Бремя свободы осилит счастливый

Из коридора продолжали доноситься голоса. Приглушённые дверью они звучали невнятно, и разобрать что-то большее, чем долгую тираду Шоквейва, а потом короткий ответ и смех Старскрима, Оптимус не смог. Когда по ту сторону двери раздались явно удаляющиеся шаги, он посмотрел на Нокаута. Тот почти испуганно посмотрел на него и переступил с ноги на ногу. — Если ты хотел проверить состояние систем Старскрима, тебе придётся его подождать, — сказал Оптимус, а когда Нокаут прищурился, мягко добавил: — Оставить тебя одного в лаборатории я не могу, и… — Дай догадаюсь, — перебил его Нокаут. — Ты или выпроваживаешь меня отсюда, или остаёшься присматривать за мной. Я… Оптимус, я в самом деле не хотел мешать твоим делам, что бы для тебя ни создавал Шоквейв, и могу подождать у въездной дороги, снаружи. Он оглянулся на дверь, словно ожидал спасения от уже ушедшего Старскрима. — А дальше? — Дальше? М-м… Если обстоятельства уже привели меня сюда и у тебя найдётся немного времени и на меня, я хотел бы пригласить тебя куда-нибудь. — Естественно, в заправочную, где в основном меню сплошь сверхзаряженный? Наверное, стоило смягчить тон, потому что Нокаут отступил на полшага, а осторожное выражение его оптики сменилось настороженным. — Не обязательно в заправочную. Можем просто прогуляться, выехать за город, разогреть двигатели. Вздохнув, Оптимус отвёл от Нокаута взгляд и зацепился им за таймер на панели охлаждающей камеры. Осталось меньше тридцати кликов; был то эксперимент Старскрима или нет, Шоквейв точно вернётся к этому времени. — Ты любишь выезжать в бездорожные пустоши, Нокаут? — спросил он, наклонившись, чтобы лучше увидеть, что происходит внутри камеры. — Ответь честно. — Честно? Не особо. — Нокаут хмыкнул, но тут же быстро добавил: — Но я знаю, что любишь выезжать ты, Оптимус. Это совершенно нормально для крупноёмкостных двигателей и, скажу как медик, в разумной мере даже необходимо. Оптимус улыбнулся и обернулся через плечо: — Ты приглашаешь меня как медик? — Как медик, как десептикон-перебежчик, как неудачливый партнёр по интерфейсу! Оптимус, я готов выбрать тот ответ, который покажется тебе более… благонадёжным. Я хотел бы провести с тобой время, если, конечно, как я уже сказал, не отвлекаю тебя от твоих несомненно важных и требующих персонального внимания дел. Когда он взмахнул рукой, очерчивая пустую лабораторию Шоквейва, поле его полыхнуло досадой и усталостью. Смутившись. Оптимус выпрямился и подошёл ближе к Нокауту. — Прости, Нокаут, — мягко сказал он. — Я не хотел тебя обидеть. Но моя последняя встреча с Мегатронусом вынуждает меня быть осмотрительнее. — Куда уж осмотрительнее? — поморщился Нокаут, хотя тут же вскинувшиеся брови выдавали его любопытство. — Мегатронус не рассказывал? — Оптимус невольно усмехнулся. — Отчего-то я не удивлён. У нас была очередная неудачная встреча, в которой Мегатронус не погнушался прибегнуть к обману, а я распознал тот слишком поздно. Если так будет продолжаться и впредь, вряд ли у твоей идеи триады есть будущее. — Пожалуй, что и нет, — протянул Нокаут. — Мы с ним договорились, что дадим тебе время подумать, ну и… как бы сказать… сбросить обороты. Я не знаю, почему он решил пойти против наших общих интересов. — Чтобы воплотить исключительно свои? — Оптимус вздохнул и постарался улыбнуться в ответ на вопрос в оптике Нокаута. — Ты должен знать его не хуже меня. — Поэтому я не собираюсь вставать у него на пути, Оптимус. С другой же стороны… Не обязательно пробивать пациенту броню, когда можно просто подключиться к его нейросети и попросить, очень вежливо попросить его собственные системы раскрыть стыки. — Он чарующе улыбнулся. — Если я сталкиваюсь с нагрудной пластиной гештальта, то лучше я выделю ещё пару кликов на попытку убедить его процессор в своей безопасности, чем потрачу джооры, если не весь световой полуцикл, на попытку вскрыть её сверлом и хирургической пилой. — А Мегатронус бы пластины просто подцепил когтями и вывернул. — Это же Мегатронус. — Тогда что здесь делаешь ты, Нокаут? О моей поездке в Научный Центр не знал никто, решение было спонтанным и вряд ли предугадываемым. Откуда ты узнал, что я здесь? Как же «время подумать», о котором говоришь ты сам? И готов ли ты ждать моего решения два орна? — Многовато вопросов сразу, — фыркнул Нокаут, но задрожавшее поле выдавало его тревогу. — Два орна? Оптимус устало усмехнулся. — Да. Со своей стороны я готов дать тебе возможность решить, что ответить. Я не буду тебя принуждать и заставлять. — Я всё равно не очень понял, что за два орна. Если несложно, можешь прояснить? — Я хочу сделать паузу в наших отношениях: на два орна. У тебя будет время подумать о триадном предложении, у меня — заняться делами города. Мегатронус же обретёт почву под ногами и перерастёт сложившиеся между нами в госпитале созависимые отношения. — Это любопытно. Оставим пока Мегатронуса в стороне, согласен? То есть два орна я и ты — мы делаем вид, что между нами никогда ничего не было и нет. Я правильно понял? — Да, Нокаут. — Очень-очень любопытно. Ты крайне легко отказываешься от того, что столь многие желали бы заполучить, Оптимус Прайм. Мне понимать это как однозначный, но во всех отношениях деликатный намёк, что я настолько мало для тебя значу? Покачав головой, Оптимус ответил честно: — Ты значишь меньше, чем Кибертрон. Мегатронус значит меньше, чем Кибертрон. Я сам значу меньше, чем Кибертрон. Два орна, и если за это время не начнётся новая война, то я позволю себе немного... как говорят на Земле… отпустить тормоза. — Ещё одно условие, которое я к тому же не могу проконтролировать? — Но пытаюсь проконтролировать я. — Оптимус аккуратно подошёл ближе к Нокауту и, опустившись на одно колено, провёл пальцами по уходящей к затылку, будто плавник, грани на его шлеме. — И поверь мне, Нокаут, я не пожалею сил, чтобы выполнить его. Как бы ободряюще он ни пытался расширить поле, Нокаут будто не услышал его слов. Собственное его поле оставалось плотно собранным, выражение оптики внимательным и просчитывающим. — И для Мегатронуса будут те же правила? — Мегатронус вынудил меня сформулировать эти правила, — не стал скрывать Оптимус и вздохнул. — Впрочем, в его случае мой ультиматум принёс столь же малые плоды, как наши редкие переговоры во время войны. — Дай догадаюсь: Мегатронус, конечно же, ждать не согласен? — Мегатронус не согласен ждать, когда ожидание навязано извне, — поправил Оптимус. — Если ожидание будет входить в его собственные планы и принесёт ему выгоду, он отлично умеет предстать пассивным — и нисколько не опасным. — Слышу что-то крайне личное. Поднявшись и отойдя на шаг, Оптимус отвернулся. — Словно бы в нашей войне никогда не было личного. Не найдя ничего, за что стоило бы зацепиться взглядом, он обернулся обратно на Нокаута. Тот молчал, а во взгляде у него появилось чуть отсутствующее выражение, будто он что-то быстро просчитывал — или же пытался с кем-то связаться по дальней связи. Оптимус невольно улыбнулся, и, заметив это, Нокаут вопросительно посмотрел на него. В ответ он покачал головой. В повисшей тишине было слышно, как гудит оборудование, но гудит негромко, в половину мощности, словно даже тепловые камеры тактично предоставляли им пространство для разговора. Когда Нокаут как будто хотел что-то спросить, беспокойно перебрал когтями, но всё же промолчал, Оптимус мягко добавил: — Я пойму, если уже в начале установленного мною срока ты решишь, что ожидание не стоит того. И клянусь титулом Прайма, что не буду держать на тебя зла. Ни на тебя, ни на Мегатронуса. — Обычно первым отказываю я, — неприятно усмехнулся Нокаут. — Можно мне не лгать, будто я в полном восторге от этого непонятно что вменяющего мне в вину ультиматума? — Не тебе, а обстановке. Если ты готов поехать рядом со мной, тебе придётся в полной мере осознать, что путь мой будет проходить по крайне неспокойному бездорожью. Сейчас не время раскачивать общественное мнение. — По мне, так самое время, mon cher. — Не соглашусь. — Это твоё право. Как моё право, я правильно понял, сделать вид, что ты просто автоботский военачальник, я десептиконский медик, которому лучше вовсе забыть о том, что он вольно или невольно от этого военачальника узнал? Заметь, до твоего недавнего эффектного срывания маскировочных покровов… Кстати, кадры твоей псевдоорганической альтформы вышли просто отличные. Так вот. Я никому не сказал о твоей второй альтформе, даже Мегатронусу! Удивившись почти отчаянному возгласу, Оптимус прокрутил в процессоре последнюю фразу. — Прости, Нокаут, я не совсем понимаю, при чём тут это. — Ну… — Ты не предал моего доверия, хотя мог? Причём и с некоторой шаниксовой выгодой? — Оптимус нахмурился. — Я воспринимаю подобную сдержанность в распространении информации естественной и не требующей, как я понимаю, интимного вознаграждения. — Если это была попытка оскорбить меня, видит Юникрон, тебе почти удалось. Почти — потому что мне не хотелось бы обижаться на тебя, Оптимус. — И хотя Нокаут широко улыбнулся, в едва уловимых тонах его поля проскальзывала как будто бы досада. — М-м, Оптимус… Может, вернёмся к ключевому вопросу, который заставил меня сюда вернуться: как у тебя состояние процессора? Что с тактовой частотой? Ты передумал убивать Старскрима? — Старскрима? С чего мне убивать Старскрима? — Понятия не имею. Но он в такой панике вкинул мне пару десятков глиф, умоляющих о помощи и о том, что ему некуда бежать, что… То есть никакого нападения не было? Ты его напугал до искрового сбоя. — Нападения? Нокаут, я наслышан о его неоднозначных отношениях с Мегатронусом… то есть Мегатроном, но у меня нет привычки сразу на месте гасить искру любому, кто оказался потенциальным нарушителем территории. — Оптимус улыбнулся и ободряюще расширил поле. — Мне даже показалось, что, когда я пошёл искать в глубине лаборатории источник неясного шума, Старскрим меня напугал больше, чем я его. По крайней мере к моему приближению он был готов, и в отличие от него я в темноте засад не устраивал. — Ну, видимо, напасть он и сам не успел, если здесь даже не пахнет бластерной плазмой, а его крылья в целостности и сохранности, — рассмеялся Нокаут. — Так что, когда ты закончишь с делами Шоквейва, не желаешь ли немного проехаться? Обещаю вести себя благопристойно и во всех отношениях уважительно, если, конечно, ты сам не захочешь чуть-чуть подкорректировать границы и сузить расстояние между полосами. Выразительно подмигнув, он подошёл ближе и потянулся ладонью, словно хотел взять его за руку. Но в последнее мгновенье передумал; Оптимус лишь почувствовал тепло над своей обшивкой, и пальцы Нокаута отодвинулись. — Судя по всему, нет, не желаешь, — вздохнул Нокаут, и хотя он вновь улыбнулся, улыбка вышла совершенно неискренней. — Ладно, хорошо, я понял твои условия. Только… м-м… ты тоже тогда пойми, что два орна это два орна, за это время многое может случиться и многое в моих приоритетах — измениться. Что бы там ни говорило это торгашеское убожество, до конца вечности ждать шанса погреть твою платформу, Прайм, я не собираюсь. Смутное обещание отказа отчего-то уязвило, и Оптимус заставил себя вновь пройти к камере охлаждения, словно ему было дело до темнеющей болванки. Если судить по таймеру, они беседовали едва ли дольше десяти кликов, а ощущение было, что весь джоор. — Я понимаю, — сказал он, обращаясь к стеклу камеры. — И не буду требовать преференций, кого бы ты за этот период ни выберешь. И помни, что при любом исходе за тобой сохраняется полное право обратиться за моей помощью, как и у любого кибертронца. Я не буду мстить. Когда он обернулся, то успел увидеть по вытянувшемуся лицу Нокаута, что тот, наверное, ждал какого-то иного ответа. Но иного ответа у Оптимуса не было. Выбор это Матрицы или его выбор, колоссальная тяжесть Кибертрона перевешивала всё, что бы он ни осмеливался кинуть на противоположную чашу весов. Нокаут молчал. То ли он снова советовался с Мегатронусом (или даже Старскримом), то ли перебирал возможности, но он молчал и рассеянно оглядывался вокруг, словно только сейчас в нем пробудилось любопытство к обычно закрытой для большинства посетителей лаборатории. Вдруг он вскинул голову и прямо посмотрел на Оптимуса: — Почему ты сдаёшь эту битву без боя? Не припомню в тебе таких пораженческих настроений. Оптимус вопросительно поднял бровь. — Я один раз уже потерял одну седьмую армии, сдавая Кибертрон: только чтобы защитить его. Моё предложение тебе и Мегатронусу это лишь пауза и вопрос расстановки приоритетов. Рэтчет как-то сказал, что Праймовство подобно кибонной чуме. Слишком близкое знакомство обязательно приводит к заражению, а даже если источник заражения выйдет из орбиты твоей жизни, след всё равно остаётся. Вдобавок, как показала история, титул Прайма и искру носителя гасит намного раньше, чем иссякает потенциал её пульсации. И это тоже может оказаться «заразно». — Он помолчал, не зная, что добавить. — Я люблю Мегатронуса, сколько бы боли он ни продолжает мне приносить, и хочу полюбить тебя, Нокаут. Даже если Праймас ждёт от меня именно этого, ринуться вслепую навстречу лишь собственным желаниям я не могу. — В смысле? То есть это правда, что ты по своему желанию беседуешь с Праймасом и он тебе что-то там советует? — Слухи преувеличивают. В том, что касается меня, слухи преувеличивают многое. Тебе стоит это осознать. В одном недавнем разговоре мне был дан намёк, что груз вверенной мне ответственности стал легче, настолько явный намёк, что я ненадолго в него поверил. Но что бы ни говорила мне искра, моя оптика видит совсем другое. Подняв брови, Нокаут скептично на него посмотрел. — Знаешь, Оптимус, не будь передо мной ты, я бы подумал, что мех набивает себе цену. А загадочность и высокие идеалы это лишь красиво подкрашенная стена из пустых топливных цистерн. За которой нет на самом деле ничего, лишь груды накопившегося за ворны шлака — Я всего лишь крупнокорпусный мех, — согласился Оптимус. — Остальное просто моя работа, которую я, очевидно, неплохо научился делать, даже если прошивка моя изначально была предназначена под другое. Нокаут вздохнул и поджал губы. — И всё же я не согласен. — С чем именно? — Ну… Если честно, то со всем, Оптимус. И… м-м-м… мне неловко спрашивать, но… А у тебя вообще интерфейс-движок в полном порядке? Ну… то есть… после стольких эонов неиспользования. Чисто медицинский вопрос! — Эонов неиспользования? — В этом нет ничего постыдного! Мне просто хотелось бы понять: для себя и своей дальнейшей стратегии! Ведь даже наши знают, что ты образец сдержанности и… э-э… недоступности. Была ли это провокация? Если да, то совсем наивная и слишком уж очевидная. — Поверь мне, Нокаут, с моим интерфейс-движком, как и с регулярным его применением, всё в полном порядке. — Он видел, как заинтересованно заблестела оптика Нокаута. — Надеюсь, ты поверишь мне без предъявления множественных видео моих интерфейс-сессий с другими авто… — А эти видео есть? — Конечно же, нет. — Теоретически были, Рэд Алерт получал прямой поток видеоданных из отсека Оптимуса, как получал, к примеру, и этот видеопоток из лаборатории Шоквейва. Но если Оптимус не сможет доверять Рэд Алерту, то не сможет доверять никому. — Впрочем, ничего удивительного, что по вашу линию фронта сложилось такое мнение, это лишь вопрос контрразведок. К примеру, я тоже никогда не получал чётких данных, что Мегатрона может связывать что-то с тобой или другим десептиконом. Даже если я отлично осознавал темперамент Мегатрона, никогда не тяготевшего к строгому сдерживанию собственных порывов, информации о его досуге у меня не было. Нокаут рассмеялся, только смех прозвучал натянуто. — О некотором досуге нашего повелителя информации не было даже у меня. Особенно когда дело дошло до осколка тёмного энергона прямо в искре. — Не став уточнять, он взмахнул ладонью. — Впрочем, ладно, речь о тебе. И не буду скрывать, мне теперь безумно любопытно, не сдашь ли ты мне имена пары консультантов, чтобы я за время ожидания лучше прикинул границы твоих интересов и то, насколько мы интерфейс-совместимы? Ну, знаешь, чужие треволнения в ходе долгого партнёрства можно понять и принять, а вот несовместимость при такой разнице корпусных габаритов преодолеть немного сложнее. Оптимус невольно вспомнил Джазза. — Мы с тобой совместимы, — уверенно сказал он. — Можешь не сомневаться, успешный опыт полного подключения, в той или иной конфигурации, к среднеформатникам у меня есть. Он увидел, как дёрнулись губы Нокаута, только не понял, была усмешка довольной или досадливой. — Я разрушил один из самых волнующих мифов о себе? — Улыбнувшись, Оптимус пожал плечами. — Я просто мех, Нокаут, и мне не чужды… Нокаут рассмеялся, не дав ему договорить. — «Просто мех» здесь я, Оптимус, — сказал он, продолжая посмеиваться. — Но мне теперь безумно интересно. Ультра Магнус и Праул? — Что Ультра Магнус и Праул? — Ну… Твои регулярные друзья по интерфейсу. Или только Праул, если уж мы говорим о среднеформатниках? И… м-м… Рэтчет? Хотя я, честно сказать, отмёл бы его первым, но уж как-то подозрительно ревниво он отгонял меня от тебя там, на Земле. Все знают, что этим троим ты крайне доверяешь, а потому свой «досуг» проводил бы с кем-нибудь из них. Даже слепой видит, как Ультра Магнус ищет твоего одобрения и… Что? Это просто логическое измышление, если уж мы находимся в лаборатории нашего несравненного логика. Он широко улыбнулся, и Оптимус невольно улыбнулся в ответ, даже если обсуждение становилось верхом бестактности. Война была долгой. Даже если взять его нынешний Совет, опыта встреч на платформе у него не было разве что с Рэтчетом, но не потому, что тот чем-то хуже или лучше прочих. Подобное не обсуждалось и не сравнивалось. А процессорная разгрузка временами требовалась каждому из них. — Джазз. И конкретно это имя, — подчеркнул Оптимус, — я называю тебе только потому, что конкретно Джазз относится к платформенным делам намного проще, чем я или другие, и не будет против того, что я его «выдал». — Джазз? — Нокаут прикусил нижнюю губу. — Тот самый Джазз, что мастерски владеет энергохлыстом? — Ты настроен к нему столь же предубеждённо, как Мегатронус? — Предубеждён к Джаззу? — Нокаут вскинул брови и фыркнул. — Скорее я предубеждённо настроен к моей способности выпытать у него хоть какую-то информацию о твоих вкусах. Ты ведь не предоставляешь мне возможность провести тест-драйв самому. — Подмигнув, он вновь подошёл ближе. В этот раз его поле не было опасливо сжатым, и Оптимус провёл ладонью по покатому, так и льнущему под ладонь плечу. — К тому же кто как не я чинил Брутикуса и регулярно слушал его едва ли красноречивое ворчанье. А если Брутикус, у которого крайне недалёкая память, до сих пор помнит свой позорный проигрыш одному конкретному автоботу с парой бластеров и всего-то энергохлыстом, то связать одно с другим сумею даже я. Когда Нокаут аккуратно перехватил его ладонь и прижал к своей щеке, Оптимус не стал отводить руку. Если они продолжают разговор, это будет просто разговор, даже если Нокаут вернулся к осторожному прощупыванию границ. — Это же было так давно. Ты говоришь, что Брутикус это помнит? — М-м… — Глосса осторожно коснулась центра ладони и прохладным прикосновением скользнула к пальцам. — Я бы сказал, что особенно хорошо помнит Вортекс, это в его винты приходятся обычно все выстрелы, направленные в псевдощит Брутикуса. Так что помнит Вортекс, а он уже не даёт забыть всем остальным. — Любопытно. Глосса прохладными короткими прикосновениями касалась обшивки, игриво скользнула к шарнирному сочленению между указательным и средним пальцем. Из-за грани шлема он не видел оптики Нокаута, но почему-то подумалось, что та пригашена. Или, нет, как медик Нокаут может быть вдвойне внимательнее, его может заинтересовать полностью обновлённая после посещения Колодца обшивка. — Нокаут, — мягко позвал Оптимус. Когда тот поднял голову и вопросительно хмыкнул, Оптимус улыбнулся. — Ты пытаешься меня соблазнить. — Я не пытаюсь, а лишь проверяю, хочешь ли ты, чтобы я попытался тебя соблазнить. Оптика у Нокаута блестела настолько лукаво, что Оптимус рассмеялся. Поддавшись порыву, он вновь опустился на одно колено и, развернув ладонь, перехватил ладонь Нокаута и потянул к себе. — Ты опасен, Нокаут. — Оптимус улыбнулся, давая понять, что это не обвинение. — Невозможно притягателен и тем опасен. Рядом с тобой мне очень просто не думать ни о чём больше. — Так не думай, Оптимус. — Не могу. — Сдержав вздох, он коснулся поцелуем губ Нокаута, и хотя ожидал, что тот отодвинется, опасения не оправдались. Поцелуй вышел осторожным и почти невинным, словно тот первый, в пустом коридоре госпиталя. — Два орна, Нокаут. Когда, не ответив, Нокаут потянулся за вторым поцелуем, Оптимус позволил ему… позволил себе насладиться коротким мигом близости. Он почувствовал, что по шейным кабелям невесомо царапнули когти, почувствовал давление на нагрудные стёкла, когда Нокаут придвинулся вплотную. Но в отличие от Мегатронуса даже это тесное соприкосновение корпусов не казалось ликующим утверждением победы, а лишь всё тем же вкрадчивым вопросом. — Я понимаю, Оптимус, — усмехнулся Нокаут, лизнув напоследок его губы. — Но тогда и с одним моим условием. — Каким же? — Что ни один твой… homme du sérail не будет в эти два орна продолжать снижать заряд твоей заинтересованности во мне. Я полагаю, что это достаточно честно. — Достаточно честно. — Оптимус кивнул и невольно вспомнил Рэд Алерта, грани личности которого оказались настолько переплетены с его функцией, что отделить нормальные процессорные импульсы от экстремальных стало практически невозможно. — Но тебе стоит перестать верить тому, как воспринимает круг моих офицеров Мегатронус. Не они принадлежат мне, а я — им. Я привёл их на эту войну, и я не брошу их, когда они добыли мне победу. Это случается редко, но если любому из них потребуется моя эмоциональная поддержка, пусть даже столь деликатным образом, я не откажу им в помощи. Я никогда не буду принадлежать полностью ни тебе, ни Мегатронусу, ни нашей возможной триаде. — Вот оно как, — протянул Нокаут, но не со злостью, которая стала бы совершенно простительной, а с… Усталостью? Или даже завистью? Разгадать Оптимус не успел, потому что Нокаут обернулся аудиосенсором в сторону двери. — Старскрим возвращается. Слышишь? Прислушавшись, Оптимус услышал различаемые пики голосов. Точнее одного высокого голоса, который доносился даже раньше, чем звук шагов. Похоже, Старскрим что-то непрерывно и очень громко рассказывал. — Так, ладно, — быстро сказал Нокаут, — я твои условия понял и безмерно благодарен, что ты предоставил мне краткий экскурс в многослойное, как гелеопирог, Праймовское существование. Ты не против, если мы с тобой как-нибудь продолжим эту тему и ещё немного поторгуемся? Когда он намекающе скользнул глоссой по верхней губе, Оптимус вспомнил то, в чём Нокаут действительно мог бы ему помочь. — Возможно, Нокаут, — ответил он и, посомневавшись с наноклик, всё же добавил: — К слову, о торговле и торговцах, ты совершенно случайно не обладаешь информацией, с какой целью встречи со мной искал бы Свиндл или стоящий за его плечом Онслот? По удивлённо поднявшимся бровям Нокаута стало ясно, что всё же придётся поднимать сеть Джазза.

***

Ко времени, когда дверь лаборатории открылась, они оба стояли на нейтральном расстоянии друг от друга. Пока Оптимус, пользуясь возможностью, оценивал общее состояние лаборатории, Нокаута что-то заинтересовало в КНК-проекции на голографическом столе Шоквейва. Решив, что вряд ли Шоквейв оставлял бы схему открытой, если бы в той содержалось что-то крайне личное, Оптимус решил не вмешиваться. Даже когда Нокаут протянул ладонь к проекции, прокрутил модель и увеличил масштаб, желая рассмотреть какую-то из связок лучше. Впрочем, когда лязгнула дверь, он тут же отошёл от стола, а на вопросительный взгляд Оптимуса торопливо улыбнулся. — Тук-тук, мы вернулись, — с непонятными ликующими нотками воскликнул Старскрим из коридора, а только потом вошёл в лабораторию. Пробежавшись взглядом по сторонам, он словно жаждал увидеть масштабные разрушения, а когда не заметил разницы, подозрительно прищурился. Его взгляд окинул Оптимуса с ног до головы, потом так же цепко осмотрел Нокаута. — Представляешь, Шоквейв, — продолжил Старскрим, обернувшись через плечо, — наш добрый доктор и наш столь же добрый Прайм действительно всего лишь говорили, и, как говорится, ни одно чувствительное к проникновению извне оборудование не пострадало. Внимательно посмотрев на Старскрима, холодное выражение оптики которого выдавало сознательность в выборе слов, Оптимус решил не идти у того на поводу. — Если это намёк, — спокойно ответил Оптимус, — что я ввиду размеров корпуса не способен находиться рядом с деликатным оборудованием, не повредив его, он устарел ещё эонов шесть назад. Мы лишь присмотрели за лабораторией в ваше отсутствие, если тебе это беспокоит, и ничего из выставленных настроек камер не трогали. — Не давая Старскриму ответить, он обратился к Шоквейву: — Шоквейв, желаешь ли ты обсудить какие-либо свои вопросы или у тебя найдётся несколько кликов на то, чтобы обсудить пару моих? Если ты занят и должен уделить внимание более срочным экспериментам, — он кивнул на таймер, на котором осталось шесть кликов, — мои вопросы подождут до следующего раза. Не чувствуй себя обязанным удовлетворять каждое моё желание. Посмотрев на Старскрима, он заметил, как у того вздрогнули крылья. Возможно, Старскрим намёк понял. — Я готов ответить на твои вопросы, Оптимус Прайм, — сказал Шоквейв и спокойно прошёл к своему столу. И только тогда Нокаут, который всё это время стоял и старательно разглядывал схему, обратил внимание на всех вокруг. — А, тогда я, пожалуй, поеду к себе и даже успею вовремя начать дополнительную смену, — быстро сказал он, широко улыбнувшись всем и никому конкретному. — Благодарю, что пояснил мне перспективы решения этого вопроса, Оптимус. Я буду держать тебя в курсе. — Разве ты приехал сюда не посмотреть трансформационную шестерню Старскрима? — напомнил Оптимус и тут же пожалел о своих словах. Только что он лишил Нокаута повода спокойно покинуть научный Центр. — Или ты предпочтёшь… — Да, доктор, — вклинился Старскрим и неуловимо быстро ухватил Нокаута за руку. Тот вздрогнул и попытался вывернуть руку, но когти Старскрима скользнули глубже к боку и обхватили его под локоть. Оптимус нахмурился: — Старскрим… — А, да-да, конечно, держу свои интересы при себе. — Старскрим отошёл на полшага и, оставшись довольно близко к Нокауту, всё же выдерживал приемлемую дистанцию. — Я лишь крайне обрадовался возможности получить консультацию нашего лучшего доктора… лучшего практикующего доктора, — покосился он на Шоквейва, — и желательно прямо сейчас. И желательно где-нибудь, где мне будет обеспечена полная конфиденциальность. Когда Нокаут обернулся к нему и недобро прищурился, Оптимус предположил, что разговор перешёл на личную частоту, потому что после короткой паузы Старскрим замерцал оптикой, а его ухмылка стала ещё шире. Краем оптики Оптимус заметил, что Шоквейв тоже развернулся в центр зала и терпеливо ждал установления рабочей тишины. — Доктор, — умоляюще протянул Старскрим и ещё более выразительно двинул бровями. — Ладно, — вздохнул Нокаут. — Но… куда ты меня… — Пойдём-пойдём, у Шоквейва прекрасный звукоизолированный отсек. Посекретничаем. Последнее слово он адресовал напрямую Оптимусу, провоцируя настолько прямо, что Оптимус невольно улыбнулся. И отчего-то при виде его улыбки Старскрим растерялся. Он замер на полушаге, подозрительно посмотрел на Оптимуса, потом на Нокаута, а потом и на Шоквейва. — Если ты передумал, хватит царапать мне полировку, — прошипел Нокаут, и Старскрим опомнился. — Да, конечно… Конечно, твоя полировка, — пробормотал Старскрим и, проверив, что Нокаут идёт следом, быстрым шагом направился в дальний угол, за энергоблоки. Когда там с тихим стуком захлопнулась дверь, Оптимус развернулся к Шоквейву. На глоссе крутились вопросы, будет ли Нокауту и Старскриму там удобно и обладает ли сугубо функциональный отсек Шоквейва достаточным пространством для двух мехов и хотя бы фиктивного медицинского осмотра, но получить ответ на некоторые вопросы он всё же не хотел. К примеру, на тот, откуда Старскрим знает про полную звукоизолированность этого отсека. После того, как дверь закрылась, Оптимус действительно не слышал никаких посторонних звуков кроме гудения оборудования. — Полагаю, займёмся нашими делами, — кивнул он Шоквейву и окинул лабораторию взглядом. На вид всё было нормальным и не требующим внимания Шоквейва. — Я хотел бы поговорить про Скайлинкса и Даркстила и их предаконскую природу. Оптимус в последний момент остановил себя от того, чтобы не сказать «твоих предаконов». И Скайлинкс, и Даркстил заслуживали личностного обращения, особенно в видении Шоквейва. — Их поведение контролируемо. Оснований для твоего обвинения я не вижу. — Я их не обвинял. — Оптимус нахмурился. — Лишь хотел сказать, что меня тревожит уникальная история их создания, отличная от иных мехов Нового Айакона. — Агрессивные пики их мыслительной коры мною контролируемы. Я не вижу опасности… — Подожди, Шоквейв, я думаю, что мы с тобой неправильно друг друга поняли. Я не нападаю на твоих созданий… на Даркстила и Скайлинкса и не пытаюсь вменить им в вину какие-либо субъективные опасения, вызванные их нестандартным типом корпуса, а хочу спросить твоего разрешения помочь им. — Каким образом будет произведено твоё вмешательство? — «Вмешательство» не совсем то слово, которое мне нравится, но ты прав, это будет вмешательство в самую суть их функционирования. — Оптимус вздохнул, собираясь с мыслями, но не смог придумать иной формулировки и сказал прямо: — Я хочу попытаться дать им полноценные искры. Он ждал ответа Шоквейва, а тот спокойной, не замерцавшей ни на миг оптикой продолжал смотреть на него. — Прошу пояснения, Оптимус Прайм. — Мехи Нового Айакона боятся их мощи и неестественного… непривычного вида. Если Колодец погашен, спрашивают кибертронцы, как появились два предакона? Почему они так разумны, если у них нет полноценной искры, а лишь имитирующее личностную матрицу дерево предпрограммируемых протоколов? Если они клоны, значит ли это, что к ним может быть применено то же отношение, что к дрону-мойщику или дрону, таскающему вагонетку в шахте? Я хочу дать им, Скайлинксу и Даркстилу, главное и достаточное основание зваться полноценными мехами и вступить в право проживания в этом городе как полноценным мехам. — Нет. — Почему, Шоквейв? — Ты планируешь вмешаться в суть эксперимента. Наш договор предоставил тебе право решающего слова в том, что касается моих новых проектов, а также самого принципа клонирования новых особей, но не в том, что касалось ранее начатых экспериментов. Не совсем поняв, Оптимус восстановил в памяти ту беседу в убежище Шоквейва в Тэйгановских Высотах. — Ты прав, я запретил тебе лишь создавать новых клонов, но ты не сказал мне, что… В чём тогда суть связанного с Даркстилом и Скайлинксом эксперимента? Я полагал, что их создание и есть эксперимент, завершившийся успешно. — Завершившаяся успешно первая стадия. Как я тебе сообщал, моя цель — обеспечить взаимозаменяемость поколений воспроизводства кибертронцев без вмешательства Искровых сил планеты. Пока Колодец остаётся дезактивированным, я считаю важным проверить, способны ли искусственно воссозданные формы кибержизни стать достаточно приемлемым вариантом наполнения общества. — Общества, состоящего из клонов ранее угасших созданий? — Если иного наполнения не будет, то, да, Оптимус Прайм, из клонов ранее угасших созданий. Неужели Шоквейв планирует повернуть эволюцию вспять? Оптимус же сам помогает ему разобраться в механизме гибридного перехода между мехами машинного типа и предаконского, но клоны, общество клонов… Он нахмурился и постарался успокоить вспыхнувшую в искре враждебность. — Подобный способ наполнения общества слишком экстремален. Псевдоискра не может поддерживать долгий срок существования такого кибертронца. — Не может, ты прав. По меркам среднего цикла жизни кибертронцев псевдоискры слишком слабы, в глобальном же плане даже срок жизни в один эон будет считать достаточным для стабильного социального насыщения. Я вижу решение проблемы уязвимости псевдоискры в обновлении корпусной оболочки с полным переносом процессорной истории. Срок устаревания корпуса Даркстила заложен мною как более короткий, относительно Скайлинкса. Когда это время придёт, Даркстил станет моим первым образцом. В случае неудачи у меня будет сорок орнов на то, чтобы подготовить улучшенную версию процедуры переноса процессорной памяти Скайлинкса. Оптимус почувствовал, как на корне глоссы выступила кислота от поднявшегося энергона. — То есть… До какой степени будет сохранены материи прошлого корпуса? — Ни до какой. Будет сохранён только процессор. Псевдоискра не создаёт приискрового поля, а потому необходимой для дублирования не является. Всё, что может быть сохранено, записывается в блоки памяти процессора. Не отличающееся полноценной глубиной мышление предаконов настроено под подобный тип хранение информации. — Ты так спокойно говоришь о них, словно… — Я их создал. Добыча энергона и защита моего научного пространства сейчас менее приоритетны, третья их функция всё ещё остаётся актуальной. На мгновение собственный корпус показался Оптимусу немыслимо тяжёлым. Но он заставил себя выпрямиться и всё так же прямо посмотреть в оптику Шоквейва. — Так. Проясни для меня тогда другой момент. Ты переносишь архивную память в следующий корпус, аналогичный, как я понимаю, предыдущему. Перенос лично для Даркстила или Скайлинкса будет первым и последним? — Нет. Псевдоискра усиленного типа не способна поддержать ровный уровень заряда дольше четырёх ворнов. Более долгий срок потребует ещё большего количества активных веществ, что повлечёт за собой изменение самой структуры корпуса или его укрупнение, что было произведено с Предакингом. Границы его существования я оцениваю в пять ворнов. — Но это же немыслимо короткий срок! — Титульная раса Земли, Оптимус Прайм, в среднем не живёт дольше одного ворна. Жизненные циклы других галактических рас в среднем не превышают трёх ворнов. Отлаженная процедура полного обновления корпуса и псевдоискры сохранит за Кибертроном преимущество, не доступное большинству органических рас. Заставив себя выдохнуть, Оптимус скользнул взглядом вокруг. Таймер на камере охлаждения мигал, но он не стал обращать на него внимание Шоквейва. — Ты что-то сказал про Колодец. При чём тут он? Шоквейв будто ждал этого вопроса, потому что оптический сенсор на мгновение сузился, а потом вернулся к стандартному размеру. — Активирование Колодца сделает процедуру процессорного переноса неоправданной в плане затраты ресурсов. В случае наличия стабильно зажигаемых кибертронцев ресурсы планеты, в том числе топливные, приоритетнее будет тратить на них, особенно на тех, что будут произведены в первые три вспышки Колодца. Шоквейв не угрожал, не требовал. Он просто говорил, и создавалось ощущение, что это энергон в топливопроводах вскипел и ударил в аудиосенсоры, которые из-за сбоя вдруг потеряли возможность распознавать эмоциональную окраску слов. — А если я активирую Колодец? — Когда? — Допустим, через несколько декациклов я возвращаю Всеискру, и мы видим ясные признаки разгорания Кузницы Солус, а следовательно и скорого создания новых кибертронцев. — Колодец не будет активирован через «несколько декациклов». Твой вопрос содержит в себе заведомо неверное предположение. За неимением естественного возникновения новых кибертронцев я буду продолжать свой эксперимент. — Я могу запретить его продолжать. — Конечно, Оптимус Прайм. — Шоквейв вежливо склонил голову. — Я соглашусь с твоим запретом, как мы с тобой ранее договорились. Когда предел заряда псевдоискр будет исчерпан, мой эксперимент будет признан законченным. — А если я всё же верну Всеискру и активирую Колодец? Если я выполню данное тебе обещание чуть раньше, чем планировал? Ты позволишь мне спуститься с Даркстилом и Скайлинксом к нулевому уровню, где пульсация Искры планеты сильна настолько, насколько это достижимо? Ты позволишь мне просить у Праймаса за этих двух… дронов? Унизительное слово как будто проняло Шоквейва. Поле его оставалось ровным, но оптика перефокусировалась. Он отошёл от стола и всем корпусом развернулся к Оптимусу. — Пока вероятность остаётся сугубо теоретической, мой ответ: нет. Другого экспериментального материала, кроме этих двух предаконов, у меня нет. Поморщившись, Оптимус решил сменить тактику. Разговор отчего-то не шёл. То ли остаточное действие пусть даже слабозаряженной смеси, то ли последствия эмоциональных всплесков в ходе общения с Нокаутом, то ли просто усталость и неготовность к такому течению беседы. Стоило дать Шоквейву больше перспектив и доказательств уже существующей самостоятельности его созданий. Возможно, это вызовет больше участия к судьбе Даркстила и Скайлинкса. — К слову, как твои подопечные в целом? Нет ли у них мыслей и желаний о роде занятий, которым они хотели бы заняться в городе, пока ты готовишься к следующей стадии своего эксперимента? — Их состояние удовлетворительное. — Совершенно во всём? — Если говорить об их необоснованных желаниях, они не удовлетворены площадью воздушного сектора и количеством джооров, предоставленных им для полёта. Согласно их утверждениям, которые я имею основания считать корректными, они видят в соседнем районе регулярную «охоту» иных лётных мехов. — Охоту? В каком секторе? — Слово, естественно, не отражает реальность. Движение в воздушном пространстве происходит на юго-восток от места расположения моего отсека, в центре твоего сектора, Оптимус Прайм. Я предполагаю проведение лётных манёвров или иных работ в нижних слоях атмосферы. «Слово не отражает реальность» и всё же Шоквейв передал их жалобу? Видимо, страсть предаконов к полёту была недооценена. — Даркстил и Скайлинкс видели скорее всего не лётные манёвры, а разминочные тренировки аэроботов. Это не охота, а всего лишь краткосрочные медицинские упражнения. — Аэроботы? Речь идёт о единственном лётном гештальте? Он явно заинтересовался, и Оптимус после мгновения обдумывания решил ничего не скрывать. — Да, гештальт аэроботов. Мы восстанавливаем лётные кондиции выживших членов гештальта. — Сколько сегментов гештальта утеряно? — Двое. Из пяти. — Двое, — медленно сказал Шоквейв. Казалось, он задумался, Оптимус почти слышал, как пульсируют нейроцепи его процессора. Наконец Шоквейв вновь сфокусировал на нём оптику. — Используя шанс, Оптимус Прайм, мы можем провести эксперимент по контролируемому личностному сплавлению разнородных групп. — Что ты имеешь… Нет. Рэтчет не даст предаконам тренироваться с аэроботами, — нахмурился Оптимус. — Если ты прикажешь, Оптимус Прайм, он согласится. Если ты очертишь ему выгоды от субпроцессорного замещения оборванных согештальтных связей за счёт сближения… — А если псевдоискры двух твоих подопечных погаснут через пару ворнов, — не стал дослушивать Оптимус, — Сильверболт, Слингшот и Файрфлайт претерпят ещё два обрыва, пусть даже эрзац-связей. Мы едва вытянули их искры, и я не осмелюсь ставить под удар их процессоры. Шоквейв склонил голову. — Твоя позиция эмоционально окрашена, но логична. Я принимаю твоё возражение. Выдохнув, Оптимус заставил себя сдержанно улыбнуться. — Как я принимаю твоё — в отношении судьбы Скайлинкса и Даркстила. Очевидно, ты форсируешь возврат Всеискры в Колодец. Возможно, ты и прав. — Термин правоты некорректен. Выгоды и благоприятные возможности для нашей цивилизации есть в каждом из исходов, равно как риски и, очевидно, видимые даже тебе векторы социальной нестабильности. Находящиеся в твоей власти мехи двухфракционного и нейтрального сообществ вынуждены будут подчиниться твоему решению, как подчинюсь я. Каждый из вариантов твоего решения лишь повысит приоритет какого-либо из моих исследований и понизит приоритет других. — Даже если твоя личная заинтересованность всё же лежит в том варианте развития событий, где я возвращаю Всеискру, — усмехнулся Оптимус. — Личностная — да. Научная — нет. Решив дилемму, ты снизишь мою заинтересованность в задаче искусственного восполнения общества и, получив логическое подкрепление своих эмоциональных протоколов, лишишь меня материала для испытаний. Однако, несомненно, тем самым ты оптимизируешь мои мыслительные цепи и повысишь мою продуктивность в решении других поставленных тобою задач. Чем раньше ты предоставишь свой окончательный ответ и чёткие сроки, тем более полезен я буду для твоих дальнейших планов. — Ты всё сводишь к пользе. — Я свожу всё к решению проблемы. К данному моменту их слишком много, поэтому я сосредоточился на прикладной задаче усовершенствования механизма регенерации протоформы, за предоставление которой я тебе благодарен. Вздохнув, Оптимус прошёлся по залу, стараясь через движение разогнать собственные мыслительные цепи. Всеми правдами и неправдами Шоквейв толкал его к возвращение Всеискры и был в этом, пожалуй, настойчивее Праймаса. — Мне вдруг стало любопытно, Шоквейв. — Оптимус улыбнулся, разбавляя серьёзность разговора. — Можешь не отвечать, если не хочешь. Но подобные беседы о путях дальнейшего развития твоих экспериментов ты с Мегатроном вёл тоже? — Мегатрон не любил задавать вопросы и спрашивать, чего я хочу лично. Он ставил цель — я выбирал наиболее оптимальный путь её решения. — О количестве попутных жертв он, я полагаю, не спрашивал. — Он спрашивал о количестве затрачиваемых ресурсов. — Шоквейв будто и возразил, и в то же время согласился. — В том формате, насколько это повлияет на остальную армию. Без излишних деталей. — Понятно. И какой вариант общения со, скажем так, руководящей структурой тебе нравится больше? Можешь ответить честно, я приму любой ответ. Шоквейв ненадолго замолчал, вряд ли во имя подбора вежливого ответа, скорее ради того, чтобы проанализировать собственную историю. — Я ещё не решил. Опыт совместного исследования с тобой, Оптимус Прайм, отличается от опыта общения с Мегатроном. Ты намного лояльнее относишься к предоставлению для изучения собственного корпуса. Логично предположить, что в силу твоего доверия к иным медикам. Это делает работу с конкретным, связанным с тобой проектом проще. Зная косвенно рассказанную историю всех медиков Мегатрона… — Благодарю за ответ, Шоквейв, я буду успокоен хотя бы этим. Мне тоже приятно с тобой взаимодействовать, даже если я всего лишь объект для изучения, а не равноценный партнёр. — Мои примерные расчёты показывают, что твоя процессорная мощность позволит тебе стать учёным, если ты посчитаешь данное направление приоритетным развитием твоего потенциала. — Учить векторные схемы немного поздновато для меня, Шоквейв. Но благодарю за комплимент. Выглянув из-за плеча Шоквейва, Оптимус оценил, что дверь в личный отсек всё ещё закрыта. Какую информацию Старскрим хотел обсудить или выпытать у Нокаута? Зачем этот обман по заманиванию Нокаута в Научный Центр? Возможно, стоило помнить, что Нокаут тоже восианец. Что там говорил Рэтчет про классическую восианскую интригу? — И, если это не будет слишком навязчивым с моей стороны, — продолжил Оптимус, заставляя себя отвлечься от мыслей о Нокауте, — нужна ли Старскриму какая-либо моя помощь для лучшей адаптации в условиях города? Ориентировка в местах возможного проживания, переобучение или… — Он увидел, как сузился оптический сенсор, и вежливо исправился: — Или ты взял этот процесс на себя? И когда он неосознанно посмотрел вновь в сторону энергоблоков, ему показалось, что Шоквейв не столько корпусом, сколько всем полем сдвинулся вправо, заслоняя от него не видимого и не слышимого отсюда, но несомненно обжившегося в этой лаборатории Старскрима.