***
Заходя в Архив, Оптимус с удовлетворением отметил, что входной тамбур вычищен, а мерно гудящий дрон, перебирая магнитными лапами, почти закончил сгребать в угол для дальнейшей уборки едва различимые мелкие камушки. Простенький сигнальный маячок, приваренный на бок дрона, несомненно считал приближение Оптимуса, так что дрон скорректировал маршрут, пересекающий путь движения Оптимуса, и предупредительно нырнул к стене, чтобы обойти Оптимуса сзади. Оптимус остановился. Не направляя опознавательного архивистского сигнала, он на пробу сделал два шага вслед за дроном. Маячок замерцал красным, все шесть сканирующих линз повернулись к Оптимусу и с показательно громким щелчком моргнули, сохраняя в базе системы безопасности личность потенциального похитителя. После этого дрон как ни в чём не бывало выбрал другую рабочую цель, пробежал по стене и принялся счищать пыль с верхней кромки бронированной створки. Решив не провоцировать защитную систему дальше, Оптимус улыбнулся и направился к внутренним дверям Архива. Вопреки предложению Айронхайда снабдить дрона слабым статическим полем, которое хотя бы обожжёт слишком наглые руки, Оптимус полагал, что делать из стандартного уборщика полубоевую модель будет немного чересчур. К тому же, если говорить о том случае «похищения», о котором смущённый собственным недосмотром Кварк всё же рассказал, дрон тогда даже сам вернулся в Архив — причём в идеальной целостности. Скорее странное хулиганство, чем кража, вряд ли стоило из-за этого полностью лишать уборки входное пространство или тревожить боевые протоколы посетителей. Когда двери открылись, Оптимус успел увидеть, как стоящий за консолью дежурного жёлто-синий мех дёрнулся всем корпусом вперёд, но, узнав его, заметно расслабился. — Доброго цикла, Спектр, — кивнул Оптимус, сразу сворачивая к рабочему залу. Ничего, понятное беспокойство на новой роли со временем перерастёт в уверенность; и боязнь не справиться с должностью в любом случае лучше равнодушия. Но когда Оптимус уже поворачивал мимо стойки, его внимание привлекло сияние голопроектора в публичном зале, и любопытство заставило его вернуться к Спектру. — Кто у нас сегодня? — спросил он негромко и указал оптикой в сторону зала для посетителей. — С чем работают? Вопрос был совершенно простым, и он не понял, с чего бы характерная открытая улыбка Спектра угасла, а линза вдруг замерцали. — Синдерблок и… — Спектр сверился с экраном. — Да, Буллтазер. Они смотрят… — Спектр снова сделал странную паузу. — Они смотрят «Восхождение парной искры». Не удержавшись, Оптимус потянулся корпусом в сторону и вновь заглянул в дверной проём. И в самом деле: в дальнем конце зала, почти что в углу мерцание голопроектора воплощало в воздухе вовсе не объёмную металлургическую схему, паутину КНК или сложный конструкционный чертёж, а фигуры движущихся мехов. Казалось, что два сидящих к нему спиной меха присутствуют на том же судебном заседании, что и герои классической детективной драмы. — Тот старый фильм? — спросил он на всякий случай. — Да. Они попросили ознакомиться с ним. Сказали, что голопроектор слишком дорогая для них штука и… Я спросил у Кварка, он разрешил. Я подключил их напрямую,— торопливо добавил Спектр, — так что аудиопоток идёт сразу по инфокабелю, и они никому не мешают. — Отличная идея, — Оптимус кивнул и, ободряюще улыбнувшись, понизил голос: — Не совсем планируемое использование голопроекторов, но почему бы и нет? Это тоже информация, которой не пристало ржаветь исключительно на наших серверах. Подмигнув, он собрался продолжить путь, как вдруг Спектр выразительно прошептал: — А ещё Миксмастер! Оптимус развернулся на полушаге: — Что «Миксмастер»? — Его не видно отсюда, я посадил его слева, у окна, подальше от тех двоих. Он снова роется в химических базах! Что-то явно задумал. — Он неплохой химик, — всё так же шёпотом ответил Оптимус. — Это нормально для него интересоваться новыми технологиями в своей сфере. — Он у нас скоро все открытые базы выкачает, сэр. Сегодня взялся за кадмий! — Кадмий? — Да! — Любопытно… А почему именно кадмий? Уловив его настроение, Спектр нахмурился, и Оптимус заставил себя улыбнуться. Кадмий? Совпадение? Скорее всего да. Даже если расспросы «тут и там» Мегатронуса привлекли внимание к этому элементу, Миксмастер имел полное право пытаться повторить чужую удачу или заинтересоваться причиной чужого интереса. Соорудить что-то взрывчатое или прожигающее он мог и с более часто встречаемыми металлами. — Это всего лишь кадмий, а не тёмный энергон. Пусть работает, — подытожил Оптимус. — А наша работа, Спектр, состоит в том, чтобы помочь ему создать фундамент для мирного применения его талантов. Когда Спектр неуверенно улыбнулся, Оптимус кивнул ему и направился к Кварку. Использование хорошо запрограммированного голопроектора для добавление объёмности старому фильму? Почему бы и нет. Стоило обдумать это и… и, пожалуй, связаться с Бамблби. На Земле массовое знакомство с разного рода развлекательной информации вроде бы считались обычным делом, если он правильно трактовал совместные просмотры видеопередач Джеком, Мико и Рафаэлем. Неспешное и строго визуально-звуковое воспроизведение информации считалось раньше элитарным и в каком-то роде скучным, уступая в скорости быстрой загрузке в процессор. Но времена, очевидно, изменились. Вспомнилось, с каким интересом посетители заправочной Васпа стягивались к экрану, когда он поделился архивной записью боя Мегатронуса. Мехи тогда не уходили, даже допив свой куб. То есть фоновое сопровождение стало фокусом внимания. А ведь он так и не выполнил неявного обещания Нокауту показать ему тот матч целиком, посмотреть его вместе с ним. Как давно это было, и сколь он сам тогда… Нет, вовсе не давно. Нахмурившись, Оптимус постарался отменить некорректную эмоциональную оценку. Тот вечер с Нокаутом произошёл едва ли декациклов семь назад. Всему виной ежецикловая перегрузка процессора слишком незнакомой и нетипичной информацией; она играла с его восприятием, создавая почти мнимую реальность, в которой он, похоже, начинал путаться. Замедлив шаг, он для проверки обратился к факту конфликта с Мегатронусом в зале Высокого Совета — и к факту первого личного наблюдения за кружащей по бассейну гигантской «акулой». Оба события, как осознавал он по хронометражным маркерам, отделялись друг от друга эонами, но эмоциональной матрицей воспринимались одинаково недавними. Такого быть не должно, не в его прошивке. Ещё один повод завернуть ненадолго на Землю и дать Рэтчету провести хотя бы часть процессорных манипуляций, на которые они договорились после возвращения от Колодца. Но это потом. А сейчас ему нужно просто подготовиться к разговору с Мегатронусом. У того сегодня был свободный цикл, и Оптимус почти наверняка знал, что застанет его дома. Осталось подготовить знак вежливого примирения. — Доброго цикла, Кварк, — улыбнулся Оптимус старшему архивисту, который что-то пристально высматривал на экране консоли и заметил его присутствие только сейчас. — Здравствуйте, Оптимус. Я не ждал вас сегодня. — Я ненадолго. Требуется ли моё участие в чём-нибудь срочном? — Нет, ничего срочного. Сегодня довольно тихо, честно сказать. — Хорошо. — Опустившись в своё кресло, Оптимус положил датапад на край стола и подключил его к консоли. Запустив личный сеанс, он обернулся на Кварка. — Мне понравилось, что Спектр учёл удобство других посетителей, когда глушил внешний аудиопоток для… Буллтазера с его другом. Зная гештальт Миксмастера, вряд ли посторонние звуки отвлекут его от его научной страсти, но предусмотрительность со стороны Спектра была полностью уместна. — Конечно, Оптимус. Когда Кварк осторожно улыбнулся, Оптимус позволил себе расширить поле практически до максимума, чтобы зацепить центральный стол. Это не проверка лояльности или хитроумная ловушка, а искреннее признание. Кварк не сразу признался ему, что вообще-то давно знает Спектра и буквально вынудил прийти в Социальный Центр записываться на обучение. Малознакомая, никому не понятная должность младшего архивиста не обещала ничего особо заманчивого, а с учётом близости десептиконского сектора стала откровенно нежеланной даже для автоботов. Но у Кварка было некоторое преимущество. Помимо того, что он понимал, что оплата смен здесь точно будет стабильной, он уже знал, кому будут подчиняться все архивисты и кто их всех, включая Кварка, будет учить. Оптимус надеялся, что эта осведомлённость помогла Кварку выбрать правильно, так что к концу орна хотя бы один из трёх участников учебной группы останется работать в Архиве, а не решит, что это занятие вовсе не для него и лучше бы заняться чем-то более значимым. С некоторой печалью Оптимус не мог не признавать, что даже сейчас совершенно не видит среди будущих архивистов Мегатронуса. Почему тот выбрал этот тип обучения? Потому что знал, что Оптимус лично курирует Новый Архив и, если устроится туда, они точно будут пересекаться и хотя бы мимолётно встречаться в этих залах? Общая проверка целостности прошивки датапада нашла лишь пару незначительных ошибок в коде, и Оптимус запустил более тщательную проверку того блока кода, что отвечал за прямое подключение датапада к процессору. После того, как Мегатронус сбежал из госпиталя, Праул на цикл удержал все его датапады у себя и проверил, не содержится ли в них следов каких-либо зашифрованных переговоров или заметок о режиме безопасности госпиталя. Ничего не нашлось. Равно как не нашлось ни одного хоть сколько-нибудь литературного труда Мегатронуса: ни полноценных работ, ни чернового файла с отдельными строками или набросками мыслей. Ничего. Только всё те же романы и старые довоенные хроники, которые они с Рэтчетом посчитали максимально щадящими для адаптации процессора. Какие-то тексты, согласно отметке прогресса, Мегатронус дочитал до конца, какие-то бросал уже на середине первой главы. Большую часть он не дочитал и до четверти. Похоже, ему не очень интересно было то, что Оптимус подбирал ему. Или же ему в целом не очень нравилось погружаться в безбрежные моря глифов и позволять информационным потокам захватить себя. Он мог заявлять что угодно, но они оба, пожалуй, осознавали, что в глубине искры Мегатронус нисколько не создан для работы в архиве. Интуитивно Мегатрон сотворил кибонную чуму, столь же интуитивно он мог за десять мехаметров улавливать ритм чужой искры и подбирать наиболее выразительные фразы, превращая монолог за кубом энергона в гимн угнетённых. Он был созданием хаоса квинтессонской войны и творцом хаоса новой войны; порядок так и не стал частью его натуры, даже если ради восстановления процессора калибровка проводилась Рэтчетом именно в том направлении. Вовсе не глубинная шахтёрская прошивка делала Мегатронуса неподходящим для Архива, а его нежелание смирять гордыню и по-настоящему идти навстречу желаниям кого-либо, думать о ком-либо кроме себя. Поморщившись, Оптимус понял, что уже второй клик бездумно смотрит на экран, и запоздало активировал очистку датапада от сохранившегося на плате памяти информационного мусора. Чем раньше Мегатронус поймёт, что крепкие рабочие и дружественные отношения гораздо значимее мимолётного удовлетворения, тем быстрее он обретёт свою личную цель в столь щедро подаренной ему не то Праймасом, не то Юникроном новой жизни. — Оптимус? — Да, Кварк? — Это каонский датапад? Настоящий? — Да. Классическая модель. — Отсоединив тот от консоли, Оптимус протянул датапад Кварку. — Встретил его в инфолавке смешанного сектора, решил заодно купить для Мегатронуса. Легко улыбнувшись, он сымитировал спонтанность своего решения. — А, для Мегатронуса… — протянул Кварк, и Оптимус безошибочно услышал разочарование в его голосе. — Что тебя смущает в моём решении, Кварк? — Тот невнятно хмыкнул и опустил оптику, так что Оптимус вместе с креслом повернулся к нему и мягко сказал: — Ты полагаешь это неуместным? — Что? А, нет, нисколько. Просто я подумал… — Кварк на мгновение замолчал, а потом поднял оптику, прочистил горло и решительно продолжил: — Оптимус, есть один мех в нашем… в смешанном то есть секторе. И он любит делать… как бы сказать… копии городов. Упрощённые, конечно. Смотрите, я покажу. Развернувшись к своей консоли, он вскоре вывел на большой экран череду изображений, и Оптимус поднялся из своего кресла, чтобы видеть лучше. Когда Кварк развернул первое изображение на весь объём экрана, Оптимус понял, что перед ним на столе стояла стилизованная и безошибочно узнаваемая модель Воса, тонкие игольчатые башни которого вздымались вверх, выстраивая характерные кольца, словно диковинный инфоразъём. Рядом с Восом — на второй половине стола — стояла модель Тарна, раза в два ниже Воса, но намного шире и объёмнее; фабричные трубы Тарна были старательно вымазаны чем-то чёрным, будто настоящей сажей. Угадав его желание, Кварк активировал следующее изображение. Ещё одна пара городов. Прозрачный и явно сделанный из тонко расколотых декоративных кристаллов Кристалл-Сити — и вызывающе бронзовый и неуместно яркий на фоне соседа Айакон. В этом кадре стало ясно, что обе модели стоят не на столе, а на платформе: в кадр попал пористый срез смягчающего покрытия, а в глубине комнаты угадывался край рабочего верстака и часть дверного проёма с панелью вызова. — Чья это работа? Кварк перешёл на следующий кадр. В этот раз перед Оптимусом возникли снежно-дымчатые купола Тетрагекса и словно припорошенный вездесущей багряной пылью Нион. — Он называет себя ВСД. — Как? — Насколько я понял, это сокращение от «велоситронский дезертир». — Отвернувшись от экрана, Оптимус посмотрел на Кварка, и тот неловко рассмеялся: — Это его собственное прозвище, я лишь могу передать информацию. — То есть он делает модели городов? — Не только городов. Корабли тоже. Или фигуры мехов. В целом что закажешь, то и сделает. Но города… Города это его страсть. — И у него нет Каона? — Скорее у него мало оригинальных материалов, которые бы точно относились к Каону. Он пока сделал шесть городов. А с Каоном, как я понял, ему сложно выбирать между одним куском старого дула и другим куском столь же изношенной брони: он работает только с оригинальными материалами, имевшими отношение к конкретному городу. — Но это просто датапад. С частично заменёнными и скорее всего уже не оригинальными внутренними схемами. Кварк пожал плечами, словно слышал подобный вопрос уже не раз. — Корпус несомненно оригинальный. Мне сложно сказать, Оптимус, почему он так цепляется за оригинальные предметы, но что-то в этом, наверное, есть для него лично, если он способен сделать такое. Красиво, согласны? Он вновь вызвал на экран Кристалл-Сити и Айакон, а потом увеличивал изображение Кристалл-Сити, пока Оптимус не увидел, что даже на крошечных лестницах были вырезаны едва различимые ступени. — Красиво. Спасибо, что показал мне его работы. Насколько хорошо ты знаком с этим… ВСД? — Не сказать, что близко, но знаком. Заказывал у него одну модель. Оценив уклончивую интонацию, Оптимус решил не расспрашивать о деталях заказа, а вместо этого ещё раз обратил взгляд на невесомый Кристалл-Сити — и кажущийся на его фоне монолитным и недвижимым Айакон. — Если будет возможность, Кварк, познакомь меня с этим мехом. Я почту за честь лично сказать ему, что его работы великолепны. Это очевидно даже в двумерном виде. — Я своей оптикой только Нион видел, — кивнул Кварк. — И вблизи он ещё более… как бы сказать… шершавый, сложно описать. Но ощущение словно у меня в руках, то есть в досягаемости моих рук настоящий город. Обычно спонсорам материалов он разрешает посмотреть на процесс, но мне пока нечего ему предложить. — С улыбкой он кивнул на лежащий на консоли датапад, и Оптимус сдержал инстинктивное желание забрать тот обратно. — А так, конечно, познакомлю вас. Но в ближайшее время вряд ли получится, давно не вижу его в заправочной. Наверное, какой-то крупный или срочный заказ. — К слову, в ближайшее время и я сам могу быть недоступен, Кварк: я на время покидаю планету. Поэтому в ближайший декацикл, пока я ещё здесь, не стесняйся привлечь моё внимание, если возникнет что-то срочное. С разрешения Джазза я оставлю тебе его частоту, он охотно поможет тебе во всех возникающих у тебя вопросах, даже если будет попутно задавать десятки своих. — Оптимус ободряюще улыбнулся. — И, на всякий случай, частота Ультра Магнуса у тебя уже сохранена, я прав? — Да, частота Ультра Магнуса у меня есть. Как долго вы будете отсутствовать? — Предположительно несколько декациклов, не очень долго. Я ожидаю, что город даже не заметит моего отсутствия. Кварк ничего не сказал, но его выразительно поднявшиеся брови сказали всё, что он подумал. — И, если говорить об этом каонском датападе, — продолжил Оптимус, — я, к сожалению, не могу подарить его тебе, но загляни в новую инфолавку напротив покрасочного салона… в названии что-то про бампер… я почти уверен, что видел там ещё несколько оригинальных моделей, пусть и не каонских. Может быть, этот… ВСД заинтересуется чем-то иным? — Напротив «Горячих бамперов»? Там никогда не было инфолавки. Я живу в трёх домах от этого красильного ужаса и точно знаю, что информационного оборудования не продаёт в нашем квартале никто. — Продаёт. Я готов поручиться, что три цикла уже как продаёт. Я был там джоора два назад и купил датапад именно там. Недоверчивость в лице Кварка боролась с вежливостью. Наконец он шумно вздохнул. — Оптимус! Как так выходит, что вы знаете мой район проживания лучше, чем я? — Я любопытен, Кварк. — Улыбнувшись, Оптимус посмотрел в оптику Кварка. — Война могла убить во мне архивиста, но моё стремление каждый свободный джоор тратить на познание и оценку всех уровней происходящего погаснет, видимо, вместе с моей искрой. «Хотя мой друг медик, — мысленно вздохнул он, завершая фразу, — уже назвал это компенсационной реализацией прошивочных субпроцессов, усугублённой предаконским территориальным инстинктом». Когда Кварк рассмеялся и, зеркаля его движение, вернулся к своей работе, Оптимус подключил датапад к инфокабелю консоли и запустил последнюю фазу проверки. Где-то в глубине процессора боролись две мотивационные вариации: под любым предлогом задержаться в уютной атмосфере Архиве и всё же быстрее заканчивать с подготовкой датапада и направиться к Мегатронусу, пока он у себя и не вышел на вечернюю заправку. Второй вариант усиливался желанием оставить их разговор приватным, а не вовлекать в зрители случайных прохожих. Но как бы Оптимус ни хотел задержаться под защитой стен Архива, сколько займёт поиск Всеискры в астероидном поясе К’Воллы, не смог рассчитать даже Праул. Может, цикл. Может, сто. И хотя бы во имя спокойствия других автоботов Штаба с Мегатронусом нужно попрощаться правильно, чтобы тот не считал себя отвергнутым и не пытался вновь выпытывать информацию о местоположении Оптимуса. Конечно, это будут не намеченные Оптимусом два орна, но три-четыре размеренных декацикла дадут Мегатронусу время, чтобы лучше разобраться в своих желаниях и обрести что-то, что будет принадлежать исключительно ему.***
Квартал проживания Мегатронуса он знал, но оказался здесь впервые, так что с любопытством осматривался вокруг и старался обратить внимание на мелочи, которые смогут дополнить официальные сводки Ультра Магнуса. Например, он заметил, что находящаяся в глубине квартала заправочная сейчас была закрыта, а написанные на створках тяжёлой двери джооры работы скорее захватывали тёмный полуцикл, чем световой. В нескольких мехаметрах от заправочной располагался как будто торговый отсек, только дверь так и заклинило распахнутой наполовину, помещение стояло пустым и оказалось завалено мусором. Не самая воодушевляющая картина. Похоже, его и использовали как шлаковую яму все, кто бы тут ни проходил в заправочную — или из неё. В грязи на полу, в глубине помещения чётко проглядывал широкий след, словно там протащили что-то тяжёлое, но Оптимус не стал задерживаться для оценки ситуации. Он и так провёл в Архиве чуть больше времени, чем планировал, и откладывать встречу с Мегатронусом далее стало бы уже трусостью. Здание для крупнокорпусного заселения, с его высокими потолками и просторными проходами, считалось полностью заселённым, но мехи, видимо, были на дневных сменах, а потому никто не встретился Оптимусу, пока он поднимался на третий этаж. В целом здесь, если судить по лестнице, было чисто: не без вездесущей шлаковой грязи и пыли, но хотя бы без разбитых кубов, следов корпусной краски на стенах или подозрительных обломков. Отсек Мегатронуса, если судить по нумерации, располагался в самой глубине коридора, в полутёмном тупике, но с того цикла, как Мегатронус равнодушно согласился на предложенное Социальным Центром место проживания, он так и не пробовал его сменить. Наверное, его устраивали и соседи, и площадь проживания, и местоположение отсека в трёх кварталах от Архива. Соседей он, похоже, устраивал тоже: ни на двери, ни вокруг не было оскорбительных надписей или обвинений в предательстве. Насколько знал Оптимус по разведсводкам, друзей среди обитателей своего жилого корпуса Мегатронус так и не завёл. Оставался шанс, что его отсутствие на Кибертроне это изменит. Хорошо это или плохо. И всё же он помедлил перед панелью вызова, не решаясь нажать. Он не предупредил Мегатронуса заранее, не спросил, хочет ли тот его видеть, не занят ли чем-нибудь — хотя бы медицинскими процедурами Нокаута — в свободный от дежурства в Архиве цикл. В целом Оптимус, будь он обычным мехом и просто приятелем Мегатронуса, и вовсе не должен знать, где находится его личный отсек; само его присутствие уже в некотором роде невежливо. И всё-таки разговор с Мегатронусом оставался делом стратегической важности и возможностью превентивно снизить межфракционную напряжённость. Он нажал на панель вызова слишком сильно. На пару нанокликов ту заклинило в зажатом положении, и даже когда Оптимус убрал ладонь, она продолжала некоторое время ярко мигать. За дверью он не слышал ни звука вызова, ни шагов, но стоило подумать, что разговор не состоится, дверь с шипением ушла в сторону. На пороге стоял Мегатронус. Его подозрительно прищуренная оптика распахнулась, стоило ему увидеть Оптимуса, а брови удивлённо поднялись. — Оптимус? Оптимус вежливо улыбнулся. — Доброго цикла, Мегатронус. Я хотел бы… Ровно в центре груди Мегатронуса, на том же обманчиво уязвимом стыке над самой искрой сиял свежей краской десептиконский знак. Краска чуть поблескивала, словно её только нанесли, и Оптимус приподнял руку, собираясь дотронуться пальцами и проверить, но вовремя опомнился и опустил ладонь. Мегатронус усмехнулся и иронично посмотрел на него. — Зайдёшь? — Н-нет. — В горле першила статика, фиолетовая краска десептиконской инсигнии казалась ещё ярче и сочнее на фоне тускло-серых пластин, и Оптимус заставил себя поднять взгляд на лицо Мегатронуса. — Я просто хотел сообщить тебе, что… — Он вновь поймал себя на том, что смотрит на инсигнию, и замаскировал свой взгляд тем, что опустил голову ещё ниже и полез ладонью в грузовую полость. — Я принёс тебе датапад. Классического каонского типа. Подумал, что тебе он будет полезнее и удобнее, чем мне самому. Не под мои пальцы. Пальцы едва слушались, а грузовое пространство казалось раза в два больше, чем он привык. С трудом уцепив датапад, он протянул его Мегатронусу. Тот вновь прищурился, и взгляд его перескочил с лица Оптимуса на датапад — и обратно. — А как тогда он у тебя появился? — Купил. Пожалел продавца одной недавно открывшейся инфолавки. Я проверил его программами Архива, он в очень хорошем состоянии. Плата памяти обновлена, ошибок в прошивочном коде нет, рабочее пространство полностью свободно и обладает хорошим дефрагментационным базисом. При желании можешь потом проверить его сам. Если захочешь добавить… — Ты только поэтому пришёл? — перебил Мегатронус. Вежливо улыбнувшись, Оптимус решил сделать вид, что не заметил раздражения в его голосе. Он вновь протянул датапад Мегатронусу, и тот его наконец забрал. Бросив взгляд на сжавшие датапад когти, он вновь невольно посмотрел на инсигнию, которая, словно яд, окрашивала ближайшие пластины фиолетовыми отсветами — и проникала всё глубже и глубже, к самой Мегатронусовой искре. Тот же цвет, та же кипучая сочность, что у тёмного энергона. Заставив себя перефокусировать взгляд, он посмотрел в недовольную оптику Мегатронуса. Тот чего-то ждал, и Оптимус понял, что ему был задан вопрос. — Да, — сказал он и кивнул Мегатронусу. — Я буду рад, если он окажется тебе полезным. — Может, и окажется. — Хорошо, я рад. Доброго цикла, Мегатронус. Он в последний раз взглянул на презрительно ощерившееся клеймо и развернулся, спеша уйти. Не оглядываться, просто уйти, просто… — Постой! Оптимус! — Что, Мегатронус? Я лишь был неподалёку и… — Ты слишком хорош для всего этого! Ты приезжаешь в наш сектор будто к себе домой, но ты здесь чужак. Это все понимают! Мы оба понимаем, что всё бы к этому пришло: это мои десептиконы, и они будут подчиняться только мне. — Я не для этого тебя спасал, чтобы ты… Не найдя слов, он взмахнул рукой, отвернулся и пошёл дальше. В горле свербело от разогревшегося энергона; искра колотилась с такой силой, словно хотела взорвать его изнутри, переплавила все внутренние системы в один металлический ком, сделала его корпус одной большой камерой искры. И каждое движение шарниров, каждое соприкосновение ступней с полом, а стальпластовых стёкол и брони с молекулами воздуха вызывало боль. — Для этого! Ты не умеешь и не хочешь править десептиконами, — крикнул ему вслед Мегатронус. — Значит, это буду делать я! «Но запомни, что ты сам этого хотел, Оптимус Прайм», — всплыло из недавней архивной памяти, когда Мегатронус крикнул вслед что-то ещё, что потерялось в статике. Бездумно кивнув, Оптимус развернулся и направился к лестнице. И только покинув жилой коридор, он позволил себе упереться ладонью в стену и пригасить оптику. Он ждал, он ждал топота шагов, но было тихо. Словно время остановилось, и с его исчезновением Оптимусу осталась только дрожь в поверхностных пластинах и глубинная боль, которые не могли закончиться. Круговорот искр. Любое решение будет правильным. Чтобы искры вышли из Колодца, им нужно сперва туда попасть. Он сам этого хотел, сам. Ни один древний Прайм не хотел войны. Ни один не начинал правления с желанием оказаться среди серых корпусов. Ни один не хотел стать убийцей и предателем своего народа. Всех вели решения, правильные решения, оказавшиеся кошмарными. Всех. Исключений не было. Не было. Не будет. Ибо каждый путь ведёт к круговороту искр, к беспрерывной работе Колодца, ибо каждый механизм должен работать или тогда он отпадёт от сути существования. Ибо каждый механизм порождён мыслью Праймаса — и не в воле механизма полагать, что он способен что-то изменить. Не в его гордыне верить, что есть шанс остановить бесконечный цикл угасания. Не в его желаниях… Вовсе не в его желаниях. Но, может быть, в его возможностях. В его возможностях Тринадцатого Прайма, в дарованном ему жестоком титуле Прайма-миротворца, который обретает смысл только тогда, когда один мех начинает вырывать искру другого. В его последней возможности остановить… нет, полностью остановить у него не получится, никогда не получалось… хотя бы замедлить запуск нового цикла братоубийственной резни. Активировав оптику, он смотрел на песочно-бежевую краску, на отдельный мазок, который оказался суше и бледнее прочих и под которым проглядывал базовый металл стены. Голый металл, примитивная основа, самый базовый принцип. Последняя возможность. То, что он…что Орион Пакс не сделал тогда. То, что посчитал незначительным — тогда. Внизу раздались голоса и грохот шагов, от которых в колодце лестничного пролёта заплясало эхо. Несколько мехов поднимались по лестнице, продолжая начатую на улице беседу. Кто-то из них вдруг рассмеялся, громко, ничего не боясь. И хотя группа шумно свернула на второй этаж, Оптимус ещё полклика сдерживал ритм вентиляции, опасаясь себя выдать. Нужно решать. Сейчас. Любое его решение будет правильным. Любое из его решений Праймас вынужден будет принять. Любое из них он примет сам. Но он выберет то, которое не начнётся новой войной. Он же и сам этого хотел — и хочет, в глубине искры хочет. Выдохнув, он сдержал порыв захлопнуть боевую маску и с лестничной площадки вышел обратно в жилой коридор. Три пары других отсеков, сорок шагов до самой дальней зоны, дальше которой лишь тёмный тупик. Затем вновь повернуться лицом к дверной панели отсека Мегатронуса. Забыв, что панель вызова клинит, Оптимус вновь нажал слишком сильно, а потом с раздражением ждал, когда вызов прекратится. В этот раз Мегатронус открыл, когда панель ещё мигала, а по всему отсеку раздавались напоминающие щелчки. Базовый звук, Мегатронус даже не стал его менять. Очевидно, он и не планирует оставаться в столь убогих апартаментах надолго. — Мегатронус. — Оптимус вежливо улыбнулся. — Позволишь мне войти? Тот даже не пытался скрыть недоверчивого взгляда, осмотрел его с ног до головы, словно искал на корпусе Оптимуса запрещённое на период переговоров оружие, — и посторонился, пропуская его внутрь. Оптимус заметил, что Мегатронус осмотрел коридор перед тем, как закрыть дверь. Там никого не было, всё честно, Оптимус пришёл один. — В сокровищнице Праймов откопался ещё один ненужный каонский датапад? — Нет. Второго датапада у меня нет. Я прошу у тебя прощения, что недооценил твою готовность возрождать политическую карьеру. — Да неужели? В отсеке у Мегатронуса оказалось почти пусто. Просторная и крепкая платформа, полка с датападами, одинокое кресло. Кресло было потёртым и явно не новым. Полка висела чуть неровно, словно приваривалась наспех. Рядом с изголовьем платформы, прямо на полу у стены разместился уже знакомый Оптимусу стабилизатор нейросетевых импульсов. На его верхнюю панель, вопреки правилам безопасности, были брошены подсоединяющие провода, а на них лежал датапад с до сих пор зажжённым экраном. Из-за скудности обстановки и широкого углового окна комната казалась просторнее своих размеров, но неуловимо напоминала старую гладиаторскую клетушку Мегатронуса, где от стены до стены не хватило бы места даже развернуть платформу поперёк. Возможно, так казалось из-за оставленных незакрашенными стен, которые до сих пор чернели сварочными стыками. Специально или нет, а отсек Мегатронуса создавал ощущение, что здесь совершенно нечего брать. Оптимус не сомневался, что даже если он не видит в основной комнате ни капли энергона, топливо у Мегатронуса было. Возможно, что он по привычке устроил тайник для кубов: где-нибудь в мойке, где мало кто подумает искать. Или же под платформой. Скорее в мойке, под потолком. Разумнее всего устроить фальшпанель там, куда более низкий мех просто не дотянется. — У тебя просторно, — заставил себя сказать Оптимус и повернулся к Мегатронусу. Тот в ответ вскинул бровь и хмыкнул. Не став отвечать на вызов, Оптимус вежливо улыбнулся. Ему казалось, что он должен что-то сказать, но слов не находилось, каждое неправильное слово могло стать первым камнем лавины, которая уничтожит Кибертрон. И действия Мегатронус всегда ценил выше слов. Он сделал шаг ближе к Мегатронусу. Когда тот нахмурился и отстранился — сделал ещё один шаг. Потом, почти не чувствуя отклика сервоприводов в руке, положил ладонь на плечо Мегатронусу, осторожно сжал, потянул на себя, сделав ещё полшага навстречу, пока их нагрудная броня не соприкоснулась и не вдавилась одна в другую. Последним, что он увидел, была расширившаяся оптика Мегатронуса. Дальше Оптимус не выдержал и пригасил свою — и постарался поцеловать Мегатронуса так искренне, как только мог.