Бремя свободы осилит счастливый

Подзарядка его прервалась до окончания таймера, когда на внутреннем дисплее замерцал сигнал вызова на одной из личных частот. Активировав оптику, он увидел матово-синие стены и ровный стальной потолок. Что?.. Где?.. Корпус мягко полулежал в горячей жидкости, и Оптимус уже успел резко сесть и опереться руками о бортик, когда запоздало подгруженный блок оперативной памяти предоставил ему детали последнего интервала активности. Если, конечно, можно было назвать «активностью» неспешную мойку и разговор с Праулом. Вызов. Кто-то его настойчиво вызывал уже второй клик. Посмотрев на частоту канала, Оптимус на мгновение подумал, не прервать ли вызов без ответа, но со вздохом опустился обратно в ванну и, откинув голову на бортик, пригасил оптику. Бегло проверив состояние вокалайзера и настроившись на нужный тон, он принял вызов. — Да, Мегатронус. Я слушаю тебя. — Орион? У меня не получалось с тобой связаться, я пытался тебя вызвать и получал странное сообщение. «Странное»? Должно было быть стандартное сообщение, что не удаётся установить связь. Мегатронус мог бы и более тонко заманивать его в свои словесные игры. — Я не хотел, чтобы меня беспокоили. — Даже я? — Даже ты. У него получилось выдержать тот же ровный тон, а последняя фраза сорвалась с глоссы настолько легко, словно её сказал за Оптимуса кто-то другой. Тот, кто не станет выделять Мегатронуса среди иных кибертронцев, сумеет оценить его действия с максимально возможной беспристрастностью. — Орион, э-э… ты в порядке? — Да, Мегатронус. Благодарю, что ты спросил. Он ждал, сознательно сдавая Мегатронусу темп. — Ты снова занят чем-то крайне важным? — Нет. — М-м, Орион, я не знаю, доложили ли тебе твои офицеры, но… — Я знаю про Свиндла и распространяемую им запись. — Ты её видел? — Нет. Но мне пересказали её содержание. — А, хорошо… Ничего хорошего, само собой, но хорошо, что ты уже знаешь. Короче, у меня твоя половина. — Половина чего? Наших «призовых»? — Ну… можно и так сказать. — Мне эти шаниксы не нужны. — Как это не нужны, Орион? — Не нужны. Мне хватает моей офицерской ставки. — Неужели потребуешь, чтобы я вернул всё Свиндлу? — Нет, не потребую, мне всё равно. Делай с ними, что хочешь, Мегатронус, я этих шаниксов не хочу. — Слушай, этот шлакодел отдал всё сам, стоило мне его найти. Пришлось, правда, немного подождать, пока оплавок не перестанет прикидываться, что у него хроническая статика в обоих аудиосенсорах. Но всё прошло чисто. — Мне неважно, насколько чисто прошло твоё вымогательство, твои действия были неприемлемы. — Да не вымогательство это было! Он всё отлично понимал, сколько уходит участникам, сколько распространителю и прочим желающим урвать свой процент. Всё честно! — Это не Каон! Ты вступаешь на скользкий путь, я предупреждаю тебя в первый и последний раз. Я не хочу более терпеть подобное в своём городе, особенно от тебя. — Почему это от меня? — Скромность тебе не к лицу, Мегатронус. Ты силён, жесток, твой корпус в превосходном состоянии, твоё умение убивать, нейроимпульса не тратя на мысли о милосердии, стало легендарным. — Орион… — Просто чтобы ты знал: десептиконский сектор будет переводиться на тот же правоохранительный режим, что сейчас в двух других секторах. И если условный «Свиндл» вздумает пожаловаться, что его преследовали и угрозами вынудили расстаться с хоть одним шаниксом, — патрульные будут оформлять всё, как есть, без оглядки на личности участников и на то, что конфликт, возможно, разрешится в частном порядке. — С чего ты это мне говоришь? Офицерам своим скажи!.. Они же только по центральным улицам и… — Считай, что я уже сказал. Твои действия лишь выявили имеющуюся проблему. Что ты дальше будешь делать со своей добычей — твоё дело. Мне хватает моей офицерской ставки. Если ты посмеешь перевести мне «мою половину», я буду бороться с искушением оформить это как взятку. Ни один шаникс Свиндла не должен коснуться моего счёта. — Орион! Я сделал то, что любой бы сделал, никакая это не взятка. Стиснув в кулаке губку, Оптимус провёл ею по лицу, тщетно надеясь, что бессильная ярость соскользнёт с его обшивки так же легко, как и масло. — Мегатронус. Расскажи мне лучше про своё сегодняшнее обучение. — Нечего там рассказывать! — Или ты рассказываешь про архив, или нам не о чём больше говорить. — Орион, я… Да в шлак тебя! Я со второй фразы понял, что курс написал ты, этот щуплый устарок нам зачитывал с датапада, а я так и слышал твой голос. Я прав? — Да. — Оптимус заставил себя выдохнуть перегретый воздух. — Я дописал отсутствующие места и отредактировал неактуальные методики старого курса. Понятны ли были основные принципы работы архивиста? — Вполне. Что там непонятного? Посмотри десять раз назад — и, может быть, найдёшь половину наноклика на то, чтобы посмотреть вперёд. Чего-то в этом роде я и ожидал. Справлюсь. Пренебрежение оказалось на удивление болезненным. Первоочередной задачей этой редакции курса Оптимус действительно ставил сохранение всего имеющегося информационного наследия, не более. Как последний обученный архивист Кибертрона, он бы делал это сам, но вынужден был остаться на роли куратора, а полагаться на «старшего архивиста», которого в довоенную эпоху едва бы удостоили одним из начальных рангов, и «младших архивистов», которых едва бы допустили даже до сбора первичных материалов. Он не имел морального права принижать их желание попробовать себя в настолько своеобразной общественной работе, но и не имел возможности сделать всё за них. Это был его персональный «архивистский отряд» из трёх новобранцев и одного едва обученного основным манёврам командира. Проще было думать о них так, заранее закладывая в их «миссию» возможность полной неудачи в связи с просчётом командования, непреодолимости внешних обстоятельств и даже — с учётом оказавшегося среди них Мегатронуса — тотальной личностной несовместимости. — Я рад, что твои ожидания оправдались. — Он даже сумел произнести фразу без иронии. — И надеюсь… — А уж на что я надеюсь: что ты перестанешь уводить тему в сторону. — Что ты имеешь в виду? — Ты стал политиком, мой хрупкий айаконский друг. — Мегатронус расхохотался. — Только цифры твоей доли всё ещё маячат у меня на счёте. Мы ещё не разобрались. И теперь, окажи мне милость, не увиливай: я же видел, что тебе понравилось, ты хотел, чтобы я поцеловал тебя. Ну, попало это видео в общие сети — ну и что? Ничего же не было. Найдёшь оплавка, потребуешь от него публичных извинений, штраф назначишь — или что там предписано за взлом системы наблюдения? — Я его уже нашёл. — Ну, вот, тем лучше! Я так понял, что за время войны о тебе шлака немало было сказано — горстью больше, горстью меньше. Видишь, всё очевидно. — Мне уточнить, насколько… очевидно это смотрится со стороны? Мегатронус, мы с тобой встречаемся наедине, позже на твоём счёте оседает колоссальный по меркам нашего общества массив шаниксов, которые ты охотно будешь тратить направо и налево. От Свиндла они или лично от меня, подобные «совпадения» недопустимы, в будущем я планирую избегать подобных ситуаций. Не только для своей, но и для твоей безопасности. — При чём тут ещё и моя безопасность? — Если ты связан со мной, ты станешь целью тех, кто пожелает навредить мне. — Ага! То есть речь всё-таки о твоей безопасности? Так бы сразу и сказал! — И о твоей тоже. Почему-то вместо лица Мегатронуса ему представился Уилджек, его недобро прищуренная оптика, кривящиеся не то в ухмылке, не то в гримасе губы. Тот тоже долгое время считал его мнение куском шлака, но позже влился в их команду, даже если так и сохранил некоторую непочтительную нотку в отношениях и с самим Оптимусом, и с Ультра Магнусом. Возможно, тот же метод сработает и с Мегатронусом, который ежециклово огрызался на ограничения своих свобод. Не давить, а предоставить ему те же ровные рабочие отношения, что и остальным. Не требовать и в каком-то роде не рассчитывать на него. — Орион? Ты злишься, что ли? — Уточни, на кого? — На меня. Что позвал тебя туда, где к видеозаписям из зала может подобраться любой шлакоотсосник. — Нет. Я виноват сам. Я уступил некоторым своим порывам, что было излишним. Для тебя нормально пытаться выбить меня из равновесия, я должен был ожидать, что ты не побрезгуешь воспользоваться моими ошибками. Будем считать, что твои провокации достигли цели, тренировка удалась, тема… — Ч-что? Я тебя не провоцировал! — Провоцировал. С самого начала, ещё на улице, при нейтралах. — Да нет же! — Да. Мегатронус, не спорь, я знаю тебя лучше, чем другие. Будь любезен, оставь в стороне попытки представить свои мотивы в более невинном виде, чем они были. Ты хотел указать мне на привилегированность своего положения и шаткость моего — тебе удалось. — Я ничего такого не хотел! Я хотел тебя… ну… разогреть? — Для чего? Для быстрого интерфейса прямо там? Не унижай меня подобными предположениями, Мегатронус, мне хватает и нынешних килотонн шлака. — Слушай, Орион!.. — Неважно. Этого больше не повторится. Недостойное моего статуса проще не совершать, чем пытаться потом укрыть. Кибертрон не так уж и велик, когда дело доходит до сплетен обо мне и тебе. Четвёртого круга намёков о подстройке твоего процессора под мои низменные желания я предпочту избежать. Мегатронус молчал, и Оптимус потратил эту паузу в половину клика на то, чтобы бесшумно забрать в вентиляционную систему больше прохладного воздуха и выровнять напряжение в вокалайзере. Спокойно и рассудительно поговорить с Мегатронусом — вот его цель. Задать константы их взаимодействия, скорректировать курс, оборвать как можно больше нитей созависимости, которые в оптике соседей по сектору будут рисовать на корпусе Мегатрона автоботский знак-мишень. — Мегатронус? — Да, Орион. — У меня к тебе просьба. — А что мне за это будет, если я её выполню? — Ничего, — ровно ответил Оптимус. Вдруг на том конце линии раздался грохот. — Что это за звук? — М-м, ничего особенного. Уронил полировочный круг. Оптимус улыбнулся. Лжёт. Мегатронус ему лжёт, даже в такой малости. — Ты готов меня выслушать? — Да. Так что за просьба? — Не называй меня Орионом. — То есть? — Для лучшей адаптации твоего процессора к современному Кибертрону я позволил тебе опираться на мнимые факты, не имеющие воплощения в реальности, за что приношу свои извинения. Последние пять эонов меня зовут Оптимус, имя Ориона Пакса более не актуально. Я буду благодарен, если ты станешь использовать более привычное мне и уместное имя. Он замолчал и ждал ответа, но на линии связи шипела только эта странная статика, которая довольно часто прерывала его разговоры с Мегатронусом. Что-то Нокаут недочинил в его передатчике. И хотя такие помехи были вполне типичны, Оптимус всё же проверил состояние связи в районе космопорта и десептиконского сектора — сообщений о происшествиях или сбоях в работе атмосферных спутников не отмечалось. — Да, Оптимус Прайм, — буркнул наконец Мегатронус. — Как скажешь. Голос у него был недовольный, и Оптимус позволил себе прикрыть оптику. Получалось? — Мой титул использовать не обязательно, — мягко напомнил он. Хотелось добавить как можно более логичную причину, оправдание этой фамильярности. Чем реже Мегатронус будет склоняться перед титулом Прайма, тем меньше шансов, что его вновь отравит зависть. Но как это выразить? Оптимус заставил себя произнести: — Нас многое связывает, брат мой. — И что же именно, брат? Недовольство разрасталось в злость, и Оптимус поморщился. — Прошлое, которого больше нет. Желание сделать Кибертрон великим снова, которое всё ещё бьётся в моей искре и, возможно, бьётся и в твоей. Ты был прав, когда говорил, что тебе не нужна моя помощь, наши личностные противоречия слишком велики и будут тянуть нас назад, если мы не выстроим принципы нашего взаимодействия. Прошу тебя проявить понимание: я часто бываю занят, твои вызовы меня отвлекают. Если ты будешь оставлять мне сообщение, что желаешь побеседовать по какому-либо вопросу, я предпочту связываться с тобой сам. Ближе к концу светового полуцикла, когда мы оба будем более свободны. Снова статика, в этот раз очень короткая. В самом конце паузы вновь раздался какой-то грохот, но слишком оборванно, чтобы угадать причину. Мегатронус протяжно выдохнул. — Ты закончил? — Полагаю, что да. У тебя есть возражения, Мегатронус? — Полагаю, что нет, — язвительно ответил тот. — Разве же воплощению Праймаса возражают? В другое время Оптимус стал бы спорить, что вовсе он не Праймас, но этот манёвр словесных битв он знал слишком хорошо. Откинув голову на выступ, он чуть сдвинул корпус глубже в горячий очиститель, чтобы остывшие на воздухе шейные кабели погрузились вновь. Он побыл в обволакивающем масляном тепле несколько мгновений и вновь аккуратно приподнял плечи над поверхностью. — Я рад, что мы договорились. И предлагаю закончить этот разговор, если у тебя не возникло других тем для обсуждения. На том конце линии повисла тишина. Едва уловимо доносилось мерное лязганье, словно Мегатронус перебирал когтями. — Есть вообще-то один вопрос. — Хорошо. Спрашивай. — Где ты сейчас находишься? Что там за звуки? — Какие звуки? — Да вот я и не пойму, что за звуки! Ты там сверхзаряженным или, не знаю, медицинским охладителем не накачиваешься случайно? — С чего ты взял? — Да я же слышу жидкость туда-сюда переливается и непрерывно булькает! Домашнюю смесь, что ли, комбинируешь из всего, что под руку попалось? — Ничего я не комбинирую. Я в мойке. — В мойке? Что-то не похоже. Думаешь, я звука падающего очистителя не отличу? — Я в масляной ванне. — Это у кого это ты? В Штабе у тебя обычная мойка вертикального типа. Или ты в своём городском отсеке? — Нет, я не в своём городском отсеке. На каком основании я должен тебе отчитываться? — Потому что я хочу знать, в чьей мойке ты находишься. И узнаю! Оптимус рассмеялся и, больше не пытаясь приглушить звуки, окунул губку, выжал лишний очиститель и вновь протёр лицо маслом. Хотелось уколоть напоминанием, не поздновато ли разыгрывать ревность, но он решил выдержать цивилизованный тон беседы до конца. — Это моё личное дело, где, как и в чьём отсеке я провёл ночной полуцикл. Прошу меня простить, Мегатронус, но тебе на такие вопросы я отвечать не собираюсь. Про стандартную помывочную в моём отсеке тебе, полагаю, Нокаут рассказал? — Да я бы и сам догадался: у вас в Штабе всё по минимуму, в городских отсеках — тоже. И всё же, Ори… Оптимус, где ты? Я… Мы беспокоились о тебе. Не поздновато ли и беспокоиться? Когда он сам раз за разом превращал каждый разговор в не имеющую условий победы битву. И этот вкрадчивый, доверительный тон Оптимус знал более чем хорошо. Если Мегатрону пришлось прибегнуть к нему, прибегнуть к лести или, как сейчас, к полуправде, Оптимус несомненно побеждал. — Я же сказал: со мной всё хорошо. Моё самочувствие не стоит твоего беспокойства, к моим услугам лучшие медики Кибертрона. — Он выждал паузу и продолжил тем же тщательно спокойным тоном: — На этом, пожалуй, нам стоит закончить разговор, мне ещё счищать чужую краску и корректировать свою. — Оптимус! Чью ещё краску?! — Вынужден признаться, что понятия не имею, я не знаю его имени. Доброго цикла, Мегатронус. Разорвав вызов, он нахмурился и, заблокировав воздухозаборники, окунулся под поверхность очистителя целиком. Масло тут же заполнило лепестки оптических линз и тончайшие зазоры близ аудио-сенсоров, стало проникать под шлем к тонкой броне обшивки. Возможно, про чужую краску было лишним, но он не солгал, на взятой им из офицерского хранилища тряпке действительно присутствовали следы чужой краски, которые дали этот фиолетовый, уже почти смытый растворителем оттенок. И всё же удовлетворение мешалось с неловкостью. Когда он получил второе напоминание о возможных последствиях перегрева внутренних систем, и так разогретых горячей ванной, он поднял голову над поверхностью, раскрыл верхние воздухозаборники и вернулся к размеренному охлаждающему продуву. Шестой световой джоор. Удивительно, но Инферно до сих пор не пытался связаться с ним. Стояла середина светового полуцикла, а заместитель коменданта не пытался проконтролировать местонахождение своего гостя, хотя все полномочия и обоснования у него на то имелись. Настолько боялся навлечь на доверенный ему объект внеплановую инспекцию? Что ж, возможно, стоило оправдать его ожидания в следующем декацикле, как раз удобный и разумный интервал до следующей тренировки против Прайма-двойника. Интересно, сколько тренировок понадобится, чтобы полностью обучить его всем слабостям и сильным сторонам их общего корпуса? А потом против такого соперника он сможет драться так, как не решался биться против Мегатрона. Сморгнув стёкшую со шлема в линзу струйку очистителя, он провёл рукой по лицу, стирая лишние капли. В ладони кольнуло болевым сигналом, потревоженный свежий порез заблестел густой нанитной плёнкой. В архивной памяти вспыхнули маркерные образы из дефрагментационной симуляции. Нет, поднимать весь образ он не хотел, тут же запретил цепь обращений к различным участкам мнимого воспоминания. И всё же процессор, опираясь на всплывшую мысль-запрос, успел воссоздать поцелуй Нокаута в центр ладони и его же жадное поглощение внутреннего энергона из бака Оптимуса. Царапнув пальцем по порезу, Оптимус счистил нанитную плёнку; повреждённая обшивка тут же заныла от проникновения растворителя. Пришлось сжать и разжать кулак, чтобы отдельными росинками выступили капли энергона, неуверенно, словно боялись, что балансирующая на старых резервах топливная система не выдержит потери этой малости. Потерь не будет. Он поднял ладонь к лицу и провёл глоссой по порезу, желая понять, что же тот Нокаут из симуляции искал в его энергоне, почему поглощал с такой жадностью. На вкус… Вкуса у энергона не было, Оптимус чувствовал только кисловатый привкус очищающего масла. Стерев глоссой масляные разводы, дождавшись, когда ротовой омыватель смоет привкус, а на порезе выступит новая полоска голубого цвета, он провёл глоссой по ней снова. Было… Было слишком мало, чтобы распробовать. Поморщившись, он сжал кулак и внутресистемной командой замедлил энергоноподачу в шарниры ладони. Второй рукой он ухватился за бортик, помогая корпусу вырваться из обволакивающего, так и тянущего назад тепла. Если занятия группы Мегатронуса на сегодня закончились, он может более не откладывать своё посещение Архива.

***

После разговора с Мегатронусом подготовка к возвращению в город прошла совершенно бездумно. Оптимус даже не пытался сбросить чуть апатичное состояние всего корпуса, словно после проведения ещё одной выматывающей тренировки. Процессорная усталость тоже была знакомой и, когда он всё же выпил оставленный Форсшоком куб, по-своему приятной. Закончив полировку, он прибрался за собой в мойке, проверил, что не оставил ничего лишнего в покоях Мегатрона, и только тогда сообщил Инферно, что намеревается покинуть «Немезис». Заодно поблагодарил его за содействие в рекреационных процедурах, не став уточнять, в чём те заключались. Он ожидал вновь увидеть в сопровождающих кого-то из рядовых, однако у спуска на третью палубу его дожидался сам Инферно. — Заместитель коменданта, — вежливо улыбнулся Оптимус. — Сэр Прайм. — У вас прекрасный тренировочный зал. Не будет ли это затруднительным для режима объекта, если примерно в конце следующего декацикла, — он внимательно посмотрел на Инферно и слегка кивнул, — я воспользуюсь тренировочными программами «Немезиса» снова? — Для вас всё, что угодно, сэр! Конечно. — Благодарю. Если я не буду в следующий раз столь с непривычки вымотан, я с радостью посмотрю состояние твоего гарнизона. Оптимус милостиво не обращал внимания на не успевший высохнуть очиститель на полу и доносящееся из соседних коридоров характерное бинарное бормотание технических дронов. — Конечно, буду рад показать вам всё. Солдаты тоже охотно встретятся с вами, сэр. Если вы пожелаете самолично провести для них тренировку… — Не уверен на счёт тренировки, — мягко перебил Оптимус. — Учитывая, что я чаще всего становлюсь свободен только к концу светового полуцикла, было бы неразумным препятствовать подзарядке мехов ранних смен и вносить хаос в начало работы ночных. Но посмотрим. Я тебя предупрежу. — Хорошо, сэр. Когда они проходили мимо зала, Оптимус обратил внимание на индикатор над дверью: зал был в режиме использования. Его взгляд заметил и Инферно, он явно ждал вопроса, но Оптимус решил ничего не уточнять — и Инферно промолчал. В его поле коротко запульсировало смущение. Они шли молча до самого выхода на взлётное поле. Когда перед ними открылся въездной трап и пространство трюма заполнилось естественным светом, Оптимус всё же решил не просить Инферно зарезервировать за ним комнаты Мегатрона. Лучше повременить, не в этот цикл. Он надеялся, что, желая предвосхитить его запросы, Инферно всё сделает сам. Поездка в город тоже прошла спокойно, разве что его одолевало смутное раздражение, что на обшивку вновь ложатся шершавым слоем песок и пыль. После замкнутых коридоров корабля он будто в первый раз видел, какой же грязный его «Новый Айакон», сколько же в нём руин!.. Мегатронус был прав. Смогут ли они когда-нибудь восстановить то инженерное чудо с многоступенчатыми башнями, каскадами самоконструирующихся в воздухе скоростных магистралей и бесчисленными линиями энергонной подсветки, благодаря которой кольцевая система города легко распознавалась даже с орбиты? Он не знал, останется ли кибертронцев по завершении амнистийного периода в достаточном количестве, чтобы речь вообще шла о городе. Встроенное вооружение десептиконов было медицински ограничено в мощности — но это временно. Всего на один ворн, всего на восемьдесят три орна. И первый орн из них подходил к концу. Иногда он завидовал логической структуре процессора Праула. Как оценить в цифрах эмоциональное состояние условного десептикона ворн спустя? Какие константы и переменные задать, чтобы получить чёткий… в процентной вероятности, но всё же… ответ, захочет ли этот мех остаться в Новом Айаконе, начнётся ли новая война за город — или стоит ждать массового исхода десептиконов куда угодно, лишь бы не оставаться рядом с автоботами? Соперничество двух монофракционных городов породит первые семена новой войны. У него оставалось восемьдесят два орна по двадцать шесть декациклов в каждом. Если их практика декацикловых совещаний продолжится, у них осталось чуть более двух тысяч попыток увидеть ситуацию комплексно. И комплексно на неё повлиять. Не будь последних пяти эонов, полных стратегического планирования и попыток переломить ход войны в свою пользу, он бы даже не сомневался, что этих двух тысяч точечных корректировок хватит для полной стабилизации Кибертронского социума. Вероятно, он слишком многого ждёт и от своих автоботов, и от десептиконов, и даже от нейтралов, но если не попробует, то будет жалеть. Он помнил Айакон, настоящий, не пропаганду десептиконов, окрашивающую город в исключительно высококастовые инсигнии аристократии. Он помнил Айакон, в котором каждый пролёт моста и каждый жилой комплекс имел свою историю. Он помнил Каон, пугающую, инсектиконоподобную многоярусную фабрику. Он помнил Тетрагекс, его уникальные сферические купола башен, огромные прозрачные полусферы над общественными зданиями. Он хранил память о Восе, в котором побывал лишь дважды, но оба раза, как сопровождающий Главного архивиста, был удостоен разрешением подняться до террас среднего уровня. Он помнил свой осторожный восторг, помнил удивительно пустое пространство между башнями, не занятое опорами лучевых мостов, как это делали в Айаконе. Он… Он не знал, от какой доли архивных воспоминаний можно будет безболезненно избавиться, и пока что лишь отмечал каждый продублированный в базу Нового Архива сегмент. Оптимус надеялся, что Рэтчет поможет ему разобраться, разгрузит процессор от тех архивных записей, что имеют меньшее влияние на мотивационные протоколы, нейроцепи личностной прошивки или системы принятия решений. Его хроники… Хроники Оптимуса Прайма. В базах Архива он значился как «Источник № 2». Первым стал Ультра Магнус. На примере его скопированных воспоминаний и предоставленных законодательных данных Оптимус учил Кварка… своего старшего архивиста… системе маркировок для хранения официальных и статистических сведений, учил границам допустимого вмешательства и редактирования. Потом они, для лучшего контраста, работали с воспоминаниями Ориона Пакса о посещении Дворца Праймов в качестве ученика Альфа Триона. На основе воспоминаний о том визите Оптимус сделал две архивные сводки для длительного хранения: исторически корректную и… сокращённую. «Сокращённую» он показательно составлял не как архивист, а скорее как гражданский посетитель, который в изумлении смотрел на возвышающиеся статуи, золочёную броню стражи, колоссальные лестничные пролёты с длинными ступенями, созданные будто в расчёте на ступни древних титанов. Однако исторически точная хроника была раза в полтора длиннее, зато туда попали и треснувшие фрески, и подкрашенные синим оптики у большинства Первых Праймов, и ярко-алая оптика у Двенадцатого, и торопливо пробежавший в глубине коридора слуга с подносом разноцветных кубов, искрящихся от присадок, и чуть брезгливый взгляд Стража с воздушным альтмодом на колёса на ногах Ориона. Архивист не прячет — и не должен позволить прятать другим. Если нет более объективных исторических материалов, то процессорное воспоминание очевидца, в идеале, копируется целиком, с минимальным редактированием, допустимым лишь в случае, если источник действительно не получает никакой новой визуальной или аудиоинформации в течение длительного времени. Потом они обсудили версию, сделанную самим Кварком. Тот обладал более математически ориентированной прошивкой, а потому больший акцент делал на точные цифры и факты, его сводка была ещё короче, чем сокращённая сводка Оптимуса, он неосознанно — и ошибочно — пытался сберечь больше места на платах памяти Архивного сервера. Он посчитал неважным даже негромкое обсуждение между Орионом и Альфа Трионом слухов о повторном появлении квинтессонов на дальних границах. Тогда и обнаружилось, что зажжённый уже в разгар войны нейтрал не понимает четверти увиденного Орионом, не понимает, почему слухи с дальнего аванпоста встревожили Альфа Триона. И тем более не понимает очевидной — в ту эпоху — утраты Главным Архивистом своего влияния, что тот вынужден идти через флигель просителей согласно рангу своей касты, а не напрямую через главные ворота. Так Оптимус и начал комплексное обучение «командира» своего «отряда», собирая блоки архивной информации, касалась ли та истории гильдейских приветствий, лавинообразных предпосылок первого десептиконского теракта или медицинских причин массового перехода с ручного оружия на встроенное. И если его временами смущало изобилие инфоблоков, маркированных Источником № 2, он надеялся, что позже, когда база укомплектуется иными материалами, эти растворятся в общем потоке. Он объяснил Кварку, как на основе полнометражных материалов делать более сжатые, обзорные сводки, для теста дав задание собрать инфоблок о последней битве с Мегатроном: этому материалу будет полезно остаться в Архиве в любом случае. Источниками данных выступали сам Оптимус, Арси, Рэтчет и Бамблби. И хотя самого Оптимуса смутно раздосадовало, что вместо более обзорного взгляда Арси Кварк выбрал опорной точку зрения Бамблби, он не мог не отрицать логичности подобного подхода. Он и сам, получив от членов своего отряда их архивные записи, внимательнее прочих посмотрел именно версию Бамблби. Неудивительно, что Кварк посчитал подобную точку зрения более ценной из четырёх. Даже с помехами видеоканала и множеством аварийных сообщений после падения в резервуар с синтетической киберматерией, Бамблби стоял ближе всех к умирающему Мегатрону, только он видел, как сменялись выражения на его лице: от неверия к готовности продолжать битву, от несогласия к отчаянью, от сияющего в оптике гнева к полному её угасанию. Оптимус просмотрел эту съёмку несколько раз, несколько раз увидел свой подозрительный, чуть растерянный взгляд, с которым проводил падение застывшего в стазисе корпуса. В конце концов, для большей объективности в обзор будут помещены ссылки на сопутствующие материалы, будь то полные архивные записи из процессоров других свидетелей события или данные объективного, непроцессорного происхождения. По пути к Архиву он как раз получил новый список запросов Кварка. Очевидно, тот решил, что их встреча не состоится. Или же, если судить по пяти темам, затрагивающим культуру довоенного Каона — в том числе гладиаторские бои, — тактично давал Оптимусу время на подъём в оперативную память столь древних записей. Хотелось надеяться, что причиной подобного интереса стало присутствие в группе обучения Мегатронуса и какие-либо из его реплик, а вовсе не «обучающие материалы» Свиндла. Он вызвал старшего архивиста. «Кварк?» «Оптимус? Я вас уже не ждал». «Я так полагаю, что ты уже заканчиваешь смену?» «Да. Но могу задержаться». «Нет, не стоит. Я получил твой блок запросов, подготовлю их к завтрашнему циклу. Как сегодня прошло обучение?» «М-м… Оптимус, если позволите выразить честное мнение, то… Шлак, я и подумать не мог, что он настолько огромный!» «Ты о Мегатронусе?» «Да! О ком же ещё?» Оптимус невольно улыбнулся. «Он умеет быть устрашающим, этого не отнять. Но ты увидишь, насколько он умён. Меня за счёт более крупного корпуса тоже поначалу считали опасным, а назначенную мне прошивку ошибочно распределённой. Однако если он ведёт себя неподобающим образом, не стесняйся сообщить мне». «Он внимательно слушал и все задания тоже выполнил, но… Оптимус, стоит ли рисковать? Даже Лонгтуф на его фоне кажется миниботом». «У него есть право пройти выбранное обучение. Его процессорная мощность и стабильность нейросвязей удовлетворяют требованиям Архива. Я не отрицаю возможности, что позже он передумает становиться младшим архивистом, но в данный момент все трое в равных условиях. Прошу помнить о моей просьбе: относись ко всем троим с равным вниманием». «Я стараюсь, но…» «Я понимаю, как сложно сохранить объективность в отношении Мегатронуса. И благодарю тебя за усилия». Он получил вместо ответа глиф с изображением двух вертикально сомкнутых ладоней. Очевидно, Кварка очень заинтересовала глубинная история этого жеста, он явно стал использовать этот глиф, который — как жест, как удар ладони о ладонь в полную силу — чаще встречался у штурмовиков и других бронированных ботов с передовой, слишком перегруженных встроенными системами залпового огня, чтобы дружеское объятие было удобным обоим ботам. «Оптимус, едва не забыл: вас тут дожидается на улице один мех. Он отказался представиться. Инсигнии на нём нет». «Чего он хочет? Как он выглядит?» «Жёлтый с красными акцентами, среднеформатник колёсного типа, из гоночных. Вы его знаете?» Оптимус подумал и не вспомнил ни одного бота, который подходил бы под описание и не мог связаться с ним напрямую. «Вряд ли. Так чего он хочет?» «Он сказал лишь, что он из… частного информационного ресурса. Нечто под названием «Гвоздь в шине». Я ему сказал, что вас, очевидно, сегодня уже не будет, однако он не ушёл. Я полагаю, он хочет вашего комментария по поводу какого-то городского события». «Уточни у него, является ли этот информационный ресурс регулярно выходящим и публично ориентируемым». «Простите, но зачем?» «Если он ответит утвердительно, оформи на него подписку за счёт фондов архива. В пределах разумного. С обязательным указанием, что Архив оставляет за собой право ретрансляции материалов издания в публично-образовательных, исследовательских и архивных целях, по истечении срока актуальности издания. Установим стандартный срок в декацикл». «Оптимус!.. Я не хотел говорить, но, насколько я понял, это сборник сплетен и слухов! Стоит ли тратить фонды архива на столь недостойное издание?» «Если такова первая неофициальная инфосводка настроений города, то стоит». «Я понимаю вашу логику. Но тратить фонды на то, что каждый и так сможет прочитать!..» «А кто-то не сможет. Стоит код доступа к актуальному выпуску два шаникса или двадцать, кто-то, я полагаю, будет рад возможности прочитать инфосводку чуть позже, но бесплатно. Пусть даже в Архиве. К тому же не забывай о возможной культурологической ценности: историческая объективность опирается и не на такие мелочи». «Конечно, Оптимус. Я уточню насчёт подписки». «Благодарю. Если что-то смутит тебя в их условиях, не стесняйся вызвать меня. Мои восстановительные процедуры закончены, я снова доступен для связи». «Хорошо. Более не отвлекаю вас». Вместо ответа Оптимус направил ему тот же знак сомкнутых ладоней и закончил вызов. Ритуальное смыкание ладоней, знак приветствия ментора и новозажжённого ученика… И, если разобрать совсем глубокие эпохи, графическое отображение базового информационного обмена через стандартные запястные инфопорты. Возможно, Кварк и прав, что столь педантично тяготеет к этому глифу. Возможно, и Оптимусу стоит относиться к тому серьёзно, как заслуживает его история. Но «Гвоздь в шине»… Оптимус не сомневался, что рано или поздно репортёр его выследит, но пока что решил вернуться к обычному своему распорядку. Остался Мегатронус в госпитале или нет, других кибертронцев, проходящих ремонт, Оптимус забывать не собирался. Особенно сегодня.