есть, я тебя найду. — Ты свихнулась?! — почти взвизгнул он в трубку, задыхаясь. Кора не могла представить его мокрые щеки и испуганные глаза со взглядом в одну точку. Не могла, но почему-то чётко знала, что всё так на деле и есть. — Подожди… Он завозился и на полминуты пропал. Кора похолодела, стремительно и вся, от пальцев ног до мурашек по шее. Но когда услышала голос Карла, вздохнула с облегчением. — Я перевязал ручки у дверцы ремнем, чтобы в случае чего ее не так просто открыли. Слушай… сюда тебе нельзя идти. Ты и метра не сделаешь, на улице бойня. Все словно с ума посходили… — А как это началось, Карл? — сосредоточенно спросила вдруг младшая сестра. — С чего? — Я не знаю… Парень замолк, с минуту она слушала лишь его дыхание в динамике. Оно становилось всё ровнее и спокойнее. Карл оказывал на Кору то же влияние. Пока она с ним говорила, она ощущала себя в порядке. — Я зашел из офиса купить чан-рамен в супермаркет, взял упаковку и подзадержался у стойки с журналами. Потом услышал, как кто-то обрушил полку с бутылками вина… Грохот стоял несусветный. Бутылки, конечно, вдребезги, вино по полу, и я смотрю — кто-то в нем ползает и бьется, будто припадочный. Я и еще пара человек подошли поближе, а через минуту всё уже началось. Все будто бы взбесились… — То же самое, — глухо ответила Кора. — А мама с папой тебе не отвечают? — Нет… Что было делать дальше? Кора лихорадочно думала. Оставаться здесь ей пока можно, но кто сказал, что вскоре здесь будет так же безопасно? А Карл? Как она его бросит?! Может, и доберется уж как-нибудь до него… Преисполнившись решимости, она твердо сказала: — Карл. Карл! Слушай. Хочешь ты того или нет, я иду. Богом клянусь, я приду к тебе и мы вместе оттуда уйдем, слышишь? Найдем место получше для нас двоих. — Не надо… — всхлипнул брат. — Надо! Только никуда не уходи. — Она была уже совсем не так уверена, что этого хочет. — Будь там.

***

Он сел на каменистую почву по-турецки, уложил её на колени лодочкой, согревая. Чтобы жар достиг цели быстрее, расстегнул накидку и прижал ледяное тело к себе, плоть к плоти. Она была без сознания и лежала покорно и тяжело, словно душа покинула её, оставив лишь пустую оболочку. Но он-то знал, что с ней так не будет: растворится всё… Как там ее зовут? Она же говорила. Нужно чаще слушать… он сузил алые глаза, склонил набок голову. Разве вспомнишь? А стоит ли вспоминать? Безразлично отвернувшись, перехватил ее за плечи и вжал грудью в себя. Что лучше? Умереть сейчас от холода и окоченеть, остаться трупом на поживу хищным птицам? Или сгореть, но немного позже? Это уж ей самой решать, жаль только, ему пояснить некогда и нечем. Он не разговаривает, совсем. Непривычный к словам чёрный гибкий язык покоился в сомкнутой пасти. Равнодушно, похлопал ее ладонью в перчатке по плечу. Ему некогда. Он уже близок к цели, просто вернулся ненадолго, потому что… Ресницы у неё дрогнули. Она бегло обвела взглядом всё вокруг, увидев лишь предрассветное темное небо и два ярких красных глаза, похожих на фонари светофора. Они слегка сузились. — Ты стрелял? — первым делом спросила она сипло. Хотелось бы что-нибудь выпить, но было нечего. В горле застрял комок, она сглатывала, но проглотить до конца его не могла. Кивок. — Убил их? Ещё один. — Кто это такие? — спросила она и цыкнула, садясь и отнимая руки от его тела. Зачем она здесь? Непонятно. Вопросов было так много, но все они лихорадочно кружились в голове, так что спрашивать было некогда. — Когда всё это началось? Глаза его словно бы усмехались, оскал выглядел издевательским. Когда всё это началось? Давно. С того момента, как вы осознали себя и окружающее вас, и другие силы этим воспользовались. Вы уже и не помните, когда сегодняшний ужас был заложен в почву, в воду и в воздух. Когда и что побудило вас. Подчиняйся. Жри. Жги. Бери. Убивай. Он помнит очень многое, практически всё. Он промолчал, вставая и ссаживая ее с рук на землю. Вспомнил, Кора. Хотя это вообще ему зачем? Неясно. Он направился к мотоциклу, неторопливо седлая его и откидывая назад полы потасканного плаща. Кора зацепилась взглядом за кожаные штаны, туго обтянувшие мускулистые бёдра. Странное у него тело. Ей казалось сперва, непереносимо горячее… почти что обжигающее. Глядя на отблески кожи поверх линии мышц, она попыталась сосредоточиться, потому что ей показалось, она упускает самое важное. Взгляд сфокусировался в одну точку. К ней начинало приходить постепенное осознание. Он щелкнул пальцами. Встрепенувшись и вздрогнув, Кора подняла взгляд. Что выбрать? Куда идти? — У меня там брат, — промямлила она, ткнув пальцем себе за спину. Он пожал плечами в ответ и сразу же отвернулся. Шаблоны рушились со скоростью полета пули. Он же вернулся за ней. Зачем? И куда он едет? — Если я поеду с тобой, мы сможем потом вернуться за моим братом? — спросила она. Нет ответа. Молчание, прерванное звуком заведённого мотоцикла, тихий, низкий «рррр» мотора. Ему было слишком некогда ждать, и так опоздал. Он всегда опаздывал… Нога встала на подножку, подошва грубых ботинок упёрся в хром. Один или с ней, он уже готов. Время не ждёт, до рассвета полтора часа. Поняв, что сейчас он уедет, Кора взлетела в седло прежде, чем смогла сообразить и решить. Свой выбор она сделала, крепко ухватившись одной рукой за его талию, а второй — за ремень на поясе, чувствуя, как мелко дрожат пальцы от осознания того, что она бросила Карла. Хонда двинулась, тут же поехала вперед, всё быстрее и быстрее. По пустынной темноте было не видно ничего справа и слева на такой скорости, дорога была ровно, без камней и кочек. Кора приложила щёку к его спине, в глазах вскипали слёзы. Он понимал бессмысленность выбора и страданий. Но сообщить, что для неё в любом случае всё кончено, он не мог. Говорить — не в его привычках.