Бремя свободы осилит счастливый

Как и ожидалось, Мегатрон вышел прогуляться в парк, даже если парком недавно созданную рекреационную зону пока что сложно было назвать. Просто отсечённая от пригоспитальной территории область, замкнутая матово заполяризованными стенами и защитным полем сверху. Ни чужих взглядов, ни насмешек, ни возможных провокаций. Пока что Рэтчет старался не допускать даже встреч пациентов закрытого крыла между собой, чтобы не спровоцировать ненужный конфликт или каким бы то ни было образом повредить лечению. Процессорные сбои и без того лечились по крайне устаревшим методикам. Почему Рэтчет решил расширять специализацию с корпусного хирурга в сторону прошивочно-процессорных заболеваний, Оптимус не мог и представить, однако считал своим долгом во всём идти навстречу его предложениям, даже если порой сомневался в них. К примеру, «парк» казался Оптимусу неуютным, всё равно оставался лишь продолжением одиночных палат. Это было слишком тщательно выровненное пространство с расставленными тут и там невысокими скамьями. Вдоль периметра шли выложенные светлой плиткой дорожки, они разветвлялись и перекрещивались вокруг области в центре, мягко огибали участки, где когда-то в будущем поднимутся кристаллические деревья. Всё здесь было слишком медицински выверенно, функционально. Солнечные зоны создавались теми участками защитного поля, которые были настроены на полное проникание света; успокаивающие теневые зоны располагались под гроздьями затемнённых сегментов. Скорее всего в будущем всё изменится, но сейчас всё казалось слишком продуманным и оттого пустым. Особенно когда вся эта территория отдавалась в распоряжении одного-двух мехов. Будто разграбленный корабль, на котором каким-то чудом спрятались последние выжившие, который сейчас бродят по безмолвному остову и осознают, что двигательный отсек выкорчеван, топливо из хранилищ слито, а всё, что не могло быть похищено, уже безжалостно разбито и взорвано. Пока что только трём пациентам из восемнадцати было одобрено выходить на прогулки. Однако Мегатрон оставался единственным, кто считался настолько сознательным, что мог покидать свою палату и выходить наружу без сопровождения. Рэтчет твердил, что Мегатрону там точно нравится, он готов оставаться на прогулке джоорами, уходит туда с датападами, много читает, пишет или же разминает шарниры и двигательные оси. В этот раз Мегатрон нашёлся в центральном освещённом сегменте, он сидел, откинувшись на спинку скамьи, и смотрел в небо, на медленно уходящее к закату солнце. Оптимус тоже поднял взгляд. Маленькая точка, вид которой искажался воздушными слоями над городом, казалась чуть больше обычного размера, а её свет из-за преломления поля был не ярко-белым, а почти жёлтым. Он осторожно подошёл, ожидая, что Мегатрон сам обратит на него внимание. Последнее время тот как будто не особо радовался его посещениям. — Она совсем другая. — Кто другая? — Наша звезда, Орион. Я помню её совсем другой. — Это из-за защитного поля. Я не думаю, что всего за пять эонов… — Когда Рэтчет меня отпустит? Оптимус опустился на скамейку, и Мегатрон сдвинулся, давая ему больше места. Когда Мегатрон перевёл на него оптику, та казалась чуть расфокусированной. — Когда у тебя больше не будет сбоев, Мегатрон. Мы уже говорили об этом. Тот прорычал сквозь зубы. — Но у меня их уже давно нет! — Рэтчет беспокоится за тебя. Он же показывал тебе сравнительные характеристики состояния твоего корпуса до и после ремонта? — Ну, показывал что-то. Но сейчас-то я в нормальных параметрах, а он меня в мойку до сих пор едва не за руку водит. — Пожалуйста, ты должен довериться ему, Мегатронус. Если у тебя есть возможность закончить полноценный ремонт, разве стоит от этого отказываться? Я тоже за тебя беспокоюсь. Мегатрон отвернулся и пнул носком землю. На мелового цвета плитке остались две серые полосы. — Пройдёшься со мной? — улыбнулся Оптимус, поднимаясь на ноги. Раздражённо выдохнув сквозь зубы, Мегатрон выпрямился и упёрся ладонями в колени, однако всё же остался сидеть. Если идти неспешным шагом, весь сад можно обойти за треть джоора. Верхушки кристаллов, которые росли в центре каждого мягкого поворота, только-только проросли из грунта, но если иногда останавливаться около них и оценивать гармоничность роста, прогулка займёт ещё больше времени. — Если только ты тоже не потащишь меня в заправочную для персонала, — пробормотал Мегатрон, и Оптимус протянул ему руку, помогая подняться с низкой скамьи. — Тебе там не нравится? — Если бы я был там один, мне бы нравилось. Хотя бы могу сам задать режим смешивания, а не получать всё готовое, словно мне даже на оценку уровня топлива в баках процессорной мощности не хватит. Оптимус решил не отвечать на едкую фразу. — А другие мехи? Как они тебе? Они… ведут себя приемлемо? — Они боятся вентилировать в мою сторону, я тоже стараюсь на них не смотреть. Ещё нажалуются потом Рэтчету, что я хотел на них напасть! — А кто-то жаловался? Согласно разговору с Рэтчетом, сеансы в столовой проходили достаточно спокойно. Оптимусу удалось собрать целых пять работающих в госпитале медиков, кому можно было доверить секрет личности пациента из восемнадцатой палаты: четверых автоботов и одного нейтрала, Спэйсера, который уже увидел Мегатрона, пусть и в звероформе. Оптимус провёл личную беседу с каждым из них, ориентируясь и на их ответы, и на собственную интуицию. Возможно, Мегатрон несколько преувеличивал. Или же сам Оптимус недооценил уровень эмоциональной вовлечённости медиков, всё-таки Мегатрон оставался не просто условным «шестифазником», вокруг реабилитации которого вращалась беседа. Даже способных выжигать планеты шестифазников можно было посчитать лишь орудием чужой воли. — Понятия не имею. Всё равно это не моя затея, а Рэтчета. Если он перестанет меня туда водить как прирученного предакона, я только благодарен буду. Каждый из пяти медиков, как про себя думал Оптимус, мог потом стать ещё одним экспертным голосом, когда начнётся оценка реабилитации Мегатрона. Если, конечно, эти сеансы совместных заправок дадут хоть какую-то пользу. Он присутствовал на самых первых, пару раз сумел сманеврировать вокруг Мегатрона таким образом, чтобы тот сел ближе к медикам, чем к нему. В сторону медиков Мегатрон в итоге не повернулся ни разу и единственный продолжал говорить в полный голос, расспрашивая Оптимуса о непонятных отсылках в прочитанном современном романе. Когда Оптимус сумел посадить между собой и Мегатроном Спэйсера, Мегатрон так всю заправку и промолчал, не реагируя на попытки Оптимуса провести разговор хотя бы между ними троими. После этого Оптимус старался посещать Мегатрона в дни, распорядок которых не включал этого вида терапии. — Тебе настолько там не нравится?. — А тебе бы понравилось? Рэтчет до шлака мне проел процессор своими указаниями, что я должен заводить друзей и привыкать к общению с другими мехами, но с этими трусливыми снобами мне с чего общаться? Они улыбаются, а сами так и думают, похоже, чтобы я отработкой захлебнулся или быстрее свалил к себе в палату. Это была их заправочная, а тут появился я, когтистый такой, громадный, бескастовый гладиатор… — У нас нет больше каст, Мегатронус. Помнишь, я говорил? — Ну и что? Им приказано меня терпеть, я же вижу, как они поглядывают на Рэтчета и переговариваются с ним на личных частотах у меня за спиной. Я этот шлак искрой чую, все медики одинаковы. — Но всё не так плохо. Они просто к тебе не привыкли, дай им шанс узнать себя, а не «Лорда Мегатрона», которого знают они. Спэйсер, к примеру, понимает, через что ты проходишь, его друг совсем недавно покинул госпиталь, и у него тоже были повреждены более поздние версии личностной прошивки. Он… — Ты сегодня, кстати, один? Оптимус помедлил и, оценив явную враждебность в поле Мегатрона, решил дальше не спорить. Пока тот соглашается с ритмом лечения, лучше излишне не давить. Может быть, стоит провести ещё несколько бесед с выбранными медиками, смягчить их страх, обсудить с ними возможные реакции Мегатрона или даже общие с ним интересы. Без присутствия Рэтчета, без обвинений в предвзятости и непрофессионализме. — Да. Я без Нокаута. — Жаль. — Он тебе нравится? — Не то чтобы нравится… Он чудной. Каждый раз смотрит на меня так, будто я ему десять блоков энергочипов должен. Может, и должен. — Мегатрон расхохотался. — Но если я не помню, то считаю, что и не должен. Всё равно у меня ничего нет. — А… тебе чего-то не хватает? У тебя ещё есть, что читать? Мегатрон молчал. Остановившись, он снова поднял взгляд на небо, на почти спрятанное затемнённым сегментом солнце. — Здесь слишком тихо. Даже тут, на улице. Словно я… Словно я к чему-то прислушиваюсь, буквально всей обшивкой, а вокруг тихо. Будто я попал в завал, но я ничего вокруг не вижу, проломил бы породу и по гравитационным маркерам двигался бы к поверхности, но тут всё невидимое. — Он полоснул по воздуху когтями. — Я читал в новостных сводках, что госпиталь стоит в самом центре подконтрольного тебе района, Орион. Почему здесь так тихо? — Нас осталось очень мало. Я тебе ведь уже рассказывал. Население Нового Айакона не превышает пяти тысяч мехов. Ты же читаешь новости? — Д-да. Но они ненастоящие, тут всё ненастоящее. Солнце тоже ненастоящее. Оптимус постарался улыбнуться. — Тебе так кажется. Всему есть более логичное объяснение. Около госпиталя просто не принято быстро гонять, все понимают, что… — Я тут предложил Рэтчету кабелями попутаться, коль уж физически я полностью отлажен. Предложил ему даже полностью ко мне подключиться, чтобы ему было спокойно, что я не вывалюсь из перегрузки в стазис. — Мегатрон хохотнул. — Он орал на меня так, что я подумал: у него самого сбой случится. — Что… Что-что ты предложил Рэтчету?! — Да просто интерфейс. По-быстрому перепихнуться, ну и сбросить заряд. Когда мы в мойке были. Там удобно, сразу и обмыться можно, и высушиться потом. — И Рэтчет отказался? — Само собой. — Мегатрон поморщился. — Рэтчет такой же сноб, но… настоящий. И ты. И, пожалуй, этот твой… — Зачем ты это ему предложил, Мегатронус? — А у него кто-то есть? — Насколько я знаю, нет, но он твой медик, это нарушает… — Да не повторяй ты мне! Он мне вполне доходчиво всё рассказал про свою этику! Мегатрон был отчётливо зол, он ускорил шаг, оставляя Оптимуса позади. — Мегатронус? Прости, я лишь хочу понять. — Он изменился, Орион. Это так странно. — Мегатрон вдруг остановился снова. — Я помню, как был у тебя в Айаконе, когда меня половину декацикла таскали по вечеринкам спонсоров. Я же помню Рэтчета. И это не он, тот Рэтчет меня боялся, а этот… Знаешь, когда кидают на арену новичка и сразу видно, если ему терять-то больше и нечего? Он тоже убивал? Много? — Я не знаю, Мегатронус. В сотни раз меньше, чем большинство из нас. Он медик. Я полагаю, — слабо улыбнулся Оптимус, — что он был крайне удивлён твоим предложением. — Не то слово! Хотя, знаешь, я же серьёзно спрашивал. Ты же помнишь, что про медиков говорили? — Посмеиваясь, он пихнул Оптимуса локтём в бок. — И ему бы правда не помешало немного разгрузить процессор, глючит же на ходу. Просто разгрузить, без обязательств. — Но Рэтчет, Мегатронус!.. Это же Рэтчет! Он рассмеялся, даже если чувствовал лёгкую вину, что объектом неловкой ситуации стал самый старый и преданный из друзей. Мегатрон в ответ захохотал, оптика его лучилась самодовольством. — А что такого? Ну… Из кого мне тут ещё выбирать? Ты вполне однозначно сказал, что тебя это не интересует, так что я решил попробовать затащить на платформу кого-нибудь другого. У тебя же с ним ничего нет, я тебе дорогу не перешёл? Оптимус замер. Он прокрутил ещё раз фразу Мегатрона и нахмурился. — Когда я это сказал? — Когда я предлагал тебе остаться до светового цикла у меня, а в Айакон уехать ранним шаттлом. Ну, когда я ещё сказал, что провожу тебя до станции. — Что? Это было четыре миллиона лет назад! — Постоянно забываю. — Мегатрон поморщился, но его взгляд из досадующего вдруг стал совсем другим. — Ага! А, может, сейчас ты не против интерфейса? Со мной? От его излишнего пояснения Оптимусу захотелось рассмеяться снова. В последнее время его личные симпатии стали неожиданно интересовать всех вокруг. Переглючит ли Праула, если он всё же отстранит Нокаута от своей персоны, но лишь для того, чтобы сменить на Мегатрона? — Я… Я не могу. Ты находишься под моей опекой, твой ремонт не закончен. С моей стороны будет недостойным… — Новые отговорки, Орион. Ты кормишь меня одними отговорками цикл за циклом! Когда я могу отсюда выйти? Когда ремонт будет закончен. Когда ремонт будет закончен? Когда Рэтчет скажет. Когда Рэтчет скажет? Когда ты ему разрешишь! Или правильно сказать: когда Праймас ему об этом возвестит, да? Я посмотрел сводки: ты для всех тут идеал «беззаветной смелости» и «глубокого личностного благородства». — Повернувшись к нему, Мегатрон вцепился когтями ему в броню выше локтя. — Найди же эту смелость и скажи мне прямо: пожалел ты о том отказе или нет. Оптимус смотрел в яростно пылающую оптику, которая казалось настолько жаркой, что выпаривала энергон из вен, останавливая ток топлива. Увлажнитель во рту высох, глосса показалась холодной и тяжёлой. — Я пожалел, но это было давно, Мегатронус. Сейчас… — «Сейчас» происходит сейчас! Ты хочешь держать меня здесь взаперти, пока меня ржавчина не покроет? Отлично! Я даже подыграю тебе, что не вижу, как тебе удобно затягивание моего ремонта. Только и ты дай мне что-нибудь взамен! — Я уже дал тебе всё, что мог! Ты жив, мы тебя вылечили… почти вылечили, я добьюсь для тебя амнистии, я не дам тебя казнить за то, что ты не совершал. Чего ты ещё хочешь? — Я вполне чётко… Оптимус повысил голос: — Да, я много думал, как бы всё произошло, если бы ты до искры мог читать мои помыслы, когда мне предложили титул Прайма. Но этого не произошло, Мегатронус! Что было тогда, больше не важно. Пожалуйста, пойми. Всё, что происходит с тобой… что я делаю с тобой, подвергается и будет подвергаться оценке. Каковы бы ни были мои желания, лидер армии не может тащить к себе на платформу первого попавшегося подчинённого просто потому, что у него зудят провода и… — Но я не первый попавшийся, мы давно знаем друг друга! И я тебе не подчиняюсь, на мне нет твоего красного клейма! — Ты находишься под моей опекой. Ты нейтрал, который находится в моём госпитале, под моей личной ответственностью, официально я твой опекун и полностью контролирую курс твоего лечения… — Так ускорь этот курс! — …И я не прощу себе, если воспользуюсь тем, что ты только меня и Рэтчета знаешь, а потому выбираешь из… Выразительное громкое покашливание заставило его обернуться. В центре парка стоял Рэтчет. — Хватит орать на половину парка. Ты, — палец Рэтчета ткнул в Мегатрона, — будь паинькой, возвращайся в палату, упражнение на перенаправление нейроимпульсов. Мегатрон оскалился, его когти ещё сильнее вошли в броню Оптимуса. Боль отрезвляла. — В шлак пошёл, медик. У нас тут личный разговор, твои упражнения подождут. — Лучше уйти мне. Прости, Рэтчет, я поддался эмоциям. Второй рукой вцепившись в запястье Мегатрона, он безошибочно нажал на участок обшивки над нейроузлом и заставил ладонь разжаться. — Орион, как ты?.. — Мне нужно идти, Мегатронус. Мегатрон пытался снова его схватить, Оптимус отбил от себя его руку и быстрым шагом направился к входу в здание. Вроде бы Мегатрон сначала дёрнулся следом, но догонять не стал. — Орион?.. Оптимус! Оптимус Прайм! Обернувшись на Мегатрона, который, прикусив губу, гневно смотрел на него, он через силу улыбнулся. Так и не придумав более подходящих слов, он кивнул: — Я зайду в следующий раз. Прости. Коридор закрытого корпуса показался ему вдвое длиннее обычного, отсекающая основную часть госпиталя дверь всё не приближалась, а он шёл и шёл. Но приближающегося грохота шагов так и не произошло.

***

Собираясь в госпиталь в следующий раз, Оптимус больше всего опасался, что Мегатрон вернётся к этой же теме. Сожалел ли сам Оптимус, что оставил личные желания в стороне от того, что считал тогда более важным и что действительно было более важным? Нет. Почти никогда. Сожалел ли, что не хотел видеть в Мегатронусе первых проявлений неискренности? Может быть. Изредка. Сожалел ли, что их дружбу разорвало тщеславием с одной стороны и завистью с другой? Да. Постоянно. Три вопроса переплетались один в другой, и чётких ответов больше не было. Кибертрон изменился, Оптимус изменился, а Мегатронус остался всё тем же. Когда Оптимус через три цикла, выдерживая расписание посещений, увидел, каким обвиняюще-требовательным взглядом Мегатрон встретил его, легче не стало. Слова для Мегатронуса всегда были менее важны, чем действия, так что Оптимус выгрузил ему на стол два свежих инфочипа и подтянул к платформе кресло. — Чем занимаешься сегодня, Мегатронус? — Читаю. Твои социальные программы. — Что-нибудь пояснить? — Нет. Сам разберусь. — Хорошо. Он ожидал, что Мегатрон отложит датапад и предложит ему выйти на прогулку или захочет что-либо обсудить, однако тот просто вернулся к чтению. Тихо выдохнув, Оптимус подождал ещё клик показательного молчания и, откинувшись на спинку, достал собственный датапад. Полностью погрузившись в цифры, передвигая маркерные точки на графиках, он смотрел на итоговые цифры, и те ему нисколько не нравились. Хорошо, а если предположить, что в смешанный район переберётся на постоянное проживание по десять процентов популяции десептиконов и автоботов? Не слишком смелая и невозможная цифра, а вполне отражающая… — Ты что там делаешь? Он поднял взгляд. — Работаю. Провожу симулирование систем налоговых ставок, с учётом фракционного сектора, менталитета его обитателей, ожидаемой доли прибывающих… — Ты пришёл ко мне, чтобы налоги считать?! — Мне у тебя нравится. Здесь спокойно — и тихо. Мегатрон недобро прищурился, и Оптимус опустил датапад. — Ты уже заправлялся сегодня, Мегатронус? — Да. — Желаешь прогуляться? — Нет. — Не расскажешь, чем ты занимался в эти циклы? — Да словно бы тут есть чем заниматься?! Ничем особо важным. Возможно, стоило пропустить это посещение. Мегатрон так и держал датапад перед грудью, и, решив ещё раз попытаться, Оптимус отложил свой — на стол. Наклонившись вперёд, он опёрся ладонью о край платформы, и Мегатронус тут же сдвинулся вбок, словно даже поле Оптимуса было ему неприятно. Мысленно вздохнув, Оптимус мягко убрал руку и выпрямился. — Прости, что помешал тебе, Мегат… — Сходишь со мной в мойку? — В мойку? «Там удобно, сразу и обмыться можно, и высушиться потом». Мегатрон раздражённо поморщился и буркнул что-то невнятное про «звероформу», и Оптимуса словно током по центральной оси хлестнуло. Он переобщался с Нокаутом, не иначе. — Хочешь сбросить прошивочное напряжение? — аккуратно спросил он. — Да. Если ты… ну… не против? — Конечно, я помогу. Сейчас или попозже? — Да давай уж сейчас. — Подожди, я спрошу Спэйсера, свободна ли мойка. Выйдя из палаты Мегатрона, он прошёлся по коридору и, заглядывая в смотровые экраны, всё-таки нашёл младшего медика в одной из палат. Осторожно постучав и жестом позвав того наружу, он спросил, не планирует ли тот вести кого-либо из других пациентов в мойку в ближайшие джооры. Спэйсер вообще-то планировал, но для других пациентов сама возможность оказаться под потоками очистителя не была столь важна, как Мегатрону. И Спэйсер, естественно, уступил. Трансформировался Мегатрон всё так же неловко. Процессор плохо контролировал последовательность, переход без поддержки жидкости из двуопорной формы в форму, полностью лишённую опорных конечностей, становился испытанием на ловкость и прочность. Оптимус постоянно порывался помочь ему удержать корпус, не падать так тяжело на пол мойки, но Мегатрон каждый раз яростно сверкал в его сторону взглядом. Сдавался Мегатрон в его руки, только когда растягивался по полу в очистителе, уровня которого не хватало даже на то, чтобы покрыть боковые плавники. Вентиляционная система обычных пациентов не должна была захлебнуться в очистителе, даже если мех упадёт здесь в стазис. Обычной мехаакуле оставалось бессильно лежать под потоками очистителя и терпеть бьющий по внутренней горловой магистрали поток очистителя из шланга. Последнее Мегатронус особенно ненавидел. Чтобы отвлечь от неприятного ощущения искусственной стимуляции жабр, Оптимус, сидя на коленях рядом с Мегатроном, всегда разминал ему обшивку: как научил его Рэтчет — или, пожалуй, как он сам того научил. — Мегатронус? Не слишком холодно? — Нормально. В горле Мегатрона шипела статика и отрывисто булькал очиститель. Мягко раскрыв поле, Оптимус раз за разом водил ладонью по гладкой от очистителя обшивке, смывал засохший нанитный гель, старался массировать швы, если нащупывал их пальцами. Это странно, но сегодня тоже показалось, что узор швов в обшивке Мегатрона опять изменился. Пара микрометров в одну сторону или в другую, шов тоньше или более плотно сомкнутый, пластины чуть более гладкие или с чуть большей кривизной. Рэтчет не видел в этом чего-то опасного, за счёт плавательной полости корпус Мегатрона и так увеличивался в суммарном объёме раза в полтора, если не в два. Некоторые погрешности для процессора, ещё не отточившего последовательность, были, по словам Рэтчета, нормальны. — Расскажешь, о чём вы беседовали во время заправки? — Рэтчет нажаловался? Об арене. — Ты рассказывал про свои матчи? — Да. Этот идиот, Фист Эйд, сказал, что то, что я описываю, медицински невозможно. Узколобый медик. Всё твердил, что не может мех с теми моими повреждениями топливного бака выдержать ещё три боя. Я этому глюколову сказал, что если он очень захочет выжить, то и с половиной процессора сумеет продолжать думать. Если, конечно, там есть чем думать: он мне всё тыкал под оптику каким-то датападом. Высокомерный оплавок. — Но ты сам знаешь, что не все гладиаторы выдержали бы тот цикл матчей, Мегатронус. Фёст Эйд… его зовут Фёст Эйд… говорил о среднестатистических случаях и, ожидаемо… — А я рассказывал ему собственный бой, а не какой-то среднестатистический случай. Если он хочет понять, как там было на самом деле, за датападами прятаться просто глупо! И он ведь сам спросил! Расширив осторожно поле, Оптимус поправил чуть не выскользнувший из пасти шланг и, взяв второй шланг, длинными успокаивающими касаниями прошёлся напором горячего очистителя от головы Мегатрона до середины хвоста. — А что остальные? — А остальные только мерцали оптикой и делали вид, что у них в энергоне не иначе как свет Всеискры сияет. А потом Рэтчет пришёл. Вызвали его усмирить меня, не иначе. А эти… сбежали. Один за другим! — Попробуй отнестись к нему с пониманием. Он военный медик, пришёл в армию сразу из академии. Солдаты, которых он чинил, были в основном истощены и ослаблены, ранения их не долечивались, множество вирусов и… — А я прямо в энергоне купался и той айаконской нанитной мазью каждую царапинку покрывал! Он ни шлака не понимает, а лезет меня учить. Рэтчету хотя бы хватает процессорной мощности согласиться, что он тоже чего-то может не знать. Ты же помнишь, как у нас медики латали! Запаяют наспех, потом замазкой сверху, потом краской, чтобы незаметно было, — и завтра на тренировку. — И только об арене говорили? Ты не пытался сменить тему? Звук, раздавшийся из горла Мегатрона, напоминал одновременно клокотание и сип. Изгибая хвост, он завозился, будто хотел боднуть Оптимуса головой, но не смог найти точки упора. Потом затих и снова пригасил оптику. — Лучше сам расскажи что-нибудь, — буркнул он. Когда Оптимус положил ладонь на ещё не прогретую обшивку вдоль спинного плавника, серо-стальная оптика на мгновение засветилась, но потом погасла снова. — Мне доложили о появлении нового религиозного учения. Они называют себя Хранителями, или Защитниками. — Кого от кого? — Праймаса от нас. — Он вздохнул. — Они утверждают, что любые повреждения поверхности Кибертрона, вместилища искры Праймаса, должны быть запрещены. Никакой рудной добычи, никаких энергонных шахт, никакого капитального строительства. — Ого! А энергон откуда брать? — Выращивать кристаллами. Но не вкапывая их, а используя поверхностный посев: что примется и прорастёт — то и брать на топливо. Что не примется — значит, такова воля тела Праймаса и не нам его принуждать. По их постулатам, именно неумение и нежелание прислушиваться к его воле стало источником предыдущего осквернения. Он замолчал, продолжая рассеянно массировать обшивку Мегатрона. — Я узнаю этот тон, Орион. Неужели ты думаешь, что они правы? — Логика в их рассуждениях несомненно есть. Но я готов побыть немного функционалистом и скажу, что если Праймас подарил нам бесконечное разнообразие форм, со всеми видами корпусных инструментов, категории которых лишь умножаются благодаря данной нам же многогранности наших процессоров, то, наверное, он был готов к тому, что мы в любопытстве своём будем нарушать целостность его тела. Когда Праймас сказал, что мы должны покинуть Кибертрон… — Когда это он сказал? Оптимус посмотрел в засветившуюся оптику. — Я приказал автоботам покинуть Кибертрон, чтобы ядро планеты излечилось от отравления тёмным энергоном. Такова была воля Праймаса, и тогда же я получил Матрицу Лидерства. Это было очень давно, Мегатронус, но то действительно был голос Праймаса, а не моё личное желание. — А где был я? — Я не помню, где-то на поверхности. Однако после, преследуя мои корабли, твои армии тоже покинули планету. И Кибертрон наконец мог отдохнуть от нашей войны. Как видишь, вышло вполне удачно. Так или иначе я верю в его мудрость и являюсь своего рода свидетелем, что, если Праймас чего-то от нас желает, он не постесняется это в каком-либо виде выразить. Усмехнувшись, он сдвинул руку на дальний бок. Тянуться через широкую спину было немного неудобно, но Мегатрон уже красноречиво стал заваливаться корпусом на него, и Оптимус не стал отказывать. — И каково это — слышать Праймаса? — Это… Если честно, Мегатронус, довольно странно. Это одновременно и я, и не я; со мной говорит иное сознание, необъятное, непостижимое, всемогущее и древнее, но оно хочет, чтобы я понял, чтобы не ступил на неправильный путь, и потому говорит моими словами, моими мыслями, отвечает на вопросы, которые я бы задал, даже если пока не успел подобрать для фразы и первой глифы. Праймас всепрощающ и бесконечно терпелив, безмерно добр, тому не требуется доказательств, я слышу это, когда… — Или, как ты сказал, ты слышишь себя? Ну, всю эту благость и доброту, а, Орион? Тон Мегатрона был откровенно подначивающим, и Оптимус несильно хлопнул его по спине. — Это в самом деле тяжело объяснять, Мегатронус. Буду благодарен, если ты хотя бы сделаешь вид, что серьёзно выслушал меня и с полным осознанием важности моих слов постарался меня понять. Он чувствовал, что улыбается и сам, и всё равно ещё раз шлёпнул по боку, который дрожал от едва сдерживаемого смеха. — Ладно, не буду. Но… Когда Мегатрон захохотал, очиститель в его пасти едва не забурлил. Хвост заметался по полу, поднимая волны и выплёскивая очиститель за бортик, и Оптимус показательно вздохнул. — Мегатронус, — строго сказал он. — Да, Орион, мой безмерно серьёзный и бесконечно терпеливый архивист? — В этот раз Оптимус шлёпнул его по носу, и Мегатрон уязвлённо заклокотал горлом. — Хорошо-хорошо, больше не буду. Лучше расскажи мне ещё что-нибудь. Про тебя тут ходят такие слухи… Почесав морду между глазами, Оптимус сверился с таймером. Необходимое для разгрузки трансформационного напряжения время они уже преодолели, Мегатрон явно стал веселее. — Что за слухи? — Что тебя застукали в какой-то десептиконской оргии, чуть ли не на столе в заправочной. Удовлетворишь моё любопытство? — Никакой оргии там не было и близко. Я… встречаюсь кое с кем. Мегатрон попробовал изогнуться всем телом, чтобы лучше увидеть его, и Оптимус послушно отстранился под фокус его взгляда. Поле Мегатрона мерцало подозрением, он явно ожидал иного ответа. Любопытно. У его датападов не было доступа к гражданской сети, только к центральным новостным ресурсам. От кого он мог такое услышать? Неужели от Рэтчета? — С кем это встречаешься? — С Нокаутом. — С этим лощёным медиком? Зачем? — «Зачем»? — Оптимус нахмурился. — Он просто мне нравится. Мегатрон гортанно хмыкнул и вновь растянулся по полу, но фокусировки взгляда с Оптимуса не убрал. — Мне нравится, что он меня не боится, — улыбнулся Оптимус и провёл пальцем по грани плавника, на что Мегатрон дёрнул хвостом. — У него, конечно, в наших встречах есть свои личные интересы, равно как у меня есть мои, так что я гашу на это оптику. Посмотрим. — Ты знал его до войны? — Нет. Он восианец, жил в Каоне, оказался в рядах десептиконов. Полагаю, знаю о нём я давно, а узнал его совсем недавно: когда они с Рэтчетом стали работать над твоим восстановлением. — Совсем недавно? — Да, получается, что совсем недавно. Так что слухи откровенно преувеличивают. Мы с ним просто выпили по паре кубов. — Да неужели, Орион? — Пара кубов, пара поцелуев. И пара не слишком вежливых свидетелей, Мегатронус. Ничего большего. Мегатрон хмыкнул и, взбрыкнув корпусом, скинул руку Оптимуса обратно себе на голову. — Значит, ты встречаешься с Нокаутом? И как он на платформе? — Пара поцелуев, Мегатронус, — укорил его Оптимус. — Я едва знаю его. — Мне бы это не помешало. — Даже не сомневаюсь. — Я видел, что у него тоже клыки. Тебе понравилось? Он тебе глоссу во время этого «ничего большего» не поранил? — Он очень осторожен. Я с ним, впрочем, тоже. Ты сам видел, какая у нас разница в форматах. — Формат, друг мой Орион, менее важен, чем твоё умение воспользоваться выгодами и преимуществами своего корпуса. Между тобой и им, конечно, разница много больше, чем между моим корпусом и твоим прежним, но я полагаю, что к некоторым неизбежным неудобствам ты как-нибудь сможешь привыкнуть. Но лучше бы ты, само собой, выбрал кого-нибудь более соразмерного. — Ну хотя бы ты не начинай, Мегатронус. Когда Оптимус улыбнулся и почесал центральный шов на морде, Мегатрон пригасил оптику и, заваливаясь с одного бока на другой, старался подставить под ладонь больше обшивки. Как ни странно, потом он оптику так и не активировал, словно ушёл в поверхностную перезарядку. Над головой шумели решётки-разбрызгиватели, очиститель бил Оптимуса по шлему и плечам, смывал пыль, мягко проникал под пластины боевой брони и щекотал вентиляционные заслонки. Поле Мегатрона чуть пульсировало в такт с его поглаживаниями, он казался совсем не опасным, легко было забыть, сколько раз они с Рэтчетом ругались за повреждённые или вовсе перекушенные шланги. Мегатрон издал длинный шипящий звук. Словно выдохнул. — На его месте мне бы понравилось, как бы ты меня трогал, Орион, у тебя очень сильные и одновременно чуткие и ловкие… — Прекращай эти намёки. Или я уйду. — Помедлив и стараясь смягчить тон, Оптимус решил спросить: — А где ты услышал этот слух? — Спэйсер рассказал, когда я прижал его к стене… — Что?! — Фигурально выражаясь «прижал», — проворчал Мегатрон. — Я у него спросил, что имелось в виду, когда этот… жёлто-красный… сказал, что у тебя, возможно, есть «более приятные личные дела», потому ты больше не присутствуешь на этих идиотских заправках за большим и дружным столом. Фигуральная яма шлака, в которую его швырнули слова Мегатрона, разверзалась всё больше и больше. — Я вовсе не поэтому стал приходить реже, Мегатронус. Мы почти закончили перестройку одной бывшей моечной станции под здание Нового Архива, возникли некоторые обстоятельства, которые требовали моего присутствия там. Мы скоро там закончим, и я смогу… — «Нового»? А что случилось со старым, с Большим Архивом? Здание же существует, ты же мне сам говорил, что оно идеально восстановилось. — Я изменил планы, Архив будет восстанавливаться не в центре автоботской территории, а на границе с десептиконским сектором. Ты же понимаешь, насколько значима может стать доступность знаний? Благодаря Нокауту я лучше узнаю десептиконский сектор, как они мыслят, в чём они похожи на автоботов, а чём совершенно различны. Доступный архив с открытой всем фракциям базой знаний может стать ещё одним камнем в основании… — Твоей империи? — Почему сразу империи? — Логично предположил. Я так понял, что первую планету — Землю — ты уже в неё включил? Ты же оставил туда мост? Нахмурившись, Оптимус постарался сам заглянуть в наполовину погашенную оптику. — Земля вовсе не подданная Кибертрону планета. Это союзная планета, судьба которой и Кибертрона оказалась слишком сильно переплетена. Мы присматриваем за состоянием её ядра, в котором в стазисе покоится искра Юникрона. Это наш долг, даже если до недавних орнов мы об этом и подумать не могли. — Ну… Если ты так говоришь!.. — Неужели ты в самом деле полагаешь, что я буду создавать империю? Я всего лишь хочу стабильного мира, и я верил, что это очевидно всем, кто меня знает. — Все Праймы начинали с мира. Ты знаешь их историю лучше прочих, Орион Пакс, ученик Первого Архивиста. — Пока половина моей искры горит внутри Матрицы, создания империи я не допущу. Именно потому, что знаю историю Праймов лучше прочих. Понимаешь? — Мегатрон громко фыркнул, и Оптимусу пришлось поправить едва не выскользнувший из пасти шланг. — Потому я сделаю информацию и знания доступными всем, обучение будет доступно всем, понимание собственных прав будет доступно всем. Я не надеюсь на результат прямо сейчас, Мегатронус, но верю, что должен хотя бы попытаться. Нам дарован шанс попытаться, всем нам. И тебе тоже. — Поэтому ты перестал приходить? Чтобы строить такой же бессмысленно близорукий, как и прошлый, архив? Почему Мегатрон злился? Оптимус прокрутил в памяти их разговор и ответа не нашёл. — Архив должен быть создан, иного пути к созданию единой культурной базы я не вижу. К тому же тебе тоже стоит общаться с другими мехами, даже если они тебя недолюбливают. Когда ты закончишь лечение, ты увидишь, насколько более сложна ситуация снаружи. И для этого… — Для этого ты можешь просто выпустить меня из своей клиники! Я не пропаду, выжил в Каоне тогда, выживу в твоём Айаконе и сейчас. Особенно когда он рано или поздно станет, как ты говоришь, светлым воплощением империи прав и свобод. — Не все из моих планов готовы к воплощению, не всё выполняется так гладко, как я хочу. Потенциал и перспективность не означают незамедлительный успех, требуется отладка, наблюдение и контроль. И твоя прошивка тоже не готова к… — Да в шлак её готовность! Если мне так и нужно будет раз в несколько циклов валяться пластом на полу в мойке, я и в одиночестве полежу. — Мегатронус… С грохотом проскрежетавших по плитке пластин Мегатрон трансформировался, Оптимус не успел его удержать. Вскочив с пола, Мегатрон возвышался над ним, очиститель потоками стекал по нему, выбрасывался вентиляционными системами из-под пластин брони. — Что, Орион? Я уже до шлака устал находиться здесь, мне кажется, что я глючу именно от того, что здесь нахожусь, цикл за циклом — и ничего не меняется. У тебя там обожающая тебя армия, у тебя твой Новый Айакон, Нокаут ещё этот… Поднявшись на ноги, Оптимус не стал спрашивать и уточнять, неужели всё тут настолько плохо, а просто обхватил обеими руками Мегатрона за плечи. Что ещё сделать, он не знал. Удержать, просто удержать Мегатрона, не дать ему свалиться в очередной сбой. — Потерпи ещё немного, пожалуйста. Ради меня, Мегатронус… брат мой. Ты же мне доверяешь? — Ради тебя? Когда Мегатронус усмехнулся, его поле полыхнуло странным сожалением, перемешанным со злостью. — Ещё совсем немного, Мегатронус, ещё немного. Я обещаю. Я буду приходить чаще. Дай мне время всё подготовить, и ты спокойно начнёшь новую жизнь. Ты защищал меня тогда, в Каоне, пришла пора мне защищать тебя. Позволь же мне, брат. Мегатрон враждебно смотрел на него, он вскинул подбородок, линии шрамов на его лице углубились, а в серо-голубой оптике промелькнула фиолетовая искра. Это же… Нет! Просто преломление очистителя. Не давая себе передумать, лишь надеясь, что не сделал сегодняшним посещением хуже, Оптимус притянул Мегатрона к себе, крепко обнимая его, как обнимал когда-то. Чужое поле полыхнуло неимоверно близко. От ощущения стиснувшихся вокруг его корпуса когтей вспыхнул целый веер запросов на активацию боевых протоколов, и Оптимус торопливо всё отменил. Искра болела, перенимая судорожный ритм иной искры. От брони Мегатрона как будто до сих пор пахло солью и едким Земным топливом.