Creating "Quartet Of A Down"

Однажды сентябрьским утром Дарон получил такую записку:        "Сегодня собираюсь в театр и приглашаю тебя с собой. У меня заказана ложа – кроме нас там никого не будет. Покажут "Двенадцатую ночь" Шекспира, мою любимую пьесу. Думаю, она понравится и тебе. Отправь мне ответ.                                     Серж                                     (да, для тебя – просто Серж)"        Малакян приподнял брови, читая о приглашении в театр и улыбнулся, увидев подпись. Он отправил положительный ответ и к вечеру стал собираться. Обычно юноша носил смокинг, а на этот раз надел чёрный фрак с блестящими пуговицами, над которым был завязан белоснежный галстук. Распущенные волосы волнами спускались на плечи.        Дарон нашёл ложу и Сержа далеко не сразу. Композитор появился только после второго звонка и под руку выхватил приятеля из разноцветной толпы со словами:        – Ах, вот ты где!        Гитарист обернулся к нему, протёр глаза и посмотрел внимательней. Если костюм Малакяна был хорош и складен, то Танкян выглядел просто прекрасно: фрак был сшит по последней моде, подстриженные бакенбарды, усы и борода изящно чернели на лице – Дарон сейчас ясно видел, что Серж по-настоящему богат. Но больше всего его красила всегдашняя харизма.        – Мистер Танкян... Точнее, Серж, – обратился к нему молодой человек уже в ложе. – Как ты красив!        – Спасибо. Я как раз собирался произвести впечатление... на тебя, – помимо благосклонности во взгляде композитора отразилось нечто другое. Дарона это "что-то" чуточку настораживало, но гораздо больше привлекало.        Наступил антракт, и многие лениво расходились от своих мест. Танкян и Малакян даже не успели встать – в их ложу взошло значительное лицо. Это был Джастин Эдвин О'Фингал, низкий кругленький человек почтенного возраста. Он был значительным лицом только потому, что был одним из самых крупных дельцов в городе. Но в связи с этим фактом мистера О'Фингала "обязаны были" уважать все.        Музыканты в одну секунду встали на ноги и выпрямились, как под влиянием какой-то силы.        – Рад вас всех видеть, – приветливо произнёс вошедший. – Мистер Танкян, как ваши дела по рабочей части? Всё планы, всё начинания?        – Как же ещё, – смущённо пожал плечами Серж.        – Приятно слышать! А вы... – мистер О'Фингал развернулся к Дарону, – мистер Малакян, если ничего не путаю?        Гитарист едва заметно кивнул, волнуясь всё больше и больше.        – Я видел ваше имя в одном проспекте, – молвил бизнесмен, – да и вообще о вас наслышан.        У Малакяна перехватило дыхание от радости и гордости за себя.        – Вы действительно талантливы, господа, я уверен, – утвердительно сказал мистер О'Фингал. – И поэтому я буду держать вас на примете, – он улыбнулся. – Если что – на мои деньги вы сможете обеспечить себе целое турне по Северной Америке и Европе. Я, знаете ли, ценю деятелей искусства и стараюсь им финансово помогать. До встречи!        – До встречи, – эхом отозвались музыканты, и бизнесмен удалился.        – Серж... – обратился к приятелю Дарон с сияющими от счастья глазами. – Что делается-то!        – Да уж, – отозвался композитор на его восклицание.        И вдруг юноша повис у Сержа на шее.        Несколько любопытных лиц повернулось к их ложе. Танкян ощущал себя и удовлетворённо, и неловко, но не спешил отстраняться от приятеля. Потом почувствовал прикосновение его губ к бакенбардам, мигом позже – к щеке, ближе к своим губам...        – Дарон, Дарон, подожди, – быстро заговорил тогда композитор, слегка оттолкнув гитариста.        Серж глядел перед собой так, будто собирался отшучиваться, но не нашёл для этого слов. Малакян отвёл глаза и сел, когда понял, что вышел за рамки приличия.        – Ты хочешь выйти из ложи или остаться? – спросил Танкян, чтобы отвлечься от произошедшего.        – Я останусь, – тихо ответил юноша и продолжал неподвижно сидеть.       

***

Через несколько дней Серж пригласил Дарона к себе домой под предлогом дружеской беседы и того, что у Танкяна была гитара. Композитор надеялся послушать, как Малакян играет.        Солнце близилось к закату, когда перед Дароном возникла двухэтажная вилла, высокие окна которой кое-где прикрывали кроны деревьев. Юноша подошёл к белым колоннам, среди которых его остановил лакей. Узнав, что это гость Сержа, лакей провёл Дарона в дом.        Внутри Малакян нашёл просторные комнаты с многочисленными картинами и шкафами со стеклянными дверцами – все полки этих шкафов были уставлены книгами и статуэтками. Обстановка была богатой, но гость не чувствовал себя в ней стесненным.        Сам хозяин оказался в зале.        – Ну здравствуй! – обрадовался он.        – Добрый вечер!        Приятели не стали рассыпаться в разговорах о погоде, городских сплетнях и подобном – оба знали, что это ни к чему. Танкян предложил поужинать вместе – Дарон отказался. Тогда Серж перешёл к исполнению того, что он задумал.        – В таком случае позволь мне показать второй этаж, и мы пока побудем там, – произнёс композитор.        – Хорошо.        Они прошли наверх. Там оказалась гостиная, выходившая окнами в сад. Она была чем-то похожа на зал, что был на первом этаже. В комнате стоял рояль.        – Я тебе рассказывал, что у меня есть гитара, – молвил Серж. – Сейчас схожу за ней.        Через минуту Танкян вернулся с инструментом.        – Мне бы хотелось, чтобы ты сыграл, – сказал он. – А то гитара лежит без дела.        Дарон в знак согласия протянул руки и взялся за неё.        – Присаживайся, – сказал Танкян и сам сел вполуоборот перед роялем – так, чтобы смотреть на своего гостя.        Малакян сыграл несколько песен, которые тогда были в ходу. У него мелькнула мысль: "два месяца назад и подумать не мог, что буду просто сидеть с ним в одной комнате и просто играть ему". На душе и у Дарона, и у Сержа было спокойно, и словно целое море приглушённо шумело внутри.        Юноша доиграл одну из песен и с минуту подождал, прежде чем музицировать дальше. Малакян готовился исполнить для Сержа песню, которую никому ещё не довелось слышать. Потому что она была его собственного сочинения.        И оттого Дарон играл её с авторским старанием.        – Such a lonely day, and it's mine...        Серж слегка выпрямился и пристально поглядел на приятеля, заслышав что-то новое. Затем наклонил голову и любовался моментом. Когда песня замерла и окончилась, он поднял крышку рояля и волнительно спросил:        – Как ты это играл?..        Волнение, похожее на оживление тут же передалось Дарону:        – У тебя есть какая-то идея?        – Возможно, – с весёлым видом пожал плечами Танкян.        Гитарист снова сыграл вступление. Композитор поразмышлял немного, его пальцы опустились на клавиши и стали мерно выделывать новые звуки.        – Нет, не то, – осудил себя Серж и повторил попытку. – Так-так... Тональность не та. Но если попробовать по-другому... Дарон, подсказывай ноты.        Тот сию минуту принялся подсказывать.        Они не замечали хода времени. В восемь часов дверь в гостиную приоткрылась, и в проёме появился подвижный молодой слуга по имени Джек.        – Я не отвлекаю вас, сэр? – поинтересовался он.        – Слушаю, – сказал в ответ Танкян.        – Не прикажете ли подавать ужин?        К тому времени оба музыканта проголодались, поэтому не отказали. После ужина они не могли оставить начатую работу и вернулись в гостиную. И до позднего вечера в особняке раздавались звуки гитары и рояля.