Я опасалась к нему приближаться, пока не отступил гнев, и он не встал со склона, осознавая, где находится и что вокруг происходит. Лютый ветер трепал волосы, но никак не мог поколебать массивную фигуру. Меня же почти сдувало. Благо, аватар мог не чувствовать холода.
Вокруг простирались горы. Покрытые снегом вершины алмазно искрились в лучах холодного солнца, ветер гнал по склонам тонкую смертоносную пыль, а внизу, в долине, простирался туман облаков. И добро бы он был чист, как полагается облакам. Нет! Я даже отсюда чувствовала нечто больное, словно бы подгнившее в этом влажном тумане. Тем удивительнее было появление родника в таком месте, обсиженном и облежанном нежитью от подвалов до крыш. Он или угаснет, или выродится… Да, край был хорош, и населяли его неплохие люди — до той поры, пока гниль не добралась и сюда. Леса густые, богатые, хоть и совершенно обычные, земля плодородна, местная друидская община о природе заботилась, но… их кто-то предусмотрительно вырезал.
Я подошла к своему сокровищу, вновь спокойному, как замерзшее озеро и холодному, как этот ветер. Ярость таилась в глубине, кровавой дымкой под панцирем голубого льда его глаз. Золото иссякло до времени, до того момента, когда месть настигнет тех, кто посмел испоганить его край. Я дотронулась до ледяной руки, пальцы сжались на моей ладони. Осторожно. Невесомо. Он знает, что может раздавить мне руку, едва приложит усилие. Мое прекрасное создание, рожденное чужими руками, но моей волей, мое алое серебро. Со всеми достоинствами вампиров, но без их недостатков, со свойствами химеры, но без калечащих психику механизмов подчинения и контроля, с дремлющей мощью нежити, которая развернется потом, после. В Бездну вопли тех, кто ратует за призрачное, фальшивое «равновесие», калечит собственные творения из страха, ломая энергосистему, встраивая намеренные погрешности и дефекты, кто не понимает истинного предназначения и пользы подобных созданий, их силы и возможностей, их логики, их... красоты.
Две предыдущие жизни в силу обстоятельств дали мне некое условное «сродство» со Смертью, определенное понимание Ее порождений, привычку к их присутствию до определенного предела. Да, чем больше времени пройдет в новой жизни, тем меньше от этого останется. Я могу перестать видеть и слышать покойников с их жалобами, чуять могильники и тому подобное. Это всего лишь временно приобретенное свойство, итог не совсем удачного рождения и странного воспитания. Но останется он, мое творение, океан спокойствия, в котором улягутся, наконец, разрушительные бури моих эмоций. Он будет полезен семье, когда начнет постигать свои истинные возможности, которых не знаю сейчас даже я. На стыке Жизни и Смерти творятся великие вещи — рождаются новые миры и народы, исцеляется неисцелимое. Глубоко ошибается тот, кто считает, будто нежить — это только орды тупых уродливых тварей, движимые инстинктом жрать живых, или декадентствующие вампирские сообщества, прожигающие вечность в дрязгах и удовольствиях. Да, таковые есть, и такрвых большинство. Но существуют и те, кто обеспечивает баланс живых систем, присматривает за мелкой нечистью, не допускает перекосов в энергетике мира… Их сравнительно мало, далеко не в каждом мире, но они есть. Я не могу уверенно утверждать, что Каин возьмет на себя эту задачу — скорее всего, нет. Но я и не знаю точно, что ему по силам, как он изменится, когда расцветет и раскроется Дарами его душа.
Пальцы скользят по щеке, по твердой коже, перебирают жесткие серебристо-белые волосы. Прикрыв ледяные глаза, он ловит крупицы тепла, постепенно выходит из оборота. Сквозь сжатую руку сочится в меня стылый холод, но я не шевелюсь, чувствуя, как его тянет греться.
— Дай отработать канону истории, — говорю я. — Все будет хорошо.
Он мне верит. Но молчит, опуская голову. Я обязана быть рядом с ним, давать надежду и знание. Иначе Воплощенная Реальность быстро наложит лапу. Она уже сейчас заставила его поспешно бежать из родного города без весомой причины, просто потому, что так надо. А мое присутствие меняет ее, достраивает, но и готовит свои ловушки — достаточно коварные и незаметные на первый взгляд. Она будет прогибаться под меня, показывать то, что я неосознанно хочу видеть, и нужно быть очень осторожной, чтобы из-за моих личных склонностей не пошел насмарку весь замысел.
Пальцы зарываются в серебряную гриву. Мы стоим нос к носу, и его лицо так близко, что почти возможно поцеловать. Наклонись он чуть ближе и… Порывы ветра рвут с плеч одежду и треплют волосы. Холодные руки обнимают, прикрывая со спины и притягивая — я прячу улыбку, на секунду уткнувшись лбом в его промороженный, обшитый черным бархатом доспех. Еще секунда — и над нами разворачивается марево щита, отсекая ветер. Он учится… Но вряд ли понимает, что именно делает и как. Этот щит — не структурированное силовое плетение, а всего лишь его желание избавить нас от неприятно колкой снежной пыли. Как говорили мои наставники — не магия, а волшебство, рожденное из чуйки и чистой веры в собственные силы.
Конечно, я бы предпочла поговорить в уютной гостиной у камина, но уж как есть. Ему не хочется меня отпускать, а я незаметно делюсь энергией. Грейся, Серебряный. Хорошо, что ты понятия не имеешь, как питаться чистой Силой, а то бы уже присосался. И вряд ли моего скромного личного запаса хватит, чтобы утолить твой голод.
— Почему они встают, ты можешь объяснить? — требовательно спрашивает он, и в голосе ловятся болезненные нотки. Как бы ни был сейчас он равнодушен к людям, местные обитатели принадлежат ему. А за гибель своей собственности немертвые обычно карают виновных жестоко. Как и Темные, впрочем. А он — и то, и другое.
— Смерть такая штука — чем ее больше, тем она сильнее. Крупной вспышки чумы, подогретой магией, вполне хватило, чтобы она начала накапливаться, заставляя трупы вставать.
Я видела, как мои слова заставили его на мгновение задуматься, сопоставить одно с другим и сделать выводы. А потом тяжелый нутряной рык чуть слышно завибрировал в груди. Кто-то нажил себе страшного врага…
Вокруг нас бесился ветер, но сфера щита не пропускала ураганные порывы, и было видно, как закручивается по ее поверхности призрачная метель.
— Идем отсюда, — предложила я. — Хотя бы к черепу.
Аватар аватаром, но торчать в горах на ветру, почти сбивающем с ног — то еще удовольствие.
Он кивнул, легко соглашаясь. Ему было вообще все равно, где вести беседу, лишь бы не в этом графстве.
— Хорошо.
Мое присутствие заставило реальность дрогнуть и пойти волной, достраиваясь мелкими деталями и смыслом. Мир отзывался на мои невысказанные и даже не осознаваемые желания. Но в этом конкретном случае я действительно не знала, чего ждать от каменного черепа Крепости Разума.
Мы стояли на гладком полу его нижней челюсти и рассматривали с дотошной точностью выточенные зубы и вплавленный в камень бронзовый символ — череп на фоне девятиконечной звезды. Свод нёба, округлая витражная арка, заросшая пылью и паутиной и ведущая дальше в «глотку», каменные блоки крепления челюсти… Холодный свет магического огонька выхватывал детали, но в единое целое они никак не складывались, словно каких-то осколков головоломки не хватало. Камень пола был ледяным — под ним застыла толща воды.
Само место угнетало и давило на разум. Вернее, пыталось.
— Странно. Нелогично. Я не понимаю, зачем это все нужно.
Выглядело и впрямь бессмысленно. Слишком много времени и труда, потраченного впустую. Череп не нес на себе ни остатков магии, ни следов того, как его использовали раньше, словно был сделан только ради декора, дорогого, пафосного, но совершенно бесполезного. Челюсть, судя по громоздким деталям поворотного механизма, должна была открываться и пропускать свет на витражи. Для чего? Чья-то блажь или надобность?
— Может быть, оно должно было кричать? — предположил Каин. — Может, если поискать, найдутся горны, трубы, еще какие-то механизмы…
Я пожала плечами. Канон таких сведений не предоставлял, а до тех, кто это делал, всяко уже не достучаться.
Мы поднялись на третий ярус, к глазам и своду черепа. Здесь анатомическое сходство было нарушено, и к линзам вели два коридора — правый и левый. И если в левой глазнице оказалась обычная хрустальная пластина, то в правой… Даже Каина передернуло от вида долины, представшей в кровавых тонах. По черной земле текли алые реки, леса казались высохшими и скрюченными, а в путанице голых веток что-то шевелилось, тянуло щупальца. Небо нависало тяжелым багровым одеялом в клубах неприятных туч, на горизонте колыхалось зарево пожаров, а в волнах дрожащего воздуха метались тени и силуэты тварей, вид которых вызывал оторопь пополам с отвращением.
— Ландшафт разный, — сказал вампир, отходя от глазниц и недовольно морщась. — Справа и слева.
— Я могу лишь предположить, что это окошко в местную Преисподнюю.
Уверенности у меня, конечно, не было, но этот вариант мог оказаться единственно верным в свете всех исходных данных по миру. Носгот естественным образом стремился собраться в одно непротиворечивое целое, подтягивая все свои разрозненные осколки, трактовки, изображения, порой противоречащие друг другу факты. Действительно, чем еще могло быть «измерение демонов», как не местным Инферно? Другого создатели и не подразумевали. Хотя, может статься, что это один из слоев Астрала… Череп мог оказаться таким же наследием Древних, как и все остальные мегалитические руины мира, и таким образом цепочка сходилась, замыкая одно на другое. Проверять, есть ли на хрустале руны, обеспечивающие эту «замочную скважину» для подглядывания, мне не хотелось.
Но мир за такими размышлениями обретал все большую весомость.
— Выше идем? — спросил Каин.
— Как пожелаешь.
На четвертом ярусе, как и ожидалось, обнаружился огромный пустой зал, залитый рассеянным светом. Гладкие каменные стены, толстый хрусталь купола и… расчерченная рунами круглая плита ровно посередине. Портальный зал? Похоже на то…
Присев рядом, я осторожно провела рукой по краю, стирая с части знаков слой песка и пыли. Странно. Откуда здесь столько? В закрытом помещении. Значит, этим переходом пользовались, притом — недавно. Случайно активировать его и привлечь внимание неизвестно кого на той стороне не хотелось совсем, о чем я Каину и сказала.
— Это мог быть только кто-то из Круга, — уверенно заявил он. — Но они и так примерно знают, что творилось со стариком. Им ни к чему навещать…
— И ходят все они личными порталами, — добавила я, лихорадочно соображая, что во всем этом не так, и кто вмешался в ход событий. Предположения имелись, но озвучивать их не было смысла. Сейчас они выглядели бы слишком бредово. Да и нечего ему делать в этом месте в этом времени… Я оборвала мысль. Поживем — увидим.
Тем более, что астралом не пахло.
Каин, хмурясь, зашагал к кабинету старика, и я тенью следовала за ним. Старая цитадель отзывалась пустотой и заброшенностью, десятки утопленных в скалу келий, залов и переходов давали единственный образ — тишина на протяжении тысяч лет. И даже эхо голосов давным-давно затихло, заблудилось среди навсегда погрузившихся во мрак стен. Но нет, это была не та живая темнота, что могла бы таить опасность. Всего лишь — заброшенность и печаль покинутого жилища, чьи настоящие хозяева оставили этот мир, а нынешние… нынешние даже не подозревали о существовании большей части ярусов, отравляя цитадель смрадом мелочного садизма, и близко не тянувшего на настоящее безумие.
Как эти стены выглядели раньше? Я могу представить все, что угодно. И это станет правдой. Мир только и ждет моего толчка. Школа менталистов и магов? Запросто. Это даже наиболее вероятный вариант. Просторные освещенные аудитории, комнаты учеников, рекреации, кухни, уборные, лаборатории… Храм со множеством подсобных помещений? Прекрасно впишется. Даже оплот высокоразвитой космической цивилизации, оформленный в духе местных предпочтений, и то не противоречит общей картине. Вопрос лишь в целесообразности.
Носгот ждал. А я решила подождать до тех пор, пока хозяин мира сам определится, чего хочет.
Он, между тем, перелистывал пожелтевшие бумаги и пергаментные свитки, выглядевшие так, будто ими мыли пол. Запах стоял невыносимый: застарелой грязи, долго болевшего старика и трупа, уже начавшего подгнивать. Покосившись на спутника, я попросту подожгла то, что осталось от Напраптора небольшим огненным шариком. Бездымное пламя быстро сожрало и труп, и кресло, оставив тонкий пепел и груду металлических частей. Не то, чтобы стало легче дышать, но… хотя бы не мутило от зрелища.
— «Драгоценный супруг мой, леди Монрейн прибывает к королевскому двору на неделе, и я вынуждена задержаться, ибо необходимо обсудить с сей леди некоторые неотложные дела, весьма важные для установления мира в наших землях. Сердце мое тоскует по тебе ежечасно и жаждет встречи. Твоя навеки Ариэль де Бо», — зачитал Каин, язвительно подражая возвышенно-дамской манере. — Датировано триста семьдесят пятым годом, месяц листопадных ветров.
Я вопросительно приподняла ухо.
— Сейчас пятьсот сорок восьмой. Леди Келла Монрейн, герцогиня Верфальская, была племянницей прадеда нынешнего короля Виллендорфа, дочерью брата, выданной замуж за герцога. Отец был в преклонных годах, в единственной наследнице души не чаял, и при дворе она, что называется, блистала. Очень быстро получила влияние на короля, а там и на придворных. Никто точно не знает и доказательств нет, но поговаривают, будто сын у Генриха Львиной Гривы родился не от законной жены, мол, слишком уж та была слаба здоровьем. Львиный Трон ощутимо шатался в те времена… Зная это, — вампир помахал письмом, — можно решить, что слухи вполне правдивы, и наша невинно убиенная Хранительница не только жила очень долго для человека, но и немалый вес в политике имела…
— И не была так невинна, как казалась.
— Именно.
Мне в голову тут же посыпался вал не слишком приятных образов. На освободившихся от остатков пернатых и первых вампиров землях шла упоенная грызня за власть и передел границ. В ход пускали все — яды, подкупы, грубую силу, магию. Решив, что они теперь по праву могут называться хозяевами мира, а точнее сказать, одного континента, люди пустились во все тяжкие. Имевший тогда громадное влияние Орден Сэрафан поддерживал то одного амбициозного вождя, то другого, умело стравливая их между собой и оставляя тех, кто был удобен и лоялен. Изредка всплывали птенцы затаившегося Ворадора или волколаки, внося хаос в эти планы. Откуда всплыли дети Волчьей Луны — осталось загадкой, но они имели место быть. В конце концов на плаву удержались только две крупные династии, которым все остальные присягнули на верность: Львы Виллендорфа и Вороны Нортагара, потомком которых был Вильгельм Немезис. А потом случилась возглавленная Малеком Фахди «крааткарская резня», где ворадоримы схлестнулись с Орденом. Исход битвы оставался неясен, колебался зыбуном нестабильных вероятностей. Ворадор и Малек были равными противниками. И то, как сложился исход этой битвы, зависело уже от того, как проявится старый вампир. Пока Каин не добрался до него — он всего лишь зыбкая тень.
Картины боя поворачивались то так, то этак, скользили, менялись, падая в разум каскадом. Реальность в моем восприятии подрагивала. События стремились выстроиться в достоверную причинно-следственную связь, но опоры из скупых намеков и мимолетных картин было мало. Категорически мало!
Это чувство проявления не спутать ни с чем. Но осознает его лишь тот, кто выступил инициатором реальности.
…Я очнулась лишь когда меня хорошенько встряхнули. Голова гудела и разламывалась от вала информации, осознанной хорошо если на четверть, и попыток мира вытянуть из меня побольше энергии. Я проморгалась, с трудом понимая, где нахожусь.
— Эй! — Каин встряхнул меня за плечи еще раз, тревожно поймал взгляд. — Что стряслось?
— Слишком много данных… много образов сразу. У меня не хватает… Я не могу понять их все, в общем. С какого момента ведется ваше нынешнее летоисчисление?
— От обретения Сердца Тьмы, — он продолжал сверлить меня взглядом, а я…
Я понимала, что маску демиурга держать все труднее. Но невозможно дать слабину перед ним, лишенным обычных мужских стремлений. Невозможно… не поддаться этому взгляду, не погрузиться вглубь зрачков, в ласково ждущие волны разума, способного смять чужое сопротивление, как бумагу или выстроить несокрушимый бастион, в котором ты будешь… Спокойствие накатывало на измотанную неурядицами последних лет душу, ослабляя до предела натянутые струны нервов. Бессловесный шепот втекал в сознание, обещая опору. Поддержку. Понимание. Руки вампира невесомо лежали у меня на плечах, а я из последних сил держала щиты, не давая ему увидеть то, чем я стала на самом деле, откровенно стыдясь самой себя нынешней и той череды ошибок, что привела к такому результату. Не надо, Серебряный, ты не оценишь…
Не надо. Не сейчас. Отпусти.
И он отступил. Рассеялся обволакивающий сознание туман. Контроль над аватаром сбойнул.
Домен: Ильмер
Планета: Хэйва Отраженная
Дикие территории
«Я теряю голову!»
Планета отзывалась сочувствием на смятение своей хозяйки. Где-то поднялись ветра, а над заповедным лесом сгустилась пелена облаков. Леди Намирэ спешно уходила в дикую глубину, где дневной свет растворялся в призрачной биолюминисценции первозданного леса. Корни и ветви словно расступались перед нею, травы ложились под ноги, лесные обитатели провожали внимательными взглядами из кустов. Но не трогали — планета не хотела причинять вред той, кто ее воссоздал и проявил.
Терять самоконтроль недопустимо. Впадать во влюбленность опасно. Чувства затуманят разум, притупят критическое мышление, заставят многое видеть неверно, оправдывать ошибки подопечного. Но она знала — просто так оставить его в окружении уже не сможет, и надо быть честной с самой собой. Не ради армии вампиров все это затеяно. Не ради посредственного мира и не ради доказательства кому-то чего-то. Кому доказывать, бывшему Хранителю, который, вне сомнений, и так следит за каждым ее шагом, проектом или яркой вспышкой эмоций? Клановой родне, строго бдящей по своим причинам? Бывшим и нынешним супругам? Не смешно. Все и без того знают. Слежение и интерес ощущаются постоянно, и надо быть дурой, чтобы не понимать, насколько пристально приглядываются к существу, которое в итоге попадет в одну из правящих семей.
У Империи много врагов, которые вполне могут нанести удар опосредованно — через незащищенных, слабых родичей, приближенных, друзей. Никто не позволит неподготовленному, непроверенному чужаку просто так приблизиться к одному из самых слабых звеньев.
Ведь затевалось все только ради одного. Забрать получившуюся личность себе. Личность, к которой относятся со скепсисом, которую воспринимают пока через призму малоприятного оригинала лорда Каина — высокомерного наглого дворянского хамла, умудрившегося за две фразы сделать личным врагом самого опасного человека на континенте, чтобы потом всю жизнь пожинать плоды не только идейной, но и персональной ненависти…
Чего скрывать, было страшно, что Серебряного не примут, что он не сможет ужиться в новом обществе — далеко не все способны понять и принять сочетание свободных нравов и довольно жестких правил сосуществования разных видов и менталитетов даже в пределах одной семьи, что говорить об Империи?
А ведь он по прошествии канона будет однозначно полон ненависти, презрения и страха, прикрытого высокомерием. Итог бесконечных войн людей с вампирами, итог деградации их вида, итог… Воплощенной Реальности. Ненависть эта будет заслужена людьми, но что с того? За пределами привычного Каину мира она станет камнем на шее. И захочет ли он от этого камня избавиться. Захочет ли принимать правила, по которым он станет всего лишь одним из многих выходцев со слаборазвитых миров.
Как ему помочь? Как научить? Как объяснить?
«Кто бы помог мне…»
Она усмехнулась, глядя в переплетение ветвей над собой, где в синеватой листве шуршали крохотные яркие грифоны — ее первые осознанно воплощенные создания. Она пыталась сбежать от слишком тяжелой короны, от обязательств и себя, а что в итоге? Даэнэрэ и Рейнар имеют статус правителей тихого провинциального региона, поднятого на ноги с помощью старшей Семьи, не нагружают супругу обязанностями. Крохотный Домен понемногу растет, вбирая в себя народы, у мужчин громадье планов, а она?
А она вновь рискнула взвалить на себя слабый мир и заняться воспитанием ни много, ни мало… Императора.
Потому что даже если Серебряный совершит все ошибки оригинала, у него достанет силы воли стряхнуть с себя наносное и при желании возглавить достойный народ. А провинция с течением времени может отделиться, вынырнуть из глубин Нереальности в обычный космос и сама стать межзвездной Империей…
Варианты будущего вспыхивали и гасли, принося прекрасные образы. Но прежде, чем они сбудутся…
Настойчивый сигнал снова взбудоражил разум, заставляя вернуться к наблюдению за Носготом.
Вампир и Паладин вот-вот должны были встретиться в первый раз.
***
Вьюга бесилась и сбивала с пути, пытаясь разбить стремительный многокрылый рой. Снежная круговерть забивала зрение, швырялась колючими зарядами в нетопыриные морды, прижимала и валила на камни. Я впервые за несколько месяцев чувствовал холод, пронизывающий, пробирающий до костей. Казалось, еще немного — и я сам стану льдинкой. Что, Малек, ты так не хочешь меня видеть?
Ни крупицы жизни не было в этих насквозь заледенелых горах. Даже выносливые полярные орлы избегали здешних вершин. Ни следа тепла. Ни капли крови. Только лед и камень, исхлестанный ветрами, несущими острую белую пыль. Только темное злое небо.
Я охотился. Много. Но силы тают. Долго я здесь не выдержу.
Вынужденно пришлось забиться в крохотную расщелину в надежде переждать ветер. Медленно дубели доспехи, грозя превратить меня в статую. Хорошо, что я не дышу. Хорошо, что броня не вся металлическая. Хорошо, что на ней чары.
Хорошо, что я уже мертв. Но как же здесь голодно...
Чтоб ты заржавел, Малек Фахди!
А она ушла. Сбежала. Испугалась. Наверное, я был слишком настойчив. Но я почти увидел, что скрывает маска… Ладно. С этим можно и подождать. Она придет сама рано или поздно. Сейчас важнее разобраться здесь. Хотя бы просто не сдохнуть во второй раз, уже с голоду. Или я не могу умереть от этого?
«Ты впадешь в стазис».
Прекрасно. И покроюсь льдом. Меня и так преследуют навязчивые мысли о горящем камине…
Не знаю, сколько часов длилась буря, день здесь не был отличим от ночи. От беспрерывных завываний самому хотелось выть. Иногда я старался шевелиться, чтобы сбросить с себя нанесенный снег. Мысли застыли. Чувства тоже. Подступающий голод подогревал злость. Ветер может дуть в горах бесконечно. Подогретый магией — тем более. Кто кого переиграет?
Едва развиднелось, я снова рванул в небо, злобно обещая паладину разобрать его по частям. Получил волну ярости в ответ. Похоже, драки не избежать…
Холод. Голод. Злость. Стремление достать противника. На самом деле плохие советчики. Но я ничего не могу с собой поделать — время поджимает. И чем дальше, тем сильнее. Кажется, сами горы стонут и трещат от лютой стужи, а крылья нетопырей замерзают на лету.
Небо в колких звездах разгорелось призрачным огнем Вуали Невесты. Беззвучная пляска цветных полотнищ в иное время заворожила бы, заставила бросить все и залюбоваться величавым таинством — но не сейчас. Сейчас от скорости зависела моя жизнь.
Бастион явился из-за очередной вершины черной кляксой на белом снегу, гротескной короной на ровной плоской вершине отвесного каменного столпа. Природа не создает такого сама, кто-то обтесал эту скалу прежде, чем выстроить на ней крепость — плоское приземистое нагромождение крупных блоков. Лишь кое-где резец высек арки и своды. Толстые стены, массивные круглые башни, полуобвалившиеся арочные галереи и донжон, словно наполовину снесенный ударом гигантского молота…
Меня ждали. Я слышал нарастающий в каменных недрах гнев.
Что ж… Надеюсь, сил мне хватит.
Я приземлился между зубцов стены и выпустил нетопыря, чтобы осмотреться. Зверек быстро облетел стены и ринулся к пролому. Пустые залы и коридоры, увешанные оружием и доспехами, усеянный обломками тронный зал с замерзшим трупом в покосившемся венце… Чей-то мертвый король был прибит к спинке собственного престола копьем, и белесые глаза навсегда устремили взгляд в пустоту. Странное свечение плескалось в глубине черных стен среди непонятных и чужеродных металлических конструкций, то и дело выстреливая молниями. Пахло магией.
Я спрыгнул на снег. Ворота отсутствовали. Совсем. Кто бы здесь ни жил раньше, они прилетали по воздуху. Или порталами. Немаленькая, но совершенно мертвая крепость встречала зловещим молчанием.
От бескровности и безлюдия вокруг сводило зубы. Двор был пуст — ни хозяйственных построек, ни даже следов какой-то жизни хотя бы в виде тел. Лишь девственный, нетронутый, давно слежавшийся снег. Резные створки донжонных ворот выбиты, по обе стороны прохода застыла стража с гизармами в руках. Я подошел, принюхался. Ничем, кроме металла и мороза не пахло. Видневшиеся сквозь забрала лица давно побелели, а тела намертво примерзли к доспехам.
Я осторожно вошел под своды Великого чертога.
— Я знаю, что ты здесь, демон. Зловоние смерти крепко держится за тебя.
Сочащийся ядом и ненавистью шепот прошелестел среди камней, ввинтился в голову, пробив щиты и заставив ее взорваться резкой болью. С-сука… Но показать, что удар достиг цели, нельзя.
Я выпрямился, оскалил клыки в усмешке.
— А за тебя оно не держится, значит?
Кромешная тьма бастиона ожила, развешанное по стенам оружие задрожало в крепежах. Малек готов был утопить меня в ярости, но не показывался сам, заманивая глубже. Нет, мой драгоценный паладин, ты не на того напал. Ты сам выйдешь ко мне и будешь играть так, как я скажу.
Под вой ветра звякнул об оковку клинок, покинувший ножны.
— Ты надеешься перехитрить меня, Каин? — тут же зашипел дух. — Не беспокойся. Твой вызов не останется неудовлетворенным. Пришел убить убийцу вампиров, не так ли? То, что ты нежить, еще не делает тебя бессмертным, дитя!
Острие коснулось плиты пола и начертило три линии. Равносторонний треугольник. Я знал, что дух видит все. Ночь не была помехой нам обоим.
— Ты знаешь мое имя — отлично. Я пришел поговорить, Малек Фахди. И ты ответишь. Это приказ Главы Круга Девяти его паладину.
По бастиону прокатился рев. Звук, почти неслышимый ушами, заставил завибрировать камни и окатил меня болью. Показалось, или из левого уха действительно потекло? Явственнее задергалось оружие по стенам. Послышался отдаленный лязг. Я приготовился отбиваться.
— Ты испытываешь мое терпение, юнец!
— Твоя клятва, Малек.
Я играл со смертью. Впервые с того злосчастного вечера она вновь дышала мне в затылок. Я не поводок накинул на паладина — всего лишь паутинку, которую он порвет, не заметив, если злоба пересилит долг.
Лязг приближался. Я отступил, вжавшись спиной в стену. Малек шел не один.
Вот шаги раздались на лестнице. Заплясали едва видимые всполохи по стенам. Паладин и его свита стали спускаться в холл.
Свита… Старые, потемневшие от времени доспехи с неопознаваемыми гербами — таких нет в нынешних геральдических списках. Все, что осталось от мертвого короля неизвестного народа. Но думать об этом нет времени. Призраки выстроились по обе стороны лестницы, пропуская Малека вперед, и от этой пародии на рыцарские обычаи смертных становилось не по себе. Если они сейчас еще и мечами о щиты ударят…
Обошлось.
Малек попросту зашагал ко мне. И тьма за забралом едва ли не светилась от ненависти. Латные перчатки сжимали глефу боевым хватом. Ту самую, что отсекла сотни голов таким, как я.
— Стоять.
Острие моего меча уставилось в паладинское забрало повелительным жестом. Прямого приказа он не мог ослушаться, и это злило его еще больше. Связка не могла лгать. Я был для него Главой Круга, неприкосновенным объектом защиты. Но я был вампиром — тем, от кого Круг нужно защищать. И рыцарь бесился, балансируя на бритвенно-острой кромке дилеммы. Если я хоть на миг дам слабину, он сорвется с этой привязи и превратит меня в кровавое месиво. У меня не было сомнений на сей счет — едкая мощь паладина, хорошо настоявшаяся на посмертной одержимости местью, ощутимо давила на мозг. Все сомнения я вынужден был спрятать за семью замками, все размышления оставить на потом. На поверхности — лишь действия и сиюминутные стремления.
— Ты не смеешь приказывать мне, мальчишка!
— Смею. По праву Круга, — еще раз надавил я.
— Такие, как ты, имеют право только умереть!
— Ты сам ничем не отличаешься от меня, Малек. Даже хуже. У меня есть тело, и я волен поступать, как хочу, а тебя превратили в цепного пса, который лает по приказу. Тебе нравится?
От новой волны ярости сознание помутилось, голову обожгло болью, но я и глазом не моргнул.
— Только месть имеет значение, — бешено зашипел дух, сверля меня взглядом несуществующих глаз. — Плоть слаба, вампир, и ты в этом убедишься, когда я разорву тебя!
— Не сомневаюсь. Но ты меня не убьешь, — четко и раздельно проговорил я, не меняя приказного тона. Разговаривать нужно только так и никак иначе. Только моя наглость удерживает Малека от немедленного нападения. Только полублеф насчет моего права приказывать. Потому что нежить… подчиняется поднявшему. Я имел сомнительное удовольствие ощутить на себе эту незаметную на первый взгляд удавку воли Мортаниуса. Приятного мало.
— Зачем ты явился, наглец? — дух качнулся в мою сторону, скрипнув железом, и по ушам вновь прошелся дикий скрежет. — Выйди отсюда, и я с удовольствием насажу тебя на кол по первому же приказу любого Стража!
— Позволь тебе кое-что напомнить, — спокойно сказал я, не обращая внимания на нарастающий холод, от которого на мне, кажется, начинал прорастать иней, — что это не вампиры, а вы несете Носготу разрушение. Ваша магия отравляет землю, ваши эксперименты порождают орды тварей, ваши безумные амбиции льют реки крови и ставят мир на грань вторжения. Я всего лишь очищаю святилище, зараженное вами и вашими наездниками.
— Лжешь! — глефа лязгнула о лезвие меча, но я сдержал напор и даже отбросил паладина назад. Внезапная вспышка белого света заставила его отшатнуться, заслоняясь перчаткой, а мне позволила незаметно прислониться к стене. — Я вырву твой лживый язык, нежить!
— Какой смысл мне лгать? Ты и сам мог бы все узнать — если бы захотел. Я такое же создание Мортаниуса, как и ты. Спроси его.
Ответом мне стали бессильная ярость и неверие. Оружие сорвалось со стен, глефа без замаха полетела мне в голову, вынуждая утечь, распасться не то мышиной стаей, не то туманом и рвануть наружу. Глефа неслась за мной, неотступно преследуя. Отбить можно удар существа из плоти и крови. Перехватить это оружие я не мог, не успевал. Лихорадочно вспоминал записи из архивов Напраптора, пояснения Намирэ… Что такое Страж Баланса, что он может, чем владеет?! Сгусток злобы, ставший шаровой молнией, обжег мне спину, глефа со свистом срезала прядь волос. Я прыжком взлетел на стену, сам рыча от голода и злости.
— Ты ищешь вампирской крови, но не я твой враг, а Ворадор! Это его ты мечтаешь убить!
— Сейчас меня интересует только твой труп, лжец! — взревел дух. Его мощь сминала и крошила старые камни. Все, что я успел — собрать остатки сил в щит. А что еще я могу?!
Полыхнуло. Меня смело с осыпающейся стены в пропасть, но удара о землю я не почувствовал. Сознание покинуло меня раньше.
Малек, опустив глефу, смотрел, как падающее тело подхватывает зев чужого портала. На миг дохнуло незнакомой магией и пугающим присутствием. Нечестивец сбежал на сей раз… Жаль.
Но, кто бы ему ни помогал, вечно это не продлится. И белая прядь так или иначе будет красоваться в черном плюмаже.
***
Вампир лежал на камнях Колонн труп трупом, белый до синевы, окоченелый и изрядно потрепанный. Выхваченное с поля схватки оружие валялось рядом. Склонившаяся над ним тень смазывала видение, но Мобиусу было достаточно — старик кривил тонкие губы в довольной улыбке, глядя в зеркало воды.
Каин оказался умнее, чем ожидалось. И это даже забавляло — всегда приятно иметь сильного противника в партии. Он откуда-то много знает, но все же, слишком самонадеян. Похоже, Ариэль после смерти стала болтлива и сентиментальна, а Мортаниус откровенно сливает своему творению все, что знает сам… Что ж, он всегда оставался ненадежен и в душе предан пернатым.
Попытка манипулировать Малеком засчитана. Могло бы даже получиться, не будь паладин столь одиозен и, пожалуй, одержим при жизни. Смерть же только усилила эти свойства. И как бы ни дергался молодой вампир, пытаясь ставить в игре свои условия, у него ничего не выйдет. События все равно развернутся так, как угодно Колесу Судьбы…
Маг плеснул ладонью по поверхности воды в чаше, сбивая видение, и дунул на ритуальные свечи. Едкий дымок скрутился в кольца и потянулся к узким воздуховодам под крышей лишенного окон и бойниц зала. Постукивая посохом, украшенным резной змеей, держащей в пасти молочно-белый камень, маг покинул личное святилище. Через короткий коридор его дожидался адъютант — угрюмый мужчина с лицом, состоящим из острых углов и граней и абсолютно безжалостным взглядом матерого убийцы.
— Я отправляюсь на север, в пещеры, — бросил ему маг. — Меня не будет долго. Все прежние распоряжения остаются в силе. Отошлите Эльзевиру Кукольнику его плату.
Адъютант кивнул уже в спину удаляющемуся начальству. А тот отправился в свои покои — переодеться для путешествия и принять подобающий Оракулу вид. Репутация должна поддерживаться, а роль будет сыграна… идеально.
