***
— М-да… — Нокаут поскрёб когтем корпус Мегатрона и скривился. — Омерзительно. — И совершенно нормально. Саморемонт набрал достаточно металлической массы. Чего удивляешься? Остановившись в дверях, Оптимус окинул взглядом двух медиков, которые склонились над корпусом на платформе. Потом он вопросительно посмотрев на стоящего на страже Балкхэда и получил в ответ такое же непонимающее пожатие плечами. — С Мегатроном что-то не так? Рэтчет? — Обшивка отслаивается. Всё совершенно нормально. — Обшивка? Не поверив тому, что услышал, он поспешил к платформе и увидел, что по гладкой поверхности пластин Мегатрона тут и там расползлись сетки мелких трещин. В сенсоры запаха ударил отвратительный гнилостный запах. Сероватая обшивка высохла до матово-атрацитового, будто глина, и поверхностное натяжение стало разрывать её. Обшивка же восстанавливалась! Полностью восстановилась! — Э-эй! Здоровяк, без паники. — Оптимус, всё хорошо, это совершенно нормально. — Он сообразил, что Рэтчет упирается ладонью в его грудь, не давая ему подойти ближе к платформе. — Аварийный протокол, переформатируя его альтмод, лепил корпус из всего, что попалось вокруг, пусть даже из органики. Теперь же наниты завершают обновление брони и избавляются от органического заместителя. Нам спешить некуда, энергон он получает исправно, мы трогать ничего не будем, пусть аварийная обшивка отслаивается сама собой. Он не собирается умирать, Оптимус, с Мегатроном всё нормально. Ты же мне доверяешь? Он чувствовал спиной встревоженное поле Балкхэда, слышал вроде бы слова Рэтчета, а сам боролся с абсурдным желанием тащить Мегатрона обратно в воду, чтобы вновь напитать влагой мягкую и податливую обшивку. — Конечно, друг мой, — сказал он через силу. — Тебе нужна какая-нибудь помощь от меня? Перевернуть его или?.. Рэтчет посмотрел на Мегатрона, нахмурился и вновь вернулся взглядом к Оптимусу. — Нет, пусть лежит. Мы перевели его на среднезаряженный энергон, так что энергии у него хватает, обшивка отойдёт быстро. Будет потом как новенький, вот увидишь. — Это не повредит… его нынешнему альтмоду? — Альтмоду? Почему ты спрашиваешь? Нисколько не повлияет, разве что после линьки только совсем глючащий на оптику спутает его с органической акулой: будут нормальные плиты. Разве что, может, поначалу ещё не наберёт ту бронированность, как он привык. Но это нам даже на руку — вдруг что. Оптимус смотрел, как Нокаут поддел когтем край пластичного слоя на остром плече, заглянул под него, а потом тщательно вытер руку о чистую тряпку. — Омерзительно, — вздохнул десептикон. — Нокаут, почему ты согласился его чинить? Он сам не ожидал, что задаст вопрос вслух и прямо сейчас, но стереть сорвавшиеся из мыслей слова уже не мог. — Не при свидетелях же такие вопросы, Прайм! — поцокал Нокаут и широко ухмыльнулся в ответ на раздражённый взгляд Рэтчета. — Может поговорить наедине. Если я, конечно, тебя не отвлекаю. — М-м, немного посекретничать? Что ж, можно. — Рэтчет, извинишь нас? Тебе Нокаут сейчас не нужен? — Забирай его хоть на весь цикл! Заодно и я от него отдохну. Кто-то явно речевой центр давно не проверял!.. — А кое-кто давно… Выходя наружу, на свежий воздух, пахнущий солью, нагретым камнем и песком, Оптимус не услышал завершение негромко брошенных Нокаутом слов, но их явно услышал Балкхэд. Басовитый хохот оборвался так резко, словно Балкхэда бесшумно что-то стукнуло. Оптимус прошёл к своему второму излюбленному месту для размышлений: бетонной полосе у шлюзовых ворот, — и бросил взгляд на датчики фильтрационной системы. Над мерно гудящим устройством стояла водяная дымка, но насосы справлялись, загрязнённая вода проходила сквозь череду фильтров и сбрасывалась уже очищенной за внешнюю сторону резервуара. Когда закончат с водой, поглотят оставшееся на дне и на бетонных стенах излучение с помощью очищающего раствора — и лагуна вернётся в распоряжение людей даже более безопасной, чем досталась Мегатрону. Он стоял на краю, любуясь безграничной синевой, которая с какого-то времени перестала казаться ловушкой. Нокаут же остановился, не дойдя до внешнего края нескольких шагов, и Оптимус вежливо опустился на землю, перекинув ноги на ту сторону бетонной стены. Ступни не касались поверхности воды, но отдельные брызги до них долетали, — и он сомкнул броню плотнее. — Нокаут, я знаю, что ты не хочешь возвращения Мегатрона, ты боишься, что он отомстит тебе за… следование собственным интересам. И мне интересно узнать твой ответ: почему ты тогда отказался уходить на сушу? — Я знал, что ты можешь меня защитить, Прайм. Если кто и может, то ты. Всё просто. — Но ты не обязан продолжать его чинить. В моих словах не было уловки, когда я говорил, что не стану заставлять тебя и за тобой всегда остаётся право выбора. — И что бы я тут делал цикл за циклом? Здесь ни одной нормальной дороги, ни одного хоть немного привлекательного меха, за исключением, естественно, тебя, ни капли сверхзаряженного, а платформы сделаны так криво, будто вот-вот развалятся по сварным швам. Если в качестве развлечения мне остаётся только анализ нейросвязей Мегатрона, буду любоваться его процессорными пиками и спадами. Помолчав, Оптимус отсеял из скучающе растягиваемых слов суть и повернулся к Нокауту. Медик всё-таки подошёл к краю, и теперь их оптика была на одном уровне. — Я искренне благодарен, что ты нам помог. Если это важно, скажу прямо, что тебе это зачтётся. Никого из моей команды я не просил спускаться в бассейн, и я не уверен, что кто-нибудь решился остаться там, если бы я приказал уйти. — Я сейчас перегреюсь от лести, Прайм. Тут такое дело… Как бы сказать… Если ты медик Мегатрона, ты обязан быть немного… фаталистом, — с необъяснимо хвастливой интонацией вдруг сказал Нокаут. — Насколько я смотрел хронику его ремонтов, он штук десять медиков сменил, а ты сам знаешь, Прайм, что личных медиков на передовую посылать не принято. И я тот самый одиннадцатый медик, который пережил его. То есть я думал, что пережил. Это, знаешь ли, довольно важное достижение. — Рэтчет всегда был моим единственным медиком. — Фу, скукота. М-м… Надеюсь, он тебя ничем не шантажирует? Оптимусу показалось, что он ослышался. — Что ты имеешь в виду? — Ну-у… Он так долго с тобой, что, наверное, накопил достаточно… крайне деликатной информации, интимной информации о Прайме, которую лучше бы не выдавать. Очевидно же, что он владеет такими твоими секретами, «Оптимус», о которых никто не должен знать, даже самые приближённые автоботы. Я прав? Посмотрев на него, Оптимус встретил невинный и одновременно просчитывающий взгляд. Ему показалось, что Нокаут подошёл к его плечу чуть ближе. — Нет, — просто сказал он. — Рэтчет ничем меня не шантажирует. Мы слишком давно знаем друг друга. Он невольно улыбнулся, представив искреннее негодование Рэтчета, если пересказать ему этот разговор. Нокаут тоже ухмыльнулся: — Это хорошо. Иначе я бы, право, разочаровался в автоботах. Хоть что-то в этом мире должно оставаться неизменным, например, Праймы как воплощение всевозможных достоинств, не запятнанных сомнительными знакомствами и мелкими ничтожными грешками простых смертных мехов. Возможно, стоило сказать прямо, что Нокаут его не интересует, но это казалось почему-то невежливым. Он помнил, как настороженно среднеформатный десептикон смотрел на всех вокруг, когда только прибыл на базу. И потому незамысловатый, безобидный флирт становился лишним подтверждением, что Нокаут их больше не боится. Больше не боится его. — Я тоже смертен, Нокаут. — Ну-ну, я заметил. И уничтожение вашей базы ты просто переждал в сторонке? А-а… А что там было, на той стороне? — Другие Праймы — у меня. И осознание, что я, если захочу, могу вернуться. Двенадцать Праймов смотрели на меня, и впереди всех, чётче всех Солус-кузнец. Это её Молот восстановил мой корпус и разжёг вновь искру. Нокаут странно посмотрел на него, словно вовсе не хотел услышать честного ответа. А потом он вновь нарочито беззаботно, с оттенком лукавства улыбнулся: — Тогда у меня, похоже, будут другие медики Мегатрона. Которые, как я смею надеяться, тоже будут выпихивать меня назад, чтобы наш счётчик тоже не дошёл до тринадцати. Засмеявшись, Оптимус встретил ещё один острый, прощупывающий взгляд, а когда перевёл оптику на океан, услышал, что Нокаут рассмеялся вместе с ним.***
Наступил полдень, а сообщения от Ультра Магнуса Оптимус так и не получил. Довольно странно, если учесть методичность, с которым и он, и Праул передавали ему сводки с Кибертрона, разве что Праул старался отсылать свой экскурс событий прошлого цикла в конце следующего, а Магнус — в начале. С чем была связана столь явная рассинхронизация, Оптимус не спрашивал и списывал на личный ритм ведения дел. Брать на себя контроль и устанавливать чёткое время поступления рапортов, как в военное время, не хотелось. И Праул, и Ультра Магнус достойны того, чтобы самостоятельно вести дела Нового Айакона. Прогулявшись вокруг наполовину опустошённого бассейна, он проверил состояние фильтров и снова вернулся в центральный склад. Оба медика: и работающий у консоли Рэтчет, и стоящий у него за плечом и изучающий что-то на датападе Нокаут — обернулись на него, и он качнул головой, показывая, что не собирается их отвлекать. Последние дни на базе казались бесконечными. Ничего срочного, только очистка воды и проверки состояния корпуса Мегатрона. Не нависая над медиками, он направился к условной личной зоне, где на грубо сваренном столе вперемешку лежали и датапады, и средства для защиты от влажности, и контейнеры с вкусовыми присадками для рационов. Там же остался и не нужный более «ошейник», который Рэтчет пока что не торопился разбирать. Рука будто сама потянулась к нему, но Оптимус заставил себя взять датапад с недочитанным романом, который совсем недавно сбросили во фракционную сеть. Тот сохранился на одном из старых учебных датападов Фёст Эйда, так что впервые за долгие орны Оптимус мог прочитать что-то новое, и он старался растянуть историю про архитектора, работавшего в Полигексе, хотя бы на несколько циклов. В последней прочитанной главе Сэндер — так звали главного героя — молча страдал на гильдийском приёме, устроенном в честь его друга, которому он тайно передал один из своих старых проектов. До конца романа ещё далеко, и Оптимус не сомневался, что Сэндер нескоро получит заслуженное признание. Если вообще получит. — Я отпустил Балкхэда на перезарядку, — сказал вдруг Рэтчет, и Оптимус обернулся на него. — Хорошо. С прекращением спусков в бассейн к Мегатрону на базе стало непривычно тихо. Необходимости поддерживать общий рабочий канал больше не было, он и сам старался не мешать беседам медиков, которые временами даже ругались на малопонятном ему жаргоне. И он был рад за Балкхэда, который, оставаясь на Земле, может поддерживать связь с Мико: каждая пересылка информационных сообщений с Кибертрона требовала энергии. М-м… Возможно, с этим и связано отсутствие инфопакета от Ультра Магнуса, во имя экономии тот мог решить добавлять своё сообщение к сообщению Праула. Всё-таки взяв датапад, Оптимус прошёл к своему ящику. Тот стоял довольно близко к медицинской платформе — к Мегатрону, — и обонятельные сенсоры тут же заполнило остаточным запахом разложения. Если Рэтчет посчитал необходимым отправить Балкхэда отдыхать, Оптимус сам побудет на дежурстве. Мягкой полуорганической обшивки на теле Мегатрона больше не было; как и обещал Рэтчет, та отслоилась, оставив под собой восстановленные пластины. Те выглядели изумительно новыми, кое-где до сих пор поблёскивая светло-синеватым нанитным гелем, даже глубокие шрамы на лице Мегатрона стали менее явными. И собственная боевая броня показалась Оптимусу ещё тяжелее. Откинувшись назад и опершись спиной о стену, он активировал датапад. От Рэтчета Оптимус знал, что его верхний красочный слой настолько отвык от стабильного энергоноснабжения, что почти не восстанавливался. Но это могло подождать. Сэндер. Приём. Чужой триумф. Он прочитал две главы. Сэндер уже встретился с покровителем своего друга, Рэндрайтом, который согласился нанять его на ряд типовых проектов для заправочных и моек с, естественно, доработкой его работ главной звездой бюро. И Сэндер согласился. Стоило ли ему соглашаться? Пока что главный герой не производил впечатления мстительной натуры и в своих мысленных диалогах думал только о том, чтобы его проекты — пусть и «исправленные» Зистом — преобразили облик города. Вроде бы он просто хотел привнести в Полигекс более гармоничную архитектуру, но что-то в языке автора Оптимуса смущало. Он не мог поверить в бескорыстность героя и, не выдержав, активировал лингвистический протокол, который автоматически перебирал подсмыслы самых общеупотребимых, самых древних глиф. И роман становился другим, из истории тихого, не жаждущего личной славы гения превращался во что-то другое, что-то болезненное и отчаянное. Может быть, поэтому роман и оказался на учебном датападе Фёст Эйда, что молодой лаборант тоже не переставал думать о мотивах главного героя? Может, поэтому и был забыт, что его нисколько не захотели перечитывать вновь? Подтверждать или опровергать свои подозрения он пока не хотел. Последние восемь глав стоило оставить на потом. Отложив датапад на стол, он пригасил оптику, собираясь уйти в поверхностную подзарядку. Здесь было спокойно. Мерно шипела аппаратура, у главной консоли переговаривались Рэтчет с Нокаутом, за стенами склада шумели деревья и доносился плеск моря и звуки местной органической жизни. Не слишком тихо, не слишком шумно. В ровном здоровом ритме гудела вентиляция Мегатрона. Он пришёл в онлайн вместе с разворачиванием боевого процессора. Подготовительный протокол того активировался на несколько мгновений, узнал полученный сигнал от Рэтчета и вновь ушёл в пассивный режим. Возвращая полную яркость оптике, Оптимус сфокусировал взгляд на изголовье медицинской платформы, где Рэтчет и стоял. Нокаут оставался чуть в стороне, но почему-то смотрел не на Рэтчета, который подключал к затылку Мегатрона целый пучок проводов, а во всю оптику смотрел на Оптимуса. — Что-то не так? — спросил Оптимус десептикона. — Сейчас, полагаю, немного не тот момент, Прайм, — Нокаут кинул взгляд на Рэтчета, который что-то проворчал под нос, — но у тебя очень сильное поле. Скажу как медик, у кого на платформе пара гештальтов… м-м… побывала. Как ты это делал тогда, в бассейне? У меня даже искра замерла. Неописуемое ощущение. Я бы многое отдал, чтобы снова почувствовать тот оттенок. Рэтчет шумно выдохнул и покосился через плечо: — Свою чистоту и порядочность тоже отдашь? Ах, простите, я и забыл, что на тебе уже и клейма ставить некуда. — Как грубо, mon ami! Я поражён в самую искру! И, к твоему сведению, я не из тех, кто предпочитает… игры с принадлежностью. Оставлю это автоботам. Он улыбнулся, и в полумраке склада сверкнули клыки. Когда Нокаут перевёл взгляд на Оптимуса, улыбка вновь стала лучезарной, и Оптимусу вдруг захотелось рассмеяться. Но момент и правда был неподходящим, если Рэтчет вызвал его из подзарядки кодом медицинского приоритета. — Рэтчет, что ты планируешь делать? — Что мы планируем делать, — поправил Нокаут. — Прошу прощения. …Что вы с Нокаутом планируете делать? Рэтчет снова вздохнул. Он аккуратно опустил голову Мегатрона обратно на платформу, присел, посмотрел снизу на идущие к аппаратуре кабели, и только тогда перевёл взгляд на Оптимуса. — Будем активировать личностную матрицу. Все проверки, которые мы смогли придумать, прошли успешно, процессор вроде бы работает. Есть мелкие сбои, но в пределах ожидаемого. Скорость передачи импульсов удовлетворительная, процессорная кора вроде бы восстановилась. Не знаю, как-то слишком быстро, но опыта работы с таким топливом, как дали нам люди, у наших медиков не было. Если получится с Мегатроном, стоит заняться анализом, что в нём такого особенного и как именно оно взаимодействует с нашим внутренним энергоном. — Постой-ка, автобот. — Нокаут резко обернулся. — Ты хочешь сказать, что вы восстанавливали энергобаланс Мегатрона тем, что ты ни разу не применял ни на одном другом раненом? — Уж прости, десептикон, кормили твоего повелителя тем, что выбрал его собственный аварийный режим. Знаешь, как-то неудобно было проводить тесты на сочетаемость, когда даже Оптимус едва может удержать его на месте! — А-а-а, вот почему в ход шло чарующее поле Прайма! — Нокаут, я тебе в последний раз говорю: уймись ты уже! Наш Прайм слишком вежлив, чтобы сказать тебе прямо, что с шлака тебе от него перепадёт, так скажу я! Настолько чешутся кабели? Ты здесь и шести циклов не пробыл, и… Нокаут прищурился: — Хочешь сказать, что осуждаешь меня за то, что я пользуюсь подвернувшимся шансом? Война закончилась, друг мой Рэтчет. Ты, наверное, давно не был на Кибертроне, так я тебе тоже кое-что скажу: половина Нового Айакона сейчас не носит инсигний. И если теперь у меня развязаны руки, мне не вырвут искру за слишком долгий взгляд на чей-нибудь роскошный задний привод, и я способен в открытую признать, что… Сдерживая желание защёлкнуть маску, Оптимус громко прочистил вокалайзер. — Рэтчет? Что ты говорил про планируемую процедуру? Наградив Нокаута ещё одним яростным взглядом, Рэтчет вновь склонился над Мегатроном и беспокойно поправил кабели. — Согласно нашим тестам, у него сохранилось несколько точек консервации личностной матрицы. Обычно это делается перед крупными ремонтами, ну или по расписанию, если мощность процессора и объём архивной памяти позволяет. Нокаут настаивал на самой ранней… — Нам не нужен маньяк, который только и думает, что о новой порции тёмного энергона! — …Я же, как лечащий медик, поступаю сообразно всем медицинским нормативам — да, Нокаут, прими как факт! — и буду активировать самую позднюю из доступных. Если мы не заметим проявления высшей процессорной активности… То есть, по-простому, Мегатрон останется шарктиконом в механоидном обличии и попробует вцепиться в нас зубами или, не знаю, будет рваться к воде, нам нужен ты, чтобы попробовать его удержать — пока мы снова не вырубим его в стазис. Мы постараемся немного замедлить его нейросвязи и внутренние команды, чтобы в любом случае он не смог напасть в полную силу. Советую быть готовым, что в таких обстоятельствах он может трансформироваться в предаконскую форму. — Волшебное поле Пра-а-айма. — Нокаут подмигнул Оптимусу, невинно улыбнулся Рэтчету и отошёл к малой консоли. Только проводив его оптикой, Оптимус заметил Балкхэда, который крепко стоял на своей излюбленной позиции: почти прижавшись к стене, по одну сторону которой находился выход наружу, а по другую — космический мост. Оптимус понимающе улыбнулся: временами именно крупноформатники уступали дорогу менее габаритным сотоварищам, а не наоборот. Особенно если речь шла о медицинском отсеке. Поймав его взгляд, Балкхэд усмехнулся, наклонился вперёд и переступил с ноги на ногу, будто в ожидании не то битвы, не то приёма лобб-мяча. — …Однако я всё же ожидаю, что прошивка активируется, — продолжал Рэтчет. — В любом случае сразу после активации просто удержи его, мы вернём его в стазис. Оптимус нахмурился. — Снова в стазис? — Само собой. Там нейросвязи ещё чинить и чинить, мы лишь проверим, что правильно выбрали метод ремонта. Повезёт нам с активацией личностной матрицы или нет, мы постараемся обойтись без процессорного шока. Другого выхода нет. Он смотрел на Оптимуса, и Оптимус узнавал этот взгляд. Формально главным в медицинском отсеке — во всём медицинском секторе армии автоботов — оставался Рэтчет, но иногда даже он отдавал своё право на сомнение в руки Оптимусу. Оптимус не стал напоминать, что война уже закончилась. — Я понял. Начинайте. Ему оставалось только наблюдать. Рэтчет посмотрел через плечо Нокаута на данные, что-то указал на экране и отошёл к главной консоли. Оптимус поймал взгляд Балкхэда, кивнул ему — и поднялся с ящика. Он стоял над плечом Мегатрона и не сводил взгляда с безвольно лежащего корпуса. Медики переговаривались, а он слушал, как меняется ритм вентиляции, потом увидел, как дёрнулась голова. Корпус оставался неподвижным — по губам Мегатрона прошла дрожь, а оптика замерцала. — Стабилизируй его, Нокаут. Сбрось десять процентов с коры… да, так… ещё два с половиной. Вроде ровно, хорошо. Клик шёл за кликом, и наконец Мегатрон сдавленно выдохнул сквозь клыки. Услышав это, Рэтчет развернулся в сторону платформы и шагнул ближе, хотя продолжал держать ладонь на контрольной панели. Мегатрон вздрогнул всем телом, и Оптимус быстро обошёл платформу и встал сбоку, чтобы тот сумел его увидеть. — Мегатрон? Ты меня узнаёшь? — Я… О-ор… ион? — Оптика у поднявшего на него взгляд Мегатрона была мутного серого цвета, в точности как глаза акулы. Вскинув подбородок, он пытался сфокусироваться на лице Оптимуса, но взгляд постоянно уплывал ниже, словно Мегатрона притягивало собственное отражение в нагрудных стёклах. — Ор… ион?.. Что с твое… твоим корп… усом? Посмотрев на Рэтчета, Оптимус не придумал, о чём стоит его спрашивать или просить. Однако Рэтчет просто кивнул и повернулся к консоли. — Небольшой реформат, — заставил себя улыбнуться Оптимус и наклонился над платформой. — Я всё тебе расскажу. Мы поместим тебя в глубокую подзарядку, чтобы ты отдохнул. А потом я всё тебе расскажу. — Хорошо, — пробормотал Мегатрон, но вдруг его потускневшая оптика снова замерцала. — Призовые… ты забрал? — Что? — Я выиграл… бой? Призовые… у Гралкха. Не забудь. — Ты… Ответа уже не понадобилось, затихание вентиляции подсказывало, что процессор больше не смог откладывать выполнение медицинской команды — Мегатрон провалился в стазис. Оптимус поднял взгляд на Рэтчета, и тот лишь развёл руками. — Полагаю, самая стабильная точка сохранения личностной прошивки оказалась не настолько близкой, как мы надеялись. — Рэтчет подошёл ближе, хмуро посмотрел на раскрытый процессор Мегатрона и толстый жгут проводов. Хмыкнув, он поправил пару почти выскользнувших датчиков. — По сравнению с вариантом, что у него останется примитивный процессор вечно голодного хищника, это прекрасный результат. Не решаясь задать пульсирующий в процессоре вопрос, Оптимус смотрел, как Рэтчет раскладывает провода веером за затылком Мегатрона, чтобы они не перекрутились снова. — Я расскажу ему всё, — решил он. — Когда он выйдет из стазиса. Я ничего не стану… — Нет-нет-нет! Оптимус, даже не вздумай! Ты будешь рассказывать ему всё тогда, когда его процессор будет готов. А это будет не завтра и не послезавтра. Я не призываю тебя его обманывать, но всего в меру. Он узнал тебя, и этого достаточно. Пока что более чем достаточно! Вдруг от изножья платформы раздался голос Нокаута, о присутствии которого Оптимус уже забыл: — Разве это называется «узнал»? Какой ещё Грулх, или кого он там назвал? Что он… — Нокаут. — Оптимус поднялся и развернулся к десептикону. — Всё, что ты сейчас увидел, сохрани в постоянной памяти. — Весь этот бессвязный бред? Зачем? — Сохрани. Я прошу тебя. — Ты думаешь, это понадобится? — спросил Рэтчет и выпрямился над платформой. — Он в глубоком стазисе, всё нормально, сам не проснётся. Оптимус, ты думаешь, что Праул вызовет нас свидетелями? — Если понадобится, вас вызову я. — Оптимус, что ты задумал? — Постойте, постойте, какими свидетелями? — Нокаут переводил взгляд с него на Рэтчета, а потом посмотрел на Мегатрона и сделал опасливый шаг в сторону от платформы. — Во что вы меня впутываете? — Ровно в то, что ты при необходимости должен будешь сделать, как любой высококвалифицированный медик, — хмыкнул Рэтчет. — Дашь медицинской комиссии или трибуналу, если уж мы дойдём до трибунала, своё заключение относительно состояния процессора своего пациента и предоставишь запись из архивной памяти. — Да я вообще толком не слышал, что он говорил! Сплошная статика, и лепетал он, насколько я уловил, какую-то гладиаторскую чушь из архивных воспоминаний, здесь не нужно быть «высококвалифицированным медиком», чтобы видеть, что ваши надежды на восстановление его личностной прошивки удались едва ли наполовину. Он и Прайма снова назвал этим своим придуманным именем, как после Юникрона! А если он даже Прайма не узнал, что тогда говорить!.. Оптимус коснулся руки Мегатрона выше запястья. — Это не выдуманное имя, Нокаут. «Орион Пакс» — моё настоящее имя, меня так звали, когда я ещё не стал Праймом. Когда мы с Мегатроном ещё могли называть друг друга братьями. Осторожно сжав пальцами обновлённую, без единой царапины обшивку, он прокручивал в процессоре те несколько мгновений растерянного недоумения, с которым Мегатрон… Мегатронус посмотрел на него. Мегатрон бы не сумел так быстро сориентироваться и так безошибочно это сыграть! Ведь не сумел бы?Конец первой части