Бремя свободы осилит счастливый

Оптимуса вырвало из подзарядки шипение открывшихся дверей. А когда раздался мерный звук шагов, по аудиосенсорам царапнуло и скрипом проржавелой брони. Активировав оптику, он увидел Нокаута. Тот спокойно вошёл, словно не замечая сидящего на троне Оптимуса, стал деловито искать полироль своего тона в шкафах, погружаясь туда по самые плечи. Оптимус был уверен, что хотя бы одна банка там есть точно, но не смог подсказать поискать на полке. Перегруженный тренировкой корпус не хотел подчиняться, двигательный сбой затронул даже механизмы горла, но Нокаут вскоре всё равно прекратил поиски. Он встал с колен, подошёл ближе к Оптимусу и активировал визор над оптикой. Тот подёргивался как неудачная голограмма, отчего снайперский прицел расплывался в неясное тёмное пятно. — Лорд Прайм? — спросил Нокаут. — Я приступаю к нашим процедурам? Нет, показалось. Оптика у него была совершенно обычной, чистого красного цвета. Визор он всё же отключил. «Каким процедурам?» — хотел спросить Оптимус, но не смог произнести ни звука. Сумел только кивнуть. Нокаут подошёл ближе. Подняв руку Оптимуса с подлокотника, он развернул ладонь вверх. Заблестело фиолетовым, и Оптимус увидел, что порез до сих пор выглядит свежим, энергон всё продолжал литься из незаваренного шва, заполнял глубокие царапины на подлокотнике. — Так-так, милорд, а ведь вы мне обещали. — С трудом отведя взгляд от стекающей с края ладони свежей струйки, Оптимус посмотрел на него, и Нокаут чарующе ему улыбнулся: — Вы забыли, мой повелитель, что обещали мне свой внутренний энергон? Я не для этого подставлял свой порт, чтобы вы отдали всё другому медику. Смутившись, Оптимус попробовал сжать кулак, но Нокаут цокнул, и когти Оптимуса сами собой разжались. Нокаут поцеловал его в центр ладони, слизнул собравшуюся там лужицу, а потом поднял ладонь к своему лицу и прижал к щеке, отчего на белой обшивке остался лиловый след. Когда Нокаут подмигнул ему и вновь прижался губами к ладони, клыки процарапали броню и энергон выступил вновь. Медик был им недоволен, неспешно слизывал льющийся по ладони энергон и, почему-то не начиная ремонта, лишь тревожил свежий порез. Оптимус хотел возразить, помотать хотя бы головой, сказать, что помнит про договор, что Нокаут, конечно же, получит всё в равной доле, что и лаборатории Рэтчета. Закон о Равноценном межфракционном участии в исследовательской деятельности будет одобрен Хранителями Праймаса уже завтра. — Мегатронус? — позвал Нокаут, улыбаясь Оптимусу. — Разве нормальное функционирование твоего брата не является стратегическим вопросом, который столь же достоин публичного обсуждения? Оптимус перевёл взгляд за плечо Нокаута и увидел, что над медиком стальной тенью нависает Мегатронус. Исцарапанный, вся броня во вмятинах и трещинах — только что с арены. Его оптика сияла синим настолько чистого цвета, что Оптимусу стало стыдно за собственную лиловую, набравшую слишком много чужого энергона. Как и за броню, уже давно вылинявшую до чёрного и фиолетового и совершенно переставшую быть похожей на чистую сталь пластин Мегатронуса. — Ты скучал по мне, брат из города? Оптимус кивнул. Он ждал, что Мегатронус подойдёт ближе, протянет руку, поднимет его с трона — или займёт соседний. Но он остался стоять за плечом Нокаута и внимательно наблюдал за действиями медика. — Мы начнём с топливного бака, милорд, не двигайтесь. Небольшое изменение одного корпуса — гигантский скачок для репопуляции целой планеты. От острого глубокого пореза он дёрнулся всем телом, но, примагниченный к медицинской платформе, так и остался лежать. Следом Нокаут вырвал вторую брюшную пластину, а когда третья не поддалась, ему помог Мегатронус. В четыре руки дело пошло быстрее, из-за формы нагрудной брони Оптимус не мог видеть хода операции, но чувствовал протоформой, как становится холодно. Ничего, Нокаут скоро закончит. Кто, как не Прайм, должен служить гарантом исполнения законов? Когда энергон из пробитого бака пролился вглубь корпуса, он получил ряд предупреждений, но привычно их отменил, терпеливо дожидаясь окончания ремонта. Он пожалел, что не попросил у Нокаута отключить болевые сенсоры, но сейчас уже поздно, когти медика полностью были погружены в начинку корпуса, а взгляд не поднимался выше груди: он то недовольно прищёлкивал глоссой, выискивая что-то во внутренних системах, то растягивал на когтях следующую снабжающую магистраль и подробно описывал её Мегатронусу. Тот хмурился и неохотно кивал, однако не спешил прерывать медика. После очередного цепкого хвата когтями одна нейросенсорная жила не выдержала и лопнула, и в аудиосенсорах Оптимуса взорвалось статикой. Когда болезненный всплеск прошёл, звуки вдруг стали намного громче, теперь он мог слышать, как энергон стекает по его бокам и впитывается в сухой шлак под его спиной, как шумит ветер, как шелестит и растирается по швам и трещинам на броне Мегатронуса песок, слышал даже, как испуганно и восхищённо колотится искра Нокаута. Так лестно… Праймас не ошибся. Оптимус сумел привлечь внимание красивого медика. Нужно было лишь приказать ему занять место на платформе рядом с собой, запереть его в дворцовых покоях, чтобы тот привык быть всегда под рукой, и осыпать своими милостями, столь же щедрыми, сколь и прописанное в законе наказание за непослушание, в самом первом из законов. Прайм служит гарантом исполнения всех законов, всех, которые напишет сам. Нокаут тоже согласился сам. Всё сложилось в точности, как и гласили древние законы арены. Собственного корпуса он уже почти не чувствовал, слышал лишь грохот нарастающей кислотной грозы. С каждой вспышкой атмосферного электричества тяжёлые раскаты неконтролируемой стихии всё приближались и приближались. А ремонт только начался. По указанию своего ментора Мегатронус вырвал следующую боковую пластину и, получив одобрительную улыбку, радостно улыбнулся и Оптимусу: — Мы уж как-нибудь тебя поделим, Прайм. Во имя всеобщего блага. Призовые можешь забрать у Гралкха. Под ногами Мегатронуса хрустела сброшенная броня Оптимуса, он переступал по ней коленями и, ища способ поддеть когтями тяжёлую нагрудную броню, раздражённо щурился. Однако оптика его засияла, когда Нокаут вытащил для него из топливного бака Оптимуса энергонный кристалл. Не став отказываться от угощения, Мегатронус подхватил тот клыками и стал пережёвывать. Улыбнувшись, Оптимус пожалел, что не может поднять руку и погладить склонённый над его корпусом шлем брата. Беспорядочный грохот планетарных плит чуть стих, сгладился до ритмичного тяжёлого гула, словно бы… Кто-то приближался. Кто-то большой, огромный, немыслимо древний. Слишком большой, ему уже не хватит энергона, потому что Нокаут забрал себе почти всё жидкостное содержимое бака, а Мегатронус столь же ревниво выбирал из корпуса Оптимуса и грыз кристалл за кристаллом. Стоило ему подумать о Мегатронусе, тот поднял недовольно-вопросительный взгляд, и Оптимус сумел проявить к нему внимание хотя бы кивком. Мегатронус столько пережил, он заслуживает новой жизни, и если в силах Оптимуса дать ему это… Когда нечто массивное нависло над головой, Оптимусу сперва показалось, что это лишь бескрайняя тёмная туча. Но потом в чёрно-фиолетовом корпусе проявились стальпластовые стёкла Земного альтмода, и Оптимус смог увидеть отражение звёзд, увидеть хотя бы так, если собственная сбоящая оптика уже не могла сфокусироваться на дальних объектах. Над ним стоял крупноформатный двуногий предакон с тяжёлым хвостом и мощной пастью, последнее чудо древней эры, гибрид двух типов творений Праймаса. Оптимус смог запрокинуть голову и, морщась от продолжающихся вспышек боли в районе топливного бака, всё же сфокусировался на алой оптике Триптикона. Тот отчего-то не спешил начинать заправку или прогонять от добычи более мелких охотников, а стоял и внимательно смотрел, поводил мордой, принюхивался. Словно спрашивал, ради чего он мчался сюда, обгоняя кислотные тучи. «Каждое разумное существо имеет право на свободу», — так же молча возразил ему Оптимус, и Триптикон фыркнул. Оптимус хорошо его научил, научил не защищаться, а нападать, он будет лучшим Праймом, намного ближе к изначальному плану Создателя. — Будешь, mon cher? — мурлыкнул голос Нокаута, и Оптимус увидел, как он протянул Мегатронусу ещё один кристалл. Наклонившись навстречу, Мегатронус губами взял кристалл с его когтей, облизал те глоссой и, опершись ладонью о бедро Оптимуса, потянулся лицом к Нокауту. Что было дальше, Оптимус уже не увидел, всё заслонила уткнувшаяся ему в грудь массивная морда. Триптикон старательно принялся вскрывать броню, выбросы пара из его ноздрей плавили броневые швы, а там, где не справлялись клыки, он помогал себе когтями. Оптимус вздрогнул, когда понял, что предакон не хочет ограничиваться ни обшивкой, ни вентиляционными магистралями, а пробивается мордой всё глубже и глубже. Искра! Там же уже искра! Там же!.. Когда в искру дохнуло жаром чужой вентиляции, а клыки сомкнулись на Матрице, та выдержала несколько мгновений — и треснула. В сознании Оптимуса… под нарастающей лавиной сбоев в сознании Оптимуса Прайма просыпался резервный протокол, последняя точка сохранения личностной матрицы. Он отказывался, раз за разом отказывался от инициации себя в личность Ориона Пакса — и одновременно не мог понять, кому принадлежит этот сереющий корпус, почему он заперт внутри этой тяжёлой брони. Логические нейросвязи говорили ему, что это его корпус, что всё правильно, но нарастающий внутри ужас лишь множился от хруста сминаемых рёбер жёсткости и перекусываемых проводов. Когда огромная, залитая фиолетовым энергоном морда вздёрнулась вверх, клыками сминая Матрицу в шипастую звёзду, полыхнула вспышка. Но вместо чистейшего света Праймаса из трещин Матрицы пробивался густой кислотный шлак, который капал на камеру искры Ориона, обволакивал, проедал, прожигал прочную оболочку, искал путь к самому центру искры, стремясь вернуться к нему, слиться вновь в единое целое. Почему?.. За что?! Звонко и радостно засмеялся сидящий у бедра незнакомый красивый мех, который облизывал когти и поверх корпуса Ориона смотрел на Мегатронуса. Тот довольно щурился и тоже не смотрел на Ориона, а любовался лишь незнакомцем, предлагая ему в пригоршни глоток ещё тёплого энергона. Когда кислотное месиво достигло искры и стало смешиваться с полем её заряда, боль стала невыносимой. Но даже когда Орион закричал, плотно сомкнутая боевая маска не пропустила ни звука.

***

Из подзарядки его выдернуло напоминание внутреннего хронометра о наступлении седьмого ночного джоора. Пора… п-пора вставать, световой полуцикл скоро… скоро начнётся. Активировав оптику, он посмотрел вперёд и не сразу понял, что видит не странно сконструированный потолок, а дверь. Не сразу понял, где находится, почему подзаряжался сидя. Оперативная память подгрузила из ближайшего архивного сегмента события прошлого полуцикла. Тренировка на «Немезисе», дежурный… дежурный?.. предложение Рэтчета, Инферно, совещание… декацикловое совещание?.. не упомянутые в повестке вопросы, неуместная навязчивость дежурного… Форсшока, которая помешала дойти до нормальной платформы. Куб энергона?.. Токсичные примеси? Нет, он его не распечатал, оставил стоять на полке у двери. Примесей быть не должно. Нужно выпить. Энергон… В вокалайзере затрещала статика. Ничего экстренного, уровень опасности низкий. Он испытал лишь остаточный… остаточный глюк эмоциональной матрицы. Состояние топливного бака?.. Состояние топливного бака — в рамках нормы, уровень топлива близок к критическому, но не аварийный. Топливо ускорит процессорную отладку. Нужно топливо. Он встанет из кресла Мегатрона, выпьет этот куб и отправится в мойку. Стоило отменить… нет, отложить… отменить?.. плановое посещение Нового Архива и довести глубинную дефрагментацию до конца. Платформа Мегатрона где-то… Где-то в личных комнатах. Должна быть. Сначала — подняться. Рэтчет… Погасив оптику, он прогнал через системы полный цикл вентиляции. Рэтчет говорил, что глюки дефрагментации лучше затирать, не замусоривать визуальными артефактами архивную память. Но Рэтчет не сумел найти чёткого различия между видениями Матрицы и дефрагментационными сбоями, и Оптимус решил уступить более однозначному требованию прошивки. Архивист не судит, архивист не оценивает, пригодится ли в будущем обработанная им информация, он сохраняет и систематизирует. Так и сейчас Оптимус — шаг за шагом, по созданному лично им для себя протоколу — перенаправил созданные субпроцессорными нейросвязями образы в закрытый сегмент архивной памяти. Дождавшись, когда последние следы симуляции исчезнут из оперативной памяти, он поднялся из кресла Мегатрона. Корпус казался тяжёлым и неповоротливым, не своим, на мгновение мелькнуло предположение, что он всё ещё находится в мнимой реальности. Он посмотрел на дверь, ожидая появления Нокаута, Мегатронуса или любого другого посетителя, не обладавшего допуском на «Немезис». Но было тихо, из коридора не доносилось ни лязганья шагов, ни разговоров — ни единого звука от других обитателей большого корабля. Отличная звукоизоляция командирской каюты. Так тихо… Словно там, за порогом, ничего нет. Словно всё, что у Оптимуса осталось, этот отсек с небрежно разбросанными вещами его мёртвого владельца. Словно… Словно и сам Оптимус всегда тут был, среди других скрашивающих крайне долгий срок кибертронской жизни мелочей. Любимый трон, личная библиотека, заботливо сгруппированные трофеи в персональном хранилище… И любимое развлечение всех пяти эонов — соперник, который всегда примет вызов, всегда будет готов к бою, всегда будет наращивать вооружение и броню под стандарты Великого Чемпиона: предупредительный вежливый Орион. В горле снова першила статика, но стоило представить, как он в ярости мечется по пустому отсеку, вымещая злость на оставшейся мебели Мегатрона, стало заранее неловко. Мегатрон мёртв, война закончилась. И победное ликование не должно перейти в новый виток братоубийственной резни. Остальное неважно. Неважно. Он прошёл из тронного покоя в личный кабинет Мегатрона, там помедлил перед дверью в подзарядочную и всё же свернул, выбрал ту дверь, что вела в мойку. Велика вероятность, что ничего из помывочных средств не было признано стратегически важным, а потому он найдёт и очиститель, и хотя бы бесцветную полироль, и, может, щётку пожёстче. С его личным везением Форсшок уже всем казармам рассказал о деталях ночного дежурства. Шлак с ними, со свежими швами, от пары моек с ними ничего не будет, но от фиолетового тона на броне лучше избавиться. Закрыв за собой дверь мойки, он выдохнул. Всё в опустошённом кабинете кричало о торопливом обыске: и вскрытые стенные панели, и сдвинутые в поисках тайников шкафы, и пыльные отметины на месте блоков информационной консоли, которая тоже была приговорена к изучению специалистами-дешифровщиками. А мойка… Мойка осталась практически нетронутой. В придверной зоне хватало царапин от чужих ступней, но помещение выглядело целым. Здесь обыскали только шкафы, но без излишнего рвения, а в помывочную зону и вовсе будто никто не осмелился вторгнуться: на полках стояли ёмкости с очистителями, лежали щётки и полировочные губки. Здесь сохранилась даже огромная, в рост Мегатрона зеркальная панель на стене, она висела косо, упираясь одним углом в пол, но её не пытались вывернуть, как делали со всеми настенными украшениями в кабинете и трофейной. Его бегство на «Немезис» не может длиться дольше одного цикла. Стоило прислушаться к советам Рэтчета и извлечь из спонтанной рекреационной паузы максимум пользы. Вздохнув, Оптимус свернул от просторной душевой мойки в сторону помывочного бассейна. Шлак с ним, с Новым Архивом, всё равно лучше не лезть сейчас в архивную память, чтобы вместе с сохранившимися только у него познавательными материалами не вытащить на проектор что-либо совершенно излишнее. К тому же нормальную масляную ванну… Он и не помнил, когда в последний раз мог побаловать себя этой роскошью. Близкие к ним медицинские бассейны с нанитным раствором всё же не считались. Дальше он мог позволить процессору вернуться к диагностическим процедурам, пока он сам почти бездумно обмывал шлангом пол вокруг бассейна, затем смыл едва уловимый сухой налёт со стенок и включил заполнение. Пока резервуар заполнялся, он поискал в шкафах, нашёл масляный растворитель с максимально неброским запахом, скребок для выравнивания старых швов и даже тёмно-красную тонировку. Узнать точный оттенок цвета было сложно — содержимое банки давно засохло, но он всё равно выскреб немного в покрасочную ёмкость и добавил стандартного растворителя. Подумав, он всё же решил взять из душевой одну из старых щёток Мегатрона. Те новые, что лежали в шкафу, показались… ненадёжными, совсем не под его ладонь. Разместив все материалы в нише вдоль бортика, добавив к ним пару полировочных губок, он налил в смеситель порцию масла, подумал и добавил ещё одну, а потом аккуратно опустился в очиститель. Горячо, отличный подогрев, даже сейчас, когда «Немезис» функционирует на двенадцати процентах своей мощности. Устроив спину на придонном валике, он разместил затылок на выступе… очевидно, том же выступе, который отрегулировал под свой рост Мегатрон… и невольно усмехнулся: практически идеально. Теперь оставалось только дождаться, пока очиститель не покроет весь корпус. В ожидании этого он сразу запустил последовательность по раздвиганию пластин брони. С первого раза не получилось, помешала блокировка от боевого протокола, но Оптимус всё же сумел убедить встревоженные защитные системы, что находится в полностью безопасной обстановке. Даже если тут до сих пор пахло полиролью Мегатрона и тёмным энергоном. Пригасив оптику, он лежал, наслаждаясь полузабытым ощущением мягкого масляного растворителя, который обволакивал корпус, проникал к обшивке, бережно пропитывал и смазывал трещины в старых швах и креплениях пластин. Так тихо… Он слышал только журчание очистителя и звук собственных систем. Его никто не тревожил. Никто не осмеливался тревожить его тут. Словно он… Словно здесь вовсе не он, а предыдущий владелец комнат. Тень сверженного тирана могла оказаться полезной. Было тихо даже в офицерском канале. Ни единого сообщения с начала вчерашнего совещания. К этому джоору точно выходил из подзарядки и Праул, и Ультра Магнус, и Рэд Алерт с Рэтчетом. Обманчивое спокойствие. Стоит ему включить личный передатчик, он точно увидит там сообщение от Рэтчета, или Мегатронуса, или Праула — или все три вызова. Возможно, там будет и попытка Джазза извиниться за Амбулона, или даже вновь сам Амбулон. Он совершенно не хотел включать передатчик. И понимал, что должен. Но не сейчас, сейчас всё ещё ночной полуцикл, он всё ещё на «Немезисе», прячется в тени огромного собрата-предакона, в самом немыслимом и самом подходящем под нужды его корпуса логове. Здесь война всё ещё продолжалась. Когда очиститель стал плескаться у самого верха шеи, полностью покрыв шейные кабели, он активировал одну оптику, отрегулировал подогрев, остановил дальнейшее наполнение резервуара и плеснул сразу в очиститель ещё масла. Мегатрону уже всё равно. Вновь сбалансировав положение корпуса, он проверил, что воздухозаборные решётки плотно закрыты, протёр лицо и шлем смоченной в очистителе губкой, вытянул ноги, надёжнее устроил их на дне и пригасил оптику. Такой же равнодушно ненасытный, как и старый, Новый Архив проживёт один цикл и без выгрузки наивных довоенных воспоминаний Ориона Пакса.

***

Когда он вышел из подзарядки в следующий раз, хронометр указал ему, что световой цикл уже наступил, солнце встало три джоора назад. Он активировал оптику и запустил оценку состояния тела в пространстве. Процессор принял это как сигнал к окончательному завершению подзарядки и вывел на внутренний дисплей отчёт. Обычно Оптимус сразу сбрасывал его в сектор памяти недолгого хранения, но в этот раз решил просмотреть. Сверка с таблицей кодов для самодиагностики убедила его, что ощущение более быстрой работы процессора вовсе не мнимое: даже разбитый надвое полный цикл глубинной дефрагментации вычистил артефакты информационной обработки, сбросил избыточное напряжение из нейросвязей, выправил мелкие ошибки в работе логических процессов. Но время проведения… Более десяти с половиной, почти одиннадцать джооров?.. Слишком долго, особенно для его процессора. В регулярном, предписываемом медиками режиме он мог позволить себе короткие оперативные подзарядки на пару джооров, но не десятиджооровые интервалы. Очевидно, ему требуется пересмотр процессорной архитектуры, Рэтчет прав. Но сколько декациклов займёт калибровка? Столько же, сколько заняло надстраивание боевого процессора на его архивистскую прошивку? Этого позволить себе он не мог также. Самодиагностика не выявила источника эмоционального сбоя, но Оптимус догадывался и сам. Всё то же, что и с другими истощёнными корпусными системами: длительная нехватка топлива в период Земной кампании. Его более крупный корпус ожидаемо требовал больше, а органическое топливо едва ли стало адекватной заменой. Почему Рэтчет не хотел соглашаться со столь очевидной причиной и оставить всё на саморемонт и стабильную заправку? Окунувшись с головой под очиститель, Оптимус потёр мягкой щёткой сегменты шлема у аудиосенсоров. Там всегда набивалась пыль, но сейчас она, расщеплённая маслом, легко вымылась. Следом он принялся за шею, стараясь дотянуться углом щётки как можно глубже под пластины брони. С чужой помощью мойка шла бы легче, но, если он не способен справиться с такой мелочью сам, это может быть расценено как признак слабости. Вдобавок из любого его взаимодействия с любым мехом могут быть сделаны совсем не те выводы, которые пойдут на благо Кибертрону. Рэтчет, несомненно, прав. Но мог ли Оптимус позволить себе заняться полноценным техосмотром, когда каждый цикл, каждый джоор их общество балансировало на грани войны? Закончив с шеей, он поднял голову над поверхностью и вновь открыл верхние воздухозаборники, забирая в систему вентиляции более прохладный воздух. Внутренняя температура уже поднялась к уровню незначительного перегрева, отчего процессорные нейросвязи казались чуть отстающими от нейросвязей корпуса, — однако всё оставалось в рамках нормальных параметров. Мог ли он помыслить когда-то, что слишком долгий простой боевых протоколов станет трактоваться процессором как ненормальное состояние? Будет ли разумным вернуться сюда снова? На «Немезис». В этот тренировочный зал. В покои Мегатрона. Даже сейчас, оставаясь полулежать в ванне, он чувствовал, насколько легче двигаются получившую полную нанитную и энергетическую подпитку, а теперь ещё и прочищенные от пыли и смазанные шарниры. Весь этот шлак, который окрасил очиститель в мутный серый цвет, всё это с его корпуса: и запёкшийся осадок от кислотных дождей, и строительный мелкофракционный мусор, и угольная взвесь из плавилен, и пустошный необработанный шлак, энергонное крошево из шахт и просто грязь. Ему нужен полностью отлаженный и готовый к любой неожиданности корпус, все знали, что автоматическая калибровка боевого процессора всегда помогала прочистить сбои и в основном. Он может раз за разом успокаивать своих автоботов напоминанием, что война закончилась, но безопаснее для всех, если сам он верить в это не будет. Почему-то многие ещё до войны полагали, что смена власти станет сложнейшей из срочно требующих решения задач, Мегатронус и вовсе воздел эту идею как знамя своей великой революции. Словно бы всё одномоментно решится, стоит перераздать сенаторские инсигнии и — как спешил добавить сам Орион — произвести выравнивание топливных пайков. Заблуждения, какие же наивные заблуждения вели ими обоими. Мегатронус верил, что сильная рука лидера сумеет приструнить слишком жадных и властолюбивых. Орион Пакс, рассудительный и перегруженный идеальными статистическими выкладками Орион, полагал, что достаточно изгнать призрак голода, успокоить отчаявшихся и начать реформы, а дальше сила инерции и общественного договора сделают своё дело. Он не сомневался, что на каком-то этапе исцеления общества вернётся в свой спокойный архив, доверит социальным системам саморегуляции выявлять и исправлять незначительные и уже не столь ужасающие случаи несправедливости. Хорошо ли Орион Пакс знал натуру простых мехов, которых хотел одарить счастьем равенства? Похоже, что нет. В достаточной ли мере Оптимус Прайм понимает их сейчас? Наверняка он знал только одно: ни одна инерция не продлится достаточно долго, если не будет второго, третьего, многих других поддерживающих и сонаправленных импульсов. Истинный лидер не может позволить себе уйти от дел, отвлечься, сменить вектор направленности своей воли, потерять контроль над идеологическим наполнением процессоров своих приближённых. И он же не имеет права растерять верных соратников во имя собственных желаний. Война продолжалась. Лимит его ошибок в этой операции… в операции «Новый Айакон»… был почти превышен. Стоило скорректировать стратегию. Даркстил был прав: если Праймас одарил его даром Искры своей, Оптимус должен охотиться во славу его. Охотиться не на мехов, процессоры которых полны абсурдных заблуждений, как это происходит с Хранителями и «естественным выращиванием» энергона, но на сами сомнения. Прайм остаётся гарантом дальнейшего мира на Кибертроне, и в это должны поверить обе стороны. Фигура Прайма-сотоварища, равно как Прайма-противника, должна раствориться, остаться наследием военного времени. Никто не поверит посулам того, кто вырывал искры твоим друзьям; никто не будет верить в неотвратимость наказания со стороны того, с кем ты делился последним глотком топлива. Он должен более чётко выстроить собственный образ, обдумать границы дальнейшего поведения. Так он удержит и мелкие случаи недовольства среди автоботов, и приучит к своему правлению десептиконов, не даст им сорваться в самоубийственный бунт. Прайм должен оставаться гарантом законов и договорённостей. Вероятно, ещё не поздно исправить самую очевидную ошибку: он самолично поставил под сомнение собственную беспристрастность. Последняя личная встреча с Мегатронусом, та «закрытая» тренировка была ошибкой. Если Мегатрон декациклами во время нахождения в госпитале требовал самостоятельности и прекращения контроля — и вдруг сам напрашивался на личную встречу, он точно что-то замыслил. Оптимус знал, что тренировка стала лишь поводом, этапом большего плана, и разрешил себя спровоцировать, потерял контроль над ситуацией. Дополнительно потерял контроль над видением этой ситуации со стороны, над её влиянием на собственный авторитет. Недопустимо. Ошибался Орион Пакс — репутационные потери падали на плечи Оптимусу Прайму. Всё в точности, как в начале войны, когда пропаганда десептиконов старательно подчёркивала его айаконское происхождение и среднюю интеллектуальную касту. Тогда он (заодно защищая и Рэтчета, и Джазза) увёл в тень «Ориона Пакса»; данные были затёрты до такой степени, что к середине войны мало кто помнил о его базовом имени. Не время воскрешать «Ориона Пакса» сейчас. Не время вспоминать о его полностью потерявших актуальность планах исследований, больше нечего исследовать. Молот Солус Прайм воскресил её собрата-Прайма, Оптимуса. Никого более. Открыв оптику, он выдохнул. Максимально простая стратегия, если он сумеет её выдержать, обещала стать надёжной основой дальнейшей стабилизации общества. Выровнять отношения с Мегатронусом, потом вернуться к профессиональному уровню взаимодействия с остальными мехами. Прекратить эти излишне неформальные визиты в гражданские заведения, воспользоваться освободившимся временем для собственного ремонта или обстановки более приличествующего Прайму городского отсека. Продолжать заполнять лакуны в запросах Архива, черпать из глубин архивной памяти всю культурно-социальную информацию, которая считается утерянной. Заодно отсортировывать ненужное, разгружать архивную память, объёмы которой снижали эффективность и быстродействие всего процессора. Сразу установить правила контроля над деятельностью научного сектора. Но для начала… Для начала запросить у Праула исходные данные, с которыми он будет работать. Ошибку Ориона Пакса ещё можно исправить. Включив передатчик, он вызвал Праула. Тот не ответил, и Оптимус остался терпеливо ждать, не повышая приоритетности вызова. Проверил состояние личных частот: было два вызова от Мегатронуса, один — от Айронхайда, один — от Ультра Магнуса. Ещё короткое сообщение от Джазза, тот просил возможности поговорить лично. Джазз… Джазз обладал умением парадоксально легко преодолевать личные границы других мехов. Какой бы ширины ни будет выжженная и равная для всех полоса беспристрастности, Джазз её преодолеет. Стоило ввести его в план до того, как его прошивочное желание разведать больше вновь бросит тень на фигуру Прайма. На мгновение он задумался, какого тона придерживаться, но как раз ответил Праул. Так что Оптимус отправил просто информационный текст, без эмоционально-маркерных глиф. «Я огорчён действиями Амбулона. Поговорим завтра, у меня. Девятый световой джоор». Джазз скорее всего хотел бы не откладывать, но Оптимус решил дать себе ещё цикл. — Сэр Прайм? — Праул. Доброго цикла. Ты сейчас свободен? — Это низкоприоритетные дела, сэр. Я вас слушаю. — Я хотел бы получить твой прогноз по вопросу стабильности экономической системы Нового Айакона после резкого обогащения Свиндла. Каково, к слову, состояние его личного счёта? — Пятнадцать тысяч двести тридцать восемь шаниксов. Что касается моего прогноза, он… — Прости, Праул, повременим с прогнозом. Пятнадцать тысяч? Всего? — И двести тридцать восемь шаниксов, сэр. Да, таково состояние счёта Свиндла. — Чего я не знаю? — Вам известно состояние счёта Мегатронуса? За вопросом прозвучала непривычная ирония. — Нет. Что с его счётом? — На девятнадцатом клике одиннадцатого светового джоора… вы были недоступны для информирования, сэр… состояние его счёта выросло на тридцать четыре тысячи пятьсот шаниксов. Пополнение счёта оформлено как добровольная поддержка меха, находящегося на лечении; согласно госпитальному протоколу подобная передача средств не подлежит налогообложению. — Налоги меня сейчас интересуют меньше всего. Продолжай. — Перевод совершён с личного счёта Свиндла, большая часть цикловых переводов на который была ранее оформлена как оплата обучающих материалов, что… — Тоже относится к гуманитарной помощи, я помню. — Примерно пять джооров назад, на восьмом клике первого дневного джоора личный счёт Нокаута, лицензированного в сфере оказания медицинских услуг десептикона, пополнился на четырнадцать тысяч двести пятьдесят шаниксов. Перевод оформлен как плата за лечение, в связи с чем была выплачена стандартная налоговая ставка с прибыли для монофракционного частного предприятия. — Сколько осталось у Мегатронуса? — С добавлением сохранившихся у него госпитальных выплат — двадцать четыре тысячи сто тридцать шаниксов. Оптимус вздохнул. — Состояние моего счёта, надеюсь, не выросло? И пока Праул не ответил коротко: «Нет, сэр», — он всё же проверил. Нетипичных новых поступлений за время его подзарядки не было, только пришедшие с наступлением нового светового цикла двести два шаникса его офицерской ставки. Но общее состояние счёта… Уже почти двадцать семь тысяч? Стоило урезать эту цифру минимум вдвое. — Правильно ли моё предположение, что до того, как Мегатронус передал половину полученных у Свиндла средств Нокауту, он был самым богатым мехом на Кибертроне? — Да, сэр. Мегатронус пытался связаться с ним в середине нулевого дневного джоора. Потом в начале второго джоора. Чего он хотел? Позлорадствовать? Предложить Оптимусу его долю? Если бы хотел — перевёл бы в одностороннем порядке, даже если Оптимус не мог придумать никакой фиктивной причины, с чего бы Мегатронус платил ему. Поэтому он пытался связаться? Ожидал, что Оптимус подскажет ему, как обмануть выстроенную его же автоботами финансовую систему? — Курс наших дальнейших действий, сэр? — осторожно спросил Праул, и Оптимус понял, что молчал уже второй клик. — Признать все проведённые в этот цикл операции с конкретным массивом шаниксовых кодов незаконными и вернуть всё исходным отправителям? — Нет, пусть всё остаётся как есть. Сколько выплатил Нокаут по налоговой монофракционной ставке с полученной им оплаты? — Три тысячи двести семьдесят восемь шаниксов. Оптимус помолчал и сдвинулся в ванне, уводя корпус вновь под поверхность очистителя по самую шею. Прогрев остывшие кабели, он снова выпрямился. — Его запрос о пересчёте налоговой ставки у тебя под рукой? — Да, сэр. — Уже отправлен? — Н-нет, сэр. — Почему? Праул молчал. — Праул? — Да, сэр. — Я жду ответа. — Первый медик Рэтчет потребовал повторного рассмотрения всех поднятых вчера вопросов. В связи с эмоциональным сбоем и невозможностью проверки состояния вашего процессора, сэр Прайм. Айронхайд и Ультра Магнус. Один пытался связаться ещё вчера, другой — в самые предцикловые джооры. Только личные вызовы, ни единого упоминания в офицерском чате. Рэтчет мог инициировать голосование, но к нему, чтобы голосование прошло успешно, должно было присоединиться не меньше двух мехов. Даже не двух, а трёх. С уходом Оптимуса их оставалось шестеро: поделись они поровну, предложение было бы отменено. — И когда я должен был об этом узнать? Праул снова молчал. — Хорошо, — вздохнул Оптимус, — забудь. Считай, что Рэтчет должен тебе куб сверхзаряженного. Вернёмся к прошению Нокаута. Открой его заявку снова. Внеси корректировку: «Одобрить». Примечание: «Решение скорректировано после консультации с Главой госпиталя, Первым медиком Рэтчетом, в связи с общественной ценностью профессии просителя». — Но, сэр… — Праул замолчал, и Оптимус почти слышал лёгкий статический треск вокалайзера, пока Праул пересчитывал ситуацию и своё право задавать вопросы. — Прошу пояснить ваше решение. Оптимус усмехнулся. — Ты не понимаешь, почему я иду навстречу его просьбе сейчас, когда, если смотреть на цифры, он меньше всего в этом нуждается? — Да, сэр. Мои расчёты показывают, что — согласно среднему уровню его личных трат — полученных от Мегатронуса шаниксов ему хватит на половину орна, даже если он прекратит получать прибыль с профессиональной деятельности. Он больше не нуждается в льготной поддержке. — Неужели? — Да, сэр. Если скорректировать его заявку согласно нынешнему состоянию его счёта, прошение становится тем более необоснованным. — До тех пор, пока Мегатронус не отнимет у него всё назад? — Сэр? Оптимус вздохнул, не пытаясь заглушить звука вентиляции. — Праул, понимаешь ли ты, что Свиндл никогда не отдал бы целого состояния добровольно? Что приводит нас к выводу, что… независимо от сомнительного происхождения этих тридцати четырёх тысяч… Мегатронус посчитал возможным и во всех отношениях нормальным угрозой или физической силой забрать весь заработок Свиндла себе. Праул кашлянул. — Справедливости ради, сэр, он забрал не, как вы выразились, «весь заработок» Свиндла. Сумма однотипных переводов на счёт Свиндла в тот цикл составила чуть менее сорока шести тысяч. Согласно моим цифрам Мегатронусу было переведено ровно семьдесят пять процентов. — Ты станешь оправдывать кражу, если она проведена на три четверти? — Свиндл не заявлял о краже. — А что это, по-твоему? Праул молчал, и Оптимус уже подумал извиниться за резкость, но тот вдруг ответил: — По-моему, сэр… со всем уважением… это дела десептиконов. У каждого из них есть возможность жить согласно закону, но если они по прошивке склонны к неорганизованности и беспорядочным социальным взаимодействиям, мы вынуждены гасить оптику на некоторые мелкие правонарушения в десептиконском секторе, чтобы не произошло эскалации межфракционного конфликта. Как приказали нам вы, сэр. Ранее я считал ваше решение не имеющим под собой однозначной поведенческой базы, однако статистика показывает, что подобная политика частичного невмешательства идёт на благо остальной части Нового Айакона. — А десептиконы пусть хоть переубивают друг друга, стоит патрульным уйти на соседнюю улицу? — Да, сэр. Таков будет их выбор. Те, кто хотел, давно зарегистрировались в секторе смешанного заселения. — Он явно помешкал, прочищая горло. — Сэр Прайм? Почему я должен убеждать вас в правильности вашего решения, которое уже доказало свою успешность? — Потому что я стал сомневаться. — Пригасив оптику, Оптимус откинул голову на бортик. — Мы выстроили общество, в котором не принято просить помощи, в котором более сильный легко отнимает добытое более слабым, и сами — что ты подтвердил — считаем это нормальным. Я опасаюсь, что подобное попустительство станет не благом остальных районов Нового Айакона, а началом конца всего города. — Но это десептиконы, сэр, и они проиграли войну. Решение дать им не просто вернуться на Кибертрон и пользоваться сервисами города, а поселиться вместе в пределах выделенного им района уже было милосердным! Тратить ресурсы на решение проблем их личностного взаимодействия лично я считаю совершенно излишним, каждый из них обладает тем же доступом к аварийным частотам патрульных, что и жители нашего сектора, и смешанного. Если Свиндл посчитал, что по отношению к нему не было совершено ничего противозаконного — как, напомню, посчитали вы по отношению и к нему самому, и к Амбулону, — таков его выбор. Простите за прямоту, сэр, но ваше беспокойство окрашено личностным отношением с учётом имён участников этого шаниксового коллапса. — Дело не в Мегатронусе… Точнее, ты прав, и в Мегатронусе тоже. И в Нокауте. — Оптимус вздохнул. — Я знаю Мегатронуса, Праул. Он столь же щедр, сколь и неразборчив в методах, когда желает что-то заполучить. Вчера он перевёл Нокауту солидную сумму, завтра отнимет всё до последнего шаникса назад, и Нокаут, я убеждён, не осмелится возразить, как не осмелился бы любой другой десептикон, хотя бы пару циклов служивший под началом Мегатрона. Я не могу избавиться от ощущения, что из сентиментального порыва впустил в более-менее создавшую своё внутреннее равновесие экосистему крупнейшего хищника, который вдобавок физически неспособен покинуть её. Стоило ли оно того, Праул? — Пока что никто никого не убил, — сухо ответил Праул. Оптимус рассмеялся, даже если смех вышел усталым и невесёлым. — Будем ждать, пока убьёт? — Да, сэр. Как бы я ни относился к Мегатронусу, я помню, что вы сказали мне про Шоквейва: ликвидировать возможного правонарушителя заранее, до того, как тот что-либо совершит, лишь из страха перед его потенциалом — не путь автоботов. Согласно закону Мегатронус пока ещё ничего не совершил, его взаимоотношения со Свиндлом могли проходить в рамках нормального гражданского взаимодействия. Я рассматриваю вероятным, что перевод шаниксового массива инициировался Свиндлом в качестве взятки в расчёте на будущее покровительство. Каковое, к примеру, было замечено за Нокаутом по отношению к Онслоту, когда он регистрировал свою клинику на первом этаже в доме, где уже прошли регистрацию комбатиконы и бывшие участники гештальта стантиконов. — Да, я помню про Нокаута, ты мне говорил. — Тогда почему не предположить, что Онслот через самого коммуникативно одарённого члена своей команды не решил вернуть себе позиции в ближнем кругу бывшего повелителя? С учётом нынешней расстановки социальных ролей, согласно моему анализу, вероятность этого составляет более тридцати пяти процентов. — Даже не знаю, успокаивает ли меня тридцатипроцентная вероятность, что Мегатронус вовсе не ограбил соседа по сектору, а собирает вокруг себя новую когорту последователей, среди которых уже есть полный гештальт, но я ещё подумаю, что смогу с этим сделать. Благодарю тебя за содействие в анализе и за дополнительную информацию для размышления. — Рад помочь, сэр. Возвращаясь к вашему начальному вопросу, мой прогноз на стабильность нашей экономической системы скорее… оптимистичный, чем нет. Учитывая, что в данный момент массив шаниксовых кодов разделён по трём получателям, из которых к разного рода спекулянтским авантюрам склонен Свиндл, обладающий лишь четвёртой долей, я полагаю, что риск незначителен. Наблюдение, само собой, будет продолжено. — Хорошо. Будет что-то подозрительное, тогда и станем разбираться. — Принято, сэр. Позвольте спросить: как прошла ваша тренировка на «Немезисе»? На мгновение из архивной памяти всплыл калейдоскоп собственных лиц, застывших в дезактивной судороге. Кто бы ни программировал тренировочный сценарий для Мегатрона, он тяготел к реалистичности. — Хорошо, Праул. Лучше, чем я ожидал. Я остался на подзарядку в одной из офицерских кают с подходящим типом платформы. — Рад за вас, сэр. У вас остались ещё вопросы, требующие расчётов моего процессора? — Пожалуй, нет. Благодарю ещё раз, можешь возвращаться к… Нет. Прости, Праул, последний вопрос. — Конечно. Что вы желаете узнать? — Кто голосовал «за» по вопросу моей эмоциональной нестабильности? Айронхайд и Ультра Магнус? При воздержавшемся Рэд Алерте? — Айронхайд и я, сэр. Простите. Воздержались Рэд Алерт и Джазз. — Ничего. Я понимаю. — Сэр Прайм… Оптимус… Мы… Я считаю уместным признаться, что для проведения тестовых расчётов не раз выставлял в графу лидера нашей армии пустую величину. Чаще всего, когда вы были на ремонтном столе Рэтчета, сэр. В половине моих симуляций вместо пустой величины я ставил Ультра Магнуса, себя, других офицеров подходящего ранга и опыта. Каждый раз шансы выиграть войну против Мегатрона и его сторонников были столь ничтожны, что могли считаться погрешностью. Дополнительно я… — Ты не говорил об этих симуляциях. — Я считал это излишним, сэр. Подобные расчёты я полагаю естественным требованием от офицера моей специализации. Позволите продолжить? — Да, конечно. Прости, что перебил. Праул не спешил продолжать, и Оптимус почти слышал, как перещёлкиваются нейроцепи в его процессоре, выбирая следующую фразу. Наиболее эффективную и с большей вероятностью успеха. — Даже когда я задавал удвоенный коэффициент скорости потери тёмным энергоном его силовой прибавки или пополнение нашей армии представителями нейтральных сил, расчёты в большинстве случаев оставались совершенно не в пользу автоботов. — Праул прочистил горло. — До тех пор, пока я не проставлял ваше присутствие константой. Тогда шансы обеих сторон конфликта статистически выравнивались, а в отдельные периоды шансы автоботов приближались к черте гарантированности положительного исхода. Однако вовсе не поэтому я каждый раз хотел… ожидал, чтобы и в этот раз репутация Рэтчета или же ваша собственная… выбираться из безвыходных ситуаций с ничтожно малой или вовсе отсутствующей поддержкой… оправдали себя. — И, полагаю, вовсе не желание подтвердить статистику вело твоими ожиданиями? — мягко сказал Оптимус. — Нет, сэр, вовсе не оно. Статистика приняла бы любой итог. Невысказанное противопоставление осталось висеть в воздухе, и Оптимус не решился уточнять. Почему-то представилось, как Праул неподвижно сидит в своём рабочем отсеке, откинувшись на спинку кресла и пригасив оптику, чтобы данные из визуального канала не мешали разговору. Или — в точности, как Оптимус — бездумно смотрит в потолок, подбирая слова с осторожностью штурмовика, из-за ошибки наводчиков попавшего при десантировании в центр минного поля. — Я тоже рад, что ты пережил войну, Праул. Мне немыслимо представить круг ближайших моих офицеров… моих друзей… без тебя. И вовсе не из-за расчётных мощностей твоего процессора. — Он улыбнулся. — Хотя, что скрывать, тот добавляет твоей персоналии своеобразную притягательность. — С-сэр?.. — Ладно, не обращай внимания. — Оптимус ещё раз прокрутил в процессоре собственные слова и торопливо добавил: — И, упаси Праймас, не принимай мою последнюю реплику как первый этап выполнения рекомендаций Рэтчета. Это лишь дружеская ремарка, не более. — Хорошо, сэр, как скажете. Интонация Праула содержала чуть больше сдержанности, чем обычно, но уточнением, не смутил ли он необдуманно легкомысленной репликой своего офицера, Оптимус гарантированно бы того смутил. — Благодарю за уделённое мне время, можешь возвращаться к своим делам. Я выяснил всё, что хотел. Оптимус — отбой. Вежливо дождавшись ответного «Праул — отбой», он закончил вызов. В мойке вновь воцарилась тишина. Его аудиосенсоры улавливали лишь ровный гул собственного двигателя и мягкий плеск очистителя о стенки бассейна. В кабинете Мегатрона тоже было тихо, он бы получил сигнал о чужом присутствии, если бы кто-либо попробовал взломать его код и проникнуть в каюту. И всё же он не сдержался и обернулся в сторону порога. Он не мог избавиться от ощущения, что за время разговора нечто незримое, некая сущность, словно бы тень его искры, приблизилась ещё на несколько шагов. Просто мелкий сбой субпроцессорных протоколов. Как он сказал Форсшоку, интуитивное осознание необычного может вселять полностью необоснованную тревогу, это нормально. А обычным этот — он проверил хронометр — пятнадцатиджооровый визит на «Немезис» точно нельзя было назвать. Пора заканчивать мойку и выбираться обратно в город. Пока ещё остаётся время доехать до Архива и застать старшего архивиста. Вновь взявшись за щётку, он включил придонное вытягивание осевшего шлака и грязи и, упершись ступнёй в бортик, принялся за прочистку колёс. Пусть уйдёт основная грязь, остальное пойдёт уже легче. Когда он закончил с базовой мойкой, подумал, не добавить ли в обновлённый и практически чистый очиститель ещё порцию очищающего масла, но решил, что настолько тщательной мойки ему не нужно. Некстати вспомнилось, как декацикла четыре назад его с удивительным балансом медицинской тщательности и чувственности мыл Нокаут. Неужели всего четыре декацикла назад? Очевидно, что да. С того ночного полуцикла, когда сбежал Мегатронус, они в Штабе провели четыре декацикловых совещания. На первом — обсуждали экспедицию Персептора, тогда ещё выбирали оптимальную по скорости и навыкам команду, и у Оптимуса мелькнула мысль, что один десептиконский медик, идеально подходящий по скоростным характеристикам, ни за что бы не вписался в участники экспедиции, даже если Оптимус предложит ему это. За первой мыслью тогда пришла вторая, что личное извинение будет более уместным, чем почти деловой разговор по удалённой связи. На втором и третьем совещании, надо признать, разведсводки о регулярности присутствия Нокаута в отсеке Мегатронуса стали едва ли не более ярким информационным якорем, чем обсуждение передачи Дворца Праймов научному сектору, возможность установки на атмосферных датчиках оборудования для лучшего отслеживания перемещений в пустошах, условия содержания заключённых «Немезиса» или въездные медицинские рамы-сканеры для оперативной диагностики и вычисления причин вспышки обшивочного поражения. А последнее, четвёртое совещание было только вчера. Но всё-таки не четыре декацикла, а чуть меньше. Мегатронус на свободе всего тридцать пятый цикл. Всего тридцать пять циклов… На фоне предыдущих ста двадцати восьми циклов его лечения на территории госпиталя срок становился едва ли четвёртой частью пребывания его на Кибертроне, и всё же… И всё же он имеет дело с Мегатронусом. Стоило ли ждать чего-то иного? При сопоставлении данных от Праула и данных с личного хронометра получалось, что Мегатронус пытался с ним связаться вскоре после того, как получил перевод от Свиндла, и незадолго до того, как перевёл часть шаниксов Нокауту. Хотел отдать эту часть самому Оптимусу и, разозлившись на отсутствие внимания, перевёл её Нокауту? Мелковато, но вполне в его характере. Особенно если Мегатронус догадывается, до какой степени все движения шаниксовых кодов регистрируются системой. Вроде бы Оптимус ему рассказывал принцип шаниксово-энергонной системы ещё в госпитале, пусть даже в общих чертах. Он вздохнул. Запущенный вновь процесс анализа неохотно перебирал варианты, но каждый раз приходил к одному и тому же выводу: время вызовов по личной связи случайным не было. Нужно ли продолжать делать вид, что он ни о чём не осведомлён? Или стоит попробовать перехватить инициативу, связаться напрямую и сразу спросить Мегатронуса, так ли он хочет до угасания искры влачить полуголодное существование на изолированной жидкостной планете предцивилизационного типа. Чем он думал, когда выбивал эти шаниксы из Свиндла? Ему мало того, что под видом госпитальной помощи переводит ему Оптимус? Мало учебной ставки младшего архивиста, которую он начнёт получать с сегодняшнего цикла? Желание вызвать Мегатронуса становилось всё нестерпимее — и вместе с тем всё неправильнее. Выставив таймер на свой стандартный короткий цикл дефрагментации в восемьдесят пять кликов, Оптимус заставил процессор в первую очередь сфокусироваться на приятном ощущении чистого горячего очистителя вокруг обшивки, а потом уйти в поверхностную подзарядку.