Огни большого города

***

      В клубе мои барабанные перепонки явно спасибо мне не скажут. Здесь грохочет музыка, но для меня всё теряется, краски меняют свои оттенки, контуры расплываются, и многое кажется проще. Дышать легче, пусть здесь и душно пиздец.       Легче в другом, каком-то глубоком, непостижимом плане.       Ты не один, ты в водовороте одиночества, где каждый обезличивается, и в то же время - куда ни глянь, знакомые лица. Знакомые выражения. Знакомые нужды. Знакомая боль.       Я даже не знаю, сколько мы с Эдди уже выпили, но на часы я давно перестал смотреть. Наверное, сейчас два часа ночи. А может и только начало десятого. Время остановилось, как только мы переступили порог этого заведения, и этого я и хотел, правда? Остановить ебучую планету, потому что я не вывожу.       Эдди рядом взлохмаченный, глаза светятся, как у дикого животного в темноте, а на шее уже засос, хер знает, как полученный.       Я терял его из виду несколько раз, но точно видел, как он заходил в уборную в компании хорошенькой, шлюховатой девушки.       И мне, блять, не хочется почему-то давать простор для фантазии и размышлять, что там происходило потом.       У меня самого огнём горело внутри, но я этот огонь не тушил, копил в себе, с мазохистским удовольствием затягивал прелюдию, томление, хотя на примете даже никого не было. Прелюдия чего?       Эдди обнимает меня сзади со спины и ползёт под рубашку горячими ладонями, будто руки греет ещё больше. Я нам обоим заказываю по бокалу пива и уже вижу, как нас унесёт за секунду. Градус понижать охуеть как опасно.       Здесь так похуй всем на всех. И это замечательно.       — Ты всё ещё напряжённый. Почему?       Гладит меня по животу, кончиками скользит по груди, а у меня сердце нещадно бабахает внутри, но, слава богу, всё перебивается громом музыки. Эдди приходится мне едва ли не в ухо орать, чтобы я услышал.       — То тебе кажется. Я уже почти в говно.       — Я не то имею в виду.       Жмётся ближе и снова скользит руками выше, задевает острые чувствительные соски. Мой стон теряется в басах очередного ремикса.       Любая кабинка туалета. Любая свободная комнатка для уединения. Надо только решиться.       Я сам притащил его сюда после того, как полвечера мы гуляли по городу, распивали горький, совсем невкусный коньяк, а теперь не знаю, правильно ли сделал. Может безопаснее всего вызвать такси и по домам? Где он только, блин, этот дом?       — Тебе надо расслабиться. Ты весь вечер, как на иголках.       Эдди уже почти лежит на мне, утыкается сухими губами в мою влажную, солоноватую шею (как же пиздецки жарко) и как бы в подтверждение своих слов слабо, совсем не больно кусает в изгиб шеи. Попробуй. Станет легче.       То ли от алкоголя, то ли духота зала воздействует на меня неправильно, но все чувства разом решили взбунтоваться во мне и ударить по разъёбанной психике.       — Ты не против, если я поприсутствую?       Слова доносятся, как через толстое пуленепробиваемое стекло, и киваю ему скорее на автомате.       Эдди тут же тащит меня в конец зала, ближе к выходу, и я следую за ним как податливая марионетка. Одновременно приятное и вместе с тем настораживающее чувство.       Это специальная вип-зона, и я тут уже не первый раз, плавали - знаем. Но сегодня всё кажется каким-то чужим, новым, совершенно инородным, будто вставную челюсть вставили, и вкус уже не тот, ощущения не те.       — Блин, только мне пиздецки жарко здесь?       Эдди расстёгивает парочку пуговиц у себя на груди, а я стою рядом, едва не падая от переизбытка чувств. В штанах невыносимо тесно, и мне почти хочется умолять сделать хоть что-то. Хоть как-то скинуть возбуждение, терзающее меня весь вечер.       К нам заходит высокая, сногсшибательная блондинка, у которой ноги чуть ли не от ушей, и до меня доходит черепашьими шагами, что Каспбрак умудрился как-то втихую от меня снять для нас вип-комнату.       Точнее, для меня. Он здесь стоит с моего разрешения, и я хуй знает, что за дичь у меня вообще в голове. Как я мог разрешить?       Когда мне расстёгивают штаны, всё что я чувствую - колоссальное облегчение. Эдди рядышком сидит на диванчике и его взгляд отдаёт чем-то безумным, шальным. Смотрит так внимательно, будто боится пропустить что-то важное, если хотя бы на секундочку отвлечётся.       Девушка стоит на коленях, и мне нелепая мысль приходит в голову, что, наверное, больно упираться острыми коленками в бетонный пол. Но когда она заглатывает, берёт сначала наполовину, а затем, расслабляя глотку, полностью вбирает мой член в рот, всё отходит на второй план. Мозг эгоистично сосредотачивается на удовольствии, и жар, тот жар, из-за которого я подыхаю уже несколько часов, разгорается с новой силой.       Расставляю ноги пошире, чтобы ей было удобнее, и кусаю, облизываю губы. Целоваться хочется жуть как. Вгрызться в рот и вдыхать, отдавать и получать, так чтобы голову напрочь сносило. Но не с ней.       Хватаю её за голову и насаживаюсь глубже, пальцы зарываются в блондинистые сухие волосы, и стон, совсем тихий, раздается слева от меня.       Эдди дышит прерывисто, шумно, и помутневшими, незрячими глазами я замечаю, как прекрасно, волнительно краска заливает его щеки. Карие глаза и вовсе кажутся чернее ночи от возбуждения, от ощущения чего-то запретного, грязного, и я не знаю, кто из нас потянулся друг к другу первым. Мозг отключился уже давным-давно. Я поймал его губы в ленивом, небрежном поцелуе, не рассчитывая особо ни на что. Вряд ли я могу сейчас что-то анализировать и здраво взвешивать свои поступки. Эдди подлезает ближе, тут же ответно приоткрывает рот, будто только этого и ждал. Жарким, скользким языком вытворяет что-то безобразно прекрасное и целует глубоко, чувственно, так, что мне стоит удерживаться, чтобы не достичь пика уже сейчас.       Девушке вообще поебать на то, что творится у нас, она добросовестно, качественно выполняет свою работу и ей нет никакого дела, что я едва не трахаю рот Эдди, пока он в открытую уже почти лежит на мне. Спускается губами к моей груди и распахивает рубашку, срывает мешающиеся пуговицы, вылизывает непонятный мне узор и целует, прижимается губами к своему же влажному следу. Пиздец у него крышу рвёт.       — Эдди...       Он щекочет своей шевелюрой и елозит по моей груди языком, а мне безумно хочется ворваться в его рот снова, вкусить ещё разок мягкие невероятные губы, поймать его сбитое дыхание и заставить простонать.       — Каспбрак.       Настойчивее, почти агрессивно окликаю его, и Эдди тут же вскидывает голову. Остаётся парочка секунд, я чувствую, как пламенем охватывает низ живота, как стучит пульс в висках, и в самый пик хочу целовать его.       Приподнимаюсь, чтобы снова схватить, прижать к себе, и Эдди падает, ластится ко мне как котяра, постанывает в поцелуй и ногтями чуть царапает по груди, раз уж я прервал его и не дал довылизывать.       Его губы просто потрясающие. Целуется он со знанием дела, не забывая проявлять свой характер даже здесь. Захватывает, сносит страстным яростным порывом, попробуй только отвлечься или расслабиться - вцепится ревностно, чувственно. В поцелуе он хочет, чтобы ты принадлежал ему всей душой. И я отдаю, блять, отдаю всего себя и стону несдержанно, с упоением в его рот, теряя голову от этих ощущений.