Бремя свободы осилит счастливый

В приштабной заправочной, как всегда, было шумно. И всё же гул разговоров, звяканье кубов и раздающееся тут и там щёлканье пальцев по экранам датападов невольно выравнивали рабочую частоту процессора. Большая часть мехов даже не обратила внимания, что он вошёл. Заправочная работала всего два джоора в середине дневной смены и два вечером — сюда приходили заправиться, а не смотреть за каждым шагом сотни раз виденного ими Прайма. Это успокаивало. Оптимус кивнул ближайшим автоботам, жестом запретил уступать ему место в очереди к энергонораздатчику и вернулся взглядом к Джаззу. — …Моё мнение, может быть, пристрастно, но Смоукскрин ещё очень молод. Мне не видится логичным твой выбор. Я не чувствую, что он готов. Джазз пожал плечами: — Ко всему готовым никогда не станешь, но он мне понравился. Хороший малый. Альфа Трион абы кого не выбирает. И из того, что я читал в отчётах об устроенном им хаосе на «Немезисе»… Да, думаю, что кого-то вроде него я и искал. — Кто ещё? — Уилджек, Балкхэд, Стритвайз, Персептор. Ну и Амбулон. — Амбулон? Но его альтмод же… — Амбулон уже давно на нашей стороне. А остальные его проблемы мы решили. Оптимус выдохнул и кивнул. — Хорошо, пусть Амбулон. Твоё чутьё редко нас подводило. Тогда отправляй отряд в ближайшие циклы. — В ближайшие? Оптимус снял два куба с верхней полки и дал один — Джаззу. — Ты говорил, что тебе не хватает лишь одного скоростного разведчика. Или я неправильно тебя понял? — Правильно, босс, но… Подошла его очередь, и он, не договорив, повернулся к дозатору и начал набирать куб. Потом дождался, пока Оптимус наберёт порцию себе, и направился к одному из столов в глубине зала: у стены, а не вдоль панорамных окон. Любопытно. Джазз засомневался в важности экспедиции, которую сам же по настоянию Персептора и собирал? Они сели друг напротив друга, Оптимус даже не пытался прислушаться к полю Джазза, зная, что это бесполезно. — Джазз, что-то не так? — Он сверился с файлом заметок, который даже не выгружал из оперативной памяти. — Мы обсуждали это четыре цикла назад. Или Персептор отказывается принять участие и полагает что-то иное более важным? — Как твоя спина? — Нормально. Почему ты спрашиваешь? Вместо ответа Джазз выразительно посмотрел на него, и Оптимус едва сдержал вздох. Когда он возвращался вчера в Штаб, уже наступили сумерки, большая часть мехов ещё была на второй заправке. По пути к отсеку он тоже никого не встретил, а лёгкий ожог на спине покрыл нанитным гелем и корректирующей краской сам, не привлекая чужой помощи. — Настолько заметно? — спросил он. — Если знать, куда смотреть, — ухмыльнулся Джазз, а потом по его визору пробежал лукавый блеск: — Или знать, у кого спрашивать. — Рэд Алерт? — Один мой… м-м… приятель в десовском секторе. Ты же не думаешь, — вдруг понизил он голос, — что твои… поездки остаются незамеченными? Оптимус нахмурился. Ультра Магнус уже высказывался против одиночных посещений десептиконского сектора для автоботов любого ранга — и буквально требовал, чтобы Оптимус брал с собой хотя бы одного сопровождающего. Если он теперь знает о нападении… — Слежку инициировал Праул? — Слежку? — Джазз резко выпрямился и удивлённо посмотрел на него. — А, нет, Оптимус, даже не думай — ничего такого! Мы за тобой не следим, я просто наблюдаю за обстановкой. Ты всего лишь попался в фокус наблюдения, ничего личного. Хотя… Слушай, босс, то, что мой мех видел вчера… Я правда не понимаю: зачем так рисковать? — Я не рисковал. Встреча с Браулом произошла случайно. — Случайно? Ну-ну. Да на твоём месте я бы!.. Он вдруг замолчал и торопливо отпил от куба. Потом искоса посмотрел на хронометр на стене. — Что бы ты сделал на моём месте, Джазз? — Убил бы Браула, босс. Без лишних слов. Без пояснений. Мир у нас или всё ещё война, но ты напал на Прайма — приговор приводится в исполнение незамедлительно. С ними только так, и никак иначе. — Ты говоришь как Праул. — И я полностью Праула в этом поддерживаю. Я когда смотрел запись, у меня искра чуть сама из камеры не выпрыгнула. Вчера это был Браул, завтра тебя подкараулит Онслот, и здоровяк этот будет умнее, намного умнее. Послезавтра из дезактивов восстанет Оверлорд или ещё кто, и броня тебя не спасёт, Оптимус. Если… — Продолжай. Ты знаешь, что мне важно твоё мнение. — Ты не любишь, когда я так говорю, босс, но прими как факт: если они убьют тебя, десептиконский сектор утонет в энергоне. И я первый поддержу Праула, когда он начнёт зачистку, не разбираясь, кто там сообщник, а кто просто рядом проходил. Я понимаю, что совесть в законах не пропишешь. Но если ты их жалеешь — не дай им себя убить. От легкомысленности не осталось и следа, поле Джазза оставалось всё таким же ровным, но в коротких проблесках на визоре Оптимус угадывал тревогу. Вовсе не такой беседы он ожидал, когда Джазз пригласил присоединиться к нему на дневной заправке. Он молча отпил из куба несколько глотков, давая процессору выбрать наилучший вариант сглаживания разговора. — Меня вчера обвинили, что я Прайм. — Джазз непонимающе нахмурился, и Оптимус продолжил: — Что я в точности как довоенные Праймы: забираю у мехов последнее, чтобы, видимо, упиваться роскошью. — Он обвёл ладонью хорошо освещённый, но до сих пор не отделанный до конца зал, в котором были расставлены разноформатные, демонтированные с четырёх кораблей столы со скамьями. — Пока они могут бросить мне это обвинение в лицо… — Именно! И мы не должны им этого позволять. — …пока я хожу по одним с ними улицам, мы можем успеть переубедить их. Я не могу отказаться от шанса переубеждать их личным примером. Если я буду показывать, что боюсь их, боюсь дезактива, они не будут мне верить, будут считать, что лишь страх за собственную искру движет моими словами и моими обещаниями. — Но это безумие, Оптимус! — Возможно. Но так мыслят десептиконы. Если ты хочешь быть чемпионом — будь готов сразиться за свой титул в любой момент. Девяносто процентов нерешительно соглашающихся несомненно важны, но десять процентов категорически несогласных порой могут стать намного важнее. Если мы переубедим меньшинство, мы заведомо убедим и большинство. — Мы можем избавиться от этих десяти процентов. — Джазз отсалютовал ему кубом и спокойно отпил. — И проблема «заведомо» решена без излишнего риска и этого гладиаторского флёра. Оптимус прищурился, и Джазз развёл руками, не собираясь извиняться. — Я уже думал об этом, — признался Оптимус. — Мы предложили им условия, вполне гуманные, вполне логичные, и они согласились. Контроль за добычей энергона в наших руках, контроль за всеми переводами обновлённого шаникса — тоже. Мы превосходим их в численности вдвое, на нашей стороне силовое превосходство, вплоть до сохранения полной мощности встроенного вооружения для каждого обладателя нашего знака. Рассуждая исторически, я не удивился бы, если расклад недовольных к смирившимся был бы в реальном положении дел не десять к девяноста, а девяносто к десяти. Как выбирать, кого мы вышлем — да, Джазз, вышлем — с Кибертрона теперь? — Я бы начал с Браула. Неотвратимость наказания и всё такое. И дальше… — И дальше каждый несогласный будет знать, что безопаснее всего собираться втайне, готовиться к тому, что в их распоряжении всего одна попытка каким бы то ни было образом повлиять на ситуацию. Дальше это будет не один ищущий лишь повода Браул, а полноценное движение, о котором мы узнаем, когда уже будет слишком поздно. И тогда, ты прав, даже моя броня меня не спасёт. — Новый Айакон и Новые десептиконы? — Да. И я этого не хочу. Мы не для этого воевали. Я — не для этого воевал. Не ради Праймовского трона, выплавленного из корпусов всех несогласных. Джазз молчал, и Оптимус заставил себя улыбнуться. Искра пульсировала, процессор требовал надавить на Джазза сильнее, не дать ему времени на контраргументы, окончательно переубедить его, чтобы хотя бы мнение собственных офицеров не шло вразрез с намеченной им политикой — чтобы хотя бы они не мешали ему в том, что он считает единственно правильным. — А… А ради чего, Оптимус? Ради чего мы воевали? — Чтобы осознать губительность ошибок прошлого, — не стал смягчать тона Оптимус. — И взрастить в себе желание их не повторять. Трагедии куются из мелочей. Все виновные в древних преступлениях давно мертвы, но и невиновных — в новых преступлениях — среди нас нет. Мы потеряли всё: прошёл почти орн, а нас всё так же нет и семи тысяч, любое нападение на родную планету нашей расы может стать фатальным. Джазз упёрся обеими ладонями в стол и подался вперёд: — Нападение? У тебя есть предчувствие от Праймаса? — Нет, это… Я бы не назвал это предчувствием или видением, скорее… ощущением нецелостности мира вокруг. В глубине искры я жду чего-то в этом роде, потому что верю, что таков будет самый быстрый путь к нашему единству. Не смотри так. — Он поморщился. — Рэтчет меня уже проверял. Всё в рамках нормальных параметров. — Самопожертвенных праймовских параметров? — Когда Джазз заухмылялся, Оптимус укоризненно посмотрел на него. — Ладно, а если серьёзно? Подбросишь мне что-нибудь на субпроцессорный анализ? Оптимус помолчал. Как описать ощущение разорванности времени, когда его нейроцепи почти блокируются ощущением, что он действует слишком медленно, что мир вязнет вокруг него, вымывает из его пальцев всё больше нитей контроля, — и в то же время процессор даже в подзарядке не может избавиться от тревожного ожидания чего-то, что давно просчитано, но всё никак не произойдёт? Вероятно, во всём виноват Мегатронусов побег из госпиталя, уже шесть циклов Штаб жил в режиме повышенной готовности, патрулирование было усилено неброскими гражданскими наблюдателями, отчёты шли в режиме боевых интервалов. Но до сих пор было тихо, десептиконы не пытались поднять бунта или напасть на бывшего повелителя. Редко кто вообще пытался с ним заговорить. Мегатронуса сторонились, словно обшивку его покрывали язвы кибонной чумы. Оптимус внимательно изучал все данные наблюдений, будь то скрытые камеры слежения у двери выбранного Мегатронусом отсека или отчёты патрульных близ Социального Центра, на ключевых магистралях и внутри секторов, и не мог избавиться от ассоциации с раздражённо кружащей в незнакомом и слишком тесном бассейне акулой, — только теперь не знал, чем можно ту приманить и как успокоить. — Не знаю. Лицо Джазза вытянулось. — Совсем-совсем? — Это так не работает, Джазз. — Он покачал головой. — Вернёмся к экспедиции: она не готова? — Ну-у, вообще-то готова, босс, но теперь и я не знаю. Разведать реальное состояние остальных городов Кибертрона, а не полагаться на данные орбитальных датчиков — это, несомненно, важно. Но и уводить идеально сбалансированный, полноценный боевой отряд из города, когда Мегатрон вот-вот начнёт восстание… Моё личное предчувствие подсказывает мне, что это не самый логичный вариант. — Он не начнёт — если мы не дадим ему повода. — И мы снова возвращаемся к вопросу угнетения, тирании и провозглашений, кого раньше и обиднее обманули? В этот раз Джазз не скрывал кислой гримасы, Оптимус на миг пригасил оптику и чуть склонился вперёд, чтобы не нависать над ним. — Да. Именно так. Легче всего скрыть от критически мыслящих несправедливость и бесчестность, этой несправедливости и этой бесчестности не допустив. Мы не должны прятать — мы должны предотвратить. — Праймас!.. Это так легко звучит, когда это говоришь ты, босс! Но десептиконы… — Такие же мехи, как и мы. И они тоже устали от войны. Сколько раз к Мегатронусу подошли с предложением возглавить восстание? Ни одного. — Э-эй! Вот тут ты не прав. Мы просто не наблюдаем за ним круглоциклово, так что… — У него до сих пор отключены радиочастоты, мы наблюдали каждый его выход наружу — его не зовут править, он не нужен им как лидер, они хотят жить без него. Мегатрон, император и повелитель десептиконов, мёртв! А Мегатронус ни в чём не виноват! Пусть так и остаётся. От удара ладонью по столу куб подскочил, энергон едва не выплеснулся — и Оптимус заставил себя прогнать по вентсистемам глубокий цикл вентиляции. Поза Джазза оставалась всё такой же непринуждённой, и впервые за долгое время Оптимусу захотелось приказать ему убрать с лица эту неуместную фальшивую улыбку. Под угрозой наказания, с отсылкой на Устав и субординацию, как угодно, но убрать! Он чувствовал обшивкой чужие взгляды, однако не стал оборачиваться. — Война закончилась, Джазз, — через силу продолжил он. — Что ты сам планируешь делать дальше? Ради чего воевал ты? — Я ещё не решил, Оптимус. Столько… всего. — Но у тебя ещё есть время придумать. — Оптимус мягко улыбнулся и в жесте извинения за собственную несдержанность расширил поле. — Вы доверяли мне свои жизни, я в ответе за то, чтобы каждый из автоботов нашёл себя в этом мирном обществе, которого мы добились все вместе. Подумай, Джазз, я прошу тебя. А пока позволь мне прокладывать для тебя эту колею. Даже если я сяду дном в грязь, хотя бы часть дороги я проложу. Джазз тихо рассмеялся и приподнял куб. — Метафора была бы прекрасной, если бы у тебя расстановка колёс не была гораздо шире моих, а дорожный просвет намного выше: какую бы колею ты ни проложил, я всё равно застряну. Я уж лучше как-нибудь сам. — Он подмигнул визором, и Оптимус невольно улыбнулся в ответ. — А если серьёзно… м-м… есть у меня одно дело. Если обещаешь не заимствовать идею, могу рассказать. С одним условием. — Каким? — Ты честно скажешь, не возникнет ли у тебя какого-либо… «предчувствия» по этому поводу. — Джазз. — А что? Если уж у меня под рукой индикатор шлаковых ситуаций под названием «Оптимус Прайм», я был бы не я, если бы им не воспользовался. Войну-то ты выиграл. Оптимус покачал головой, но, поставив куб на стол, обозначил жестом полное внимание. — Итак, — Джазз развёл в воздухе руками, рисуя экран, — в чём главная проблема многих мехов Нового Айакона, включая, кстати, и с недавних пор крайне нежно знакомого тебе Браула? — И в чём же? — Угадай. — Джазз, если бы я мог угадать, я бы уже попытался это исправить. — На чём я и хочу сыграть, ага. Так вот, проблема в том, что наш непоколебимый и во всех отношениях выдающийся Ультра Магнус идеально следит за порядком на улицах: ни одно межфракционное, монофракционное или нейтраловское столкновение не остаётся незамеченным, ни одна потасовка не обходится без наказания. Как минимум, в наших двух секторах и по маршруту движения патрульных внутри десептиконского. Что остаётся делать мехам? — Вести себя согласно простым правилам поведения в публичных местах? — Драться там, где это будет разрешено. Те, кому всё ещё хочется помахать кулаками и сбросить лишнюю энергию, могут пойти туда, где это будет законным, одобренным и доступным. — Джазз, это… — Тренировочный зал, просто тренировочный зал, — быстро сказал Джазз. — Помнишь, как на М-классе десантных судов? Целая палуба только на залы, где идеально тренировать новозажжённых. С нормальными матами, пульсаровым безопасным оружием, с защитными экранами для наблюдателей. Серьёзно. Когда я испытывал Смоукскрина, я проверил: в Новом Айаконе у нас нет сейчас ни одного. Единственный доступный есть на «Немезисе», но… э-э… сам понимаешь, босс, десептиконский флагман. Оптимус нахмурился. — Смотрю, ты давно об этом думаешь. — Не совсем я, но Айронхайду, как будущему постоянному клиенту, я честно пообещал скидку. Я полагаю, босс, — понизил он голос, — что ты тоже знаешь кое-что о том, что творится в фиолетовом секторе, и я бы не отказался знать, что никто из наших тоже не покроется окончательно ржой к тому моменту, когда… если там полыхнёт. Сейчас-то это вроде бы кажется не очень нужным, у каждого второго от любого резкого звука боевые протоколы врубаются молниеносно. Но мало ли. Допив последние полтора глотка из куба, Оптимус аккуратно поставил тот перед собой — и тщательно выровнял вдоль шва на поверхности стола. Только потом поднял оптику на Джазза. — Привлеки госпиталь. Представь всё как рекомендацию медиков о недопустимости простоя двигательных систем, пусть выглядит просто лечебно-профилактическим залом. Без присутствия поблизости хотя бы ученика или младшего медика я это в любом случае запрещаю. Запись на тренировку должна быть доступна как автоботам, так и десептиконам. Для начала можешь разрешить только мехам нашей фракции, но с прямым заявлением, что это ограничение временно и сервис будет в равной степени доступен всем. Ты уже нашёл здание? — Э-э-э-эй, стоп, притормози, босс. — …И никаких ставок, будь то одиночные победы или турниры. Если мехи платят за зал, то только за время. Если за спаррингом наблюдают посторонние, то без излишнего азарта и пари на победителя. Я дозволю существование лагеря натаскивания спецоперативников под прикрытием лечебного центра, но не Арены… Новой Арены. — Ого, босс! Я… Честно сказать, я настолько далеко не думал. Я нашёл неплохое здание, оно чуть в стороне от центральных трасс, так что на него ещё никто не наложил лапу. Но остальное… — Я слишком много требую? — Скорее я не ожидал, что ты настолько детально начнёшь советовать. У тебя точно не было похожей идеи? — Ты ждал моего честного мнения, прошу прощения, если я был излишне… авторитарен. — Нет-нет, всё нормально. Просто неожиданно. Я на миг почувствовал, что мы снова идём воевать, только… как бы сказать… я не понял, против кого. Оптимус помолчал, направляя чуть больше процессорных мощностей на контроль системных параметров. Возможно, ему самому не помешает получить паспорт постоянного посетителя на эти тренировки. Или, действительно, найти какое-нибудь просторное пустое строение на окраине города и размяться против хотя бы Ультра Магнуса или Айронхайда — или обоих сразу. — Да, это война, Джазз, против старого мышления и старых привычек. Ты в одном несомненно прав: нам всем нужна силовая разгрузка, пока мы не начали убивать друг друга лишь от скуки. — Интерфейс тоже неплохо разгружает процессор, — подмигнул ему Джазз. Раздражённо поморщившись, Оптимус поднял к губам куб и запоздало понял, что тот уже пуст. — Э-э… Оптимус? Что-то не так с твоим медиком? — Прости, Джазз, но я бы предпочёл это не обсуждать. — Как скажешь, босс. Так, значит… Как твоё предчувствие? Ты в целом считаешь, что идея такого… бойцовского клуба стоит того, чтобы в неё вкладываться? Его тон был лёгким и в некотором роде упрашивающим, но Оптимус мысленно вздохнул. Джазз не забудет. Именно умение докапываться до сути сделало его одним из ключевых офицеров Штаба. И если сам Оптимус запретил себе воспользоваться ресурсами отдела связи, чтобы обойти одностороннюю блокировку в личном канале, то Джаззу даже не понадобится оправдание: всё, что связано с Праймом, по умолчанию становится стратегически важным. — Идея достойна реализации. Я полностью одобряю её, если в твоём «клубе» не будут пропагандироваться прямые межфракционные столкновения. Для начала настоятельно советую не делать смешанных… тренировок, как бы обе стороны этого ни хотели. Потом — будет видно. — Ага, отлично. Я прямых стычек, серых корпусов и разборок с Ультра Магнусом бы не хотел сам. Может, сделаю чёткое разделение по залам, чтобы не было претензий, кому достаётся более удобное время? Оптимус кивнул. — И попробуй получить санкцию Фёст Эйда, Рэтчета не трогай. Будет в твоей затее участвовать Фёст Эйд — я перестану думать про близнецов. Он тяжело вздохнул. Шлак, он должен был подумать о чём-нибудь похожем сам, видел же, как некоторые патрульные следят за каждым появляющимся в центральном секторе десептиконом: не подозрительно, а скорее нетерпеливо. Но откладывал, предпочитая оставить всё во власти времени. Неожиданная идея возникла в процессоре. — Джазз, ты сказал, что нашёл здание. Где оно находится? — В юго-восточной стороне нашего сектора. Два квартала от первой кольцевой трассы и один — к западу от разделительной. Ближе к центру уже всё занято, увы. — Значит, около десептиконского сектора. Хорошо. Полагаю, ты ещё не занимался его подготовкой? — Конечно, нет, босс. Когда бы мне? — А когда планируешь начать? — Когда обсужу с Персептором его экспедицию и, на всякий случай, сужение первого маршрута до ближайших городов, — осторожно ответил Джазз. — Потом разберусь ещё с кое-кем, подброшу окто-куб на пару сомнительных рапортов, ну и в целом съезжу в госпиталь и попробую устроить очную ставку Айронхайда и Фёст Эйда, если уж Рэтча дёргать нельзя. Ну и, само собой, найду время забронировать это здание, чтобы наш общий социальный счёт подрос ещё и за счёт моей карточки. Короче, как только — так сразу. — Я прошу об одолжении. — Конечно, Прайм. Какого рода? — Я буду благодарен, если ты найдёшь у себя работу одного десептикону. Визор Джазза удивлённо вспыхнул. — Нокауту? Он всё-таки решился?.. — Нет, не Нокауту. Почему ты так подумал? — Ну-у, это было бы ожидаемо. Сейчас самое время делать вид, что он всегда был на стороне победителей. И, босс, ты сам сказал, что… клубу требуется постоянно работающий там медик. А кого ты хотел мне предложить? Оптимус уже пожалел, что начал говорить, но постарался выбросить не то совет, не то укор Джазза из процессора. — Нокаут и сам справится, ему моя протекция не нужна. — «Больше не нужна». — Я прошу тебя помочь одному бывшему МТО… эрадикону, если тот, конечно, ещё не нашёл себе работу. — Эрадикону? Что он умеет? — Скорее всего ничего. Но «ко всему готовым никогда не станешь». На предыдущем месте ему платили сто шаниксов за смену… — Сто шаниксов?! Этого же едва на куб хватит. И как он… — Да, всего сто. Плюс пара, полагаю, стандартных низкозаряженных кубов на заправку. Не думаю, что он будет особо разборчивым, если от него станет требоваться помощь в подготовке залов. Если, конечно, ты не планируешь делать всё сам? — Я вдруг понял, что по сравнению с тобой я вообще мало что планировал. Без обид, босс. На то ты и Прайм. — Он вздохнул. — Дашь мне частоту этого МТО? — У меня её нет, но я выясню и предоставлю. Конечно. Я признателен, что ты готов пойти мне навстречу. — Сложно не пойти, когда ты просишь о чём-то личном раз в эон. Точно не хочешь заодно и Нокаута пристроить? — Нет. Он достаточно чётко выразился, что у него хватает работы и в клинике. — Он замолчал, увидев вспыхнувший вызов на линии от Рэтчета, и вскинул руку, прося Джазза о паузе: — Это Рэтчет, прости. — А, само собой. «Да, мой друг?» «Оптимус, я бы правда не хотел тебя привлекать, но этот болтоголовый пропустил уже второй приём подряд». «Что ты имеешь в виду? Ты о Мегатронусе?» «О ком же ещё?! Мы же договорились, что сбежал он на вольные энергонополя или нет, а лечение его процессора всё ещё не закончено: один раз он у меня был, потом я ждал его два цикла назад, ждал сегодня — ни тогда, ни сейчас он не пришёл». «Насколько это критично?» «Настолько, насколько критичны любые ремонтные операции в процессоре: сегодня ты плюёшь на это, завтра от пары излишне амплитудных эмоциональных импульсов сваливаешься в шоковый стазис». «Хорошо, я понял. Почему ты не сказал раньше?» На линии раздалось невнятное ворчание. «У тебя до шлака своих дел, Оптимус. И… Я забыл, наверное. Аэроботы, ты в курсе. Так вот. Ты случайно не где-нибудь там поблизости? Или, может, Нокаут заглянет к нему, очаровательно поблестит оптикой и напомнит об условиях его досрочного освобождения?» «Я сам с ним поговорю». «Ты как раз там?» «Нет, но собираюсь. Не волнуйся, я постараюсь его убедить». После вчерашнего происшествия у Васпа он нисколько не планировал так скоро возвращаться в десептиконский сектор, но упускать повод поговорить с Мегатронусом было неразумно. И «Ориона» тот мог послушать намного более охотно, чем любого другого меха. «Спасибо. Прости, что валю это на тебя, но мне никак в ближайшие циклы не покинуть госпиталь. И… если заодно привезёшь его сам, чтобы он не топал на своих двоих через оба сектора и мы прошли все тесты до начала ночи, будет идеальным вариантом». «Конечно. Занимайся аэроботами, а я возьму Мегатронуса на себя». «Как всегда, Оптимус, как всегда… Согласно маркеру, он всё ещё в своём жилом корпусе. Если он сменит локацию, я сообщу». «Хорошо». «Ладно, до связи. И спасибо ещё раз». «Не за что, мой друг. Это меньшее, что я могу для тебя сделать». — Прости. — Он улыбнулся Джаззу, который всё это время обманчиво безмятежно рассматривал то его, то других сидящих в зале мехов. — У нас небольшая чрезвычайная ситуация. — Я должен о ней знать? Оптимус на мгновение задумался, а потом всё же выдохнул. — Мегатронус саботирует медицинские предписания Рэтчета и отказывается приходить на процедуры. Джазз рассмеялся. — Что ж, хоть в чём-то мы все едины. Рэтч, конечно, прекрасный медик, но — не думал, что скажу — как же я понимаю Мегатронуса! А почему он связывался с тобой? — Чтобы я достучался до процессора под этим бронированным шлемом. — Он покачал головой. — Заодно проверю, как он. Наклонив голову, Джазз молчал, но потом небрежно пожал плечами. — Если кто и достучится, то ты. Но… будь осторожен, босс. Это всё же вражеская территория. Правда, будь осторожен. Оптимус улыбнулся и поднялся из-за стола. Кинув взгляд на настенное табло, он увидел, что дневной интервал работы заправочной скоро заканчивается, дежурные вот-вот примутся за уборку, чтобы потом вернуться к другим своим обязанностям. — Доброго цикла, Джазз. Благодарю тебя, что разделил этот куб со мной. — Это я должен тебя благодарить, Прайм, ты сейчас нарасхват. Без твоих озарений никому из нас не справиться. И хотя в голубом визоре Джазза блеснуло веселье, что-то в интонации его слов Оптимуса смутило. Отметив это в процессоре как повод для дальнейшего анализа, он поставил куб на моечный стол к другим грязным кубам и направился к выходу.

***

Почти полтора джоора у него занял путь в глубину десептиконского сектора. Второй, ночной ливень разъел временные строительные конструкции, и прямая трасса до сих пор была залита вязким раствором из просевшего резервуара. Пришлось объезжать по узким внутренним проездам, мало предназначенным для альтмода его типа и вдобавок покрытым в теневых участках тонкой плёнкой кислоты. Потом ему пришлось резко сменить курс, потому что Мегатронус покинул свой отсек и отправился на прогулку. Сперва по направлению его движения показалось, что он всё же вспомнил о приёме и пошёл в сторону госпиталя, однако, пока Оптимус объезжал квартал, собираясь перехватить Мегатронуса, тот свернул куда-то в сторону, отчётливо уходя от разделительной трассы вглубь жилых корпусов. Пришлось трансформироваться и, стараясь производить на попадавшихся навстречу десептиконов как можно более мирное впечатление, догонять его так. Когда Рэтчет раздражённо сообщил ему, что Мегатронус наконец перестал беспорядочно блуждать среди зданий, координаты указали на клинику Нокаута. На мгновенье Оптимус задумался, стоит ли поднять из архивных — если та, конечно, ещё не была обнулена дефрагментацией — частоту прямого разговора с Нокаутом, но просто продолжил курс к указанному зданию. Ему нужен Мегатронус, а не Нокаут, к тому же клиника занимала лишь первый этаж здания, Мегатронус мог оказаться совсем в другом помещении. Он запросил из Социального Центра последние данные о зарегистрированных проживающих. Весь верхний этаж, что он знал и так, занимал гештальт комбатиконов. Два отсека на их этаже числились свободными, но, зная Свиндла, вряд ли по факту свободными оставались. Имена трёх мехов из отсеков второго этажа ему мало что говорили, двое бывших МТО, один воздушный штурмовик довоенного конструирования. Однако там же, на втором этаже, были заявлены отсеки Баррикейда, Дэд Энда и Вилдрайдера. Двое последних принадлежали к обезглавленному, по слухам, лично Мегатроном гештальту стантиконов. Баррикейд же, наравне с Браулом, когда-то давно помог Мегатрону добыть первую порцию тёмного энергона. И встречу Мегатронуса с любым из этих трёх мехов Оптимус предпочёл бы предотвратить. Но первым делом он с неохотой всё же решил проверить клинику. Как ни странно, сегодня здесь было пусто. До конца стандартной смены Нокаута оставалось джоора три, но и в зале ожидания, и в коридоре у кабинета Нокаута он не увидел ни единого меха. Оптимус попытался услышать или распознать что-либо сквозь закрытую дверь, но там стояла тишина: ни ремонтных работ, ни звуков аппаратуры. Получив подтверждение от Рэтчета, что Мегатрон до сих пор где-то здесь, он направился в ту часть, где находились подсобные помещения, лаборатория и личный отсек Нокаута. И уже за вторым поворотом, пройдя склад, услышал голоса. Точнее смех — смеялся Нокаут. Потом он услышал низкий голос Мегатронуса, тот что-то оживлённо рассказывал, но из-за поворотов коридора разобрать слова Оптимус не смог. Голоса шли из лаборатории. Сам он никогда там не был: не считал вежливым напрашиваться, догадываясь, что далеко не все материалы, используемые в клинике, первичного использования, а далеко не всё оборудование надлежащего для безопасности пациентов уровня. Не увидев около двери сигнальной панели, он постучал по укреплённому металлу кулаком. — Нокаут? Мегатронус не у тебя? Что-то громыхнуло, будто уронили тяжёлую деталь, потом загремели шаги Мегатронуса, за которыми почти потерялись сначала быстро удалившиеся, а потом тоже приблизившиеся шаги Нокаута. Дверь открылась только после трёх с половиной кликов. Оптимус нахмурился, увидев испуганное мерцание оптики Нокаута, который так и держал ладонь около сенсорной панели, словно готовился закрыть дверь в любой момент. А потом его у двери потеснил Мегатронус, и Оптимус невольно отметил, до какой почти зеркальной гладкости отполирована его броня. Впрочем, о неуместном тщеславии Мегатронуса он осторожно поговорит с ним потом. — Мегатронус? — Оптимус постарался дружески улыбнуться. — Не уделишь мне немного времени? — Зачем это, Орион? — Я хотел бы с тобой поговорить. О твоём лечении. — О лечении? — И теперь в его поле явно проявился враждебный тон. — Что с ним не так? — Рэтчет мне сказал, что ты был у него всего один раз. У тебя… — А-а! Рэ-э-этчет!.. И что этот квинтессонский прихвостень от меня хочет? — Чтобы ты соблюдал время назначенных тебе приёмов, — резко сказал Оптимус и заставил себя смягчить тон: — Твои процессорные повреждения требуют дальнейших ремонтных процедур. Насколько бы хорошо ты себя ни чувствовал, я прошу тебя довести лечение до конца. Если хочешь, я подвезу тебя до… — Это ты сам придумал или это он тебе сказал? Про ремонтные процедуры? — Сказал он. Но я доверяю его предписаниям, как должен доверять и ты, Мегатронус. Оптимус вопросительно посмотрел на Нокаута, поле которого начинало пропитываться страхом. Но медик сделал вид, что не заметил просьбы, или и в самом деле не заметил, и лишь на шаг отступил от Мегатронуса в сторону, нервно на того покосившись. — А я не доверяю. Я решил, что не хочу, чтобы меня дальше ремонтировал Рэтчет. — Мегатронус вскинул подбородок. — У меня есть право выбора, и его ты у меня не отнимешь. Оптимус сдержался, чтобы не трансформировать руку в бластер, — настолько знакомые нейроцепи активировала эта самодовольная ухмылка. Звенящее вызовом чужое поле цепной реакцией запускало боевые протоколы. Он оценил обстановку. Его положение было уязвимым: левая рука ещё не вернула прежней гибкости, он находился в глубине вражеской территории, ничего не знал о системах безопасности этого здания, из-за строения коридора не мог проконтролировать, кто подойдёт к нему из-за спины. Он был один. — Есть, — через силу согласился он. — Но наше соглашение в Социальном Центре подразумевало, что ты продолжишь лечение в госпитале, даже если больше не будешь оставаться там на постоянном проживании. Если тебе не нравится Рэтчет, мы подберём тебе другого врача. Мегатрон прищурился. — Наше соглашение? Ты хочешь сказать: твой шантаж, Орион? Помнится мне, не дай я безоговорочного согласия с твоими условиями, ты до пришествия Юникрона так и держал бы меня взаперти, в этом твоём… вольере, куда мне столь любезно разрешали выходить размять шарниры. — Это был парк! — Да с шлака ли? Что-то пустынно для парка, а уж какие стены незаметные — красота! Ты сам оттуда сбежать норовил, тебе самому противно было приходить в этот твой госпиталь. Я не идиот, Орион, я же видел, что ты приходишь всё реже и реже, и!.. — В Новом Айаконе проживает несколько тысяч мехов, Мегатронус. Уж прости, что всё моё внимание не могло быть уделено исключительно тебе! Рэтчет… — В шлак Рэтчета! Пусть найдёт себе другое развлечение, пусть кем-нибудь другим хвастается перед коллегами, какой он прекрасный специалист. А я решил, что лучше доверюсь другому медику. Который не будет мне врать! Оптимус тяжело выдохнул и, стиснув кулак, заставил себя успокоиться. Мегатронус не уступит, это решение не одного цикла, в точности как и побег был, скорее всего, продуман не за один джоор. — Никто тебе не врал, Мегатронус, и никто тобой не хвастался. Твои встречи с другими медиками были всего лишь способом найти тебе новых друзей, это были лучшие медики госпиталя, кому и я, и Рэтчет могли доверять. Я подтверждаю, что у тебя есть право сменить специалиста. Но я прошу тебя подумать и… — Я уже подумал — и решил. Мой медик теперь Нокаут! А Рэтчет пусть приручает кого-нибудь другого! Насмотрелся я на этих спонсоров, этих ничтожеств, которые ради престижа перед другими высококастовыми оплавками водят меня по вечеринкам и разве что с рук не кормят. — Спонсоров? И я тогда, что, тоже твой спонсор? Я-то тебя с рук как раз кормил — много раз! Хочешь сказать, что по твоим меркам я тоже «ничтожество», если сделал всё, чтобы выстроить для тебя новую жизнь? — Именно что выстроить! Мы договорились, что я теперь сам могу жить своей жизнью! Как ты меня здесь нашёл? Не отвечай, я сам отвечу: наверняка где-то в процессоре у меня стоит передающий модуль, чтобы я сам никогда не смог… — Это стандартный медицинский маячок, для точной подачи координат в случае… В правом бедре, он легко удаляется. — И удалю! Я уже понял: ты приходишь только тогда, когда я делаю что-то не по твоим правилам. Обещаешь — и не выполняешь обещания. Мне не нужна эта твоя новая жизнь в этих развалинах! Это Айакон? Ты называешь это Айаконом? Оптику протри — какой он тебе тут Айакон? Это… Это захолустье уродливее очистного уровня Тарна, жалкий наземный уровень. Трущобы! Оптимус прищурился и разжал сжатый кулак. — Верхний уровень. Весь город это сплошной верхний уровень, куда всегда попадает свет солнца. Если уж тебе так хочется судить единственное живое поселение планеты по довоенным законам. — Ах, прости, брат, верхний уровень. Роскошно живём! Или точнее это ты роскошно живёшь? Мои поздравления. Я слышал, что уж ты-то ни в чём не нуждаешься. И автоботы твои тоже! — Мегатронус, брат, ты говоришь бессмыслицу. Кто тебе сказал, что я — или мои офицеры — живём роскошно? Да, мне тоже не всё нравится в состоянии моего города, но это временно. Я не понимаю, какое значение имеют чьи-то глупые и необоснованные домыслы, когда ты сам достаточно умён, чтобы видеть, что возможности в этом новом мире открыты и для представителей проигравшей стороны. Твои логические процессы сбоят, тебе нужно… — Но это мои логические процессы! Мои, Орион! И я не хочу, чтобы их исправляли по твоей указке, чтобы я стал полностью послушным и во всём с тобой согласным, а ты, наконец, выиграл в этом твоём философском диспуте. — Твои — ладно. И ты хочешь строить себе полностью новую жизнь — ладно. Я не об этом пришёл поговорить. — А о чём же, Орион? Оптимус выдохнул. О чём тут уже говорить? Всё и так понятно. На что ещё он надеялся? — Если твои несомненно важные дела не оставили тебе возможности дойти до госпиталя и сказать о своём решении лично, мог хотя бы через него, — он кивнул на Нокаута, — связаться с Рэтчетом и сообщить ему. Хотя бы в качестве благодарности, что он двенадцать с лишним декациклов восстанавливал тебя из груды плавающего шлака. — Вот сам ему и сообщи, — буркнул Мегатронус, а потом вскинул подбородок и усмехнулся: — Лишь об этом ты хотел поговорить, Орион? Не хотел даже видеть меня полдекацикла, а тут прибежал, чтобы на корректировку процессора лично доставить? Спорить, доказывать, что был занял, что не хотел довлеть над Мегатронусом и указывать, где и как тот должен выбрать место проживания и с кем общаться, Оптимус уже не стал. Тот шлаков вечер экспедиции в Магниевы предгорья, когда он мог бы — успел бы! — после мойки приехать в госпиталь, он и сам себе не простил. Процессор всё ещё гудел на повышенных частотах. Боевые протоколы уже оценили, куда можно было бы произвести выстрел, какие из ёмкостей с жидкими сплавами и растворами предположительно содержат наиболее нестабильные вещества. Сражаться прямо здесь, на пороге между коридором и лабораторией неудобно им обоим, но Оптимусу будет выгоднее, если он переведёт бой в коридор: Мегатронус привык к боям на просторной арене, когда Оптимус не раз сражался в тесных коридорах малых космических судов. Неужели это никогда не закончится, пока рука одного из них не погасит искру другого? — Видимо, да, — наконец сказал Оптимус. — Я передам ему твоё решение сам. — Премного благодарен. Он не стал даже дослушивать, развернулся и направился к выходу. — Оптимус! — вдруг окликнул его Нокаут, он наконец осмелился даже выйти за порог лаборатории. За ним вышел и Мегатронус. — Я хотел попросить у тебя… — Если чего-то хочешь просить у меня, десептикон, — перебил Оптимус и с раздражением увидел, как отступивший Нокаут едва не прижался к ногам Мегатронуса, — запишись на приём. А пока займись лечением своего пациента. — Но, Оптимус… — Не надо, Нокаут, — негромко сказал вдруг Мегатрон, — пусть идёт. Он всё равно… Резко обернувшись, Оптимус ждал завершения фразы. Что «он всё равно»? Безоглядно доверчив? Всегда хочет видеть в других лучшее? Готов прощать там, где другие убивают, — и тех, кто убивал его друзей? Что вообще Мегатронус знает о нём после пяти эонов войны? Тот не спешил продолжать. И, сам того не желая, Оптимус отметил, как близко стоит к нему Нокаут, будто прячется в радиус его поля, увидел, как оберегающе легла на его плечо сильная ладонь Мегатронуса — как осторожно, не царапая обшивку, сжались мощные когти. Не желая находиться в клинике Нокаута и лишнего наноклика, он трансформировался сразу же, как вышел в приёмный покой. Даже в самом десептиконском секторе он не хотел находиться и, выбрав ближайшую уходящую за границу города трассу, начал наращивать скорость. Он не уступал дороги, оставляя другим — менее бронированным и мощным — уходить в сторону. Вскоре он покинул официальную границу заселения, и магистраль опустела. Начинало темнеть. Мимо него проносились пустые строения окраин, и вместо того, чтобы свернуть на внутреннюю кольцевую трассу, разделявшую центр старого Айакона и однообразные среднекастовые районы, он продолжил гнать по прямой. Лишь бы выехать из этого бесконечного мёртвого пояса, здания которого, наверное, успеют покрыться ржой и осыпаться шлаком к тому моменту, как кто-либо захочет поселиться здесь. Ему нужно возвращать Всеискру, запустить зажжение новых искр. А потом… А потом править, продолжать вести Кибертрон туда, куда указывает ему собственная искра. Не повторять ошибок. Оставаться Праймом. И не медлить, не отвлекаться, не думать о собственных желаниях. Не жалеть. Сколько времени он потратил сегодня на Мегатронуса? Больше джоора? Почти два? А сколько до того? В топливных магистралях бурлила злость. Выжигая её, он перебросил к двигателю ещё больше мощностей из резерва, только заложенная эоны назад прямота дороги помогала ему удерживаться на покрытом мелким шлаком и кислотным осадком полотне. И наконец он преодолел ещё одну кольцевую магистраль и вырвался на внешний пояс. Ни слева, ни справа не осталось ни жилых корпусов, ни фабрик и энергоноплавилен или складов; застройка этого пояса проходила перед самой войной, здания оказались слишком свежи, чтобы Праймас посчитал достойным что-либо здесь восстанавливать. Дорога окончательно затерялась в шлаке, пришлось снизить скорость. Когда шины начали увязать, он трансформировался и, оглядевшись по сторонам, отвернулся от оставшейся позади приземистой и будто затаившейся чёрной громады необжитого пояса. Быстрым шагом, не думая о крохотных кислотных частичках, забивающихся в швы на ступнях, он направился к ближайшей возвышенности, где матово блестели гранитные скалы — где должно быть суше. Мегатронус любил смотреть на звёзды. Любил ещё тогда — и продолжает, наверное, сейчас. А что он сам? Поднявшись на верхнюю площадку скального образования, он посмотрел вверх. Пришлось подождать, пока на темнеющем небе не проявится хотя бы пары десятков звёзд. А он всё надеялся вспомнить то чувство, которое испытывал на смотровой площадке обсерватории. Неведомые галактики, центральные звёзды систем и миллионы невидимых отсюда планет… Зоны влияния, энергоисточники космических мостов и ресурсные базы — только и всего. А ещё десятки, если не сотни, уничтоженных рас и иссушённых чужих миров. Погасшие Колодцы на колониях. Две мёртвых луны. Опустив взгляд, он снова посмотрев на чёрный остов города, увидел вдалеке едва пульсирующую искру центрального сектора с его освещёнными магистралями и до сих пор не угасшей взаимной ненавистью. Возвращаться туда он не хотел. С опозданием вспомнив, он бросил Рэтчету текстовое сообщение о решении Мегатронуса по смене его в качестве лечащего медика на Нокаута — и приглушил передатчик, поставив отметку отсутствия по личным причинам. Разговаривать с кем-либо, даже с Рэтчетом, он не хотел тоже. Вокруг расстилалась пустошь. Вдали от города металлические плиты поверхности не были выровнены, лежали неровно, наползая одна на другую, кое-где и вовсе шли огромными трещинами. Таков был Кибертрон, настоящий Кибертрон, пока искусство трансформации и первые колёсные альтмоды не стали поводом к преобразованию поверхности. Всё начинается с малого. Предвидел ли это Альфа Трион, когда вступил в спор против Праймы и не дал тому рассказать новозажжённой расе о чуде, заложенном в их корпусах? Всё начинается с малого — и обман тоже. В последний раз посмотрев на город, Оптимус ещё раз оценил неровность планетарных плит — и трансформировался, но не в колёсный альтмод. Отчего-то теперь предаконская форма показалось единственно правильной, настоящей, мягким даром-напоминанием от Солус Прайм. Оптимус на пробу походил по верхней площадке, потом выбрал скалы покрепче и спустился парой аккуратных прыжков, выравнивая баланс тяжёлым хвостом. Уже на ровной поверхности он вновь прошёлся, внимательно прислушиваясь к данным самодиагностики. Всё в нормальных параметрах, обшивка этого альтмода была настолько прочной, что он даже не чувствовал жжёния от не выпарившихся с поверхности капель кислоты. Под лапами крошились камушки рыхлой породы, когти проходили сквозь наслоения шлака и доходили до металлической базы. Сцепление было отличным. Выбрав целью следующее скалистое возвышение, Оптимус легко перепрыгнул иззубренную трещину между разошедшимися плитами — и продолжил бежать.