Огни большого города

***

      Я вернулся домой раньше обычного. Последнюю пару отменили, и уже около шести часов я медленно, неспешно катился в метро, невидящим взглядом обводя присутствующих.       Помню, когда я был маленьким, обожал играть в прятки. Но один раз я спрятался так хорошо, что даже сам себя не мог освободить. Я залез в большой платяной шкаф на чердаке и не заметил, как дверца захлопнулась. Защёлка клацнула, и до меня не сразу дошло, что я заперт в ебаной деревянной коробке. От страха я даже заорать не мог, что-то щёлкнуло во мне, прямо как этот замок, и всё мое тело парализовало. Я уже подумал, что никогда не выберусь. Что задохнусь раньше, чем меня найдут.       Когда мама меня нашла спустя минут двадцать, я был весь сине-белый от испуга, но так ни разу и не закричал.       Каждый раз, когда приходится спускаться в ебаное метро или садиться в лифт, я вспоминаю долбанный шкаф. Давящий со всех сторон.       Детские страхи оставляют самые глубокие отпечатки, это, бля, факт.       Когда выхожу из метро, набираю Эдди, хочу спросить, надо ли что домой, и меня слегка внутренне одёргивает. Какое нахуй домой. С каких пор я считаю это домом.       Просто квартира. Обычная ночлежка. Лучше не отходить от своей тактики и никогда сильно не привязываться. Ни к людям, ни к местам.       У Эдди срабатывает автоответчик. Хотя в это время он уже должен быть дома.       Подумав всего одну лишнюю минуту, прихватываю в магазине ещё и парочку бутылок красного. Если ему не понравится, что ж - надо было брать трубку и говорить свои пожелания.       У нас никогда не было никаких особых договорённостей насчёт того, можно ли водить кого-то в квартиру. Мы же не в ебаном отеле, где нужно вешать табличку "не беспокоить, блядь" от назойливого персонала, заглядывающего в рот за чаевыми.       У каждого из нас была своя комната, своя территория, и понятно без слов, что мы не дети. Что у нас тоже есть потребности, которые периодически нужно утолять.       Когда живешь с кем-то, открываются стороны человека, которые раньше никогда никто другой и не заметил бы.       В квартиру я зашел довольно тихо - мало ли Эдди отдыхает или занимается - в руках держал рюкзак с бутылками вина и уже планировал пройти на кухню, чтобы налить себе парочку бокалов (или всю бутылку), как из гостиной до меня долетели звуки. Стоны. Чужие стоны, не свойственные Эдди. Уж эти звуки я выучил достаточно хорошо, их отличить я смогу с одной ноты.       Но протяжные вздохи, тем не менее, были мужские, без сомнений, и я остолбенело замер. В коридоре было темно, и чтобы пройти на кухню я обязательно должен миновать гостиную, тут никуда не деться. Но ноги приросли к полу, а внутри, будто сигарету кто-то решил затушить об меня - жжёт, что дышать больно.       Эдди был с кем-то в гостиной, и по звукам совершенно несложно было догадаться, чем они занимались.       Чёрт, при мне Каспбрак делал всякое. Он и кончал при мне, и целоваться лез, и переодеваться догола мог спокойно. Но чтобы трахаться, ещё и с парнем. Такого ещё не было, и я по своей скромности и даже наивности не знал, как реагировать.       Для меня понятное дело, что Эдди пансексуал. Он всегда говорил, что его восхищают люди. Без привязки к полу или внешности. Любой человек - парень, девушка, или кто не относит себя ни к какому полу, могут его возбудить. Если появится внутренняя симпатия.       Но пока он трахался с девушками, мне даже в голову не приходило ревновать его что ли. Это казалось приколом. Потому что Эдди относился к сексу, как к ещё одной главе самопознания. Мне интересно почувствовать это. А если так?       И я знал, что он из тех, кто видит разницу, между сексом и любовью. Эдди делит эти вещи. Иногда это не одно и то же для него.       Я едва дышу, хоть в голове и кажется, что мои вдохи и выдохи такие громкие, что я уже выдал своё присутствие.       Черепашьими шагами подхожу к гостиной и через приоткрытую дверь, в полумраке комнаты (горит всего лишь торшер), два силуэта ловит мой взор.       Эдди склоняется над худощавым парнем, водит ладонью по его согнутой спине и врывается, заполняет его отрывистыми толчками, вдалбливается так глубоко, резко, что мгновенно ощущаю, как жар бросается мне в лицо. Девушек он так никогда не трахал. Всегда был мягким, чутким к их желаниям, готовым потерпеть, чтобы не причинить боль. Здесь же я вижу, как Каспбрак крепко вцепился ногтями в подрагивающие бёдра неизвестного мне парня и вколачивался, вбивался, будто всю душу вытрахать хотел.       Но парень под ним дёргался от экстаза и сломанным, срывающимся голосом просил лишь ещё.       Если бы Эдди заметил сейчас моё наглое незваное присутствие, повернул голову и увидел бы меня - я бы сгорел со стыда прямо на месте, несмотря на всю свободу в наших отношениях. Такое я точно видеть не должен был. Это что-то, что касается только Эдди и его тараканов.       Я на носочках, как мышь, заставляю себя отойти от двери и сворачиваю на кухню. Ставлю дрожащими руками бутылки на стол и забываю, что вообще я хотел сделать? Каковы были мои планы до того, как я отключился на секундочку?       В гостиной по-прежнему раздаются шорохи и стоны, и я понимаю, что это может длиться долго. Кто знает, на сколько раундов хватит Эдди. Может, они только начали.       Не сразу замечаю, как руки сами, на автомате, открыли штопором первую бутылку. Наливаю себе в кружку (очень эстетично) вина и прихлёбываю первый добрячий глоток. Едва не матерюсь, так как часть проливается на подбородок, и я беззвучно чертыхаюсь, стараюсь издавать как можно меньше шума.       Стоны из комнаты усиливаются, и моя рука сжимает кружку сильнее, будто сама по себе отдельно от тела живет.       Сука блядь пиздец.       Надо было брать коньяк. Запоздало понимаю и допиваю оставшийся алкоголь. Подливаю ещё, и только долбоёбы сминают натощак крепкое красное вино, даже не успев снять с себя куртку. А я думаю, чего мне так жарко.       Допиваю залпом ещё кружку, словно воды после пробежки не могу напиться, и чувствую, как вдарило что-то в голову. Вот. Класс.       В свою спальню я тащу уже половину бутылки, так как уснуть не получится на трезвую.       Впервые закрываю дверь полностью, не оставляю полоски света, сбрасываю куртку, делаю всё на удивительно спокойном автомате (ха, я вообще трезв и меня ничего не берёт), но когда падаю на кровать, перед глазами любимые родные вертолеты. Охуеть, классно. Горит по всему телу, и так хочется поскорее вырубиться. Просто нахуй щёлк, как телевизор, и нет тебя. Чтобы без снов. Спокойный белый лист.       Спустя полчаса (вечность?) я слышу, как хлопает входная дверь, и запоздало понимаю, что улики свои я-то не запрятал. На столе, на кухне по-прежнему лежат открывалка и неразобранный пакет с едой. Значит, Эдди поймёт, что я проходил мимо. И что, конечно, слышал (и видел, бля), что происходило в гостиной. Но как-то похуй.       Нет сил, желания даже лечь по-человечески. Закрыл глаза и раскинул руки, а-ля Христос, а перед лицом картинки. Ебаная пауэр-пойнт презентация, коллаж из театра одного актера. И звуки. Боже, как от них теперь избавиться.       Я лежу с закрытыми глазами, дышу размеренно, а рука свисает на пол. Чтобы можно было дотянуться до бутылки, стоящей рядышком, как верная подружка. Скорее чувствую, чем вижу, как моя дверь тихонько приоткрывается, и кто-то становится на пороге.       — Рич, ты спишь?       Всё во мне борется; терзается в противоречивой борьбе рой мыслей - выдать своё присутствие, посмотреть на него и перекинуться парочкой фраз или и дальше притворяться спящим. Избежать этого вынужденного контакта, ведь если посмотрю в глаза – возможно, выдам себя голосом. Дрогнувшими, смущающимися нотками. Я ж хуёвый актер. Он всё сразу поймёт.       Поэтому я лежу, не двигаясь, будто мертвым сном сплю, и Эдди выходит, бесшумно закрывает дверь, так и не решаясь разбудить меня. Я первый раз почувствовал, что не хочу с ним говорить. Что лучше избежать разговора. Что лучше своего рода сейчас соврать и прикинуться, чем встретиться лицом к лицу.