***
Оптимуса не удивило, что зал в заправочной Блёрра даже под конец светового цикла был почти полон. Удобное расположение на одной из центральных трасс приводило сюда и автоботов, и нейтралов. Особенно когда качество местного энергона и быстрота обслуживания могла удовлетворить даже самого требовательного посетителя. — Доброго цикла, кибертронцы. Сдержав так и просящуюся на губы улыбку, Оптимус дружески кивнул Блёрру и направился вдоль барной стойки вглубь зала. Возникшую в зале тишину стоило бы назвать оглушающей, разве что скрежетали ножки кресел, которые те мехи, что сидели спиной к сквозному проходу, торопливо подтягивали ближе к столам. Необходимости в том не было, всё-таки Блёрр старался сделать свою заправочную удобной и для крупноформатных мехов, но Оптимус понимал подобную реакцию — и принимал. Пусть лучше расширяют проход, чем активируют оружие. Он даже не сомневался, что его стандартное общее приветствие уже всеми забыто. Примерно так же его слова истаивали в воздухе, когда он входил в десептиконские заправочные. Однако в этот раз источником неловкости был вовсе не он сам. Словно поршень, их небольшая группа сначала выдавила из зала все звуки, но теперь в возникающее за их спинами пустое пространство медленно начинала проникать новая порция «рабочего вещества»: за спиной идущего последним Мегатронуса тут и там возникали всплески приглушённых разговоров. Это было довольно любопытно и в то же время провоцировало на размышления, не слишком ли изолирован оказался Мегатронус в десептиконском секторе. Бросив взгляд через плечо, Оптимус проверил, что идущий между ними Нокаут нисколько не смущён таким приёмом; тот с искренним любопытством осматривался вокруг. Сам же Мегатронус… Оптимус сдержал вздох. Ждать от Мегатронуса чего-либо иного, кроме высокомерной пренебрежительной усмешки в адрес всех присутствующих, было бы наивно. Тот не мог не чувствовать трещащее в воздухе напряжение и даже не пытался смягчить обстановку. А может, потому и не пытался, что отлично чувствовал. Так и не имея транспортного альтмода, он почти не покидал десептиконский сектор и тем более не оказывался в автоботских заправочных. Выглядеть дружелюбным и… прирученным он явно не желал. Но если десептиконский сектор более-менее привык к присутствию там автоботского Прайма, автоботский — сумеет привыкнуть к Лорду десептиконов. «Двойнику» Лорда десептиконов. Как Оптимус и ожидал, дверь одного из приватных кабинетов предупредительно открылась перед ними. Он пропустил вперёд к круглому столу Нокаута, потом вопросительно посмотрел на Мегатронуса, который наблюдал за ним с непонятным прищуром, — и жестом предложил войти. Но Мегатронус остановился перед порогом и кивнул себе через плечо. — Здесь всегда так… фонит? — даже не пытаясь понизить голос, хмыкнул он. Раньше времени покидать «поле боя» он не торопился. — Обычно — нет, — ответил Оптимус и невольно улыбнулся над тем, что шелест голосов в ближней зоне зала стих. — Но, как ты понимаешь, твой вид мало кого из моих автоботов может оставить равнодушным. Располагайся. Тот подозрительно сдвинул брови, но всё же прошёл внутрь, и Оптимус, войдя следом, закрыл за собой дверь. Несмотря на то, что Мегатронус сдвинулся по идущей вокруг стола скамье и явно ожидал, что Оптимус сядет рядом, он сел напротив и вопросительно посмотрел на устроившегося в глубине дуги Нокаута. — Всё хорошо, Нокаут? — Я готов спросить то же, что и Мегатронус: здесь всегда так дружелюбно встречают? — Ты никогда не был в заправочных автоботского сектора? — Скорее нет, чем да. А конкретно здесь точно не был. Кто владелец? — Блёрр. — Блёрр? Тот самый? Краем оптики он заметил, что Мегатронус вопросительно посмотрел на Нокаута. — Что за Блёрр? — спросил он. Оптимус ответил вместо него: — Его считают самым быстрым из ныне живущих кибертронцев, как минимум кибертронцев колёсного типа. — Он улыбнулся. — Если же говорить о довоенном времени, Блёрр был звездой гоночного спорта, его имя говорит само за себя. — А, очередной наполированный красавчик, — протянул Мегатронус, и Нокаут остро посмотрел на него. — Его можно назвать красивым, — невинно согласился Оптимус и, сделав вид, что не заметил подозрительного взгляда Мегатронуса, вызвал меню. Голографическая модель повисла в воздухе, и он прокрутил её ладонью, показывая, как с ней работать. — Выбирайте всё, что вам придётся по вкусу. Так как я вас пригласил, то хотел бы угостить вас обоих. Раздвинув пальцами надпись около выбранного наугад серебристого куба, он показал, что меню полностью откликается на жестовые команды. — Оптимус, не то чтобы я был сильно против, — сказал Нокаут и осторожно улыбнулся, — но ты инициировал этот вечер, привёл нас в уютную и, полагаю, далеко не среднюю автоботскую заправочную. — Он обвёл ладонью украшенные декоративными полотнищами стены. — А теперь ещё готов и выполнить все наши топливные капризы. Где-то угас Предакинг? Оптимус нахмурился. — Что ты имеешь в виду, говоря, что Предакинг угас? Нокаут поднял брови и удивлённо посмотрел в ответ. — Это Земная поговорка. Суть которой в… — он искоса посмотрел на Мегатронуса, который тоже не спешил изучать меню. — Её суть в том, что пока всё развивается настолько хорошо, что я начинаю думать, в честь чего всё это. Как я сказал, не то чтобы я против, но… Как понимаешь, старые привычки изжить тяжело, а твоя просьба о встрече была крайне неожиданной. Насколько я помню, ты говорил, что до отлёта будешь крайне занят. — Ты прав, моё решение было спонтанным, — согласился Оптимус. — И я солгу, если скажу, что прямо сейчас вовсе не продолжаю думать о городских делах или о том, в каком состоянии будет Кибертрон, когда я вновь ступлю на его поверхность. Но, как сказал я каждому из вас, я просто хотел провести с вами оказавшийся свободным вечер, насладиться вкусным топливом и поговорить. — Он улыбнулся Нокауту, потом перевёл взгляд на Мегатронуса. — Старые привычки изжить тяжело, и даже сейчас я не могу избавиться от мысли, что сам загнал себя в ловушку, где вдобавок оказываюсь в меньшинстве. — В смысле в меньшинстве? — недобро прищурился Мегатронус. — Давайте начнём с топлива, — быстро сказал Нокаут, опередив Оптимуса. Он перевёл взгляд между ними, а потом, подмигнув Оптимусу, взмахом когтей заставил голограмму вращаться. — Если у нас намечается серьёзный разговор... или не очень серьёзный разговор?.. лучше каждому из нас иметь перед собой по свеженаполненному кубу, за глотками из которых удобно прятать неудачные фразы и прочие неловкие паузы, сплошь и рядом случающиеся во время оживлённых дружеских бесед. Оптимус не сомневался, что Мегатронус не забудет его неудачной шутки, и благодарно улыбнулся Нокауту. — Давайте начнём с топлива, — согласился он и жестом предложил Мегатронусу выбирать. — Слабозаряженный отмечен синим глифом. Высокозаряженный — красным, — добавил он для Нокаута. — Всё, что не отмечено, это среднезаряженное. Полной рецептуры в описании, конечно же, нет, но основные вкусовые акценты описаны, согласно моему опыту, достаточно точно. Нокаут вдруг рассмеялся. — Так говоришь, Оптимус, словно ты перепробовал здесь всё, что горит. — Далеко не всё, конечно. Но… — Оптимус улыбнулся и сделал паузу, подбирая слова. — Только в последние пол-орна я понял, Нокаут, как не хватало мне возможности выбирать топливо: его вкус, степень его заряда, потребляемый объём и даже место потребления. Выбирать, а не биться за каждую его каплю. — Ты о Земле, где вы грабили наши шахты, даже почти пустые, ради нескольких щепок энергона? — Фыркнув, Нокаут пожал плечами. — Или ты о том органическом шлаке, который вам давали люди? — Обо всём сразу, — согласился Оптимус. — Таким образом первое, в чём я вынужден честно признаться, это в том, что у меня есть субпроцессорная тяга к высококачественному и необычно смешанному топливу. Нокаут странно посмотрел на него, словно впервые видел. — И ты так срочно собрал нас только для этого? Просто чтобы сказать, что ты научился ценить топливные присадки? — Нокаут, — негромко сказал Мегатронус и, что удивило Оптимуса, аккуратно положил ладонь ему на плечо. Нокаут не стал сбрасывать её, а лишь поморщился и на миг пригасил оптику. — Прости, Оптимус, — нервно улыбнулся он. — Пожалуй, мне сегодня лучше остановиться на среднезаряженном. — Что-то случилось? — хмуро спросил Мегатронус. — А, просто долгая смена. Настолько долгая, что ни на что, кроме мойки и сушки, времени у меня уже не хватило. Меня столь категорично приглашают на встречу в центр автоботского сектора, а у меня вся локтевая броня в царапинах оттого, что один шлакоед сначала отказывается уходить в стазис, а потом за руки меня хватает, когда я… — Он поморщился и быстро добавил: — Ладно, неважно. Главное, что я здесь. — Я надеюсь, что с твоим пациентом всё прошло хорошо. И ты прекрасно выглядишь, Нокаут, — примирительно улыбнулся Оптимус. — Впрочем, как всегда. — Льстец, — усмехнулся Нокаут, но Оптимус почувствовал, как смягчилось его поле. — Итак, здесь есть что-нибудь с медью? Мегатронус, который равнодушно поглядывал на меню, прокрутил голограмму к Нокауту и ткнул когтем в, насколько Оптимус видел, слабозаряженную смесь. Нокаут с сомнением посмотрел на неё, а потом на Оптимуса: — А что будешь ты сам? Вспомнив слова Рэтчета в заправочной Васпа, Оптимус указал на простую слабозаряженную смесь с платиной. Нокаут с ещё большим сомнением посмотрел на синий глиф. — Похоже, — вздохнул он, — у нас намечается слабозаряженная вечеринка. Какое безнадёжное упущение. — То есть? — спросил Мегатронус. — «Гвоздю…» будет нечего писать. — Нокаут рассмеялся, блеснув клыками. — Представь себе, какими были бы заголовки: «Перезаряженный Прайм в компании двух обитателей десептиконского сектора шокировал автоботский сектор!» И обязательно с изображением предаконской формы Оптимуса, вырывающегося из рук каких-нибудь верзил с автоботскими инсигниями везде, где только можно. Изображение, конечно же, будет смодулированно «со слов очевидцев», а разместится где-нибудь в разделе вольных иллюстраций, но инфопорты у распространителей раскалятся добела: так часто к ним будут обращаться за скачиванием материала. Оптимус рассмеялся, и Мегатронус после недоуменной паузы криво усмехнулся. — Ты не находишь, что это будет очень смешно? — повернулся к тому Нокаут. — И не хмурься, тебе не идёт. Каждый зарабатывает как может. Я видел пару инфоблоков «Гвоздя…» и готов поспорить, что там заведует десептикон: так умело перекручивать факты, не сказав ни слова неправды, надо уметь. — На самом деле Квикток нейтрал, — сказал Оптимус. — Нейтрал? Жаль. Хотя, нет, не жаль; хорошо, что я не успел на это поспорить. Он лукаво улыбнулся Оптимусу, и он не смог не улыбнуться в ответ. — Если вы выбрали, — Оптимус вопросительно посмотрел на Мегатронуса и тот равнодушно дёрнул плечом, — я зову Блёрра. — И он даже придёт? — заинтересовался Нокаут. — Конечно, придёт. Наше присутствие здесь, — он обвёл ладонью стены кабинета, — избавляет нас от посещения общего зала. Фраза вышла неуклюжей, словно он старательно отсекал Нокаута и Мегатронуса от автоботов, и он поспешил добавить: — Конечно, посещение общего зала никому из нас не запрещено. Но к гостям, занимающим приватные кабинеты, Блёрр предпочитает заглядывать лично. Насколько я помню, это не прописано напрямую, но негласно включено в оплату. — А-а, вот оно что, — вздохнул Нокаут и, склонил голову набок, странным взглядом смерил Оптимуса. — А я-то уже подумал, что ты здесь очень важная шишка. Мегатронус расхохотался, и Оптимус, увидев, как печальное выражение на лице Нокаута перетекает в бессовестную улыбку, рассмеялся и сам. — Я зову Блёрра, надеюсь, что вы выбрали, — шутливо пригрозил он Нокауту, бросил взгляд на Мегатронуса и, получив кивок, нажал клавишу для вызова в центре стола. Блёрр пришёл даже быстрее, чем приходил обычно. Словно всё это время ждал в полной боевой готовности. — Оптимус, — дружелюбно улыбнулся он. — Нокаут, Мегатронус. Чем будете заправляться? Он мог быть известным велоситронским гонщиком, мог быть бармехом, но его оптика едва заметно прищурилась, когда он перевёл взгляд на Мегатронуса. И это был не взгляд бармеха или гонщика, а цепкий и оценивающий прищур снайпера. «Переходный период», — вздохнул Оптимус про себя. — Мне, будь любезен, платину; Нокауту — медь. — Оптимус вопросительно посмотрел на Нокаута, сверяясь с его выбором. — Мегатронусу… Что ты выбрал? — У вас есть что-нибудь с кадмием? — С кадмием? — Блёрр нахмурился. — Нет, к сожалению, с кадмием у меня ничего нет. — Тогда это. — Коготь Мегатронуса пронзил замерцавшую голограмму до самого центра, и Блёрр потянулся корпусом вбок, чтобы лучше видеть. — Марганец? Конечно. Сейчас всё будет. Что-то сверх того? Осмотрев своих гостей, Оптимус ответил за всех: — Пожалуй, пока ничего. Благодарю, Блёрр. Когда Блёрр ушёл и дверь закрылась, Оптимус откинулся назад и облокотился плечами о спинку скамьи. Плечи гудели, словно он только что вышел из боя, но не называть же боем однокликовое общение с бармехом? Что за странное ощущение? — Вернёмся к тому, что ты начал говорить, Оптимус. — Предвкушающе ухмыльнувшись, Мегатронус сел свободнее и почти отзеркалил его позу. — Итак, тебе стало нравится необычное топливо. Искоса посмотрев на Нокаута, Оптимус так и не понял странной намекающей интонации. — Я бы не сказал, что я «начал говорить», — возразил он, — а лишь поделился информацией о своей привычке. Так и не дождавшись какой-либо реплики от глядящих на него мехов, он вынужден был продолжить: — Я знаю, что в отношении каждого из вас у меня возникали слабо обоснованные суждения, — неохотно признал он. — И за это я прошу у каждого из вас: у тебя, Нокаут, и у тебя, Мегатронус, — прощения. Я должен признаться, что мой опыт в приватных отношениях много меньше, чем мой опыт на поле боя, и потому… — Ты нас бросаешь, и я с тобой не лечу. — Нокаут, — нахмурился Мегатронус, но Нокаут лишь отмахнулся от него и повторил: — Оптимус, ты бросаешь нас, а собрал здесь, чтобы объявить об окончательном разрыве? — Нет. Почему ты так решил, Нокаут? — Не знаю. — Нокаут пожал плечами. — Наверное, потому, что чувствую твоё поле и вижу, как ты ходишь вокруг да около. Когда ты не знаешь, как вести бой, ты предпочитаешь скомандовать отступление. И ты уже сказал, что городские дела для тебя важнее нас. Всё просто, mon flammèche. Он слабо улыбнулся, и Оптимус, не выдержав его взгляда, посмотрел на Мегатронуса. Тот наблюдал, с интересом подняв бровь, хотя и в его поле появились острые нотки тревоги. — Я всё же договорю, — мягко сказал Оптимус и улыбнулся Нокауту. — Похоже, даже мой разгорающийся интерес к новым вкусам не изменил во мне старой черты: мне не всегда удаются неформальные беседы. Ранг и привычка произносить воодушевляющие речи плохо помогают во время тех личных встреч, когда я пытаюсь не быть Праймом. Если бы я решил объявить о нашем разрыве, вряд ли ради этого я просил бы Мегатронуса искать способ добраться в центр автоботского сектора. Он окинул взглядом их обоих, и на мгновение удивился тому, насколько неодинаковы их реакции. Если Нокаут недоверчиво прищурился, то Мегатронус даже не пытался скрыть лёгкую полуулыбку. Он всё так же расслабленно сидел, откинувшись на спинку скамьи, и словно уже знал, что Оптимус скажет. Оптимус вопросительно посмотрел на него, но Мегатронус лишь взмахнул когтями, жестом показывая ему продолжать, и теперь стало заметно, что улыбка была не столько снисходительной, сколько довольной. Хотя бы один из них чувствует себя комфортно. Заставив себя вновь посмотреть на Нокаута, Оптимус увидел, что тот опёрся локтями о стол и, сплетя когти под подбородком, явно ждёт продолжения. Улыбнувшись Нокауту, он заставил себя продолжить: — Если мы думаем о триаде, нам стоит лучше узнать друг друга. Узнать, кто мы есть на самом деле: в этом времени, в этой обстановке — и по общую линию фронта. Я прошу прощения, что, видимо, не совсем корректно описал суть этого вечера и был слишком требователен, озвучивая время и место нашей встречи. Я просто подумал, что до моего… нашего, — исправился он, кивнув Нокауту, — отлёта с Кибертрона мы должны хотя бы попробовать провести время вместе, втроём. Если я, конечно, не слишком многого требую для себя, одновременно отказываясь пойти навстречу известным мне вашим желаниям. Что-то было не так, не проходило ощущение, что он спешит, что только экспедиция должна занимать все его мысли. Но уже слишком поздно отменять эту встречу и делать вид, что её не было. Нужно было как-то сгладить неудачное начало беседы, но процессор будто переклинило. Оптимус видел по взгляду Нокаута, по сдвинувшимся бровям Мегатронуса, что они ищут в его словах двойное дно. А сам он не знал, что сказать. И знал, что кроме этого вечера иной возможности поговорить уже не будет: отлёт «Светлого неба» был запланирован на послезавтра, а завтра будет посвящено Штабу и последнему малому совещанию с Праулом и Ультра Магнусом. И вдруг Нокаут тихо рассмеялся. — Оптимус, — он покачал головой, — если ты начинаешь свидание столь торжественно, я перестаю удивляться, что никто раньше не пытался подкатить к тебе. Правильно ли я понимаю, что ты просто хотел выпить с нами чего-нибудь вкусненького, поговорить о том о сём, о последних слухах или, например, о том, как прекрасно наполирован Мегатронус, как красив я сам, или о том, какие совсем не агрессивные волнения может порождать твой яркий корпус? Склонив голову набок, Нокаут подмигнул ему, и Оптимус осторожно кивнул. — В целом, да. Если, конечно, я не слишком многого прошу. Потянувшись через стол, Нокаут взял его руку и, подняв к лицу, поцеловал в центр ладони. Оптимус не успел спросить, чем же Нокаута так привлекают его ладони, потому что в дверь раздался предупредительный стук, и Нокаут мягко отпустил его ладонь. Не желая показывать, что он стыдится своих компаньонов, Оптимус не стал отводить руку, а — когда вошёл Блёрр — ласково провёл пальцами по выразительной грани на шлеме Нокаута, и только потом повернулся к Блёрру. Тот не повёл и бровью, ловко выставил перед каждым из них по кубу, а ближе к центру стола разместил фигурно вырезанный контейнер с тонкими лепестками белой фольги. — Я посчитал, Оптимус, что вас может заинтересовать. Наша новинка: алюминиевая прессованная стружка, с кадмием, — сказал он, посмотрев на Мегатронуса, и вернулся взглядом к Оптимусу. — За счёт заведения. Мегатронус посмотрел сначала на закуску, потом перевёл взгляд на Блёрра. — Бармех, разве я сказал, что люблю кадмий? — равнодушно бросил он, и Оптимус едва сдержался от того, чтобы не пнуть его под столом. Исправляя ситуацию, он улыбнулся Блёрру: — А я должен признаться, что кадмий люблю. Хотя это нисколько не умаляет других вкусовых добавок, каждая из которых благодаря твоим умелым рукам, Блёрр, превращает простое топливо в изысканное лакомство. Благодарю тебя за ещё одну возможность попробовать что-нибудь новое. — Всегда пожалуйста, Оптимус. — Тот дружелюбно кивнул им всем и никому конкретно. — Хорошей заправки. — Хорошей, — отозвался Нокаут и подтянул к себе свой куб, выделяющийся агрессивным, почти ржавчинным цветом. Когда дверь закрылась, Оптимус прямо посмотрел на Мегатронуса. Тот пожал плечами. Ладно, не время для нотаций, даже если довольно долгая пауза между их заказом и подачей кубов намекала, что «новинка» Блёрра могла быть создана только ради Мегатронуса, который походя нашёл брешь в его меню. Хотя, возможно, бармех просто был занят в основном зале. — Ты опять думаешь, Оптимус, — вдруг сказал Нокаут, и Оптимус посмотрел на него. — Не лучшая тема для приватной встречи, но, как медик, я бы тебя проверил на нейросетевые зависания: начал бы с замера доли блуждающих импульсов, которые идут в рассинхроне с основным потоком. Бросив взгляд на Мегатронуса, Оптимус увидел, что упрямое выражение на его лице смягчилось. Поймав его взгляд, Мегатронус усмехнулся и, не глядя на Нокаута, ответил: — О чём я ему уже сказал, Нокаут. Оптимус с Рэтчетом разберутся, не забивай процессор. — Ну, если Рэтчет в курсе… — Пожав плечами, Нокаут отпил из своего куба. — Тогда, Оптимус, позволь мне первому предложить одну очень личную тему для светской беседы. — Конечно, Нокаут, — улыбнулся Оптимус и, отсалютовав ему кубом, отпил из своего. — Полагаю, что могу сказать за нас обоих: для нас с Мегатронусом значимо всё, что касается тебя. — Какая жалость, — хитро улыбнулся Нокаут. — А я, напротив, хотел рассказывать не о себе, а узнать кое-что о других. Ты фигура в городе видная, и, может быть, это доносилось и до твоего аудиосенсора. — Что же? — Где-то с декацикл назад меня попросили сделать одну очень необычную экспертизу, срочное медицинское заключение обобщённого типа. Мой заказчик… — Что за заказчик? — заинтересовался Мегатронус. — Как бы странно ни звучало, но это был Онслот, — повернулся к нему Нокаут. — Ты же видел Онслота? Колёсный здоровяк в полнолицевой маске, глава гештальта и защитный барьер между моей клиникой и некоторыми особо непочтительными к моему труду пациентами. Так вот, Онслоту вдруг понадобилось экспертное заключение о пользе и, в идеале, необходимости регулярного интерфейса. А вот что он хотел сделать с этими данными, под которым я ставил свой глиф, а вместе с ним и всю репутацию… Ты посмотри, Мегатронус, — коготь Нокаута указал на Оптимуса, — он же улыбается, он точно что-то знает! Оптимус! Я уже какой цикл терзаюсь любопытством: неужели Онслот вздумал подвалить к твоему Первому медику? Оптимус рассмеялся, представив подобную картину. Она становилась ещё забавнее, если представить за спиной Онслота всех мехов его гештальта, которые бы почти ревниво разглядывали Рэтчета, перед которым грудью встал бы (он точно не останется в стороне) Айронхайд. — Почему ты подумал о Рэтчете, Нокаут? — Мне было сказано, что я должен «завоевать» «этого автоботского медика»: чтобы Рэтчет не нашёл подтасовки фактов или ошибок в терминологии. Надо сказать, что обычно я таким не занимаюсь, так что кое-что у Онслота я выведал. Особый упор я должен был делать на важность интерфейса для двух типов мехов: колёсных гражданских моделей и крупноформатных боевых, с учётом среднестатистических прошивочных особенностей для первых и самых популярных модификаций боевого протокола для вторых. Лично на мой вкус, подобная тема крайне прямолинейна для флирта. Но мы говорим о комбатиконах, так что это было бы в их духе: ошеломить первым же натиском, а потом получить своё. — Такие первыми получают когтями под искру, — хмыкнув, Мегатронус показательно перебрал в воздухе когтями, — а потом служат неплохим и крепким щитом. Кого-кого, а Рэтчета вряд ли удивишь разговорами об интерфейсе. — Это знаем ты и я, — возразил Нокаут. — Но для большинства наших он одно из многих сокровищ Прайма, надежно сберегаемых вдали от линии боёв. Оптимус! Рассказывай! Суть в каком-то пари? Не торопясь отвечать, Оптимус отпил из куба и постарался не улыбнуться при звуке нетерпеливо постучавших по столу когтей. — В одном ты прав, Нокаут, речь действительно шла о том, чтобы «завоевать» мнение Рэтчета. Мегатронус поднял брови и хмыкнул: — О том, что интерфейс приятен? — О том, что он полезен и практически предписан каждому меху для естественной разгрузки процессорного напряжения, — поправил Оптимус и, оценив жадное любопытство в двух парах оптик, вздохнул. — То, что я скажу, вскоре может стать известно всем, но я полагаюсь на вашу разумность в распространении информации. Это вопрос не сверхсекретных данных, а бизнес-этики, которую я предпочёл бы в отношении Онслота выдержать. Могу я рассчитывать на ваше молчание? — Конечно, Оптимус, — невинно улыбнулся Нокаут. Мегатронус пожал плечами: — Как скажешь. — Хорошо. — Оптимус отпил из куба, оценивая уместность раскрытия информации. Возможно, будет даже хорошо, что Мегатронус узнает, в отсутствие Оптимуса он сможет понаблюдать за изменениями в среде обычных мехов. — Комбатиконы во главе с Онслотом планируют открыть интерфейс-бар: место, куда мехи будут приходить не только за топливом, но и за интерфейсом. В силу неоднозначности и нестандартности идеи, а также потому, что Онслот готов был преодолевать моё сомнение до последнего, я пригласил его на совещание моих офицеров. Среди присутствующих, конечно, был и Рэтчет. Скажу честно, он был единственным, кто вообще понял твоё заключение, Нокаут. Улыбнувшись, Оптимус отсалютовал ему кубом. — И как ему мои скучные научные теории? — Вслух своё мнение он не выражал, могу лишь сказать, что потом он был ворчливее обычного. — Покачав головой, Оптимус вздохнул. — Справедливости ради, вряд ли Рэтчет воспринял твоё заключение негативно, однако речь шла не только о медицинской пользе, но и о разного рода социальных нюансах. Не буду тратить время на детали. Если говорить об итогах, мы разрешили Онслоту открыть это предприятие. — Зря, — сказал Мегатронус, и Оптимус перескочил взглядом на него. — Почему зря? — Зря Онслот этим занимается. Тема-то не новая, вот только город не настолько большой, чтобы собрать достаточную клиентуру. Те, кто уже интерфейсятся, туда не пойдут. Те же, кто туда пойдёт… — Он ухмыльнулся и огладил взглядом корпус Оптимуса. — Любой нормальный мех может добиться интерфейса сам. Если ты остаёшься постоянно на обочине и вынужден идти туда, ты неудачник. Фрагаться с такими — как отливки со дна кубов собирать: бак сухим не будет, а осадок потом декациклами будет зудеть в горловых фильтрах. Если с кем и сбрасывать заряд, с тем, кого ты выбрал и завалил на платформу сам. — Как ты пытался на консоль завалить меня, напоив? — сухо сказал Оптимус. Не нужно было спрашивать, с чего взгляд Мегатронуса засветился таким удовлетворением. — Это был неудачный вечер, мы неправильно друг друга поняли, — сказал Мегатронус, и за тонкими губами блеснули клыки. — Но тем не менее, если мы говорим о достойных примерах, Нокауту делать в этом клубе нечего, потому что он придёт туда не получать удовольствие, а так или иначе станет источником удовольствия чужого. В чём тогда смысл туда приходить именно Нокауту? — Ему может захотеться интриги, чего-то необычного. Он может захотеть расширить круг своих знакомств… — На пару десятков неудачников, которые даже не смогли найти, с кем бы фрагнуться? — М-м, Оптимус, — быстро сказал Нокаут, не дав ему продолжить спор, — в чём-то Мегатронус прав: я могу любить новые знакомства, но рисковать своей полировкой ради какого-то незнакомца… — Когда мы встретились у Земного музея, я был для тебя практически незнакомцем, Нокаут. Вряд ли ты знал обо мне что-то иное, чем то, что я лидер автоботов. Я не прав? Это не помешало тебе флиртовать со мной. — Флирт это флирт, а интерфейс это интерфейс, Оптимус. Для второго я — на тот момент — слишком плохо тебя знал. Откинувшись на спинку скамьи, Оптимус осмотрел обоих мехов. Мегатронус не скрывал самодовольной усмешки, Нокаут же выглядел встревоженным. Стоило Оптимусу вновь посмотреть на Мегатронуса, взгляд Нокаута тоже перескочил к его лицу, и Нокаут нахмурился. — Хорошо, — сказал Оптимус, глядя прямо в оптику Мегатронуса, — допустим, ты прав. Процессорной разгрузки после интерфейса заслуживают только те мехи, что уже сумели добиться взаимности с заслуживающими доверия мехами, чьи системы тоже не будут замараны краткосрочными подсоединениями к портам и коннекторам практически незнакомцев. — Оптимус… — осторожно начал Нокаут, но Оптимус жестом попросил его не вмешиваться. — Допустим, ты полагаешь, Мегатронус, что город достаточно мал, чтобы эти пары каким-то образом сами нашли друг друга внутри рассечённого на три части города, полного межфракционных предрассудков, застарелой вражды и откровенного недоверия друг к другу. Те же, кто не нашёл, по умолчанию выбрасываются на обочину. Я правильно тебя понял? — Не совсем так, но допустим. — На каком основании ты полагаешь, что всё, что хорошо для тебя, будет оптимальным и для всех других? Если Нокаут, я уверен, полностью сошкуривает старый красочный слой перед обновлением покраски, должен ли я запретить все красочные салоны, где есть услуга быстрой, дешёвой, а потому и доступной всем жителям города поверхностной покраски? — Покраска-то тут при чём? — Это ведь понятия одного порядка: чуть более низкий стандарт, чем привык Нокаут — или чем привык ты. То, что я тебя фрагнул, не даёт тебе права считать неважными коммуникативные барьеры других мехов, заранее унижать тех, кто воспользуется услугами этого заведения, и… — Оптимус, — перебил его Мегатронус и нахмурился ещё сильнее, — ты так радеешь за бар этого Онслота или из принципа споришь со мной? — Я вовсе не… Он замолчал, услышав, как гудит его собственный двигатель. И в этот раз списать это на переизбыток заряда было сложно. — Ты вовсе «да», Оптимус, — тихо сказал Нокаут и, неуверенно улыбнувшись, поднял свой куб, жестом предлагая и ему сделать то же. — Итак, напоминаю присутствующим, что у нас свидание, а не политический диспут. Потом он покосился на Мегатронуса, и Оптимус почти увидел, как они перебросились парой реплик по дальней связи. Это было довольно невежливо, учитывая его присутствие, но прямо сейчас не ему говорить о вежливости. Мягкий вкус топлива показался чуть слаще, чем должен был, и он сделал второй глоток, отвлекая процессор сенсорной информацией. Пригасив оптику, Оптимус заставил себя провести цикл вентиляции, а потом посмотрел на Мегатронуса. — Прости, Мегатронус, — сказал он, — я не должен был реагировать столь резко. Конечно, ты имеешь право на своё мнение, особенно если оно обусловлено жизненным опытом, который отличается от моего. Стараясь не отводить взгляда, он пытался понять, почему же Мегатронус ничего не отвечает, а внимательно смотрит на него и взглядом, будто плазменным резаком, вскрывает все слои его брони. — Я постараюсь сделать так, чтобы это не повторилось, — добавил Оптимус, и Мегатронус вдруг хмыкнул. — Это повторится. — Он пожал плечами. — Оптимус, хоть я не медик и никогда медиком стать не хотел, кое-что в процессорных глюках я понимаю. Меня ты знал четыре ворна, а его — пять эонов. Я готов к тому, что это повторится. — Это ненормально, — нахмурился Оптимус. — Я не должен позволять своим субпроцессорным протоколам… Он замолчал, не зная, как описать чувство растерянности. В задней части процессора по нейростволу растекалась оглушающе-холодная паутина стыда. Так и не придумав, чем закончить фразу, он пригубил куб. Мегатронус словно и не слышал оборванного извинения. — Нормально, — сказал он. — И когда это повторится, я не буду вменять тебе это в вину. В конце концов я знаю, что победа будет за мной. Когда он вновь лениво усмехнулся, Оптимус, выгадывая себе несколько нанокликов, аккуратно поставил на стол куб и прокрутил в оперативной памяти происходящий разговор. Разговор вернулся к моральной стороне идеи Онслота? — Какая победа? — решил спросить он напрямую. Ухмылка Мегатронуса засияла почти бессовестной самоуверенностью. И вдруг представилось, как вокруг корпуса Оптимуса бесшумной тенью скользит огромный водный хищник, медленно сужая круги. — Над ним, над Мегатроном. Рано или поздно в твоих мыслях буду только я. Мы, — быстро исправил он, бросив взгляд на Нокаута. — Рано или поздно ты перестанешь жить его войной, чего мы согласны дождаться. Поморщившись, Оптимус вновь бездумно отпил из куба. Поставив куб на стол, он опустил взгляд на неспокойную снежно-голубую поверхность. — Я не имею права забыть о войне, — покачал он головой. — Вам придётся ждать очень долго, я не смогу вам этого дать. Когда он поднял взгляд на Мегатронуса, успел увидеть, как тот обменялся с Нокаутом быстрыми взглядами. — Я не предлагал забыть, — сказал Мегатронус. — Когда захлопываются ворота арены, и ты доходишь до мойки, где оказываешься рядом с победителем предыдущего боя, который всё никак не может отмыть из стыков брони чужой энергон, это нормально, что ты помогаешь ему. Вы не разговариваете, потому что и так понятно, что каждый из вас только что погасил искру или критически повредил корпус другого меха. Вы просто помогаете друг другу. Битва каждого из вас осталась там, на графитном песке. Прошлое стало прошлым. Жить боем с уже побеждённым соперником бессмысленно. Так что ты подставляешь спину, моешь чужие стыки, а сам — хочешь ты того или нет — смотришь, куда будет лучше вбить клинок, если в один из следующих декациклов жеребьёвка поставит вас друг против друга. И тот смотрит тоже. — Он усмехнулся и с удивительной нежностью посмотрел на Нокаута. — И это тоже нормально. Будут новые бои, будет новая война, и тогда… — Я не хочу новой войны. И всеми силами не допущу её. — История плевать хотела на наши желания, Орион. Ты Прайм, каждый цикл ты будешь выходить на эту арену, и каждый цикл у тебя будет свой новый бой. А мы, — он взмахнул когтями в сторону Нокаута, — поможем тебе промыть стыки, а потом поможем тебе, нет, не «забыть» предыдущий бой, а перестать «жить» в нём — и подготовиться к следующему. Если, конечно, ты не поддашься страху, что рано или поздно мы с тобой: я и ты — встретимся на этой арене. Снова. Насмешливо вскинув бровь, он как никогда походил на Мегатрона. Но оптика… Оптика была синей, и читавшийся в ней вызов смотрелся скорее шутливым подначиванием, чем продуманной манипуляцией. — Да, я боюсь этого, — признался Оптимус. Вдруг Нокаут рассмеялся. — Мы все чего-то боимся, Оптимус. Когда ты приглашал меня на тот остров, только страх перед Магнусом и его законниками заставил меня согласиться на это предложение. Но времена меняются. Видимо, нормальным становится даже то, что в этот раз я снова полечу с тобой, всё так же не зная, куда и зачем, но уже не опасаясь, что дорога эта закончится для моей искры тупиком. Потому что моё доверие к тебе стало весить намного больше, чем мой страх. Протянув ладонь к нетронутому контейнеру в центре стола, он подцепил один лепесток фольги и посмотрел его на свет. Пока Оптимус думал, что ответить, Нокаут опустил фольгу на глоссу и с явным удовольствием проглотил. Когда он облизнул губы, стало видно, что на глоссе осталась пелена белого блеска. Кадмий, действительно кадмий. Подцепив когтями второй лепесток, Нокаут вдруг посмотрел на Мегатронуса и чуть нахмурился: — Что? Всё же понятно: мы подождём, когда времена изменятся и для Оптимуса. Теперь, если мы закончили с серьёзными темами, вернёмся к начальной повестке. У нас свидание, а свидание подразумевает вкусное топливо и, стоит признать, довольно интересную закуску. — Он блеснул улыбкой в сторону Оптимуса, но тут же вернулся взглядом к Мегатронусу. — А если ты будешь хмуриться и продолжать делать вид, что этот куб с марганцем возник перед тобой сам по себе, я в следующий раз специально для тебя захвачу куб медицинского концентрата. Так будет дешевле, а вся поистине Праймовская щедрость достанется тому, кто способен её оценить — и кто её действительно заслуживает. Когда выразительные брови Мегатронуса оскорблённо сдвинулись, Оптимус рассмеялся. Потянувшись вслед за Нокаутом к контейнеру с фольгой, он снял с горки один лепесток и, положив на глоссу, прижал его к нёбу, чтобы получить вкусовую информацию сразу всеми сенсорами внутренней обшивки. Напоследок ободряюще улыбнувшись Мегатронусу, он пригасил оптику и позволил себе насладиться горьковатым и для многих почти отталкивающим, но таким освежающе-терпким вкусом кадмия. Вкус, который он помнил из довоенных времён, проявлялся в сенсорной памяти снова.Конец четвёртой части