Мой Лорд Каин. Том 1. Кровь и Серебро

      С утра зарядил дождь, мелкий и противный. Пока я выбирался из леса на главный тракт, было еще терпимо — густое переплетение ветвей спасало от сырости. Но стоило выйти на опушку, как влага начала пропитывать волосы и одежду, просачиваясь за шиворот. Хорошо еще, я додумался прихватить свой же плащ. Он, правда, успел провонять перегаром, но от дождя спасал хоть как-то. Сойду, может, за подвыпившего путника.       Пока Блаурик медленно переставлял копыта, я вновь перебирал в памяти ночной разговор, отпечатавшийся до последней фразы. Снова видел бледное в лунном свете лицо и темные, чуть раскосые глаза той, которая вызвалась быть моим проводником в этой странной новой жизни, кем-то расписанной и разложенной по полочкам. В этой… игре. Что ж, если мы играем, то неплохо было бы знать правила и противника.       Что я имею?       Очевидно, некий план событий. А если я не захочу ему следовать? История стремится идти по предначертанному пути, значит, так или иначе, но она заставит меня сделать то, что нужно ей… Знать бы еще, что именно. В этой партии ландора я слепой игрок. Нет, даже не игрок, фигура на поле. А гроссмейстер — моя леди. И мне так или иначе придется ей доверять.       Но я ведь хочу жить. Свободно, своей волей. И цель — дойти до финала, до края поля. Из Меча стать Принцем. При том, что я даже не знаю, сколько мне отпущено времени… А какая, в сущности, разница? Оно все мое и не закончится раньше, чем наступит финал. Или все-таки может? Нет, не стоит обманываться мнимой неуязвимостью и впадать в безрассудство. Мало ли, как решит поглумиться Судьба.       Итак, есть восемь человек, которых я должен убить. Кто-то из них известен на весь Носгот, кто-то нет. Каждый по словам Намирэ имеет на меня виды. И первый из них — Эдвин, Мортаниус. Прячется в авернусском Соборе, не исключено, что и заправляет им. Но к своему благодетелю я явлюсь последним — он еще может оказаться полезен. С остальными же…       Что я знаю об остальных?       Напраптор, Страж Разума, обитает не так далеко от Курхагена, в горах южной оконечности нашей долины. Если ехать через западный перевал, его «крепость» даже видна — громадный каменный череп, выточенный, по слухам, из цельного куска породы, скалится на всех мимоезжих с вершины утеса. Смельчаки, рискнувшие сунуться туда, возвращались, в лучшем случае, седыми заиками, если вообще возвращались. Как и чем живет старый маг, оставалось загадкой, но слухи всегда ходили один другого нелепее. Будто бы он зашил себе рот и перестал есть, пить и разговаривать. Будто бы по коридорам его обители бегают безумцы и уроды, а гулкое эхо постоянно разносит дикий истерический хохот. Прежде чем проверять, так это или нет, стоило поискать достоверные сведения. Эдвина спросить, что ли? Он наверняка заинтересован отвечать на вопросы… Стоп. Он поднял меня, чтобы я его убил, получается? Оригинал, однако.       Еще одна личность, гремевшая своей славой на весь Носгот — Оракул. Мой личный враг, которого я не знаю. За ответами на вопросы, предсказаниями и наставлениями к нему стекались со всех земель. Говорили, что он не ошибается, и так или иначе сбываются все его предсказания. Даже Эрика нет-нет да грезила возможностью поехать к уединенной пещере далеко в северных горах. Я смеялся над ней, упрекал в легковерности. Да и путь туда долог и опасен, по диким землям через перевалы и кряжи и воин-то не каждый пройдет.       Но я-то теперь могу долететь.       Третий — Антис Бэйн. Друид и, кажется, глава общины, которая столетиями обитала в нашем крае. Если мне память не изменяет, бывший глава. Друиды всегда держались особняком, на людях появляясь редко, чаще всего только затем, чтобы найти новых учеников, чему ни я, ни отец, ни дед не препятствовали: на друидах держалось природное богатство края, да и учеников они силой не удерживали — кто хотел, возвращался в мир. Я в их дела по старому договору не вмешивался, даже когда Бэйн после громкой, на всю округу, свары покинул общину. А вот надо было поинтересоваться, что там к чему, сейчас бы меньше вопросов было.       Об остальных придется собирать слухи, сплетни, упоминания. Или спрашивать Намирэ.       Стоило помянуть ее имя, как луч внимания тут же скользнул по мне мимолетным вопросом. Ясно, лучше лишний раз не дергать.       «Ну почему же? Спрашивай, я всегда отвечу. Но ответ на вопрос не равен прямому указанию к действию, учитывай это».       То есть, «думай сам, что с этим ответом делать». Я кивнул сам себе, соглашаясь. Что ж, будем считать, что я ничего не знаю о предопределенности, и действовать по обстоятельствам, надеясь на правильность решений. Но если между этим миром и вторжением и впрямь стою только я, то будущее ожидает совсем не радужное. Слетать в гости к Мобиусу, что ли? Прямо сразу. То-то он обрадуется.       «Что ты знаешь о Стражах?»       «Которых именно?»       «Мне известны Мортаниус, Мобиус, Бэйн и Напраптор. Об остальных я не знаю ничего».       «Я, к сожалению, знаю немногим больше… Для истории это всего лишь цели убийства. Азимут, Страж Измерений, обитает там же, где и твой… работодатель, в Авернусском Кафедральном Соборе. Натравливает или будет натравливать на город орды призванных ею тварей — считается, что она демонолог. Некая де Джул, Страж Энергии, появится только один раз. Неизвестно ни где она живет, ни чем занимается вне своих обязанностей. Всего лишь… фигура, которую ты должен снять с доски. Анакрот, алхимик, Страж Состояний. Работает с Бэйном, недооценивать не стоит. Грамотные профессиональные алхимики могут быть страшнее боевых магов. И Малек. Страж Раздора… Бывший лорд-командор Ордена Сэрафан».       Я тихо присвистнул. Этот враг может оказаться опаснее всех прочих, охоту на таких как я он сделал смыслом жизни.       Что ж, если все это — чья-то история, рассказанная развлечения ради, я могу представить себе ее ход. Герой отправился в странствие, побеждая коварных врагов одного за другим, а в конце пожертвовал собой, чтобы спасти мир. Или не пожертвовал, а стал королем. Ничего удивительного и нового, менестрели редко когда отличаются богатым воображением на сюжеты. Разве что вампиры героями не становятся.       «Еще как становятся, — до меня донесся отголосок ее веселья. — Но обычно в виде пылких любовников и томных юношей, на которых вешаются чистые девы».       Образ, пришедший в голову вместе с этими словами, вызывал недоумение своей несуразностью. Ни одна подобная девица в здравом уме не высунет нос из-под папенькиного крыла, чтобы не приведи Судьба не стать едой.       «И кто-то верит в такие сказки?»       «В том мире, откуда родом твоя история, вампиров считают выдумкой, поэтому не боятся. А сказки нужны для того, чтобы хорошо провести вечер. Уроков из них давно никто не извлекает».       «В том мире нет опасностей?»       «Там есть войны, катаклизмы и бандиты всех мастей, но нет ни вампиров, ни волколаков, ни бродячих мертвецов, ни тем более магов. Обо всем этом лишь сочиняют истории».       В мысленном голосе промелькнул отголосок усталого раздражения, словно от захолустной дыры, в которой приходится бывать против воли.       «А разве нежить — это хорошо?» — спросил я, лениво поглядывая по сторонам. Мысленный разговор шел гораздо быстрее обычного, и конь за все время прошел хорошо если шагов пятьдесят по раскисшей дороге.       «Это неотъемлемая часть любого магически активного мира, — пришел мне ответ, подкрепленный пониманием незнакомых слов. — А если мир активен, значит, у него достаточно энергии и жизненных сил, он может развиваться и подталкивать свое население. Опасностей куда больше там, где тебя могут не только подстрелить в заварушке, но и проклясть, похитить душу, продать в вечное магическое рабство, ну или упыри съедят, если будешь клювом щелкать».       Я подумал и согласился. Проблем от какого-нибудь хитроумного проклятия может быть куда больше, чем от простого бандита, хоть за словами Намирэ и маячил образ какого-то наделенного властью богатого ворья. Но зацепило в ее ответе совсем другое.       «Ты хочешь сказать, что мир — живой?»       До меня снова долетела мысленная улыбка.       «Так и есть. В Мироздании все имеет душу, дающую искру Жизни: от крохотной птахи до мира. А если мир достаточно стар и силен, то он и вовсе начинает себя осознавать, обретая со временем разум…»       «И как живется обитателям такого мира?» — я честно попытался представить, но не получилось.       «По-разному, но почти во всех известных мне случаях разумные миры свое население держат в ежовых рукавицах и частенько… взбадривают, сонливости не любят».       «Землетрясения?»       «Скорее, сама природа такого мира не дает обитателям облениться и забыть о пути вперед».       «А здесь?»       «Здесь еще даже мира толком нет. Он возникает и становится реальным там, где ты движешься. Остальное… Считай, что это сон».       Меня передернуло от этих слов, и по спине сыпануло мурашками. А я уж думал, что навсегда избавился от такого.       «Не волнуйся, — меня окатила волна теплой поддержки, — со временем Носгот проявится полностью и станет материален, как любая другая планета».       Я уже начал привыкать, кажется, к пестрящей незнакомыми понятиями речи и потоку емких образов, дающих понимание. Но неужели и мое прошлое — тоже сон?       И все-таки, как узнать, что предопределено, а что нет? Как найти ту грань, где кончается Партия и начинается Жизнь?..       Внимание мое привлек запах живой человеческой крови. Именно человеческой — она казалась насыщеннее, ярче звериной и птичьей. Прикрыв глаза, я мог легко представить себе сеть красных пятен, опутавшую лес — от мелких крапинок пичуг и грызунов до оленей и волков. Они мельтешили и беспорядочно перемешивались, иногда гасли, знаменуя конец чьей-то жизни. Люди — пять человек — выделялись среди них яркими кострами. От них веяло настороженностью, злостью и усталостью.       Я остановил коня, тут же потянувшегося мордой к аппетитному кусту. Меня пока не видят и не слышат, зато я могу без опаски наблюдать за ними. На кончике пальца зашевелился матово-черный комок, расправил крылышки и запищал, посверкивая алыми бусинами глаз. Я дал ему взлететь и сосредоточился, перенося частицу внимания в крохотного зверька, чтобы видеть его глазами. Да это, в общем-то, и так была часть меня, послушная малейшему желанию. Мышь проворно захлопала крыльями и понеслась к людям.       Моему взору открылся небольшой лагерь в перелеске в стороне от дороги. Пара серых палаток, костер, стреноженные лошади под деревьями. Люди расселись на бревнах у огня и почти с вожделением глядели на котелок с мясной похлебкой. Единственная женщина — бритая наголо хмурая особа с татуированной, надо полагать, головой, надвинутый капюшон плаща не давал рассмотреть знаки — орудовала деревянной ложкой так, словно не еду помешивала, а меч во врага втыкала. Ее товарищи источали точно такое же дружелюбие. У всех пятерых на рукавах с правой стороны красовались нашивки — два черно-золотых треугольника на красном фоне, повернутых друг к другу срезанными вершинами.       Охотники на вампиров. С магичкой, бреющей голову по обычаям Ордена Сэрафан. Снаряжение, притом, разномастное, кирасы лишь у пары человек… Это не рыцари, больше напоминают наемников. На что они рассчитывают против вампира?.. Или вампиров здесь лет сто не видели?       Моя мышь притаилась на дереве. Я надеялся услышать разговор.       — Ну так че, Эсс, мы туда едем или нет? — поднял взгляд на дамочку лысеющий верзила с ручищами толщиной с мое бедро.       — К этим шельмам в Зигсторкл? Нет.       — Как так? Там же вампир носится.       — Пускай себе носится, он сам на нас выйдет, если Рик не сбрехал, пьяная морда.       — Он же их перережет!       — И че? Нехрен было зариться на легкие деньги. Я бы тоже прирезала этих козлов, если б меня убили.       Эсс постучала ложкой по краю котелка и накрыла варево крышкой. Усевшись на свое бревно, она подняла глаза, в упор глянув туда, где притаился мой наблюдатель.       — А как же священный долг? — подал голос парень, сидевший сбоку — тощий прыщавый подросток не старше семнадцати.       — Какой? — осклабилась магичка. — По защите одних лохов от других? Манала я его. Я парюсь с этой работой, пока хозяин платит за головы кровососов, остальное мне до фонаря. И тебе советую думать так же. К тому же, — она со значением подняла палец, — ни одного по-настоящему сильного вампира ты не завалишь, малыш. Ты понятия не имеешь, что они такое. А если и узнаешь, то это будет последний твой опыт в этой жизни, поверь мне.       Парень не нашелся, что ответить, хотя вспыхнул.       — Короче, если Рик и его подельнички сдохли, туда им и дорога.       — Барахло жалко, — подал голос еще один.       — Было б че жалеть. Вампир наверняка прибрал все ценное к рукам вместе со своей собственностью. И он наверняка на нас выйдет, вот тогда и поговорим.       — Почем знаешь?       — Дурак, они всегда следят! Подставляйте миски под жратву.       — А если…       — Ну тогда ты труп! — хохотнула магичка. — Вы че как первый день в поле вышли? Ладно, пацану еще простительно, но вы-то! Пересрали с молодого птенца, что ли?       — Смотря какой еще птенец… — пробурчал верзила.       — Не сильнее выкормышей Ворадора, — жестко отрезала Эсс. — Ему чуть больше месяца, парни, такие на свету горят, как спички!       Спички, говоришь? Занятно…       Настроение в отряде резко испортилось. Люди потянулись за едой, но жевали молча и неохотно. Я снял мышь с насеста и развеял, едва пятачок лагеря скрылся за деревьями.       Значит, эти охотнички хорошо осведомлены о делах, творившихся в Зигсторкле. Не помешало бы поговорить, но что делать с ними потом? Я никогда прежде не встречался с отрядами охотников на нежить, не знал их возможностей и не мог предсказать исход стычки. Но, похоже, их придется убить, чтобы неведомый хозяин обо мне не прослышал. Не нужны мне на хвосте такие вот молодчики. Будут путать планы, мешать и всячески отравлять жизнь, пытаясь меня прикончить, а мне это надо? Может быть потом, когда станет скучно. Тем более, что сейчас начинает донимать голод.       Я не стал портить людям аппетит. Выждав немного, повел коня в их сторону шагом. Дождь все так же раздражающе накрапывал, стараясь промочить плащ, но приходилось мириться. Чего ждать от разговора, я не представлял.       

***

Он пришел не ко времени. Эсстар не ждала появления при свете дня, но, когда нарочито громко зашуршали кусты и спину обдало знакомыми мурашками, сомнений не осталось, а бояться было поздно — вампир вышел на поляну. И ведь лошади даже не шелохнулись, не предупредили!       Странное, выбеленное смертью, выцветшее существо с прозрачно-льдистыми голубыми глазами, не похожее на тех, кого доводилось убивать. Слишком сильное и наверняка имевшее мало общего с тем человеком, которым было при жизни. Слишком… мертвое.       Оно вышло и замерло в абсолютной неподвижности, не считая нужным прикидываться и подражать людским манерам. Эсс отчетливо поняла, что следующий его шаг для кого-то из них станет последним. Понимали ли это остальные, похватавшие оружие? Длинные тяжелые копья смотрели нежити в грудь, дымилась выпавшая у кого-то из рук прямо в костер деревянная миска с чаем, зло шипели угли. Ненадолго проглянувшее из-за туч неяркое солнце посеребрило белые волосы, четко обозначило выступающие скулы и сделало бледность еще заметнее.       Вампир не нападал, хотя был однозначно голоден — кожа обтянула кости, заострив лицо сверх меры. Молодые всегда голодны. И всегда нападают сразу. Но не этот.       Под сверлящим немигающим взглядом у старшего напарника сдали нервы. Он коротко матюгнулся и прыгнул, вкладывая в удар всю свою недюжинную силу.       Но тяжеленный дрын встретил пустоту, а потом с раздирающим уши хрустом переломился в руках у вампира. Енн, все еще держась за кусок древка, пролетел мимо цели и чуть было не встретился лбом с деревом, но был вовремя пойман за шиворот и подвешен в воздухе на вытянутой руке как нашкодивший щенок. Кидаться спасать товарища никто уже не рискнул, а вампир… просто водрузил хрипящую и униженную добычу на бревно у костра.       У Эсс от изумления вытянулось лицо.       — Что за народ пошел, а… То из дому гонят, то убивают, то кидаются почем зря. Нет, чтобы поговорить!       В низком и резком голосе прозвучал искренний укор.       — Ваш брат обычно не склонен разговаривать с обедом, — хмуро отозвалась магичка.       — А я склонен.       Пять пар подозрительно-злых глаз провожали взглядом каждое вкрадчиво замирающее скупое движение. Эсстар, боевой маг со столетним опытом, бывший адепт Ордена Сэрафан, честно признавала, что боится. Даже невзирая на то, что до приснопамятного Ворадора, не к ночи будь помянут, этому красавчику все-таки далеко. Можно успеть кинуть в него заклинание… Но он увернется точно так же, как и от копья. Или броня удар погасит. Клейменая драконами зачарованная броня, пропечатанные в коже руны ей заметны. И если в первый раз он был снисходителен, то во второй — навряд ли спустит.       — Зачем ты пришел? — спросила она. — Неужели думаешь, что кто-то из нас тебе скажет хоть слово?       Вампир посмотрел на нее с тяжелым укором и, кажется, раздумьем. Набрякший плащ облепил его плечи, когтистые руки были скрещены на груди. Он прислонился спиной к дереву, вроде бы вальяжно, но ничего не мешало прыгнуть. Полностью упавший капюшон обнажил собранные в тугой подмокший хвост волосы и острые уши.       — Вы не скажете, я не отпущу. Пат. Но я еще надеюсь, что в вас достаточно здравомыслия не вешать на меня ярлык врага человечества, иначе я действительно им стану.       Кажется, на языке Енна и остальных так и вертелся оскорбительный мат, и вампир это слышал. Его взгляд стал откровенно предупреждающим.       — Не сегодня-завтра каждый из вас может оказаться на моем месте. И что вы станете делать? Пойдете сдохнете за идею, будете умолять бывших соратников вас пощадить или попытаетесь выжить все-таки, м?       Эсс, закусила губу, постаравшись, чтобы этого не увидели подчиненные. В Ордене за подобные крамольные мысли полагался кнут. Вампиры — чума, звери, проклятье на головы живых, саранча, сжирающая посевы… Или — товар, за который хорошо платят, неважно, алхимики или хозяин. Но никогда — разумные. Зачастую они безумны и движимы только голодом. И беловолосый тоже рано или поздно сойдет с ума. Это настигает всех. Страх кольнул сердце. Что будет, когда его странная сила начнет расти? Она уже растет, с каждой жертвой, с каждой добычей. И он не желает, чтобы о нем узнали. А не сказать, не предупредить других — нельзя.       Вот тебе и последний день жизни.       Она слышала, как мужчины за ее спиной скрипят зубами от ярости.       — Чего ты хочешь?       — Разобраться с теми, кто меня убил, — прозвучал четкий и ясный ответ. — Кто на самом деле меня убил, — чуть поправился он, щуря глаза и пристально глядя на мальчишку, чьи щеки пылали от сдерживаемого праведного гнева. — Что, рыцаренок, не по зубам правда? Жил на свете граф де Крейдемар Курхагенский, никого не трогал, поехал по делам из родного удела, и вдруг на тебе — взяли и грохнули, потому что одному мудаку всралась в голову блажь заиметь собственного вампира! Что бы ты на моем месте делал, а?       В голубых глазах начали проступать желтые крапины. Признак нарастающей ярости. И это тоже привычно, они все легко поддаются инстинктам и гневу, а еще он в полном праве злиться на собственную смерть…       И тут встрял Кемрис. Вечно он нарывается, не глядя, куда влезает!       — Ты, ваша милость, малого не трожь, у него всю семью твои сородичи зарезали. Спрашивай, что хотел и проваливай.       — Я и сам за себя ответить могу! — вспылил мальчишка. — Не надо меня выгораживать!       Эсс потерла разом занывший висок, а вампир с интересом склонил голову набок, снова замерев — ни лишней мимики, ни жестов. Надо было Рику и его дружкам бошки сразу открутить, сейчас бы не пришлось так лихорадочно соображать, как сторговаться с раздраженным нежаком и выжить.       — Я вас не трону при условии, что вы не доложитесь обо мне начальству. Мне не нужны и невыгодны горы трупов по всему Носготу.       — Тебе не удастся долго скрываться, рано или поздно все равно узнают. Не мы, так другие сдадут.       — Лучше поздно, чем рано.       — Так что тебе нужно?       — Сведения. Любые. О раскладе сил, о том, чем дышат сильные мира сего. Путешествуя по глухомани, много не узнаешь.       — Ну ты спросил… Так тебе и выложи все тайны Виллендорфского двора!       — Виллендорф меня пока не волнует, разве что Его Величество внезапно объявит амнистию вампирам в своих границах. Хотя, если окажется, что моя цель обретается там, я, разумеется, загляну в гости к старому Льву.       Вампир медленно моргнул, словно вспоминая, как это делается и что моргать время от времени вообще не помешало бы для вида. Эсс не позавидовала бы королю, явись к нему подобный «гость».       — А это ты зря, — хохотнул Енн. — Тамошние купцы поговаривают, что скоро будет война. Пошлины и цены взлетели, на восточных границах постоянные стычки. А вы ведь на войнах обычно пируете…       — С кем война? — прищурился вампир, мгновенно оживившись.       — С Вильгельмом Немезисом, мать его в жопу! Будто нам своих бед мало… Кому с выжившими в тех стычках встречаться доводилось, рассказывают, будто те своими глазами демонов видели, эвона как. А король Оттмар, да продлятся дни его, и слушать ни о чем не желает. Объявил награду тому, кто вернет душу его дочери, якобы украденную колдуном.       — И какова награда?       — Ленное владение и графский титул.       — И почему я не удивляюсь… — фыркнул вампир. — Мог бы и на принца-консорта расщедриться, если дочурка в такие года все никак жениха не найдет… Львиная династия больше не способна держать трон. Я королевских посланцев видел только в тот год, когда нынешнее величество короновался.       — По всему видать, ходить нам под Немезисом… Но мож оно и к лучшему, хоть порядок будет.       — А что о нем известно?       — Мало. На трон сел мальчишкой, еще до совершеннолетия, вроде как пытался даже нести справедливость…       Вампир снова фыркнул, на сей раз, не сдерживая смешка.       — Донес?       — А то как же, топором палача, вестимо, донес. Но говорят, там совсем худо стало, когда ему какой-то древний меч подарили. Уж не знаю, что там за железяка, но мозги парню, похоже, снесло, черной магией начал баловаться, с демонятиной якшаться.       — А жрецы Хаш’ак’Гика лучше, что ли?       — Твоя правда…       Поглощенная своими мыслями Эсс почти не вслушивалась в разговор. В памяти так и стояло непроницаемо-каменное смуглое лицо Лорда-Командора, на котором жили одни лишь глаза, жгуче-черные, сверлящие. И слова, обращенные к ученикам:       «Увидите демонов — не знайте пощады. Ими движут лишь голод и ненависть к роду людскому, в них нет души и разума, достойного внимания. Они несут чуму на наши головы и видят в нас пищу или сосуды для своей заразы! А заразу надо истреблять очищающим огнем и солнечным светом».       До сего дня это наставление оставалось верным. До этой белой тени в баснословно дорогой зачарованной броне, тени, имевшей свои туманные планы и стремления, никак не связанные с обычным утолением вечного голода. Бывшая сэрафанка не сомневалась — он рано или поздно подвинет самого Ворадора Василиска на вершине их иерархии, если сумеет выжить и вырасти в силе достаточно. Тот, кто зачем-то его создал, явно просчитался и получил отнюдь не верного пса. Скорее уж монстра, еще только тянущего носом воздух, разминающего лапы перед первым прыжком на пробу сил. И внимательно, очень внимательно слушающего мир. Вон и гнев улегся, пропали желтые искры в прозрачной голубизне. Каждое сказанное слово он запоминает накрепко.       — О магах Круга Девяти вам что-нибудь известно? — вернул к реальности очередной вопрос. Магичка вздрогнула, как от удара молнией.       — Зачем тебе?       — Пару вопросов задам господам магам.       Ну разумеется, так он и сказал. Но это уже угроза. Серьезная угроза.       — Нет, я не имею дел с Кругом.       «Врешь».       Он поймал ее взгляд, и в голову словно впилась игла, а его голос поселился в мозгу. Женщина с трудом смогла удержаться, чтобы не сползти на землю и не измениться в лице — иначе парни кинутся убивать и сами погибнут зря. А чужие холодные пальцы перебирали мысли и воспоминания, воскрешая давно забытые образы из той, другой жизни, которая давно осталась в прошлом. Хотелось кричать, сопротивляться, но она понимала — если дернется, сделает себе только больнее, заставляя его удерживать контроль. Неопытный вампир не умеет делать это незаметно и безболезненно, его касания заставляли вздрагивать от почти осязаемой боли, причиняемой памятью, да он и не стремился быть деликатным. С чего бы ему деликатничать с врагом?       Ей казалось, что время застыло, обратилось в камень, и не было ничего, кроме бездонных черных зрачков в обрамлении светлой, мерцающей радужки и голоса, задающего вопросы, от которых нельзя увернуться, нельзя промолчать…       «Если я узнаю, что вы сдали меня — найду по запаху. Каждого!»       Это было последнее, что слышала Эсс перед тем, как потерять сознание.