Бремя свободы осилит счастливый

Как всегда и бывало, закрытое крыло госпиталя оглушало тишиной. Если в основном корпусе посетителя встречал пост дежурного медика, который заодно и присматривал за порядком в общем холле, то здесь отсек старшего по смене был переоборудован под ещё одну палату. В длинном коридоре, по которому они шли, таким образом получилось по шесть палат на каждой стороне. Возможно, в будущем им придётся расширить здание, стены позволяли достроить второй этаж и здесь, и основном корпусе, но пока что восемнадцати палат хватало: двенадцать в длинном коридоре, шесть — в коротком боковом. В конце бокового коридора также находилась мойка, кабинет Рэтчета, служебный выход и пока что запечатанный коридор-переход из этого корпуса в общую столовую. В отличие от коридоров основного корпуса, на звук их шагов никто не выходил. Обитатели восьми занятых палат жили в своих собственных мирах, не видя и не слыша происходящего в коридоре, полностью оставаясь в привычной, спокойной и безопасной среде. — Нам точно сюда? — неловко рассмеялся Нокаут, и Оптимус кивнул ему. — Мне сразу вспомнилось… Не закончив мысль, он замолчал, когда вдали раздались чужие шаги. По пустому коридору гуляло эхо, отчего казалось, что из-за поворота к ним приближается целая группа, или что-то огромное и устрашающее. Оптимус улыбнулся. — Это Рэтчет. Всё, как договорились. — Мы договорились вообще-то на полтора джоора раньше! — раздалось из глубины здания, а потом из бокового коридора к ним навстречу пошёл Рэтчет. — Если бы мне не доложили, что ты задержался у аэроботов, я бы уже поднимал все аварийные частоты. Нокаут, давно не виделись. — Он кивнул. — Я слышал, что ты добыл для своей клиники камеру холодного модулирования, рад за тебя. — Я тоже рад, Рэтчет. — Нокаут пожал плечами, но за показным равнодушием Оптимусу почудилась непонятная досада. Он решил не вмешиваться. — Прости, что мы задержались. Сильверболт… — Да, точно! Что-нибудь придумали для аэроботов? У Нокаута появились идеи из тех, что не пробовали мы? На этот вопрос Оптимус не считал себя вправе отвечать, но Рэтчет требовательно смотрел на него. Довольно странно, когда он мог спросить у другого медика напрямую. — Нокаут? Соизволишь сам?.. Оставив вопрос висеть в воздухе, он повёл рукой, предлагая десептикону говорить самостоятельно. Тот наклонил голову набок и покосился на Оптимуса, а потом широко улыбнулся Рэтчету. — Благодарю, что ты спросил, Рэтчет. Мне очень интересна эта задача, хотя, признаюсь, с таким вариантом гештальтной связи я не сталкивался. У нас нет лётных гештальтов, в связи с тем, что… м-м-м… как бы сказать? Это почти стереотип, но на самом деле не совсем стереотип, что искры лётных альтмодов плохо функционируют в крупных корпусах, это по умолчанию противоречит их природе. И, хотя моё предложение может показаться чересчур радикальным, я вижу решение в том, чтобы ещё больше укрепить гештальтную комбинированную искру прямой связью доступных в нашем распоряжении искр. Или они втроём вытянут… Как там этого угасающего? — Эйр Рейд. — …вытянут Эйр Рейда — спасибо, Оптимус — на поверхность, или хотя бы удержат друг друга на плаву, когда тот пойдёт на дно. Рэтчет протяжно хмыкнул, хмуро посмотрел почему-то на самого Оптимуса, а потом вернулся взглядом к Нокауту. — Удержат друг друга? Ты хочешь разбалансировать их искры. Новая связь так быстро не сложится. — Они гештальт, там уже что-то должно быть. Если я правильно понял, они уже во Всеискре одной ногой. У… э-э… лидера… — Сильверболт. — Да, у Сильверболта, — Нокаут подмигнул Оптимусу, — крылья уже холодные. Возможно, он мало летает, но я предполагаю скорее, что внутренняя начинка начала отмирать из-за нестабильного ритма искры. — Это из-за Скайдайва, — не согласился Рэтчет. — Прошло меньше трёх орнов, они все ещё восстанавливаются. — Или из-за слишком сильных констант прошивочной группы. Устоявшиеся лётные звенья стабилизируют друг друга. Нарушенные звенья… — Он пожал плечами. — Старскрим. Прекрасный пример! Два потерянных сотриадника — и вот результат. — Слишком много ударов по шлему от Мегатрона — вот отчего у него такой, пф-ф, «результат». Нокаут поджал губы. — Одно усугубляет другое. Если Сильверболт такой ответственный лидер, каким хочет казаться, он будет следующим. Рэтчет молчал, и его оптика чуть мерцала. Скорее всего он учитывал факторы, которые Оптимусу, возможно, и в голову не придут. Наконец он тяжело выдохнул. — Хорошо. Допустим, мы связываем искры, сеанс за сеансом укрепляем их связь, расширяем гештальтную искру, затягиваем туда и Эйр Рейда. Но иногда соузники умирают вслед за угасанием своих партнёров. И довольно быстро. Искровой шок — и всё, серый корпус. — Есть такое, для слишком зацикленных друг на друге. Но, на мой взгляд, стабилизировать искровую связь легче, чем гештальтную. Вторую вытянем через первую. Дрэдвинг после угасания Скайквейка, с кем у него вообще парная искра, прошу заметить, как-то выполз. — Его наблюдал ты? — спросил Оптимус. Вытянув руку, Нокаут любовно посмотрел на свои когти. — После чего стал личным медиком Мегатрона. — Но гарантии всё равно нет! Мы лишаем их возможности в будущем создать искровую связь, совершенно не гарантируя им выживание сейчас. — Мы не знаем, есть ли у них это будущее. Из того, что Оптимус мне сказал, когда втащил меня в ту палату, — прошипел Нокаут, — вы уже не знаете, как на них смотреть. Как на мехов лётной прошивки, мехов слабо устоявшейся прошивки, плохо синхронизированный гештальт, хорошо синхронизированный гештальт. И я тоже их не знаю! Вижу только, что их лидер настолько уважает Прайма, что только потому позволил мне лезть когтями в медицинский порт к этому… к этой холодной болванке, что лежит там на отдельной платформе. Они спят вместе… — Им страшно, Скайдайв не дожил до конца войны считанных декациклов! Что тут удивительного, Нокаут? — Так пусть спят дальше! Пусть хотя бы интерфейсом занимаются, чтобы разогреть и… этому… как его?.. искру! Сберегут свои трогательные фантазии о единственном до прихода Юникрона соузнике, но… Раздавшееся за спиной покашливание заставило Нокаута резко замолчать и обернуться. Обернулся и Оптимус. Там стоял Спэйсер, нейтрал. Никогда не воевавший он отчего-то предпочёл поселиться в секторе автоботов и предложил свои услуги госпиталю. Оптимус всё забывал спросить у Рэтчета, что подвигло нейтрала выбрать работу именно в этом крыле. — Сэр Прайм, Рэтчет… э-э… уважаемый кибертронец, позвольте, я проведу пациента до мойки. — Меня зовут Нокаут, — недобро прищурился десептикон. — Нокаут, приятно познакомиться. Меня зовут Спэйсер. Позвольте, я… Оптимус отступил в сторону, давая Спэйсеру провести Блокбонда, строительного меха, который даже над крепкокорпусным медиком возвышался на полторы головы. Но, как и в предыдущие циклы, Блокбонд слабо осознавал свою мощь и держался за медика, словно едва вышел с конструкционной линии и не загрузил даже первого координационного модуля. Они молчали, пока Спэйсер не ушёл за поворот, а потом Рэтчет повернулся к Нокауту и негромко спросил: — Ты серьёзно думаешь, что… без шуток, Нокаут!.. интерфейсная стимуляция тут поможет? Нокаут фыркнул. — А что им терять? Хотя бы проведут в прекрасных перегрузках последние декациклы. А если они хоть немного устоявшийся гештальт, то этот… серо-чёрный тоже будет всё чувствовать. Может, они так раскачают его искру, что он из любопытства вернётся в мир ещё активных. — Нокаут, я серьёзно. — Я тоже. Нет более любопытных мехов, чем внутри даже самого на вид бесчувственного гештальта. Уж поверь мне. Будь моя воля, я бы вашего Праула тоже встроил в гештальт: самый рассинхронизированный, какой смог бы найти. Чтобы вместо постоянных проверок всех и каждого он разбирался с их переглюками, а они следили бы за каждым его шагом, за каждой его мыслью. И Ультра Магнуса с его статистическими опросами туда же!.. Проверки всех и каждого? Контроль за порядком в десептиконском секторе действительно был выше, чем в автоботском, но… — Интерфейсные пики в качестве внутренней искровой стимуляции, говоришь? — Рэтчет задумчиво посмотрел на десептикона. — Нестандартная идея. Мы обычно искры, напротив, не… Ладно, хватит об аэроботах, твоё мнение я понял, Нокаут. Вынужден признать, что такой вариант мне всё так же не нравится, но что-то в нём есть. Спасибо, что поделился. — Спасибо, что спросил… Ах, прости, меня Оптимус спросил, а не ты. — Когти десептикона слабо царапнули по обшивке, когда Нокаут похлопал его по бедру. Оптимус удивлённо посмотрел вниз, но не стал поддаваться на провокацию. — Рэтчет? — Оптимус не стал отвечать и на подозрительный взгляд Рэтчета, который не мог не увидеть жеста Нокаута. — Может, нам пора уже к нашему пациенту? Пока Спэйсер не пойдёт с Блокбондом назад. Его улыбка пропала впустую, взгляд Рэтчета остался всё таким же напряжённым, но наконец он мотнул головой и пошёл в сторону своего кабинета. Уже после того, как они завернули за поворот, Рэтчет замедлил шаг и обернулся через плечо: — Нокаут, старайся не перегреть ему процессор. Оптимус проследит, но и ты немного поумерь вокалайзер. — Ничего ему не рассказывать? Когда Нокаут резко остановился, Оптимус тоже обернулся на него: — Ты можешь рассказывать ему всё. Совершенно всё. — Он дождался, пока Нокаут не кивнул. — Просто дозированно и без излишних эмоциональных деталей. Полагаю, что он не очень… верит во всё произошедшее. — Защитная механика, ничего удивительного, — буркнул Рэтчет. — …Но тем не менее прошу тебя быть осмотрительным. Нокаут долго смотрел на него, а когда недалеко раздался шум включенной мойки, вдруг криво усмехнулся. — Это такой намёк, чтобы я совершенно ничего ему не рассказывал? Оптимус вздохнул. — Это такой намёк, чтобы ты следил за его состоянием, пока беседуешь с ним. Поглядывай на его оптику и прислушивайся к пульсации поля. Сделай паузу и дай ему успокоиться, если видишь… — А, ну это я знаю! Уж поверь мне, Прайм, все оттенки его оптики я отлично знаю. От этого я отлично научился вовремя… уходить. — Удирать скорее, — заметил Рэтчет. — Даже если удирать. Я жив, и это самое главное. Не давая медикам, которые обменялись недобрыми взглядами, вновь начать спор, Оптимус постарался встать между ними и продолжить путь. — Рэтчет, ты будешь у себя? — Конечно. Понадобится помощь, частоту ты знаешь. — Хорошо. Будем надеяться, что не понадобится. Когда мы закончим, зайдём к тебе. Он дождался, когда Рэтчет уйдёт в кабинет, выждал ещё немного, чтобы Рэтчет точно успел активировать настенный экран, а потом повернулся к Нокауту. — Готов? — Тот скучающе повёл ладонью. — Я не буду вмешиваться, но ты знаешь, что я защищу тебя. — Только поэтому я здесь, Прайм. Полагаю, второго мотивирующего поцелуя я от тебя сегодня больше не получу? Покачав головой, Оптимус мягко улыбнулся и под выразительный вздох поднёс ладонь к считывающей панели. Замок моргнул зелёным, и дверь открылась. Но не успел он сделать шаг внутрь, как Нокаут вцепился ему в руку и потащил обратно в коридор. — Постой! — прошипел он. — Он точно ничего не помнит? Как мне тебя называть? — Как хочешь. И Орион, и Оптимус Прайм — оба имени он знает. Просто говори всё честно, как оно есть, не пытайся представить меня и автоботов непогрешимыми. Взгляд Нокаута оставался недоверчивым, но в итоге он вошёл за Оптимусом в палату. Мегатрон уже ждал их. Даже если он не видел Нокаута, когда дверь раскрылась, он знал, что Оптимус будет не один. — Мегатронус, — улыбнулся Оптимус и, пройдя к платформе, выложил на стол в пределе досягаемости для Мегатрона ещё два инфочипа. — Мы немного задержались, прости, нужно было проверить одного пациента в критическом состоянии. Это Нокаут, он был твоим медиком в течение… Он вопросительно посмотрел на Нокаута. — Ворна два или три, — быстро сказал Нокаут и всё же подошёл ближе. Оба осматривали друг друга: Мегатрон с оценивающим любопытством, Нокаут — с явным напряжением. — Нокаут знает, что ты ничего не помнишь о ходе войны. Но, даже если ты всё ещё на ремонте, ты не должен общаться только со мной. Я не буду вмешиваться, а просто посижу там. — Он указал на дополнительное кресло, заранее поставленное в углу. — Или вместо себя позову Рэтчета, если ты предпочтёшь, чтобы… — В шлак Рэтчета, Орион. Конечно, оставайся! Он дёрнулся вперёд, словно хотел насильно усадить Оптимуса в кресло, но вовремя прервал движение и опустил затылок на приподнятое изголовье платформы. — Значит, ты медик, Нокаут, — протянул он и указал Нокауту на стул для посетителей. Тот аккуратно сел. — Да, лорд Мегатрон, я ваш… — «Лорд Мегатрон»? — Э-э… да. Ваш титул и имя. — Нокаут покосился на Оптимуса, и, заметив его взгляд, на Оптимуса посмотрел и Мегатрон. — Ты этого мне не говорил. С каких пор я стал «лордом»? — Я не помню точного этапа войны, где-то в начале, — сказал Оптимус и постарался улыбнуться: — Имена менее важны, чем события. Я всё равно не забыл, что ты Мегатронус. — Имена очень даже важны, Орион! Выбор имени ознаменовал для меня осознание моего права на обретение собственного имени, а не шахтёрской маркировки. Но «лорд»… Почему, Орион? С чего я стал именовать себя так? — Я не знаю, Мегатронус. Правда, не знаю. У него было предположение, что Мегатрон — сам ли, с подачи подчинённых — уравнивал громким титулом титул Прайма, но в последние встречи он старался давать как можно меньше собственных оценок прошедшим событиям. Даже если недосказанность Мегатрона ожидаемо злила. — И ты, конечно же, не знаешь тоже? — с раздражением покосился Мегатрон на Нокаута. — Ты откуда вылез такой красивый? С Айакона? — Вообще-то из Воса. Он не мог отсюда увидеть выражения лица Нокаута, но легко представил, как за улыбкой блеснули клыки. — Колёсный? — Мегатрон рассмеялся. — И сколько же колёсных сейчас живёт в Восе? — Колёсных мехов там сейчас ровно столько же, сколько лётных. Ни одного. Оптика Мегатрона расширилась, и Оптимус с трудом усидел в кресле. Нет, это не эмоциональный сбой. Показалось. — Как это ни одного? А что с крылатыми альтмодами? — Вос разрушен, милорд. Ещё в самом начале войны. Войска автоботов мстили за… — Но… Как это разрушен? Вос? Нокаут неловко хмыкнул. — До основания. Полностью. После этого даже сомневающиеся триады перешли на вашу сторону. — Но… ты мне не рассказывал, — пробормотал Мегатрон, его взгляд вновь устремился на Оптимуса. И план не вмешиваться сразу перестал казаться наиболее разумным. Оптимус встал из кресла и, обогнув стул Нокаута, поспешил опуститься рядом с платформой на колени, чтобы Мегатрону не пришлось задирать голову. Он привычным жестом взял ладонь Мегатрона и несильно сжал пальцы. — Была война, Мегатронус. Пять городов встали первыми на твою сторону, четыре — на сторону автоботов, ещё четыре поначалу держали нейтралитет. Я же рассказывал тебе про полное угасание Кибертрона. Ты помнишь? — Д-да, но… Ты не говорил, что Вос разрушен. А Каон? — Да тут всё было в руинах. — Нокаут громко фыркнул. — Что Каон, что Айакон, что Кристал-сити — сплошные руины размером с города. Каждое мелкое поселение, каждый аванпост, каждая энергонная фактория — тоже руины. Праймас, конечно, кое-что восстановил, но… — Восстановил? Правда? — Это частичное восстановление, — мягко возразил Оптимус. — Часть самых старых зданий, структура которых стала единой с поверхностью планеты, была восстановлена, когда искра планеты запульсировала вновь. Это просто голые конструкционные остовы, но когда есть стены и перекрытия, то в них даже можно жить. Этот госпиталь, к примеру: мы подобрали из восстановленных зданий то, что отвечало лучше нашим целям, и сделали из него госпиталь. — Но он говорит, что Вос и Каон разрушены! Мегатрон покосился на Нокаута, однако злость в его взгляде мешалась с обидой. — Восстановились только старые здания, где кристаллическая решётка металлических оснований стала цельной с ядром планеты. Башни Воса возводились на гранитном основании для большей устойчивости и защиты от глубинной ржавчины. Каон, по сравнению с Айаконом, был слишком недавно сконструирован, Мегатронус. — Он чувствовал, что так же внимательно, как смотрел на него Мегатрон, на него смотрит и Нокаут, но продолжал гладить пальцы Мегатрона, давая тому удержать сбой. — Сейчас все обживают Новый Айакон как самый полноценно восстановленный Праймасом. Мехи выбирают себе здания, обживают их; понемногу расчищаются территории остаточных руин. — И всем прямо хватает места? Айакон же буквально кичился, что пускает к себе на постоянное проживание только мехов высокоинтеллектуального класса, потому что «бесконтрольное заселение» снижает производительность! — Кибертронцев сейчас не очень много, хватает всем. — В последний раз сжав пальцы, Оптимус отпустил ладонь и поднялся на ноги. — Прости, это ваш разговор. Я постараюсь молчать. Ободряюще улыбнувшись Нокауту, он вернулся к креслу и по пути посмотрел на стену. Рэтчет не мог не заметить его вмешательства. — Итак, Нокаут, ты медик? — Да, милорд… Да, Мегатронус. — И, как на твой взгляд, Рэтчет хороший медик? Теперь на Оптимуса покосился Нокаут. Но Оптимус лишь улыбнулся и показал жестом, чтобы Нокаут отвечал сам. — Лучший среди автоботов, — неохотно сказал тот. — Среди автоботов? — Мы с ним не соревновались. Но факт остаётся фактом, Мегатронус, что это он пригласил меня сюда на консультацию, а не наоборот. — Пригласил? — Я смею предполагать, что он потребовал моего участия, чтобы выслушать и моё мнение по поводу вашего лечения. Но так как посредником выступал Прайм, то приглашение было крайне вежливым и тактичным. — То есть до сих пор ты не имел доступа к моему лечению? — Он кинул взгляд на Оптимуса. — И ты мой медик. Нокаут молчал. — Я бы не сказал, что у меня хватило бы времени полноценно следить за ремонтным процессом, — осторожно сказал он. — Между моей клиникой в секторе десептиконов и госпиталем автоботов не менее джоора пути, транспортные магистрали оставляют желать лучшего. — Но у тебя есть своя клиника? — В ней нет достаточных условий наблюдать вас, милорд. Не то что у автоботов. У меня даже нет ассистента, в то время как у автоботов… — Можешь не продолжать. Казалось, Мегатрон был уязвлён. По крайней мере такое мрачное выражение появлялось у него, когда Оптимус мягко настаивал то на одном, то на другом медицинском запрете. И если в этот раз взгляд был устремлён на Нокаута, Оптимус вживую чувствовал его на себе. — А остальные… «десептиконы»? Много из них проходит через твою клинику в течение цикла? — Добрый десяток, милорд. Если повезёт, то полтора. — Нокаут рассмеялся. — Никогда не знаешь наверняка. — Повезёт тебе или им? — Мне, естественно. Если мехи не могут справиться с ремонтом самостоятельно, им уже не повезло. Дальше начинаю работать я. — И ты работаешь без ассистента. Почему? Стать учеником медика почётно, разве нет? В этот раз смех Нокаута был ещё более невесёлым. — У меня нет лицензии. От того, что я научу какого-нибудь менее шлакорукого неплохо латать соседа по столу, он не станет медиком. К тому же, — он дёрнул плечом, — большая часть выживших на нашей стороне — тяжёлобронированные мехи. Найти среди них того, у кого более-менее подвижны шарниры в пальцах… Ха-ха! Я бы поискал среди нейтралов, но из них никто не захочет связываться с десептиконским сектором, потому что не любят у нас нейтралов. Однако нет худа без добра: пока я один, все шаниксы за работу остаются у меня. — А Ориона ты бы взялся учить? Подчиняясь указывающему взгляду, Нокаут обернулся на Оптимуса и посмотрел с недоумением, словно ожидал увидеть кого-нибудь другого. — Учить Прайма? Зачем? — Просто ответь: считаешь ли ты Ориона годящимся на роль медика? — Но… зачем?.. — Да отвечай ты уже! — Нет! Нет, я не стал бы его учить! Он бы мне всех посетителей одним своим присутствием отбил. Никто просто не откроет перед ним не то что свою искру, а даже верхний слой брони не разблокирует. Видишь Прайма — удирай, пусть с ним лорд Мегатрон разбирается, а ты целее будешь в стороне. Да, у нас вроде бы тут мир, но перекалибровкой боевых протоколов что-то мало кто спешит заниматься. По пальцам одной руки могу пересчитать. Контролируя площадь соприкосновения спинки кресла и собственного корпуса, Оптимус старался остаться на месте и не сорваться вновь к платформе. Статики во взгляде Мегатрона вроде не было. — Как интересно, Орион, ты не находишь? Что за общество ты тут строишь? По твоим рассказам я представлял несколько иное. Не давая Мегатрону прийти к ожидаемому выводу, Оптимус прочистил вокалайзер и признался: — Честно сказать, я и сам его представлял несколько иначе. Мне думалось, что настроения десептиконского сектора… — В котором ты не бываешь, — рассмеялся Нокаут. — …в котором, я согласен, всё же нерегулярно бываю, намного нейтральнее, чем видятся мне сейчас. — И ты не выпускаешь меня к ним, — с досадой напомнил Мегатрон. — Если, как ты говоришь, я был их лидером, ты боишься бунта, что ли? Оптимус вздохнул. Остаться в стороне просто не получалось, он надеялся, что Рэтчет, который хотел сам стать наблюдателем в первом ряду, его простит. Честность и ничего кроме честности. — Я боюсь, что тебя дезактивирует первый же автобот, стоит тебе покинуть это крыло госпиталя. — Нокаут? — прищурился Мегатрон. — Это правда? Медик сдвинулся на стуле, словно искал более удобное положение, но в тот же наноклик передумал. Потом он кинул взгляд на Оптимуса. — Я бы сказал, милорд, что часть вашей собственной армии может посчитать… м-м… неудобным ваше присутствие. Если вы выжили, то ожидаемо захотите продолжать войну, а если вы будете её продолжать, то можете не простить тех, кто… Вполне вероятно, что ваш мирный дезактив станет наиболее устраивающим компромиссом даже для той половины, кто не очень согласен с итогами войны. — То есть даже те, кто в теории предан мне, могут просто вновь продать меня автоботам ради лучшей жизни в этом… Новом Айаконе? — Кусок пирога маловат, но это всё же кусок пирога. Казалось, Мегатрон не очень уловил аналогию, но выражение его лица стало ещё мрачнее. — А ты сам, Нокаут? Тоже ждёшь не дождёшься моего дезактива? — Почему вы так подумали, милорд? — Да вот, подумалось. Ты же сам сказал. Ответь-ка мне: с чего ты стал моим медиком? — Потому что предыдущему медику вы процессор через рот выдернули за попытку отравить вас? А я, скажу без лишней скромности, был лучшим из оставшихся. Не в силах больше оставаться в стороне, Оптимус поднялся из кресла. — Нокаут, — строго сказал он, надеясь, что медик опомнится и немного придержит глоссу. Вблизи поле Мегатрона подёргивалось почти судорожным сплавом эмоций, и Оптимус вновь взял его руку, фокусируя эмоции на себе. — Это была долгая война, Мегатронус, мы потеряли миллионы кибертронцев, шрамы от неё ещё долго… — Да с шлака ли ты меня успокаиваешь, Орион? Если даже мой медик хочет моего дезактива!.. И вообще не хотел меня лечить, пока его не заставили! — Я не говорил, что меня заставили! — Нокаут, выйди, прошу. «Рэтчет, открой для него дверь». — …Зачем ты меня лечишь, Орион, если меня боится и ненавидит моя собственная армия. — Мегатрон вскинул руку и указал на Нокаута, который замер на пороге. — От этого наполированного просто смердит ужасом, будто мне для разогрева кинули на арену новичка, чтобы зрители посмотрели, насколько красиво я умею убивать, когда моя жертва не сопротивляется! Зачем ты его привёл? Показать мне, каким чудовищем я стал?! Оптимус нажал на оба плеча Мегатрона, не давая ему подняться с платформы или вырвать из затылка нейрокабели. — Тише, Мегатронус, пожалуйста… — Хватит трястись надо мной! Только одно и твердишь. Я доверял тебе, Орион! Как ты посмел!.. — Успокойся, Мегатронус! — …Как ты посмел допустить, чтобы я стал таким чудовищем! Почему ты меня не убил в начале войны? «Лорд Мегатрон»! Да он вдыхать боится воздух возле меня, словно!.. словно… Когда Мегатрон вскинулся дугой, Оптимус навалился всем телом, прижимая его к платформе. В процессоре пролетела отчаянно-весёлая мысль, что их сдвоенного веса платформа может и не выдержать. Если не выдержит и они рухнут на пол, длины проводов не хватит, датчики всё равно выскочат. — Отпусти меня! Почему ты не убил!.. Когда Мегатрон выгнулся снова, раздался скрежет трансформации. Подумалось, что это Нокаут наконец покинул палату и отчаянно пытается сбежать, но источник звука был слишком близко, трансформационное перестроение шло прямо под Оптимусом. Пытаясь вцепиться в судорожно изменяющееся тело, он попал ладонью на кромку акульих зубов, и те пропороли металл медицинской пилой. Стиснув дентапластины, Оптимус пытался остановить и развернуть трансформацию, но покрытая нанитным гелем обшивка Мегатрона скользила под пальцами, а дальше его сбило в сторону содрогающееся тело массивной серо-стальной акулы. Бьющееся о стену тело хищника не удержалось на короткой платформе, Мегатрон стал заваливаться в сторону Оптимуса, хвост смёл со стола датапады и инфочипы. Звук открывшейся двери сопровождался громким лязгом, словно столкнулись два корпуса, но Оптимус не рискнул обернуться, пытался удержать обеими руками верхнюю часть тела акулы, которая судорожно разевала пасть и лишь одной мордой удерживалась на краю платформы. — Шлак! Голос Рэтчета, Рэтчет тут. — Рэтчет! Что с ним происходит? Мегатрон, ты слышишь меня? Успокойся! Сейчас мы тебя!.. — Шлак, шлак, так и знал, что случится какой-нибудь!.. — Мегатрон! Ты слышишь меня? — Да не слышит он тебя! У него процессорный сброс, уход в безопасную конфигурацию. Шлак… Ну почему прямо сейчас?.. Мегатрон как будто уходил в подзарядку, он всё так же бился всем телом в хватке Оптимуса, но ритм стихал, а глаза становились светлее. — Нокаут! Берёшь его хвост, Оптимус — основное тело. Тащим его в мойку. Я проверю, чтобы там никого не было. — В мойку? Зачем? — Оптимус рискнул поднять взгляд от пасти Мегатрона, но Рэтчет уже выбежал из палаты. — Нокаут, ты как? Справишься? — Я?.. Вставший с пола десептикон нервно рассмеялся, но его панически мерцавшая оптика стала чуть ближе к обычному алому оттенку. Вернулся Рэтчет. — Так, мойка свободна и открыта. Тащим его в воду, постарайтесь не уронить, нам ещё ударов от падений тут не хватало. Подчиняясь указанию Рэтчета, Оптимус постарался повернуть едва подёргивающееся тело хвостом к двери, чтобы Нокаут и Рэтчет смогли с двух сторон ухватиться и оторвать тело Мегатрона от пола. Потом, осознавая, насколько близко острые зубы к его искре, он крепче обхватил голову акулы и с трудом поднялся и сам. — Рэтчет? — Он усилил поле на ровную пульсацию, надеясь, что оно захватит и медиков. — Зачем ему в мойку? — Шлакова первичная форма будет требовать естественной среды. Он и так пробыл в альтмоде… — Что?.. — Нокаут резко остановился. — Как это «в альтмоде»?! Что вы с ним?.. Он же… — Не смей отпускать, дурень! — Нокаут! — приказал Оптимус. — Все вопросы потом. В дверях мойки поворачивай налево, не споткнись о бортик. — Ржавчина Праймасова, прекрасные же показатели считывались… — пробормотал Рэтчет. — Раньше надо было сбросить прошивочное напряжение, раньше!.. Не зная, что сказать, Оптимус проследил, чтобы боковые плавники не повредились о дверную раму. Идущие вразнобой зубы акулы со скрипом продирали нагрудные стёкла.

***

В мойке становилось прохладно, но Оптимус не мог заставить себя выйти на сухую зону, оторвать ладонь от серо-стальной обшивки — и всё гладил морду акулы, уже не зная, успокаивает ли Мегатрона или себя. Чтобы капли льющегося сверху очистителя не слепили оптику, он держал голову наклонённой вперёд и едва сдерживал желание защёлкнуть и маску: Нокаут ни на мгновение не оторвал от него взгляда. Всё должно было пройти не так, совсем не так! Он ожидал, что Мегатрон с той же почти беспечной лёгкостью воспримет всё, что рассказывал ему Нокаут, посмеётся над собственным громким титулом, даже, возможно, потребует поменять Рэтчета на более жизнерадостного медика. Оптимус также ожидал, что разговор может пойти излишне спокойно, нарочито поверхностно, что Нокаут сначала не поймёт тайного кода, намёков своего повелителя, но потом подстроится и подхватит зашифрованный разговор о дальнейшем освобождении из плена. В случае второго варианта Оптимус немного надеялся, что ради личной выгоды Нокаут потом выдаст ему планы Мегатрона. Не самое достойное ожидание. Однако настолько глубинный прошивочный сбой, как уверил Рэтчет, сымитировать невозможно. И все вокруг знали, кто спровоцировал его. Мегатрона они разместили на полу в помывочной зоне. Та была рассчитана и на крупных пациентов, и на столь же крупных сопровождающих, так что длины отсечённого бортиком резервуара хватило на то, чтобы Мегатрон более-менее лёг из угла в угол. Оптимус сидел на коленях около морды в дальнем углу и присматривал, чтобы один из шлангов для точечной промывки оставался у Мегатрона в пасти: омыватель под средним напором бил вдоль безвольного мягкого языка в сторону жабр, которые инстинктивно сокращались. Поддерживаемый бортиком хвостовой плавник перевешивался на сухую зону. Конечно, сухой та уже не была, омыватель из выкрученных на полную мощность душевых сеток бил по гладкому корпусу и летел во все стороны. Мегатрон совершенно не шевелился. Словно оказался вновь в том полустазисном состоянии, которое случалось, если Оптимус во время сеансов нейросканирования слишком долго удерживал его на месте. — Нокаут? Сколько там? — Семьдесят шесть тысяч. Почти остыл. Оптимус вздохнул и посмотрел на Рэтчета. Тот пользовался инфопортом Нокаута, чтобы через него получить доступ к порту за жаберной крышкой, а потом и к процессору Мегатрона. В отличие от Оптимуса Нокаут предпочёл остаться на ногах, даже если сам морщился, когда медицинский кабель натягивался. Сомнение, с которым он раз от раза поглядывал на морду Мегатрона, выдавало, что он предпочтёт рискнуть собственной проводкой, но быстро покинуть зону поражения, а вовсе не брезгует касаться пола в по-медицински чистой мойке. Свежезаваренный шов на ладони Оптимуса смутно побаливал. Не настолько сильно, чтобы в этой зоне блокировать болевые рецепторы, но отрезвляюще. Оптимус не знал, чем может ещё помочь медикам и старался им не мешать. К рассчитанным ещё на Земле схемам силового удержания, если вдруг Мегатрон вновь забьётся в судорогах, добавилась пара корректировок, в целом всё осталось простым: удержать мордой к полу и не дать Мегатрону прокрутиться зубами вверх, не дать ему сломать уязвимые плавники. Пока тот не придёт в себя, Оптимус должен оставаться здесь. Хотя бы сегодня — должен довести своё безрассудное посещение до конца. После потери полуорганического слоя обшивку Мегатрона нельзя было назвать мягкой, нанитные втирания сделали броню намного прочнее и толще, но Оптимус всё так же осторожно гладил чувствительный нос, надеясь, что даже в таком состоянии Мегатрон уловит его поле. Возможно, некие субпроцессорные протоколы смогут связать ритм пульсации с теми декациклами в лагуне, с регулярной кормёжкой и безопасностью. — Рэтчет? — вдруг раздался из-за двери голос. — Вы там? — Да, Спэйсер! — крикнул Рэтчет, чтобы его было слышно из-за шума очистителя. — У меня тут пациент! — Здесь… энергон в коридоре. Процедура… э-э… требует содействия? — Нет-нет, всё нормально! Айронхайда не беспокой, со мной Прайм и Нокаут. Я сейчас выйду! — Оптимус вопросительно посмотрел на Рэтчета. Тот поморщился: — Кодовая фраза. Нужна ли помощь охраны. Хотя бы не спросил про «активное содействие». — Это когда вы поднимаете весь ваш автоботский Штаб? — усмехнулся Нокаут. — Когда нам, десептикон, помогают пациенты: самые здоровые и заслуживающие доверия. Штаб слишком далеко. — Не боишься, что я воспользуюсь этой информацией? Рэтчет фыркнул и, отключившись от инфопорта Нокаута, спустился с бортика на основную зону мойки. — Следи за ним до сорока пяти, потом запускай принудительную трансформацию. Его коды я тебе скинул. Не боишься, кстати, что я заодно подбросил тебе микровирус, который затрёт тебе блоки памяти прошедших двух кликов? Нокаут улыбнулся, но поле его недобро полыхнуло. — Можем попробовать как-нибудь поиграть, чьи фаерволлы прочнее, Первый медик. — От Первого медика слышу, — буркнул через плечо Рэтчет и нажал на панель открытия двери. Та отъехала в сторону, и Рэтчет поспешил выйти, оттирая корпусом от двери более крупного нейтрала. Оптимус успел поймать над плечом Рэтчета любопытный взгляд зелёной оптики, а потом дверь закрылась. — Чем ближе я узнаю вас, автоботов… — Сколько там, Нокаут? — Шестьдесят пять с половиной. Перебивать невежливо, Прайм. Так вот, о чём я говорил: чем ближе я узнаю твою команду, тем сильнее задумываюсь. О многом. Разговаривать совершенно не хотелось. Оптимус осознавал, как быстро истощаются энергетические резервы пульсацией поля. В отличие от тропической базы, где он почти не тратил энергии вне бассейна, здесь энергонной нормы процессору смутно не хватало, и такое расточительство, как полутораджооровое поддержание расширенного поля на одной ровной частоте, рано или поздно скажется. — Например? — Как забавно всё повернулось, — охотно улыбнулся Нокаут и покосился на корпус Мегатрона. — Почему он спросил, стану ли я учить тебя на медика, Прайм? Неужели ты тоже хотел стать им, но не рискнул понизить касту, а в награду за терпение дождался, чтобы тебе вручили Матрицу и провозгласили Праймом? — Мне вручили только титул Прайма, — сказал Оптимус и всё-таки добавил: — Матрица явилась мне сама, много позже, когда Сентинел Прайм ушёл ко Всеискре. Когда тишина продлилась дольше пары кликов, Оптимус поднял взгляд на Нокаута. Тот с неясно оценивающим выражением смотрел на него. — Я думал… — Нокаут замолчал. — Хочешь сказать, что у нас одновременно было сразу два действующих Прайма? — Был период, когда Праймов насчитывалось тринадцать. — Нет-нет, Прайм, не пытайся увильнуть. Первых Тринадцать оставим в стороне. Мне интересно про Сентинела. Я слышал, что ты принёс его серый корпус к Сенату, и они в награду за столь высокую… доблесть назначили тебя Праймом и вручили тебе Матрицу. Разве нет? — Не очень понимаю, так ли это сейчас важно, Нокаут. Я пытался его спасти, когда меня уже назначили Праймом, Сентинел находился в одной из камер заключения в Ямах, мы не успели его спасти. Перед угасанием он попросил меня очистить ядро Кибертрона, которое Мегатронус… Мегатрон уже успел отравить тёмным энергоном. С угасанием Сентинела и утраты нити связи, пусть даже крайне условной, между ним и Матрицей, та сочла возможным явиться мне и выбрать меня её следующим носителем. — То есть если бы Сентинел не был убит в Ямах, а оставался жив… — Он был и оставался Праймом, даже если не владел Матрицей. — Был и оставался. Как любопытно. Оптимус нахмурился. С чего бы Нокауту?.. — Почему тебя столь заинтересовала эта тема? Я полагал, что Мегатрон не раз использовал непрозрачную передачу власти Праймов в качестве основы для пропагандистских речей, как минимум в начале нашей войны. Нокаут дёрнул плечом и усмехнулся. — Кстати, пятьдесят один, — сказал он после паузы. — Скоро будем превращать наше чудовище в прекрасного принца. — Хорошо. Так почему древняя история вдруг стала для тебя интересной, Нокаут? Рассеянно почесав морду акулы между глазами, Оптимус проверил, что ритм жабр остаётся ровным, и поднял оптику на медика. Тот словно ждал его взгляд и улыбнулся. — Как я сказал, я вдруг понял, что очень мало знаю о тебе, Оптимус… Или правильнее «Орион»? — Ориона Пакса давно нет. Он остался только в памяти Мегатронуса. — Хорошо, Оптимус. И ты не ответил на мой вопрос: ты хотел стать медиком? — Нет. Я работал архивистом, мне нравилась моя работа. — Архивист и гладиатор, в лучших традициях довоенных романов. — Оптимус не стал комментировать, а на миг пригасил оптику. — Тогда почему Мегатронус спросил у меня именно про тебя? Отчего-то захотелось рассмеяться. Его самого, особенно когда он увидел реакцию Нокаута, тот вопрос нисколько не удивил. — Потому что ты этого не ожидал, Нокаут. Это, может быть, сложно понять, если ты ни разу не видел его матчей… Ты видел его матчи? — Всего один. Других записей не сохранилось. — С кем был матч? Как звали противника? — Не знаю. Пять каких-то зелёных чешуйчатых существ: на четырёх лапах, с длинным хвостом и очень клыкастой пастью. Примерно по пояс Мегатрону. — А, помню их, да’арзорги. Последнего Мегатронус разорвал пополам над головой — этот бой? — Да, именно так. Ты помнишь все его бои? — К счастью, нет. Не думаю, что он сам их помнит. Их было всё-таки слишком много. — Он вновь погладил гладкий от очистителя нос. Когда зародилась бессмысленная жестокость, которую он поначалу не замечал и не хотел замечать? Есть ли она в этом обновлённом Мегатронусе уже сейчас? — Слишком… — Прайм? — Мегатронус был из крупноформатников, на арене в основном бились мехи этого размерного ряда; Саундвейв оставался, пожалуй, одним из самых хрупко сложённых, даже в его изначальном корпусе. Так что Мегатронус побеждал, но не за счёт лишь силы. В чём он был неповторим, — улыбнулся Оптимус, глядя на беззащитно лежащий перед ним корпус, — в умении сбить противника с толку. Он молниеносно перестраивался под соперников и так же молниеносно менял собственную тактику. Да’арзорги не считаются разумными и обладают стайным сознанием, с ними устраивали просто зрелищные битвы на выживание. Одна из немногих, записи которой можно было легально купить даже в Айаконе. — Он помолчал, вспомнив, как Мегатронус собственными клыками перегрыз горло первому да’арзоргу, когда стая повалила его и пыталась прогрызть бреши в броне. Зелёно-бурая жидкость так и осталась на его лице и груди до самого конца боя. — Её использовали как доказательство, что низшие классы процессорным развитием недалеко ушли от предаконских зверорас… Но чтобы понять, как мыслил Мегатронус, нужно увидеть его матчи против разумных соперников. Тогда ты увидишь, насколько… — Но их нигде нет. Записей матчей нет, Прайм! И далеко не все могли позволить себе купить билет на арену во время матчей Чемпиона, к твоему архивистски-айаконскому сведению. Он решил не отвечать на неожиданно едкий упрёк. — Записей матчей нет? В самом деле? — Ну да. Когда шли зачистки Каона, за любое хранение материалов о Мегатроне: будь то твёрдый носитель или постоянная память… — Нокаут рассмеялся. — А потом по сети пошёл тот расчудесный вирус, который выжигал всё подряд: и эти его философствования, и интерфейс-дискуссии, кто бы и в какой с ним позе, ну заодно досталось и записям со всеми хоть сколько-нибудь нейтрально-стальными гладиаторами. А потом пошли непонятно откуда появляющиеся внутренние вирусы, и деление информации с кем-либо стало… Мне продолжать, Прайм? — Нет, я понял. Я помню этот период. И никто из десептиконов ничего не сохранил? Я полагал, что… — Что мы для лучшей перезарядки каждоциклово любуемся, как наш возлюбленный лидер попирает пятой сереющий корпус? Отдельные обрывки, Прайм. Но единственный найденный мною полный матч, с вот этими… как ты их назвал? — Да’арзорги. — Ага, с ними. Так что смысл твоего экскурса я понял, но оценить, к сожалению, не смогу. Кстати, нам пора его целовать, — он подмигнул Оптимусу. — Готов? В искре что-то дрогнуло, но Оптимус удержал и чуть снизил активность поля. Рэтчета не было уже давно, однако если тот доверил Нокауту закончить обратную трансформацию, то процедура должна быть вполне рядовой. В конце концов, Нокаут уже делал что-то подобное на Земле, разве что тогда медики решили не подключаться к процессору Мегатрона напрямую. — Конечно, Нокаут. Начинай. Шов на ладони заныл, когда он оперся о стену и поднялся на ноги. Он плохо запомнил прошлую трансформацию Мегатрона, поэтому посторонился, давая тому больше места. Отсоединив медицинский кабель, Нокаут тоже поспешил отойти. Вместе они наблюдали, как отложенная команда запустила трансформацию. Всё шло хорошо, пока что-то не стало лязгать, скрежетать и снова лязгать по металлическому полу, и Оптимус поспешил приподнять корпус Мегатрона, чтобы заклинившаяся деталь встала на место, — а потом постарался не попасть пальцами в трансформационные швы, так же быстро перехватить за вроде бы вставшие на место плечи и не уронить Мегатрона на пол. В солёной воде всё прошло намного проще. Кончилось тем, что он так и удержал Мегатрона практически на весу, рухнул спиной в стену, а Мегатрон в итоге завалился грудью на него. Нокаут непонятно отчего рассмеялся, но когда Оптимус посмотрел на него, просто помотал головой. Желания уточнять причину веселья не было. — Нам вести его в палату? — спросил Оптимус вместо этого. — Лучше подержим тут. Дождёмся твоего верного медика. Я бы предложил заодно помыть нашего Чемпиона, если уж мы тут, но тебе, наверное, тяжело его держать и ты предпочтёшь его отпустить? — Мне не тяжело, Нокаут. Однако я не думаю, что ему так уж нужна мойка. Нокаут пожал плечами, он продолжал пристально смотреть на Мегатрона с неясным ожиданием, только вместо страха в его взгляде проглядывало что-то другое. Расчётливость? Медицинское любопытство? Оптимус стоял слишком далеко, чтобы почувствовать его поле. Насколько он видел спину Мегатрона и плечи, на броне остались отдельные ссадины от неконтролируемой трансформации на полу, но особой грязи он не видел. Большая часть нанитного геля смылась. Мегатрон обойдётся без мытья. «Рэтчет? Мы закончили трансформацию». «Сейчас буду. Мы тут у него немного прибрались». Когда замок на двери моргнул и открылся снаружи, Оптимус постарался выглянуть из-за головы Мегатрона и увидеть вошедшего. На пороге стоял один Рэтчет. — Так, давайте его в сушилку, — сказал Рэтчет, вновь запечатывая дверь личным кодом. — А потом в палату, подключим его и оценим, что там внутри его процессора. Я удивлён, что Спэйсер сразу не вызвал Айронхайда: в палате Мегатрона всё выглядело так, словно там два предакона под кремниевой бурей сцепились. — Он помолчал. — Полагаю, теперь я должен найти Мегатрону второй крупноклавишный датапад. Я первый-то еле нашёл. — Найдём, — улыбнулся Оптимус, зная, что вовсе не датапад тревожит Рэтчета. С помощью медиков он направил безвольно висевшего на нём Мегатрона в сторону сушилки. — Как по-твоему, Оптимус, он действительно стал тяжелее после людского топлива? Оптимус задумался. Примерный вес Мегатрона он знал интуитивно из множества их битв, но то был активный вес. Сейчас, когда Мегатрон оставался безжизненным корпусом, он действительно казался тяжелее. — Мне кажется, что да. Но точно я сказать не могу. Если только Нокаут не поделится своими данными о предыдущей массе корпуса? Нокаут пожал плечами. — Шестнадцать и три больших весовых единицы. Без наручной пушки, — он кивнул на руку Мегатрона, — шестнадцать и одна. — И правда стал тяжелее! Медицинская платформа в самом начале обследования уже показывала шестнадцать и две с половиной. — Это хорошо или плохо, Рэтчет? — Это довольно интересно. Посмотри на его броню. Помнишь, сколько у него было повреждений? А сейчас она почти восстановилась. Немного тонка для его типа — ну, над этим мы работаем, — но уже выше среднего значения. Если не брать состояние его процессора, он выглядит много здоровее некоторых пациентов, которые у нас десятками в основном корпусе. Что тебе говорить — ты и сам их видел. Отстранившись от Мегатрона, чтобы того лучше обдувало горячим воздухом, Оптимус невольно оценил слова Рэтчета. — Полагаю, ты прав. — Я до следующего собрания кое-что поанализирую, но, на случай переговоров с Землёй, держи это в оперативной памяти: я хочу ещё этого топлива. Вдруг раздалось покашливание Нокаута. — И никого не смущает, что это чудесное топливо сделано из Земных минералов? Не хотелось бы напоминать, что эта планета… как бы сказать? Разве не она наросла вокруг корпуса Юникрона? Возможно, конечно, я преувеличиваю! Но, по сути, плотные слои планетарной коры представляют собой его внешнюю консервационную оболочку. М-м? А если я правильно помню начало великих идей Мегатрона по использованию Крови Юникрона для наращивания энергетической мощи, не станет ли его плоть… — Да не планирую я пичкать им всю армию, если ты об этом, Нокаут! Но есть те, кого я не могу перестроить с нуля, а сплавы для их типов брони будут готовиться мегациклами. Я буду осторожен, Оптимус! Только для крайних случаев, я обещаю тебе. — Рэтчет, мы можем… — А возможно ли мне тоже, в рамках Равноценного межфракционного участия в исследовательской деятельности, получить тоже порцию? Я могу воссоздать некоторое количество сплавов, но считаю несправедливым, что мои пациенты будут страдать от незарастающих трещин, пока я не подберу нанитный сплав под их тип брони, в то время как более удачно маркированные красным пятном на груди пациенты, сэр Прайм, эту броню будут наращивать единицами массы. Нокаут смотрел не на него, а на Рэтчета. Тот с откровенным раздражением смотрел в ответ, и Оптимус постарался успокоить обоих медиков: — Я… подумаю об этом, Рэтчет. Я понял тебя. Проконсультируйся с другими медиками госпиталя, что скажут они о безопасности подобной минеральной подпитки для аварийных и неаварийных повреждений. При необходимости предоставь им частичную информацию о нашем пациенте и достигнутом во время его лечения прогрессе. Потом мы обсудим это на полном совещании: с учётом того, что аналогичный ресурс лечения, если он основан на внешнем материале, не являющимся собственной разработкой автоботов, должен оказаться доступным и для других фракций. Рэтчет пристально посмотрел на него, а потом, кинув взгляд на Нокаута, протяжно выдохнул: — Как скажешь, Прайм. Я тоже понял тебя и тоже кое о чём подумаю. Ладно… Если Мегатрон высох, давайте его в палату. Сейчас, я только проверю, чтобы в коридоре было чисто. И хотя Оптимусу совершенно не понравился ни этот хмурый взгляд, ни улыбка Нокаута, он сконцентрировался на том, чтобы приподнять Мегатрона повыше, чтобы ступни того прочнее встали на пандус. Чужая вентиляция, кажущаяся прохладной после раскалённого обдува сушки, щекотала шею.