***
С того эпизода Эдди никогда больше не закрывал плотно свою дверь. Подобно мне, всегда на ночь держал её чуточку приоткрытой – мол, ты знаешь, что нужно делать, если нужна помощь. Но больше я не заходил к нему по ночам. Это казалось посягательством на его территорию, а я уважал чужое личное пространство слишком сильно, чтобы как-то менять эту ситуацию. Всхлипы тоже прекратились. И от этого мне даже стало не по себе ещё больше. Я не знал, связано ли это с тем, что Эдди стал счастливее или же теперь он молча переносит хуеву тучу всех тех гнетущих эмоций, которые одолевают его ежедневно. Иногда нет ничего постыдного в том, чтобы выплакаться. Каждому нужны подобные моменты, но больше я не замечал на лице Эдди признаков недавних слёз. И это беспокоило. Мне не хотелось, чтобы он держал всё в себе, внутренне взрывался каждый раз, но эмоций не показывал. Он крутился, как белка в колесе, и внутренне у меня пружина натягивалась и натягивалась в противном предчувствии пиздеца – ну когда же прорвёт. Всё слишком спокойно. Но всё оказалось прозаичнее, и спустя две недели последнего нашего полуночного разговора, когда мы позволили себе разоткровенничаться, Эдди сам заглянул ко мне в комнату. — Рич, мне в Дерри съездить нужно. Не хочешь мотнуть со мной? Я один не выдержу этого ада. Стоит на пороге, прислоняется уставшей головой к дверному косяку. На нём даже лица толком нет. За последние дни я видел его от силы пару раз, и то мельком утром, когда он что-то на ходу закидывал себе в рот. Я даже толком не знал, что именно делает Эдди на своей новой работе, он особо не успел поделиться. Утром ураганом собирался на учёбу, целовал быстро на прощание Лиз в нос и улетал до поздней ночи, когда я уже давным-давно вернулся из универа. Иногда я и вовсе засыпал быстрее, чем он приходил домой. — Что-то случилось? Зачем тебе туда возвращаться? Будь моя воля, я бы силой удерживал его как можно дальше от того города. И от токсичной матери. — Мама заболела. Думаю, ничего смертельного, но сам понимаешь. Это ж мама. Надо съездить. Эдди топчется у порога, и меня так и тянет протянуть руку и затянуть его вглубь - чего стоишь, иди ближе. Что за глупые расстояния. — Конечно, поеду. Вообще без проблем. Думаю уже, что он улыбнётся, как-то отреагирует на это, хотя бы постоит ещё минутку, но Каспбрак сухо кивает и выходит из комнаты, толком и не зайдя в неё. Я это называю эффект миссис К. После разговоров с ней или вообще после простого упоминания, он становится сам не свой. Будто она как дементор всю радость, всю душу высосала. И если он решился на то, чтобы вернуться к ней, в этот город, случилось что-то посерьёзнее, чем он показывает. Снова открываю книжку на той страничке, где меня прервал Эдди, и решаю не доёбывать его, не лезть с расспросами. Он знает, что я нахожусь рядышком, за стенкой. И вдруг что - моя спальня, моя кровать всегда в его распоряжении.***
— Не думал, что вернусь сюда так скоро. Серенький двухэтажный дом Каспбраков. Сколько раз я тайком лазил к нему через окно, что и не сосчитать. И никогда миссис Каспбрак не умудрялась ловить меня, я всегда делал это невероятно мастерски. Хоть Эдди так и не считает. Он всегда шикал на меня и говорил, что в следующий раз скинет меня с окна, если увидит, как я стою «своими грязными лапищами» на его подоконнике. Однако так никогда он и не выполнил своей угрозы. Сейчас смотреть на этот дом не очень приятно. Зная, как ужасно Эдди распрощался со своей мамашей, как впопыхах собрал свои манатки и, не жалея ни о чём, уехал в Нью-Йорк, трудно испытывать тёплые ностальгические чувства. — Вообще ничего не изменилось вроде бы, — кидаю, глядя на старый дом. Разве что штукатурка облупилась там и здесь. Но это вообще свойство Дерри – здесь ничего не меняется. Время будто застывает в этом месте, и даже сами люди остаются такими же. Ноль развития. Стагнация. Поэтому так здорово было отсюда съебаться. Мы с Эдди как два бешеных пса сорвались с этой дурацкой цепи и вырвали её с корнем из-под земли. И хотелось бы, чтобы так всё и оставалось. Но сейчас я смотрю на задумчивое лицо Эдди, на его понурый, тяжёлый взгляд, и понимаю, что он ещё не отпустил. И вряд ли вообще отпустит всю эту ситуацию. — Держись поближе ко мне, ладно? — просит. Я киваю, и Эдди черепашьими шажками подходит к порогу, будто на эшафот шагает. Мне хочется сказать ему, что всё будет нормально в любом случае. Что в Нью-Йорке его ждёт наша квартира, кошка, которая осталась на попечение Билла, и что ему есть куда податься. Что он не один в этих зыбких сыпучих песках. Но слова застревают в горле, и всё что могу – следовать за ним, пока Эдди собственным ключом пытается открыть дверь в свой дом, в котором не был уже около года. — Он не подходит. Эдди поворачивается ко мне, и вдруг я замечаю нездоровую, нервную улыбку на его лице. — Боже, неужели она и впрямь поменяла замок. — Он снова и снова пытается прокрутить ключ, но всё тщетно – он элементарно не подходит к этой двери. — Добро пожаловать домой, блять. Он выдёргивает ключ, чуть не оставляя половину в замке, и стучит кулаком в дверь. Мне уже не нравится подобное начало. Я мягко прикасаюсь к его плечу, но Эдди кивает мне, мол, всё окей. Но по его виду этого не скажешь. — Она вообще дома? — Должна быть. Я предупреждал её, что приеду. Интересно, а он часом не намекнул ей, что припрётся не один, а притащит с собой своего друга, который по словам самой миссис К «вечно подавал плохой пример». Мне не хочется усугублять ситуацию, и сейчас ехать вместе с ним уже не показалось такой удачной идеей. Не успеваю я хорошенько подумать об этом, как дверь, наконец, распахивается, и полная, тучная женщина появляется на пороге. Эддина мама шокировано смотрит несколько секунд на лицо Каспбрака, будто знать его не знает, и застывает. Рот чуть приоткрывается, и даже губы немного дрожат.