***
Авернус. Катакомбы под Собором Эта же ночь Во мраке трещали кости. Обглоданные до идеальной гладкости и невидимой белизны, они хрустели и раскалывались под лапами могучего зверя. Двадцать широких шагов в одну сторону и двадцать — в другую вдоль стен узкой и длинной ямы, по детским черепам, ребрам, позвонкам, фалангам пальцев. Кости рассыпаются и покрывают пол ровным слоем осколков и трухи. Мозг давно высосан, мясо съедено, кровь выпита без остатка, а каждая новая жертва ненадолго орошает этот ковер теплой влагой. Двадцать широких шагов в одну сторону, двадцать — в другую. Зверь предпринимает очередную попытку выбраться. Долго кружит, примериваясь и прислушиваясь к чему-то, поджимая огромные чуткие уши. Прыгает на стену, цепляется крепкими крючковатыми когтями трехпалых лап за щели, неровности и ползет наверх с медленной неотвратимостью штурмового орудия. Вот уже и край ямы, и левая передняя лапа цепляется за выступ, подтягивает мощную тушу… Неужели… повезло? Свобода!?.. Боль взрывает мозг, обжигает спину, бока, живот ударами невидимого хлыста, невзирая на крепкие пластины панциря. Кажется, она прожигает насквозь шкуру, мясо и сами кости. Какое-то время он яростно сопротивляется, рычит, разводя мандибулы и щеря клыкастую пасть, пальцы до судорог стискивают каменную кромку, почти раскалывая ее в крошево… Но зверь падает, скрученный агонией жестокой пытки, воет и катается по костям, проклиная невидимых тюремщиков, которых не достать никакой силой, и мечтает лишь об одном — наконец-таки сдохнуть окончательно. Он давно потерял счет времени. Не знал, сколько дней, ночей, лет прошло с тех пор, как он оказался здесь. Забыл, как принимать человеческий облик. Только пища имеет значение и приносит удовольствие. А моменты тишины в голове так редки, что их можно даже не считать. Тишины… Как сейчас. Ни шепота, ни вздоха, ни бесконечного хруста, которым нельзя заглушить подступающее безумие и голоса. Они посмеялись и утихли на сей раз, дав краткую передышку. Надолго ли? Они любят играть. То отпускают, давая иллюзию свободы и призрачную надежду на побег — как сегодня. То нашептывают одно и то же день за днем, неделю за неделей. Иногда и вовсе загоняют его в угол собственного разума, заставляя смотреть на то, как выплясывает неподвластное воле тело… Он ждал смерти. Мечтал о ней. И грезил в тишине. Грезил алыми знаменами с белым гербом, прокатившимися от океана до океана неостановимой волной. Грезил временем славы Изумрудного Клана. Где они теперь, его воины, вассалы Повелителя, чей меч своей песней взывал к жажде крови и направлял охоту? Где сам он, тот, чьей Волей жили Кланы? Тишина… Нет ответа. Связь молчит, словно мертв тот, кто должен пребывать на другом ее конце. Зверь не хотел вспоминать об унижении, но помнил ночи свободы. Лелеял ли надежду вновь услышать Зов? Нет. Он и выбраться пытался лишь потому, что еще не угасли окончательно гордость и ярость. В те минуты, когда разум бывал ясен до кристальной остроты, он не желал подохнуть в яме, как откормленная свинья. Надеялся перед окончательной смертью забрать с собой побольше врагов и тех, мелких прихлебателей. В том, что умрет, он не сомневался. Когда Им надоест. Но напоследок… так приятно побыть Богом. В тишине и кромешном мраке зверь издал скрежещущий звук, раскатившийся под сводами так, что задребезжали гонги по стенам Зверь ненавидел эти гонги. А потом возник Он. И лишь глаза — расплавленное золото — выдавали присутствие. Больше ничего. — Турел, — едва слышно сказал знакомый голос. Низкий, бархатно-спокойный. Встрепенулись огромные уши, поднялась голова на мощной шее. «Это ты? Или твой обман? Ловушка?.. Насмешка!» — Ты не можешь говорить? «Уходи. Я не верю в тебя. Тебя нет». Кость хрустнула под металлической оковкой сапога, потом еще раз. Глаза приблизились. — Они успели сломать тебя? Или твоя страсть еще жива? «Убирайся, наваждение!» Удар лапы взметнул костяную труху и осколки там, где только что стоял гость. — Вижу, что жива. Названный Турелом развернулся на голос всей тушей — и отшатнулся от крошечного, не больше мухи, светлячка, вспыхнувшего меж когтей руки с перстнем и слабо осветившего лицо. На короткое мгновение Воля коснулась разума зверя и вновь растворилась в безмолвии катакомб. — Теперь веришь? Названный Турелом устало опустился на костяную подстилку и положил голову перед тем, кого уже не ждал увидеть, сузил зрачки. Голова оказалась больше самого владыки. Ноздри затрепетали, задрожали мандибулы, нюха коснулся запах знакомой крови. Слабый, намеренно скрытый и лишь промелькнувший — специально для него. Как и стук сердца. «Ты пришел… за мной?» — Нет. Пока нет. Надежда, слабо дернувшая было уже разложившейся головой, вновь подохла. И правда, с чего Повелителю менять свои планы ради неудачника. «Тогда зачем?» — Я принес тебе Дар. «Лучшим твоим Даром была бы смерть. Как и остальным, от кого ты отвернулся». — Твоя смерть сейчас всполошит Врага. Заставит действовать непредсказуемо. Изменит то, что должно оставаться неизменно. Ты нужен мне здесь. Зверь вздохнул. Зачем эта ложь? «Мой разум тает… Мастер». — Потому я здесь. Он приблизился к могучей лапе зверя и опустился на колено, нарушая тишину хрустом костей, и закрепил на когте тонкую цепочку с кристаллом в хрупкой с виду оправе. «Что это?» — В день, когда Смерть придет за тобой, ты не сгинешь. Ты останешься в этом камне, а потом вернешься ко мне, и я дам тебе новую жизнь — в новом месте, в иное время. «Уж не та ли Смерть, что забирала нас одного за другим, пока ты смотрел?» Он не испытывал радости от внезапного подарка. Призрачный шанс перерождения — да кто в здравом уме верит в это? Кто хоть раз видел тех «вернувшихся с того света» со всеми потрохами и памятью? Владыка, должно быть, шутить изволит. Или из ума выжил… Говорили же. Шептались, что подкашивает его безумие. — Верь мне, Турел. «Как Разиель верил?» — не удержался зверь от яда. Может, дерзость заставит Повелителя гневаться, и тогда конец наступит быстро. — Разиель умер до того, как изменения непоправимо исказили его тело и изуродовали разум. Неужели ты думаешь, он и остальные желали бы жить гротескными тварями? Из пасти зверя вновь раздался скрежещущий смех. «Вроде меня? Твое милосердие жестоко, Мастер! Им нравилась сила, дарованная эволюцией». — Сила или самообман? — голос во мраке журчал все так же. Давно погас светлячок. — Удобно прикрывать силой неспособность признать собственное поражение перед самим собой. Эволюция — сказка для дураков. Чтобы страшно не было от того, во что они превращаются. Чтобы с поводка спускать удобнее было. Ты ведь и сам пользовался этим, не так ли? Зверь чуть сдвинул голову, фыркнул, подняв облачко костяной пыли. Повелитель хрупок. Его можно раздавить одним ударом лапы… Если бы он позволил себя раздавить. «Неужели ты скажешь, что все, чего мы добивались — пустышка?» — Скажу. Потому что так и есть. Задай себе вопрос: ради чего ты жил? И ради чего ты хочешь жить? И постарайся не сойти с ума. Ты мне нужен, Турел. После этих слов мрак снова опустел, оставив его почти в смятении, почти взбудораженным, почти… надеющимся? Но вскоре послышались нестройные шаги процессии, и алые отблески факелов заплясали по стенам. Богу пора принимать подношения и отвечать на молитвы истово верующих. Турел еле слышно застонал, чувствуя, как липкой волной экстаза его затапливает предвкушение.***
С утра на замковой и рыночной площадях Вассербунда разгорелись костры и забренчали лютни. Приодетый люд высыпал на улицы, словно стремясь отыграться за годы страха. Женщины в цветных платках поверх верхней одежды, мужчины навеселе — не все, но многие. Пахло выпечкой, жареным мясом, элем, по улочкам меж каменных стен нависающих вторыми этажами домов, носились собаки и дети. Решетка ворот замка была поднята, и стражникам скучать не приходилось, досматривая втекающий под арку люд — не пронесет ли кто под плащом самострела? Вампира люди не замечали. Темная фигура в плаще с низко надвинутым капюшоном проскальзывала мимо них, а на нее смотрели, как на пустое место, отводя взгляд, чтобы через миг забыть, что рядом кто-то был. Вампир не собирался охотиться на этих улицах. Чего ради тревожить пчелиный улей владения племянника, если за его пределами по лесам достаточно разбойного люда и охотников на разумную нежить, причем первые ничем не отличаются от вторых ни по вкусу, ни по виду? Ему хотелось увидеть хоть одного сородича, чтобы понять наконец, как такие слабые и хрупкие существа умудряются убивать ночных охотников. И хотелось увидеть племянника — в отца или в мать пошел мальчишка? Каин вплыл под арку ворот, смешавшись с людским потоком; его не видели, но не задевали ни плечом, ни краем плаща, и островок пустого пространства перемещался вместе с ним. Запах живой крови перебивал для него все остальные, манил, как праздничная конфета. Но такое скопление пищи сейчас не будило азарт и голод — ему интереснее было другое. Площадь перед донжоном пестрела лентами, цветными флажками, рыжела от бликов костров, разложенных на строго отведенных пятачках, между которыми перетекал народ. По углам теснились несколько бочонков с пивом, выставленным от щедрот хозяйских, возле одного из костров бренчал менестрель. Кажется даже тот самый, что пел тогда на помолвке… Народ перетекал туда-сюда, смеялся и шутил, а по стенам над толпой расхаживали лучники — праздник праздником, но надзор за порядком никто не отменял. С пасмурного неба сыпал снег. Каин стоял у стены возле самых ворот, по-прежнему незримый толпе, и даже дворовые псы предпочитали его не замечать. Вампир не собирался ни во что вмешиваться, лишь наблюдал, скользя по мыслям и чувствам людей, предвкушающих зрелище — явление вдовствующей графини и ее внука. Ему было нужно только одно — найти проводника, знающего дорогу к Оракулу или того, кто знает, где найти такого проводника. И вот еще что не сходилось в вопросе Оракула. Если Мобиус один из членов Круга и более того — глава остатков Ордена Сэрафан, то неужели же он действительно прозябает в затерянной пещере где-то в северных горах, дабы делиться мудростью и предсказывать будущее всем этим бабкам, девицам на выданье, ищущим славы юнцам, крестьянам и прочему люду разных сословий, который по слухам стекается к нему? Зачем ему эта маска отшельника? Интересный предстоит разговор… Но вот шевеление отвлекло от мыслей, толпа оживилась. Ворота донжона раскрылись, выпуская стражу: двух алебардщиков в стеганых куртках и начищенных до блеска шлемах. Скрип тетивы услышал только вампир и криво улыбнулся — обожаемая родственница чего-то крепко боится. Или точнее сказать, кого-то. «Уж не меня ли?» Слухи и впрямь могли поползти, если кто-то все же сболтнул о появлении нежити в городе. Он надеялся лишь, что его имя осталось тайной. Излишнего внимания к себе привлекать не стоило. Даже с тем, что противники наверняка хорошо осведомлены. Леди показалась на пороге, ярко выделяясь изумрудным верхним платьем и соболиной мантильей. Сурьма, кармин и белила были призваны подчеркнуть красоту вдовствующей графини. Но вампир, увы, прекрасно чуял нездоровый гнилостный запах изо рта, да и мылась она не так часто, как следовало бы. Слишком сильный запах притираний раздражал, заставлял морщиться. А какого, собственно, дьявола?.. Зачем искать какого-то проводника, тащиться по дорогам пешком, если можно воспользоваться Связью? Он знал, где находится каждый из оставшихся семи Стражей. Знал и мог просто и без затей убить их одного за другим, придя по наводке, которую дает связка с Колоннами! Если бы не Малек… На него лучше натравить старого врага, и они вполне прикончат друг друга сами. Сейчас важно было поговорить. Просто поговорить. Мальчишка, худой и угреватый, появился следом. Графская цепь была ему явно тяжела и велика, во всей фигуре так и читалась растерянность и непонимание, что делать и как себя вести. Если отец и начинал его чему-то учить, длилось это недолго. Каин всмотрелся в знакомые черты, в зелено-голубые глаза и… не почувствовал ничего. Ни сожаления, ни ностальгии, ни скорби по умершим, ни симпатии к этому мальчику, который, если повезет, проживет дольше, чем потребуется для зачатия наследника. За ним маячил тот, кто метил на место хозяина графства — крупный полнокровный мужчина в ярко-фиолетовом, густо расшитом золотом кафтане — и графенок даже не попытается как-то ему перечить. В мыслях — ни намека на сопротивление, неприятие или еще что-то, дающее понять, что у мальчишки есть собственная воля. Лицом в мать, а умом в отца пошел… Вампир сплюнул досадливо и покинул крепость все так же незримо. Будь он все еще человеком, наверняка взял бы над племянником опеку, вмешался в дела соседа в попытке навести порядок, а то и объединить владения, пнув коленом под зад всех лишних. Теперь возня со всем этим выглядела неуместной и ненужной. Как, впрочем, и любое вмешательство в человеческие дела. Разве что придется выживать в грядущей войне… Многосотенная черная стая вновь поднялась в небо на окраине города, разворачиваясь на север и направляя свой полет к цели точно по прямой, не останавливаясь. Немного наглости не повредит.***
Пещеры Оракула Пять дней спустя Свет костра озарял ровные стены идеально круглой пещеры, дрожал на полустершихся знаках и рисунках. Пламя билось и металось под высоким золотым треножником, на котором был подвешен массивный медный котел. Снаружи, за пределами промерзшего пещерного лабиринта, бесилась метель. Но сюда, в эту рукотворную каверну с гладким полом, не долетало ни звука. Пламя гудело, но не трещало — его кормила магия, не дрова. Старик зябко кутался в плащ, сидя подле одной из покрытых рунами опор треноги. Огонь давал мало тепла, прятавшаяся под отшельнической рясой нормальная одежда спасала лишь отчасти. Надвинув капюшон поглубже, он уставился в огонь, лизавший бока котла. Сколько еще ждать? Там, снаружи, бродили десятки беспокойных теней и чудовищ. Среди тел, навсегда вмерзших в толщу льда, скорбно завывали и причитали духи, нескончаемо метался под сводами шепот, от которого даже ему, человеку с железными нервами, становилось глубоко не по себе. Вот только сейчас пугали не призраки. Неизвестность. Цвет глаз Врага стал первым тревожным звоночком, несущественной, вроде бы, мелочью, которую можно легко отбросить и забыть. Наглую попытку перетащить Малека на свою сторону можно счесть досадным отклонением — такое случается. Но это… Когда несколько часов назад в его разум вторгся Глава Круга Девяти, Мобиусу стало страшно. Потому что Каину неоткуда было знать об этом Праве и об этой связи. Потому что с Малеком это еще могло оказаться просто блефом! Но вампир знал. И воспользовался симбиотической связью Колонн, чтобы найти это место и его, Мобиуса. Да, Мортаниус мог сообщить ему больше, чем требовалось, но не стал бы давать на руки такой козырь, резонно опасаясь, что инструмент может взбрыкнуть и выйти из-под контроля. Уж чего-чего, а терять этот самый контроль коллега-некромант терпеть не мог. Особенно в нынешнем своем положении. В болтливость Ариэль тоже верилось слабо — эта ушлая дамочка сделает все, чтобы освободиться от участи призрака, ей выгодна слепая фигура. Кто рассказал ему?! …Из темноты донеслись тихие нарочитые шаги. Нежить умеет передвигаться бесшумно, но этот хотел, чтобы его услышали. Человек невольно вздрогнул, выпрямился и сжал в правой руке посох с резным змеем и белым камнем. Безотказное средство, случись что. Пришло время играть роль. Сначала в тоннеле показался магический светлячок — видать, в этой кромешной тьме даже вампирские глаза отказывали… или он опять играл в человекоподобность. Слегка бряцало боевое железо. Из тоннеля тянуло стынью. — Ну здравствуй, Мобиус. Маг едва не вздрогнул. Имя ему тоже знать неоткуда. Даже неверный свет костра не мог скрыть мертвенной серости лица и рук, а морозное свечение радужки и вовсе не позволяло спутать с живым. — Дворянин? — не моргнув глазом, поднялся на ноги маг. — Ищешь мудрости? Смерть хорошо выучила тебя смирению? — Я ищу ответы на вопросы, — вампир чуть наклонил голову, глядя внимательно и не мигая, не шевелясь. Это раздражало… несоответствием. — Ответы, несомненно. У меня есть они все, если у тебя есть вопросы. Но каковы вопросы для этих ответов? Вампир молча склонил голову набок и слегка приподнял бровь, вынуждая продолжать. — Король Оттмар — единственная надежда одолеть легионы Немезиса. Король Оттмар — парализованный недугом его дочери-принцессы. Король Оттмар… Бесполезный! Спрашивай, добрый сэр — каковы вопросы? — Зачем ты говоришь мне о короле, если он бесполезен? — низкий голос зазвучал с долей несвойственной иронии, ломая так тщательно продуманный, спланированный, столько раз виденный разговор. — Меня не интересуют ни Оттмар, ни Вильгельм. Выдержка не изменила магу. Не выходя из образа, он учтиво поклонился и спросил: — Что же тогда интересует доброго сэра? — Ты и Малек. Ни тени высокомерия, ни следа дворянского хамства, лишь уверенность в собственном праве, неиллюзорном, подкрепленном точным знанием. Этот Каин казался в разы более опасным врагом. Умным врагом. Но кто сделал его таким? — Чем простой отшельник мог привлечь внимание благородного лорда? — соблюдать учтивость еще никогда не вредило, и маг держался за нее, как за посох, почтительно улыбаясь в лицо нежити. — Ты же прекрасно знаешь, чем, Мобиус. Позовешь паладина или продолжим игру? Страж Времени выпрямился, и взгляд его сделался стальным, а пламя под котлом взревело и метнулось навстречу гостю, но так же быстро угасло. Зеленоватая вода в котле оставалась холодна и спокойна, даже не думая закипать. — А ты считаешь, что можешь переиграть само Время, Каин? — Разве Время и ты — это одно и то же? — ирония стала еще более явной. Эта немертвая тварь пришла не за советом. Она пришла убивать. Как всегда, впрочем. Но сейчас это было бы очень некстати… Меч пока оставался в ножнах, что давало надежду выкрутиться. Но как же бесила эта неподвижность! — Время возможно и нет. Но ты не оно. — Самоуверенность до добра не доводит, Каин, — напомнил маг, поведя посохом. — Всему свое время. И если ты не овладеешь им — оно овладеет тобой. Если тебе известно о Круге, то ты знаешь и о своей судьбе. В ответ лишь улыбка тронула бледные губы. — Я учту твое предупреждение. Но это не отменяет моей цели, Мобиус. — Не здесь и не сейчас, Каин, — Страж Времени не сдерживал откровенной угрозы, и голос из елейного стал зловещим. — Как бы ты ни хотел, я умру не сегодня. Судороги катились по реальности, стремившейся вернуться на круги своя, вывернуться в бестолковую короткую стычку двух врагов. Маг желал того пути, в котором был уверен, желал отчаянно, и воля его была достаточно сильна, как и влияние на ход событий всей истории. Но… Злое резкое «нет» оборвало назревшую вероятность. — Все когда-нибудь смертны, — заметил Каин, удобно устраиваясь на полу и вновь выбиваясь из привычной картины. — Если ты и впрямь видишь будущее, прекрати изъясняться высокопарно и расскажи мне мое. Хотя, несведущий я тебе был бы явно полезнее. Маг потерял дар речи. — Давай. Ты же наверняка знаешь о том, что Круг заражен хильден, а все слухи о «безумии Напраптора» — полная ерунда. Знаешь, что нужно сделать. И знаешь, что я это сделаю так или иначе. Каков наглец! — Да, сделаешь, — мрачно отозвался Мобиус. — Но потом тебя ждут только смерть и разложение. — Так я уже мертв, — усмехнулся нежить, демонстрируя клыки. — Ты меня не удивил. И давай без тумана, я не барышня, не на суженого гадать пришел. — Если ты считаешь, что знание поможет тебе избежать Судьбы, ты ошибаешься, — усмехнулся Мобиус снисходительно. — Свободная воля — это сказка для дураков, иллюзия, которой подвержены несведущие. — Откуда такая уверенность? — неужели ничто не может поколебать это ледяное спокойствие? Право слово, окажись Каин предполагаемым высокомерным дворянчиком, было бы проще! — Я живу долго. Куда дольше тебя. И, поверь, видел достаточно примеров, когда под красивые речи о свободе воли и смертные, и бессмертные шли ровно туда, куда им указала Судьба. Поверь, через тысячи лет на этом самом месте ты будешь ждать, когда тот, кого ты считал своей правой рукой, вынесет тебе приговор — и ничего не сможешь с этим поделать. — Допустим. Именем поделишься? — С какой стати? Даже зная имя, ты все равно обратишь этого человека. Даже зная, что он повернет против тебя, ты доверишь ему империю. Зная все — ты не изменишь ничего, даже если попытаешься. Потому что не захочешь, — Мобиус усмехнулся, перейдя на меланхолично-философский тон. — Судьба и Время часто действуют заодно. И вот сейчас я точно знаю, что ты так или иначе отправишься в гости к Ворадору, независимо от собственных желаний. Вампир остался неподвижен, лишь опустил подбородок на сцепленные когтистые пальцы. Правый наруч влажно поблескивал алым в неверных отсветах пламени, смешанных с ровным холодным сиянием светляка. Граненые лезвия складывались в прихотливый узор. И, похоже, контроль за этим «украшением» не вызывал у Каина затруднений. Редкий нынче Дар среди вампиров. И если он действительно научился этим Даром пользоваться, его опасность как убийцы становится… намного больше. А значит, все планы могут полететь к демонам. Просто потому, что даже для начинающего мага крови с хорошими задатками препятствий в устранении цели не существует. И придется серьезно поработать ради того, чтобы вся цепочка сложилась, как должно. — Что ж, Мортаниус не соврал, юлить и играть словами ты умеешь, — проговорил вампир тоном феодала, выносящего вердикт. Совсем графские замашки не пропали. — Но мне все же интересно, когда ты позволишь мне себя убить. А главное — почему? Умирать ты не хочешь, — улыбка, еще одна несвойственная привычному Каину черта, снова изогнула губы, заставила ярче замерцать глаза. Где-то там, в глубине зрачков, таился охотничий азарт. У мага от этого взгляда тоскливо засосало под ложечкой. Потому что нежить был прав. Одно дело знать и предвидеть, четко рассчитав план и все необходимые жертвы, и совсем иное — вдруг понять, что они могут оказаться напрасными. А убийца руку не остановит в любом случае. Что им движет, этим незнакомым созданием? Не властолюбие — те, кто желает власти, держат себя иначе. Не желание избавиться от проклятия — он доволен своим состоянием вопреки всему, ему нравится бытие хищника. И уж точно не желание спасти мир, таким как он на благородные цели плевать. Тогда — что? — Всему свое время, — туманно и сумрачно ответил Мобиус. — Да… Время. Если ты не будешь повелевать им, то оно станет повелевать тобой, — вновь повторил он, напоминая. — Так почему бы мне не убить тебя прямо сейчас? — поинтересовался вампир. — Скажем, вскипятить кровь в жилах, заставить ее свернуться. Мне даже вставать для этого не надо. Мортаниус, помнится, отвертелся от этого вопроса, а ты? …Молчание затягивалось. Вампир смотрел на свою жертву. Нет. Не жертву. Врага. Обоняние доносит запах страха и смятения, но скоро этот человек возьмет себя в руки и начнет думать. И наверняка призовет Паладина. Каин встал, звякнув оружием и вызвав новую нервную волну, и двинулся вдоль стены; когти скользили по камню, и этот еле слышный скрежет заставлял человека вздрагивать. Он не отрывал взгляда светло-серых до белизны, настороженных глаз. Живой всегда будет опасаться нежити, какой бы силой и репутацией не обладал. — Если попытаешься убить меня сейчас, то стронешь лавину. Малек придет за тобой в любую точку мира. Коготь скребнул по камню особенно громко. У человека мелко дернулся глаз. — И неужели ты готов дать подсказку, как его убить? Лишить себя и своих товарищей защитника? Интересно, что ты поставил на кон. Нежить замер напротив человека, прервав текучее движение по кругу. Страх сходил на нет, уступая место расчету. Мобиус держался, как крыса перед волкодавом — вампир был выше на голову и раза в два массивнее. — Достаточно, чтобы смириться со своей судьбой и пасть от твоего меча. Он продолжал юлить и отделываться ничего не значащими фразами, даже стоя от смерти на расстоянии вытянутой руки. И это начинало злить. Отвечая, он не давал никаких ответов, явно выжидая, когда разговор свернет в русло, нужное ему. Некромантский перстень на пальце почему-то грелся. Мортаниус любопытствовать изволит? — Хорошо, пойдем иным путем, — Каин скользнул магу за спину, обдав того стылым холодом и вынудив обернуться, сбивая самообладание. — Я расспрашивал Мортаниуса о вашем прошлом, я задавал ему много вопросов, а он был не прочь поболтать. Он рассказал о вашей «священной войне» и о вашей ненависти. Тебе нет резона давать мне советы и содействовать. Ты мечтаешь увидеть мою голову на рыцарской пике, магистр Ордена Сэрафан. Так зачем ты сидишь здесь, изображая предсказателя? Зачем ждал меня? — Круг должен быть уничтожен, — отчеканил маг ледяным тоном. — А Колонны восстановлены. Если ты претендуешь на роль Стража Баланса, ты обязан это знать. Как и понимать необходимость последней жертвы. Мобиус тонко, победоносно улыбнулся. Игра началась почти в открытую. На лице вампира не дрогнул ни единый мускул, но расчет становился ясен как белый день. Исполнишь долг Стража — и враг будет удовлетворен твоей смертью. Откажешься — и неминуемо вторжение. Но враг и этим останется удовлетворен. И сейчас он опасается не того, что умрет, а того, что не успеет осуществить свои планы. Рискнуть навлечь на себя гнев Малека? В прошлый раз спасло только чудо в лице Намирэ, но она не будет и не сможет следить за постоянным преследованием. А это значит, что мага придется отпустить. Он спрячется в своей цитадели и не выйдет оттуда, пока не сочтет нужным. Можно устроить и вторую резню, но, во-первых, это слишком грубо, а во-вторых, уверенности в том, что удастся выбраться оттуда живым тоже нет. Нельзя недооценивать охотников. А в светлых глазах постепенно разгоралось то самое удовлетворение. Магическое пламя яростно лизало бока ненужного и забытого котла с непонятной жидкостью, забывшей кипеть. Маг улыбался в лицо вампиру — начало партии разыграно, все же, так, как он желал. Но начало — не финал. — Следуй за Ignis Fatuus , добрый сэр, — с прежней учтивостью поклонился Оракул Носгота. — Там ты найдешь способ одолеть последнего мага-Инквизитора Ордена. До следующего раза, Баланс Круга Девяти. И отступил, исчезнув в коротко всплеснувшем пробое портала, за которым виднелся один из залов Цитадели. — Следующий раз случится на моих условиях…