Бремя свободы осилит счастливый

Окружающее Колодец полукольцо руин храмового комплекса чётко проявилось впереди, когда до конца светового полуцикла осталось не более двух джооров, и Оптимус решил сделать привал. Свернув с прямого курса, он направился к обособленной группе руин, рассчитывая, что те послужат неплохим укрытием. — Что дальше? — осторожно спросил Джазз, уже привычно стаскивая с его спины самодельное седло. — Дальше мы отдыхаем. — А к Колодцу утром? — Да, предпочту спускаться утром. — Как скажешь, босс. Джазз замолчал, однако в молчании читался осторожный вопрос. Оптимус хотел бы сказать, что Колодец резонирует с Матрицей, что он начинает получать какие-либо ответы, но даже в паре сотен мехаметров от Колодца он не чувствовал ничего. Словно то и был ответ. Вновь выпрямившись во весь рост, Оптимус осмотрелся. Вокруг было всё так же тихо. Даже чуткими сенсорами звероформы он улавливал только шелест песка, который гоняло по гранитным плитам порывами ветра, и хруст породы под его и Джазза ногами. — Босс?.. — позвал Джазз и, когда Оптимус посмотрел на него, тоже огляделся по сторонам. — Всё хорошо, Джазз. Здесь только мы. — У тебя топлива хватает? Я поделюсь, если что. — Хватает, не тревожься. Всё хорошо. Едва дождавшись, когда Джазз щёткой счистит с его лап пыль и кристаллическую труху, Оптимус трансформировался и опустился на колени, чтобы тому было легче продолжить чистку. Когда Джазз обработал его спину, Оптимус молча подставил ладонь и, взяв щётку, принялся тщательно прочищать нагрудную броню. Вряд ли чистка была так уж нужна, в конце концов в прошлый раз он спускался и к Искре, и в Колодец перемазанным в чужом энергоне, однако всё же хотелось проявить некоторое подобие уважения. Закончив с чисткой, он поднялся и ещё раз прошёлся щёткой по ногам, особенно тщательно вымел мелкую пыль из стыков около правого колена. Потом посмотрел на собственные пыльные ладони и принялся прочищать и их, шарнир за шарниром. Спешить им было некуда. — Оптимус?.. — тихо спросил Джазз. — Что-то не так? Оптимус заставил себя отвести взгляд от чётко пересекшего ладонь свежего сварного шва. — Я не знаю, Джазз. Наверное, я просто устал. — Мы можем отдохнуть цикл, топлива у нас хватает. Скажешь — я пойду с тобой, подстрахую, если что. — Нет, прости, ты останешься здесь. Я должен спуститься туда один. — Так велел Праймас? Оптимус улыбнулся. — Скорее так чувствую я. Это, как ты назвал его, паломничество моё, а не твоё. Изначально я не планировал вмешивать в него кого-либо, теперь же полагаю, что одно твоё вмешательство уже подсказывает мне, чем оно закончится. — Когда Джазз удивлённо моргнул визором и наклонил голову, будто ловил аудиосенсорами остаточное эхо звуковых колебаний, Оптимус улыбнулся. — Прости, я, наверное, говорю подобно Альфа Триону. — Да ты сейчас перетрионил его, мех! Я на мгновение даже подумал, что его искра выскользнула из Колодца и подселилась в твой корпус. — Сойдёмся на том, что он был прекрасным учителем, а я чересчур внимательным учеником. — Рассмеявшись, Оптимус похлопал Джазза по плечу и, выбрав площадку поровней, расстелил полотнища для защиты от песка и грязи. Малое противокислотное полотно, решив за Джазза, он сразу постелил рядом со своим. — Но если вернуться к твоему вопросу: я спущусь один. Ты останешься здесь, будешь ждать меня не меньше двух циклов и не вмешиваешься, что бы там ни происходило. Это приказ. Если к тому времени я не вернусь, я разрешаю тебе спуститься за мною следом и при необходимости помочь мне выбраться. — А ты чувствуешь, что необходимость будет? Вздохнув, Оптимус достал один из припасённых кубов и отпил из него, прислушиваясь к ощущениям корпуса. — Я не знаю. Честно сказать, заодно не удивляйся, если я вернусь к тебе уже через три-четыре джоора, мы с тобой распечатаем тот куб сверхзаряжённого, который — я не сомневаюсь — найдётся у тебя в субкармане. А потом мы спокойно направимся обратно в Новый Айакон. — Ха! Такой вариант мне нравится намного больше, чем «помочь выбраться», давай придерживаться его? Оптимус улыбнулся и помотал головой. Он не стал говорить, что второй исход рассматривает как провал этого «паломничества». Ещё не стемнело, но он всё же опустился на землю, решив, что и сегодня можно загрузить процессор профилактическими протоколами Рэтчета. Наблюдая за устанавливающим сигнальный маячок Джаззом, он столь же бездумно давал медицинским запросам все требуемые разрешения — и столь же методично боролся с желанием потянуться рукой в субкарман и вытащить рабочий датапад. Если Джазз не сообщил ему о каких-либо неприятностях в столице, значит, Оптимус может и дальше продолжать находиться «вне зоны связи». Когда Джазз вернулся к нему и опустился на колени на своей половине, Оптимус почти ждал, что тот и сегодня ляжет настолько близко, что их поля почти сольются. Но Джазз остался в стороне, он лежал на боку, подперев рукой голову, и внимательно смотрел на него. Вопросительно хмыкнув, Оптимус не дождался ответа и перевёл взгляд на солнце, уже окунувшее свой край в тонкую пелену атмосферной дымки у горизонта. Закат. Как и должно быть. — Босс?.. — Да, Джазз. — Что происходит? — Эпоха заканчивается, Джазз. Расскажи мне что-нибудь, так мне будет легче. — Легче? М-м, а что примерно рассказать? Весёлое или не очень? — Что-нибудь довоенное. Что-нибудь, чего я не знаю. — Выпытываешь уникальную информацию настолько в лоб? — Он прищёлкнул глоссой, и Оптимус невольно улыбнулся. — Ладно, Оптимус, только ради тебя и твоей выразительной оптики. Однажды я украл у тебя датапад. — Что? — Ага, тебе не послышалось. Я украл у тебя датапад. Помнишь, был у вас в Архиве один синевато-золотистый мех, занимался звуковыми архивами, до ужаса похож был на гоночную модель, ещё твердил, что вообще транспортник? — Бузз… Нет, точно не Буззсоу. — Ага, мне тоже на глоссу так и просится имя Саундвейвовского симбионта, но у того твоего архивиста имя заканчивалось как-то по-иному. Буззсаунд? Буззроад? Не суть важно, ты понял, о ком я. — Да, понял. Вернёмся к датападу. — Так вот. — Джазз провёл по воздуху рукой, очерчивая экран. — Заглядывался я на этого золотистого, любопытно же, как звуковые прошивки изнутри работают, они же наперечёт были. У меня был повод заглядывать в главный корпус к тебе, чем я и пользовался. Мех, не смотри так! Одно другому не мешало. — Допустим, — нарочито строго сказал Оптимус, и Джазз рассмеялся. — Так вот, однажды ты был чем-то очень занят, чем-то срочным. У вас там что-то с нумерацией сбилось, и вы все там мельтешили, как почуявшие свежий металл скраплеты. По крайней мере, Праймасом клянусь, стоило мне подняться к вам в зал, двое из ваших так на меня посмотрели, что я едва не шагнул спиной вперёд на уже уехавшую платформу лифта. — Я ещё работал на общем этаже? Когда у нас обнулилась вся третья категория каталогов? — Ну, это тебе лучше знать, что у вас обнулилось, но я сразу понял, что эта суматоха может стать моим шансом. — Ох, Джазз… Шансом утащить у меня датапад? Я легко мог направить запрос на копирование любого… — Шансом случайно столкнуться бамперами с тем золотистым, — подмигнул ему Джазз. — Я сам не очень понял, как оказался у той вашей горы, где вы всё сортировали. И этот… восианец у вас был, яркий, как сигнальная ракета… он ещё названия тараторил со скоростью Блёрра. Так вот, я заметил, что этот золотистый не столько приводит всё в порядок, сколько внимательно слушает восианца и туда-сюда перекладывает отдельные датапады. И будто ждёт чего-то, а то, что выбрал, держит у себя под рукой, в общую кучу не возвращает. Оптимус приподнялся на локте. — Как это не возвращает? Мы по новой составляли каталог, всё должно было оставаться в едином пространстве, в частности на столе физических копий. — Э-э… Хочешь сказать, что он шлак какой-то тишком творил? — Сложно судить. Возможно, у него был срочный информационный запрос, и он опасался, что после завершения каталогизации все физические копии будут возвращены в главное хранилище, а оформление и подача нового запроса затормозят его работу на, минимум, пару циклов. Или же, вынужден признать, есть вероятность, что он действительно творил… какой-то шлак, в равной мере воспользовался ситуацией. Архивная память с трудом подняла из древних баз этот цикл. Спидглайфер перечислял всё, что согласно запросам поступило к ним из хранилища, и Оптимус… тогда ещё Орион… концентрировал всё внимание только на произносимых названиях и на методичном аккуратном подключении к каждому древнему датападу. В его воспоминаниях не сохранилось ничего о действиях Буззроу. — Буззроу, — сказал Оптимус. — Так его звали. — Ты уже обработал архивную память? — Джазз присвистнул. — Зная, какие у тебя там массивы, я планировал дать тебе кликов десять, ты справился за три. И что показывает твоя архивная память про Буззроу? — Ничего. Я в ужасе проклинал собственную жадность за то, что в четыре своих информационных запроса сумел внести одиннадцать источников. Не все цифровые копии адекватно отображают специфику расположения глиф в рамочно-экранной версии, иногда приходится обращаться непосредственно к физическому оригиналу или полной физической копии, — он пояснил для Джазза. — И, следовательно, одиннадцать датападов в этой куче были моими, и только потому, что я не забрал их до сбоя к собственной консоли. А что ещё ты заметил в действиях Буззроу? — Я заметил, что он собирает к себе те, что помечены чёрной полосой. Ты, впрочем, делал примерно то же. Кто-то из ваших тоже выбирал по цвету, то ли красная, то ли рыжая маркировка была, так что я не обратил внимания. Что особенного было в чёрных? — Апокрифы. Маловажные для учения Праймаса легенды диких племён, слишком бессвязные и противоречащие логике создания Кибертрона, чтобы воспринимать их всерьёз. Обычно существовало не более двух физических копий, чаще хватало и датапада с оригинальной записью. Информационная значимость «чёрных» датападов принималась низкой, риск утери данных считался несущественным. — Оптимус невольно задумался. — И что было дальше? — Знаешь, босс, у меня ощущение, что моё весёлое как-то не особенно тебя веселит. Улыбнувшись, Оптимус чуть понизил приоритет медицинских процедур, на случай, если вновь придётся обращаться к архивным блокам памяти. — Мой процессор полностью увлечён твоим рассказом, так что свою роль тот выполняет. Рассказывай всё, что помнишь. — Да там немного осталось рассказывать. У вас вроде бы всё успокаивалось, я старался не особо привлекать внимания, потому что где ещё я такое увижу, как архивисты ругаются хлеще докеров космопорта. Столько поминаний Праймаса и всех его Праймов во всевозможных сочетаниях в одном предложении я бы предположить не мог. К твоей чести, ты не ругался. — Потому что был уверен, что сбой спровоцирован структурой моих собственных запросов. И ждал, что с клика на клик кто-нибудь обратит на это внимание. — То есть? — Запрос на физические версии часто сталкивался с недоступностью конкретного датапада в конкретный момент времени. В таких случаях разрешалось добавить указание на второстепенный источник, с которым можно работать, пока в главное хранилище не вернётся изначально запрашиваемый. Проявив некоторую… изворотливость в составлении шифра, я сумел сделать так, чтобы получить одновременно и ключевые для меня источники, и дополнительные, не превысив нормы количества запросов. — И на сколько ты превысил? — Суммарно: на семь датападов. Мог бы вписать ещё минимум пять, но источников сверх того мне не требовалось. — Босс, да я горжусь тобой! Оптимус мог только показательно вздохнуть. — И что дальше делал Буззроу? — Ага, так вот. Ты уже сгрёб свои в стопки, потом тебя отвлекли, восианец что-то от тебя требовал и какой-то датапад так под руку и толкал. И пока вы с восианцем что-то обсуждали… Я сперва не понял, но потом перезагрузил оптику и действительно увидел, как этот золотистый просто взял у тебя тот датапад, что лежал сверху — как раз с чёрной полосой, — и пододвинул к своей стопке, будто тот всегда там лежал. А чего восианец от тебя тогда хотел? — Чтобы я поставил личный глиф под перечнем, если я хочу продолжить работать с заказанными источниками прямо сейчас, а не стану их возвращать для полного обновления каталога. — И ты поставил? — Конечно. Тем самым я взял на себя ответственность за их местоположение и хранение. Каталоги могут переформатироваться орнами, а двойственная природа сказаний о причинах объединения первых племён интересовала меня прямо сейчас. — Шла-а-ак. И вот только сейчас я понял, какого кислотного слизня я тебе под платформу подбросил. Короче, я увидел, что золотистый взял у тебя датапад, и мне стало интересно, что там. Когда же восианец стал наседать уже на него, я… м-м… как бы сказать… я предпринял тот же манёвр, что и золотистый. Хотел оптикой туда блеснуть, что там такого интересного, ну и отдать тебе. А потом у вас по этажу кто-то из старших пошёл, ты меня быстро вывел побочными коридорами, и я тоже растерялся и сам не помню, чего я датапад в субкарман затолкал. Оптимус вздохнул. — Джазз. Этот датапад я не мог найти полджоора. Обыскал всё, все столы, консольные полки всех архивистов в Зале. Чем дальше, тем моя уверенность, что я действительно получил его из хранилища и действительно подключался к нему, сменялась сомнением. Однако я уже расписался, что я его получил и несу за него ответственность. Мне предлагали взять любой датапад схожей модели, — сухо сказал Оптимус, — наступить на него посильнее, чтобы инфочип не подлежал восстановлению, и списать потерю на собственную неуклюжесть. — А что ты в итоге сделал? Когда Джазз приподнялся и заинтересованно посмотрел на него, Оптимус улыбнулся. — Конечно, пошёл прямо к Альфа Триону и честно сказал, что понятия не имею, на каком этапе получения из архива источник был утерян. Мне проще было списать это на сбой оперативной памяти и ошибку восприятия, что мне только показалось, будто я видел заглавие сборника, когда активировал экран очередного датапада. К тому же… Корпусом я был крупнее других архивистов, мне было невыгодно подчёркивать, что я не способен относиться к материалам с должной аккуратностью. — Оптимус помолчал. — Мы тогда многих древних оригиналов не досчитались, вряд ли это было случайностью. Когда Альфа Трион передал для меня новую копию… просто датапад, оформленный согласно каталогу, со всеми маркировками идентичности, без формуляра выговора за неумение пользоваться источниками… я удивился, с чего бы Главному Архивисту держать в личном пользовании полную копию гимнов к Алхемисту Прайму, но вопросов задавать не стал. Сейчас же я думаю, что он просто извлёк их из архивной памяти. Солнце уходило за горизонт, до конца светового полуцикла оставалось кликов двадцать, и Оптимусу вдруг показалось, что всё вокруг затаилось, слушая его разговор с Джаззом, стих даже ветер. Вздохнув, он посмотрел поверх плеча Джазза в сторону Нового Айакона. — Я не задавал вопросов, — продолжил он. — Мне в целом казалось странным, что он так одобрительно относится к моим исследованиям древних мифов, хотя мощность моего процессора приближалась к праксианским типам и отлично бы подошла статистическому отделу. Но я не задавал вопросов. Вероятно Альфа Трион хотел, чтобы я узнал больше о Войне Праймов, о смерти Солус, о том, как неоднозначно всё было на самом деле. Возможно, он ожидал, что я пробужусь как Тринадцатый уже тогда. Возможно, поэтому он негласно одобрял мои поездки в Каон — к Мегатронусу, — что видел в том знак пробуждения личностной матрицы. Прайм-миротворец идёт к Прайму-бунтарю. Я не уверен, что он понимал, какие массивы совершенно не лестных для Сентинела Прайма и Высокого Совета данных я перевозил в собственном процессоре. Я и сам не понимал, как быстро осознание собственной правоты изменит Мегатронуса, как его желание быть услышанным перерастёт в нежелание быть оспоренным. Сморгнув отпечатавшийся на оптике солнечный сегмент, он откинулся на спину и вздохнул. — Прости, босс, — негромко сказал Джазз после паузы, — я не хотел опять сыпать ржу на эти швы. Если хочешь, поговорим о чём-нибудь другом. — Нет уж, — через силу улыбнулся Оптимус, — какими бы легкомысленными идиотами мы ни были, мне теперь безмерно интересно, чем же закончилось твоё дело с Буззроу. — Э-э… честно сказать… — Ты его затащил на платформу или нет? — Нет. Для начала я вообще забыл о том датападе. Когда через пару декациклов что-то искал, вдруг нашёл его и вспомнил. — И как тебе показались гимны к Алхемисту? — Я такого… э-э… такой выспренной и шлакопроцессорной дичи давно не читал. Оптимус рассмеялся. — Алхемист воплощает преобразование материи, — укорил он. — Воплощение живого в неживом, искажённого в предначальном. — Ага-ага, а ещё все там друг друга расчленяют, превращаются в странных животных и поют песни. Льют отработку куда попало и, насколько я понял, интерфейсятся как бензокролики: там постоянно все друг с другом «возлегали». И что-то мне стало тревожно сводить близкое знакомство с любителем подобного чтива, я же видел, как заблестел оптикой мой золотистый, когда услышал название этого едва не ржой покрытого датапада. Да и уже декацикла три прошло… Так что я постеснялся возвращать датапад тебе, чтобы — как я оправдывался перед собой — тебя не смутить. — Смутить меня? — Ты бы точно смутился, если бы знал, что я теперь в курсе, какой пикантной информацией ты свой процессор загружаешь. — Возможно, — улыбнулся Оптимус. — Хотя эротика нечётких формулировок племенных легенд могла быть просто описанием факта. Мы с тобой тоже лежим рядом, третий цикл подряд. Я всегда полагал, что не имеющее никакого явного смысла присутствие рядом становится более интимным, чем сам интерфейс. Интерфейс становится целью, частично обесценивающей значимость доверительной близости. — Довольно приятной целью. — Соглашусь, довольно приятной. Но не главной. Солнце ушло, нагретая за время бега броня медленно остывала, песок под его спиной и плечами казался мягким, будто покрытие платформы. До рассвета оставалось почти одиннадцать джооров, но требования от медицинского протокола провести полный цикл дефрагментации сегодня не возникло. У Джазза тоже, наверное, не было необходимости экономить энергию и уходить в подзарядочный режим. — Джазз, твоё предложение интерфейса ещё в силе? Повернув голову, Джазз посмотрел на него. — Что, прости? — Два цикла назад ты предложил взаимно приятно разгрузить процессор. Если твоё предложение ещё в силе, я бы не отказался от этой возможности. — Прямо тут? Рядом с Колодцем? Оптимус, я не назову себя слишком религиозным и, ты знаешь, всегда с удовольствием к тебе подключаюсь, но это немного чересчур даже для меня. Давай на обратном? — Точно «нет»? Советую учесть, что завтра к тебе может вернуться Орион. — Он подмигнул Джаззу. — А его раскрутить на интерфейс будет сложнее. — В смысле? — Джазз приподнялся на локте и пару раз моргнул визором. — В смысле «вернётся Орион»? — Я полагал, что это очевидно. Как только я возвращаю Матрицу Праймасу, я, как Оптимус Прайм, перестану существовать. — Но ты же не собирался возвращать Матрицу! Ты же просто хотел поговорить с Праймасом! Если тот, конечно, уделит тебе пару кликов. Подняв взгляд на светло-серое, уже клонящееся в тёмные тона небо, Оптимус вздохнул. — Мы говорили с тобой о возвращении артефактов. Я собираюсь спросить, не пора ли возвращать Матрицу, чтобы Праймасу стало легче восстанавливать свой корпус — и заодно нашу планету. И последние джооры я только и думаю о возможном итоге, которого, признаюсь честно, не предвидел, когда покидал город. — И за сколько же этих «последних джооров» ты надумал такое? — Джооров за сорок. — Это… Это, получается, с середины нашей с тобой первой подзарядки? — Примерно. — То есть и вчера, и сегодня ты исправно нёс меня на спине, а даже не посчитал нужным сказать, что бодро топаешь навстречу смерти? — Не смерти, Джазз, всего лишь к… — А как это назвать?! Мех! Если ты завтра спускаешься туда и, «как Оптимус Прайм», просто перестаёшь существовать с — я правильно понял? — в этот раз полным стиранием твоей личностной матрицы, как это ещё назвать, если не смертью? — Перерождением? Это будет всё ещё моя искра, мой корпус и мои довоенные воспоминания. — Именно что довоенные! Ты понимаешь, на что обрекаешь… шлак с ними, с остальными автоботами!.. но на что ты обрекаешь Ориона? — У него будешь ты — и Рэтчет. Я воспринимаю удачным стечение обстоятельств, что именно ты пошёл со мной. Ориону не помешает помощь со стороны знакомого ему меха. Но он справится. — А мы-то справимся? — Да. Я верю в вас. — Улыбнувшись, он повернул голову и посмотрел на Джазза. — Он со временем разберётся. Просто будь рядом с ним самим собой, не пытайся что-либо скрывать. Это довольно просто. — А… М-м… Босс, не обижайся, но если он в итоге от нас сбежит, как от тебя сбежал Мегатронус? Ты, если что, разрешаешь его ловить и прятать обратно в Штабе? — Прятать в Штабе? — Э-э… Прости, босс, но я, видимо, недопонял. Давай сначала. Ты предлагаешь объявить всему Кибертрону, что вышли мы из подзарядки и всего-то-навсего недосчитались одного Прайма, зато у нас появился аж самый настоящий обученный архивист по имени Орион Пакс? Ориона же могут убить на следующий цикл, стоит нам выпустить его за пределы охраняемого периметра! Будь здесь сейчас Праул, его бы уже перемкнуло от просчёта вероятностей выхода из этого хаоса. — Ты злишься на меня? — Я… Нет, Оптимус, не злюсь. Ну, может, злюсь немного, что ты вываливаешь это на меня вот так, сам знаешь, я не Айронхайд, я не был там с тобой, когда ты получал Матрицу. Я не был с тобой даже в Айаконе, когда ты второй раз предстал перед теми оплавками из Совета, кто не успел сбежать, и всё же согласился добавить к без того навязанному тебе имени «Оптимус» один коротенький титул. И я не был с тобой на Земле, я не Смоукскрин, который видел, как угасла твоя искра и как ты был возрождён. Я… Наверное, я не хочу верить, что ты это… ну… ты — тот самый Оптимус Прайм, ради которого мы умирали, ради которого я на смерть посылал десятки мехов и гасил искры у сотен — только из-за вплавленного в камеру твоей искры артефакта. — Ты боишься, что всё изменится. — Да вовсе нет! Ну… Да, боюсь. Тебя это удивляет? — Ты только почувствовал вкус мирной жизни и боишься, что вновь начнётся война. Я тоже боюсь, Джазз, но я готов вверить нашу судьбу в руки Праймаса. Я долго думал, что мне делать с Мегатронусом, долго не знал, стоит ли ему оставаться на Кибертроне, однако со временем посчитал его… трансформацию знаком, проверкой, что мы способны прощать, что мы ещё умеем прощать: не только я, движимый личными интересами, но и другие мехи. Ты не находишь, что столь симметричный итог войны для лидеров обеих фракций может пойти нашему обществу на пользу? — Оптимус, я всё понимаю. Ты пытаешься убедить меня, что ничего страшного не произойдёт, но мне в процессор лезет только одно: кадры из архивной памяти Балкхэда, когда ты вернулся к ним с «Немезиса» весь в странных вмятинах и царапинах тёмной краски. Ты не помнил, что там было, Рэтчет тоже ничего опасного не нашёл, но я потом не сдержался и поднял записи с систем наблюдений самого корабля: эти МТО избили тебя и хотели убить просто потому, что для них ты всё равно был Оптимусом Праймом. И им по шлаку было, что ты считаешь себя Орионом Паксом, стал ручным архивистом их Лорда и даже их инсигнию на себе выгравировать разрешил. Босс, мне плевать, что даже самые шизопроцессорные — даже сейчас! — боятся подступиться к Мегатронусу, у него всё те же боевые когти и умение убивать не раздумывая. Я не хочу увидеть такой же сценарий, как было с тобой на «Немезисе», собственной оптикой. Или увидеть и вовсе твой посеревший корпус, который никто не воскресит, потому что в оптике нашего великого Создателя ты больше не будешь Праймом, да и артефактов с силой Солус Прайм у нас как-то и не осталось. — Прости, Джазз. Но это не я буду решать. Если… — Как это не ты? Ты — именно ты! — прямо сейчас можешь повернуть назад, ну и спокойно вернёмся к городу: на твоих двоих. Или попросим Магнуса забрать нас. Зачем нам этот Колодец? Всё равно без Всеискры там делать… О, Всеискра! Если Праймас обнулит тебе блоки памяти, то Всеискра, считай, утеряна: как мы тогда решили, что это слишком опасная информация, так оно и осталось. Путь к Всеискре знаешь только ты. И если сейчас Праймас выстрелит себе в ногу, вычистив координаты из твоего процессора… — Я оставил все данные Рэтчету. При всей очевидности моего выбора и угрозе, которой всегда подвергался Рэтчет, госпиталь сейчас одно из самых защищённых мест нашего сектора. Всеискра может быть возвращена без моего участия. И без участия Ориона. — Мех! Ну вот обязательно было так делать? Сколько раз я тебя учу сразу закладывать обходные пути, а ты!.. Оптимус рассмеялся, и Джазз шутливо толкнул его кулаком в бок. Его поле лихорадочно мерцало, слишком неявно по стандартным меркам, но для Джазза это был практически крик. Подняв руку, Оптимус дал Джаззу лечь ближе к своему корпусу и, мягко прижав к себе, провёл ладонью по спине. — Всё будет хорошо, Джазз. Рано или поздно все искры станут едины, суждена ли им ещё одна трансформация или нет. Тебе страшно. Но ты уже здесь, твоё предчувствие, что именно ты должен помочь мне в этом паломничестве, тебя не обмануло. Твоя субпроцессорная интуиция редко тебя подводит. — Ага, с Амбулоном так я особенно прекрасно выбрал, спасибо, босс. — Ну, никто из нас не идеален. — …Сказал идеальный Прайм. — Я не идеален. — Ага-ага, так я и поверил. — Если бы ты слышал, как мы ругаемся с Мегатронусом, ты бы так не говорил. — Прям уж ругаетесь? До сих пор? Всякое там про право сильного, тиранию, свободу и право всех живых существ, как обычно? — Если бы. Последний раз я мелочно захотел уязвить его и дал понять, что предпочёл интерфейсу с ним «бурный интерфейс» с другим мехом. — Ты про меня, что ли? — Нет, я дал ему понять, что скорее сброшу заряд с первым попавшимся мехом, чьего имени даже не буду знать, чем с ним. Если принять во внимание, что я фактически находился в чужом отсеке и, в самом деле, прогревался в чужой масляной ванне, чего не стал скрывать, а также вспомнить множество его намёков, что вокруг меня целый гарем офицеров, готовых выполнить любой мой приказ… — Ого! Да он зрит-то в самую суть! — Так или иначе, это было недостойно. И я понимал, что хочу сделать ему больно, что до сих пор знаю уязвимые черты его личности. — Оптимус помолчал, вновь подняв взгляд на небо. — Но я хотел отомстить. Мегатронус упрекал меня, что я скрываю от него правду, что я лгу и буду лгать ему во имя защиты собственного правления. Я оправдал его ожидания, и меня это тревожит. — Мех?.. Оптимус, слушай… Я, конечно, верю в твой анализатор шлаково-чувствительных ситуаций, но ты слишком мудришь. Даже если ты прямо сказал этому оплавку, что полязгал с целым гоночным заездом скоростных моделей, делов-то? — Я хотел сделать ему больно. Ударить его с той стороны, где он не ждёт нападения, где его не защитят ни броня, ни боевые навыки. Чтобы он даже не думал, будто факт довоенного товарищества создаёт для него какие-либо преференции с моей стороны. — Ему будет полезно. Повторяю: делов-то? — Я хотел втоптать его, чтобы он знал своё место. Чтобы он уяснил, что отныне для него я Прайм, не менее. — Тебя пугает, что ты действительно станешь для него лишь Праймом? — тихо спросил Джазз. — Меня пугает, что я не осознавал ничего, не проводил почти никакого логического расчёта своих слов. Контролировал тон разговора — да. Но слова… Это субпроцессорное, это уже есть, и меня это пугает. Ты посмотрел мою битву с Мегатроном в твоём зале? — М-м… Да. Долго сомневался, но всё же посмотрел. — Тебе ничего не показалось странным? — Ну, если не считать концовки? — Ритм боя. Как он выглядел для тебя? Джазз внимательно посмотрел ему в оптику, будто искал подсказку. — Я так понял, — наконец сказал он, — что вы отрабатывали нападающую стратегию с твоей стороны, ну или защитную — с его. Выглядело именно так, а что? — Мы, как ты выразился, отрабатывали нападающую стратегию с его стороны, а я должен был подстроиться под его ритм. — То есть? Мех, ты точно ничего не путаешь? Ну, да, там вначале Мегатрон нанёс пару ударов первым, но дальше он ведь чисто в защиту ушёл и лишь пытался контратаковать. В принципе нормально же для тренировки один на один. — Меня тогда… м-м… как бы неловко ни было признать, переглючило: из-за ошибки распознавания я бил его в полную силу, посчитав, что передо мной не Мегатронус, а Мегатрон, и мы с ним на поле боя. Не будь у меня в руках тренировочного оружия, маты твоего единственного зала были бы залиты энергоном, причём с двух сторон: Мегатронус до последнего не понимал, что его искра осталась целой лишь благодаря реверсивному полю клинка, я готов был пробить его броню и тупым лезвием, лишь бы победить в войне. И меня пугает, что оба раза я не осознавал, что и почему я делаю, что где-то в глубине моего процессора прячется нечто… нечто жестокое, изголодавшееся по чужой боли. — Оптимус… Вечный вопрос, который никто из нас не любит: ты подходил с этим к Рэтчету? — Чтобы вместо пары лишних джооров на подзарядку он занимался ещё и отслеживанием блуждающих импульсов моего социального протокола? Или чтобы он в ходе этого наблюдения ещё и оскорблённо смотрел на меня, если бы во имя его отдыха я решился доверить столь деликатные области своего процессора какому-либо иному, пусть и безгранично преданному нашей фракции медику? Ни у него, ни у меня нет на это времени. Вдобавок я не чувствую, что дело в недостаточной профилактике. Там что-то другое. Вариативность, присущая самой искре Праймаса. Искушение, перед которым пал Мегатронус. Повторение прошлого, только теперь под тиранией алого знака и с моим именем в мольбах умирающих. — Одно из твоих видений? — Или дефрагментационный сбой, — кивнул Оптимус. — Я не уверен, что это было. Но в одном я уверен: я не хочу, чтобы Орион Пакс очнулся в корпусе пожираемого живьём тирана, когда у того вырвут Матрицу из груди… — Пожираемого живьём?.. — …Если Праймас учтёт моё пожелание и выберет наиболее мягкий способ вернуться ему в ряды активных искр, пусть так и будет. Эпоха Великого Исхода прошла, и если мои социальные протоколы искажены до субпроцессора, то он ещё способен приспособиться и познать счастье. В конце концов, Джазз, мне видится логичным, что… — А почему это не хочешь приспособиться ты? Слушай, Оптимус, чем больше ты рассказываешь, тем сильнее у меня самого процессор клинит и тем сильнее я уже сам готов мехалеммингом туда в Колодец сигануть, потому что если уж ты считаешь, что в тебе что-то там таится и рвётся наружу, то меня и вовсе можно в утиль списывать. Оптимус молчал. За время путешествия с Джаззом у него было время подумать, и тем успокоительнее было слышать от Джазза практически те же вопросы, которые он задавал себе. Если Джазз даже сейчас оправдывает его ожидания, он оправдает их и тогда, когда к нему из Колодца выберется растерянный Орион Пакс. Орион Пакс, который не будет понимать, почему вместо храмового квартала Алтигекса его окружают руины, почему Колодец полностью погас, почему Джазз так испуганно на него смотрит и постоянно что-то переспрашивает (отвлекается на экстренные переговоры со Штабом, чего Орион, конечно, не будет знать). Но Орион будет спокоен, он поймёт, что что-то не так, что-то сильно не так, но всё же доверится Джаззу. Им придётся подождать несколько джооров, пока на шаттле к нему прибудет и Рэтчет. Его прибытие успокоит Ориона ещё больше, даже если старый медик окажется непривычно встревоженным и усталым. На шаттле скорее всего также прибудет крупноформатный сине-белый мех, в котором Орион, возможно, узнает одного из офицеров среднего звена Праймовой Стражи, или бело-чёрный праксианец, или сразу оба. Праксианец Ориону смутно не понравится, у него будет полностью закрытое поле и максимально чёткие вопросы. Допрос прервётся, когда Рэтчет отгонит праксианца и продолжит диагностику нейросети. Больше всех будет говорить, наверное, Джазз, к которому праксианец и отойдёт, и они начнут о чём-то оживлённо переговариваться на личной частоте. Когда шаттл подлетит к столице, Ориона испугает вид Айакона, даже если его заранее предупредят про полное разрушение столицы. Тогда он и поверит, что по Кибертрону пронеслась гражданская война, но теперь у них мир, долгожданный мир. Возможно, Рэтчет признает его параметры стабильными и сразу скажет, что Орион был военачальником победившей фракции, а потому его состояние… вряд ли Рэтчет придумает более размытое слово… лучше на время скрыть. Орион безоговорочно доверится Рэтчету и согласится сразу на всё, что тот посчитает нужным, в нём появится осторожное доверие и к молчаливому бело-синему крупноформатнику, и к праксианцу. А потом он осторожно спросит Рэтчета об их общих знакомых, захочет узнать, пережили ли те войну, отдельно спросит про Альфа Триона, Ариэль и Мегатронуса. Что бы ни выберет для него Праул: закрытое крыло госпиталя, личный отсек Оптимуса Прайма в Штабе или базу на Земле, — Орион согласится с любым вариантом своего дальнейшего «карантина». Разве что последний вариант заинтересует его гораздо больше. Особенно когда ему пояснят, что Земля — это органическая планета, которая удивительным образом является союзным миром Кибертрона в то время, как практически всё её население вовсе о существовании кибертронцев не знает. Подобный немыслимый для галактического сообщества социально-дипломатический конструкт и история взаимоотношения двух рас покажутся ему слишком необычными, чтобы не стать предметом исследования. Если, конечно, вместо исследования ему не придётся изучать собственную историю. Вполне возможно, что ему хватит пары-тройки декациклов, чтобы научиться быть Оптимусом Праймом. Вполне возможно, что ещё десятки декациклов рядом с ним постоянно будет кто-то из Штаба: Джазз, Ультра Магнус или Айронхайд, — чтобы подстраховать его, защитить от личного контакта с теми, кто может заметить несоответствия в деталях или воспоминаниях, о которых у Штаба просто нет информации. Очевидно, первыми в этой категории окажутся Нокаут и Мегатронус, хотя после его разговора с Нокаутом ни тот, ни Мегатронус могут, напротив, не искать нового шанса. Их не удивит его отстранённость или настороженность, так что тайна правящего Прайма останется в безопасности. Орион Пакс будет рад за Мегатронуса. Даже если Орион Пакс улыбнётся над иронией судьбы, насколько близки их ситуации, он не станет пытаться саботировать свою роль Прайма, он будет отлично понимать, чем грозит настолько недавно возрождённому обществу хотя бы слух о наступившем безвластии. Он не откажется быть стабилизирующим центром этого нового мира. И он будет рад, если Мегатронус найдёт счастье рядом с тем красивым медиком… его крайне удивит восианское происхождение Нокаута… и не станет искать с ним встречи. Орион испытает облегчение — и одновременно разочарование, — когда Мегатронус смирится, что больше их дружбы не существует. На время, пока общество не стабилизируется, Орион Пакс согласится стать фиктивным Праймом и, естественно, он будет подчиняться мнению совета офицеров. Он будет учиться, но будет осознавать, что решения лучше принимать им, а не ему. Хотя бы на время, пока один из самых быстрых кораблей флота не достигнет координат, пока автоботы не отыщут спрятанную в астероидном поясе одной удалённой звёздной системы Всеискру. Если Всеискра вновь запустит Колодец, если это не начнёт виток новой войны, если не возникнет новой угрозы миропорядку Кибертрона, у них появится благовидный предлог увести Оптимуса Прайма в отставку. Вероятно, под предлогом исследования Колодцев на угасших кибертронских колониях они дадут Ориону свободу действий и заодно уберут персону Прайма с лица планеты. Это будет то, о чём Орион Пакс давно мечтал. Разве что он будет жалеть, что всё так же не имеет права рассказать обо всём Мегатронусу. — Джазз? — Да, босс. — Пообещай мне, что не дашь Ориону быть Праймом дольше одного ворна. — В смысле? — Если Праул посчитает обнародование информации о моём исчезновении слишком рискованным для стабильности нашего общества и для самого Ориона Пакса, я разрешаю вам временно воспользоваться… нашей с ним внешней идентичностью. Я полагаю, что Орион адекватно воспримет происходящее и способен будет подстроиться под сложившуюся в Новом Айаконе ситуацию… Что? Почему ты так смотришь? — Знаешь, мех, я понимаю, что для простоты ты разделяешь его и себя, но это реально жутко, когда ты говоришь о себе как о посторонней личности. Особенно когда ты только что мне говорил о своей тёмной ипостаси, которую боишься выпустить, а потом охотно распахиваешь ворота гаража для этой. Откуда тебе знать, что любознательный и вежливый Орион Пакс не переглючится в шоковый стазис, узнав, что произошло с его любимым Айаконом? — Я — не переглючился! Значит, справится и он. Джазз осторожно посмотрел на него и, подтянувшись вверх по его корпусу, уложил локти Оптимусу на нагрудную броню. Устраиваясь подбородком на сложенных руках, он неуверенно улыбнулся вновь. — Прости, босс. — Джазз помолчал, когда Оптимус, тоже прося прощения за резкий тон, погладил его по аудиосенсору. — Но, знаешь… Как я должен буду на него смотреть, когда буду знать, что его возрождение убило тебя? Оптимус вздохнул. И сфокусировал взгляд на самой первой из появившихся звёзд, едва бледном пятнышке на фоне серо-синего неба. — Как я смотрю на Мегатронуса, Джазз. Как учусь видеть его, а не того, с кем я воевал. Это сложно, но тебе будет легче, ты ко всему приспосабливаешься быстрее меня. — Он помолчал и рассеянно провёл ладонью по спине Джазза. — Я устал, мой друг. Если фокус внимания падает лишь на меня, мои ошибки становятся слишком опасны для нашего общества. — Ага, и именно поэтому ты разрешаешь посадить во главу стола любопытного архивиста, который даже не в курсе, что это за зеленовато-фиолетовый танкоформер в полной лицевой маске заходит ему за спину. — Спрячьте Ориона на Земле, — улыбнулся Оптимус. — Она не столь мала, какой кажется по сравнению с нашей планетой. Запомни, Джазз: остров Гриффин-рок, семья людей по фамилии Бёрнс, глава семьи находится в возрасте угасания, его потомство составляют три особи органического варианта типа мех и одна фемма. С ними работает команда ботов-спасателей, полностью гражданские модели, которые оказались в стазисе задолго до начала войны. Отринув физический факт, это очень молодые искры. — Стоп. Целая команда гражданских моделей? — Да. Я прятал её, не желая омрачать период их личностного формирования ужасами нашей истории. Помнишь, ты спрашивал, откуда у меня появился предаконский альтмод? Там крайне интересный остров, уникальный в своём роде. Ориону может там понравиться. — Оптимус, знаешь… Я не могу определиться, чувствовать ли себя оскорблённым, что ты всё решил за нас, или облегчение, что даже в такой ситуации уже подсказываешь нам пути отхода. — Это варианты, Джазз, к которым ты должен быть готов. Колодец может отвергнуть меня, и тогда все три цикла обратной дороги я буду полностью открыт для сотни твоих вопросов о команде Гриффин-рока. — Шутливо постучав пальцем по затылку шлема Джазза, он заставил себя улыбнуться, хотя в искре от собственных слов запульсировала тревога. — Пусть он решит за меня. В кривой ухмылке Джазз прикусил губу, но ничего не сказал. Оптимусу на мгновение показалось, что тот раздумывает, не связаться ли со Штабом, но в итоге Джазз вздохнул и устроился щекой на его плече. — Просто скажу, Оптимус, мне будет тебя не хватать. Отлично повоевали. — Пришло время мира, Джазз. Прайм-убийца ему больше не нужен. По пустоши едва ощутимо веяло запахом свежей ртути и магния, с лёгкой горчинкой серы. На синтоволокно наметало отдельные песчинки и частицы шлака, какие-то из них долетали до его корпуса и перекатывались по броне. Где-то глубоко под поверхностью Оптимус интуитивно угадывал гудение внутренних горизонтов планеты, конструкции формировались и перестраивались, трансформировались в новые подземные полости, новые обшивочные плиты планеты, новые рудные массивы. Он чувствовал этот непрерывный процесс плечами, спиной, всем корпусом, чувствовал даже сквозь боевую броню. Планета была жива, кибертронцам дан второй шанс. Второй шанс оправдать доверие их Создателя.