Мой Лорд Каин. Том 1. Кровь и Серебро

      В первый миг Каин опешил. Но выдержка и маска позволили ему скрыть неприятное изумление от подобной… безнаказанной наглости и расточительности. Он прошел к предложенному месту и опустился в кресло, как на трон. Эла замерла за его плечом. Льдисто-голубой мерцающий взгляд скрестился с желтым, только лязга не хватало.       — Тебя удивляет мой выбор Фигур? — приподнял бровь Ворадор. Богато расшитая мантия густо-винного цвета обтекала его и падала тяжелыми складками на каменные ступени. Он казался древней статуей, по прихоти скульптора облаченной в ткань.       Может быть когда-то материк и содрогался от поступи его Клана, но сейчас он полностью отказался от войны.       — Носгот за пределами болот вымирает, — светски прожурчал мелодичный баритон. Нет-нет, в нем совсем не было яда! — Я бы предпочел не разбрасываться пищей и рабочими руками.       — Рачительный хозяин всегда заботится о доме, — с ироничной усмешкой ответил на это Ворадор. — Гость по традиции начинает белыми.       — И они послушаются приказа? — безукоризненно выверенное удивление отразилось на лице, хотя в глубине зрачков тлели алые искры, не укрывшиеся от соперника.       — Они выращены, чтобы служить и не мыслят ни о чем ином, — любезно пояснил старший вампир. — Уже двенадцать поколений идеальных слуг. Возьми Фигуру под контроль, и она послушается.       — Вот как, — позволил себе легкую уместную неуверенность младший. — Но ведь это люди.       — Помилуй, людьми управлять не сложнее, чем крысами или теми летучими мышами, которых ты прикармливаешь! Если ни разу не пробовал, самое время научиться.       Снисходительный отеческий тон умудренного опытом Мастера тончайше граничил с приказом.       Каин прикрыл глаза, на несколько мгновений отрешаясь от происходящего и усмиряя ярость. Фигуры. Это всего лишь Фигуры, и кровь, текущая в их жилах, ничего не значит. Как не значит для правителя, что посылает в бой легионы, склонившись над тактической картой. Но потерянные Фигуры уже не вернуть на доску, у каждой из них одна жизнь. Легионы ложатся костьми в грязь, перемешивая ее с кровью. А Фигуры будут падать на черно-белые плитки идеального круга ландора и окрашивать их в алый, теряя драгоценную влагу жизни. Оттого стоимость каждой из них высока. Но когда речь идет о спасении Короля, стоит пожертвовать Мечником, Магом или Принцем.       Отдавая приказ Фигуре, стоит задаться вопросом, не являешься ли ею ты сам.       У белого Короля на одеянии был вышит Золотой Лев Виллендорфа. У черного — Алый Бык Немезиса…       Минута, другая. Ворадор ждал. Воля молодого вампира мягко окутывала слабый разум человека, нашептывая сделать шаг. Он не был уверен, правильно ли действует, не давал пальцам даже мимолетно дрогнуть на подлокотниках от напряжения и собственной паники, вспыхнувшей и тотчас подавленной. Века селекции сделали свое дело, и Каин не встречал сопротивления или нежелания подчиняться, но для него самого это стало откровением. Он сверлил взглядом затылок человека и не чувствовал привычного страха, который любой живой проявляет против своей воли, когда на него в упор смотрит нежить. Даже Намирэ проявляет здравое опасение при намеке на угрозу, сознавая, кто перед ней, и правильно делает. Здесь же нет ничего кроме ожидания известного финала и совсем простых обрывочных мыслей, плавающих на поверхности: камень под ногами холодный, разговор двух божеств никак не касается Фигуры, в животе бурчит от голода…       Животное. Почти уже животное. Даже хуже — потому что животное все равно чисто и незамутненно боится смерти.       Крайний левый Мечник покачнулся и сделал несколько неуверенных шагов по дуге черной линии на белой половине поля.       Губы старшего вампира чуть изогнула довольная улыбка.              Реальность незримо дрогнула, натягивая толстый перекрученный жгут-черенок, соединяющий ее с материнским Древом эгрегора. Слишком долго длилось затишье. Все слишком спокойно. Слишком просто. История должна продолжаться, несмотря ни на что, даже если это приведет к гибели мира. Да и какая разница Древу, сколько листьев оно потеряет? Всегда растут новые…       События должны развиваться!              Далеко на Севере дрогнул и начал распадаться щит Райского Сада. Мутагенное зверье, собравшееся у его границ, стаями начало разбредаться во все стороны в поисках новых угодий. Кряж содрогнулся, и рядом со старым кратером вспухло еще несколько новых. Парящую башню повело и затрясло на цепях, словно она пыталась улететь. Новые трещины алели раскаленной кровью планеты, мелкие кратеры то и дело выплевывали газы, пепел и камни. Небо вновь потемнело, солнце превратилось в тусклый болькой шар, едва способный проглянуть сквозь завесу ядовитого дыхания вулкана.       Колонны на юго-западе затрещали.       Едва уловимый кожей и костями звук прокатился по земле, вспугнув мелкую живность. Святилище дрогнуло от основания до вершин, словно вот-вот готов был стронуться гигантский ледник, каменное крошево и пыль посыпались на плиту Печати, добавляя Колоннам новых трещин. И этот шорох и гул вселил бы животный ужас в того, кто услышит его…       Но в древнем лесу, среди давно укрытых густым зеленым покровом руин и на камнях самой Печати никого не было.              Острая боль пронзила позвоночник, словно вдоль него воткнули раскаленный стержень. Каин до крови закусил губу изнутри, чтобы не дай Судьба не зашипеть и не выдать себя. Пальцы на подлокотниках не дрогнули, он лишь позволил себе откинуться на спинку кресла и коснуться гудящим затылком обивки, наблюдая, как сдвинулся черный Мечник противника. Глаза мужчины, вооруженного коротким прямым клинком, смотрели прямо перед собой без всякого выражения.       Что-то случилось на юго-западе. Что-то подгоняет действовать, совсем не оставляя времени на дипломатию и расшаркивания. Чутье тревожно выло, подсказывая, что больше этого самого времени и не будет.       — Люди желают, чтобы ими управляли, — меж тем проговорил Ворадор. — Большинству удобно, чтобы за них решал кто-то другой, разве нет? Они добровольно идут под королей, лордов и нас, чтобы не отвечать за себя самим. Разве нет? — он внимательно наблюдал за молодым сородичем, которому явно претила такая игра. Несложно догадаться, почему — убивать людей забавы ради он считает недопустимым… Бережет и ценит кровь. Похвальное качество, с одной стороны. С другой оно говорит о том, сколь непривычен он использовать главное правило любого вампира: кровь — это сила. Чем больше выпито жертв, тем выше личное могущество и мощь, тем больше жизни вампир собирает вокруг себя.       — Не могу не согласиться, — кивнул Каин, отдавая приказ еще одному Мечнику ближе к центру переднего ряда Фигур и словно пробуя линии. — Но разве не так заведено везде? Кто-то правит, кто-то подчиняется.       Он надеялся, что старый вампир не замечает, сколь нелегко дается ему внешняя небрежность. Разум очередной Фигуры выскальзывал, словно он пытался вслепую выловить из неудобной бочки с маслом мельничный жернов двумя пальцами.       Но никаких заминок быть не должно ни в коем случае. Ни малейшей слабины!       — Бесспорно, — кивнул Ворадор. — Право сильного действует везде. И если народ слаб целиком по сути своей — что мешает более сильному народу предъявить это право?       Еще один черный Мечник сдвинулся, открывая путь Воину справа.       — Но наша сила проистекает из них, — возразил Каин, не спеша делать ответный ход и на самом деле давая себе время перевести дух от боли. — Несколько месяцев назад я был человеком. Каждый здесь когда-то был человеком.       — Верно, — не стал спорить Ворадор, забавляясь желанием соперника доказать свою позицию. Только ли из желания оспорить слова старшего, подвергая сомнению образ жизни, или он действительно так считает? — Но мы, избранные, те, кто получает Темный Дар и выживает, отличаемся от безликой толпы прочих. Короли и Лорды занимают свое место по праву рождения, мы — по праву Воли. У скота воли нет.       — Но ты не даешь им права перестать быть скотом.       — Возвышаются те, кто этого достоин.       — Достойных можно воспитать.       — О, и ты, несомненно, знаешь, как, — тут в слова Ворадора закрался почти нескрываемый сарказм, он наклонил голову так, что его стоячие уши в этот момент придали ему сходство со старым псом — если бы не хищно горящие в полумраке отнюдь не собачьи глаза. — Поверь моему опыту, никакие блага и никакая поддержка, никакая направляющая рука не спасет это стадо, которое при первой же возможности попытается посадить тебя на кол.       Женщины, безмолвно замершие позади игроков, прислушивались к беседе с интересом, но ничем себя не выдавали. Белый строй поочередно пришел в движение, Фигуры одна за другой смещались, перестраиваясь, — правила допускали подобную рокировку, если ни одна Фигура не была сдвинута вперед.       — Неверная оценка этого стада может дорого обойтись, — возразил Каин, уже не горя желанием спорить и понимая, что переубедить старика не получится. — Я встречал и иное отношение живых к себе.       — Оно продиктовано страхом, — уверенно заявил Ворадор. — Или желанием получить от тебя власть.       Что-то, все же, смущало Каина в словах вальяжно развалившегося напротив патриарха, вроде бы, верных по смыслу, но искаженных по сути. Разум отстранился от происходящего, занятый назойливым чувством опасности, вызревающей, как гнойный нарыв, и разговором. Он не думал о людях внизу, как о людях, иначе не сумел бы вести партию. Живые сосуды, средоточия крови, призывно алеющей перед внутренним взором. Их разумы не спят, но похожи на пустые оболочки — ни бурления образов, ни чувств, ни эмоций, лишь молчаливое принятие надобности следовать приказу Игрока.       И чем дальше, тем сильнее хотелось попросту бросить всю эту затею.       Боль все еще пульсировала в позвоночнике, постепенно затухая. Но мысли о том, что она может означать и к чему привести, он был вынужден оставить на потом.       — Они нас понимают? — спросил он, подставляя одного из своих Мечников Воину противника, чтобы следующим ходом вывести Мага на пересечение линий Силы и Коварства. Пока Маг на этой позиции, в игру может вступить Ассасин.       — Да.       — И их не пугает такая смерть?       — Они считают ее благословением.       Короткое копье Воина пробило ничем не защищенную грудь обреченной Фигуры, алое расцвело на белом, короткий вскрик взлетел под своды… Тело еще падало, когда Ворадор шевельнул трехпалой лапой, и кровь, свиваясь влажным жгутом, потянулась к нему в пасть. Он пил, откровенно наслаждаясь и щуря глаза, давая отдельным струйкам стекать по губам и впитываться в темную кожу.       «Смотри не обожрись», — тихо, чтобы мысль не была ненароком услышана, подумал Каин. За себя он старался не думать. Сколько требуется той сосущей пустоте внутри, что только затихает, но никогда не отступает полностью?..       — Тот, кто снял Фигуру, получает право на ее кровь, — пояснил Ворадор, демонстративно слизывая последние капли длинным острым языком.       Каин сухо кивнул, промолчав. За щитом равнодушия змеей свернулось брезгливое презрение, и он сам себе не мог бы толком сказать, к чему именно — к наглой вседозволенности здешнего хозяина или к себе-вероятному. Он легко мог бы стать таким же, стоит только потерять понимание, что люди вполне способны нанести ответный удар. Стоит только возвести высокомерие в абсолют и перестать видеть дальше собственного носа.       Эла меж тем шагнула со своего места, сошла на поле, легко проскользила через строй неподвижных Фигур и подняла тело, как пушинку. Поклонившись Игрокам, она скрылась в боковом проходе.       

***

Авернус       Это же время       Эдвин пытался уснуть. Получалось из рук вон плохо. Боль превратила мышцы в кисель, и ее отголоски все еще прокатывались по телу судорогами. Было душно, раздражающе пахло воском, в щель прикрытого ставня слишком ярко светила луна. Не утихала тревога. Он мучительно-медленно считал минуты до того момента, когда снова окажется лишь наблюдателем в собственном теле, а ето-то иной, не давая ни малейшего шанса, направит его руку и голос. Но время шло, а он оставался хозяином сам себе и лежал, сверля взглядом темную ткань балдахина.       Наверное, Враг занят чем-то другим, и недосуг ему обращать внимание на какого-то там некроманта. Колонны уже трещат, сопротивляться осталось недолго. А Каин не спешит.       «Где ты, чудовище, во имя Колеса…»       Он прислушался к связке, подкрепленной перстнем, который Каин все еще носил при себе. Надо же, всего пара сотен миль к югу, Термогент. Ну да, кто бы сомневался, что он пойдет искать своих. Вампиры не живут поодиночке, всегда сбиваются в стаи.       «В данный момент я пытаюсь договориться с Ворадором о союзничестве, — пришел раздраженный ответ, и мысленный голос вампира скрежетал по мозгам, как галька по металлу, а клубок эмоций на том конце однозначно давал понять, какое мнение и впечатление он составил о старом Василиске. — Ты же не дал мне указаний насчет того, что делать с Малеком!»       Эдвин досадливо поморщился. Напоминание об этом неудобном сейчас создании добавило головной боли. Он не помнил, как именно поднимал паладина, что писал в чертеже и какие устные формулировки использовал. Получившееся умертвие было слишком сильно для молодого, еще не набравшего мощи вампира. «Мог бы я упокоить его?» — спросил себя Эдвин.       Как некромант, сам же и поднимавший — несомненно, мог бы. Но дадут ли ему это сделать его наездники?       Надо попытаться.       «Я мог бы упокоить его».       «Так упокаивай!» — рявкнул Каин, и впервые в его интонациях промелькнули нотки власти, лязгнув сталью тяжелого меча. В голове взметнулась было возмущенная мысль с требованием прекратить разговаривать с создателем таким тоном, но ответное злобное шипение «Не смей!» погасило ее в зародыше.       Наследник в гневе…       «А если тебе что-то мешает, — внезапно смягчившись, договорил он, — считай это приказом Главы Круга».       Эдвин моргнул и сел, прогребая пятерней когда-то каштановые, а теперь битые сединой волосы. Действительно, почему эта мысль не пришла в голову раньше? И с каких это пор вампир отдает приказы?.. Впрочем, это не важно, он принял свою роль. Важно другое.       «Каин. Ты должен знать. В глубине Крыши Мира Бэйн, Анакрот и Джул Фари объединили усилия, чтобы… видоизменить мир. Исказить его. Они уже выпустили тварей наружу, и теперь те разбредаются по горам. Ты должен вмешаться, пока еще не слишком поздно, и они не начали действовать дальше».       «Если они выпустили тварей, то уже слишком поздно, — недовольно рыкнул вампир в ответ. — Или ты думаешь, я за каждой зверюгой по всем горам гоняться буду?»       Эдвин закатил глаза. Насколько было бы проще, если бы он молча исполнял приказы! Кто ему все-таки рассказал, интересно?       «Ворадор не самый лучший союзник, — попытался предупредить Эдвин. — Возможно, он предан делу и духу вампиров, но помогать вряд ли станет. А если станет, то я бы взял его на короткий поводок».       Каин молчаливо принял слова к сведению и пропал со связи. Что бы там у него ни происходило, уделять внимание сторонним разговорам он явно не мог. Эдвин со вздохом спустил ноги с кровати, запалил свечу и кликнул горничную — одеваться. Напоминать вампиру, что время уходит, он не стал. Тот и сам это знает, если его коснулась боль. А она наверняка коснулась.       Стоило вспыхнуть слабому пламени, как тени, растекшиеся по углам, съежились и заметались, раздались шепотки и смешки, за креслом вспыхнули и пропали чьи-то красные глаза. Мелкая нечисть до того осмелела и обнаглела, что метнулась под ноги вошедшей со стопкой белья и одежды сонной горничной. От неожиданности девушка взвизгнула и отпрыгнула, в полумраке ударившись локтем о пузатый резной комод. Оттуда ее тотчас схватили за ногу, снова заставив испуганно пискнуть и, отшатнувшись, вжаться в стену. Вещи она изо всех сил прижимала к себе.       — А ну хватит! — рявкнул некромант так, что застыли все, и перепуганная девушка, и мелкие пакостники. — Заткнулись и пошли вон, не то святую воду на вас найду!       Хихиканье стало громче, — в самом деле, откуда в Авернусе освященная солнечным жрецом жидкость — но бесы вняли.       — Простите, господин Мортаниус, я…       — Ничего, — отмахнулся Эдвин. — Отильда не надумала увольняться?       — Не, — девушка мотнула головой, и ее деревенский говорок от пережитого потрясения стал заметнее: — Она ж не дура какая, чтоб от хорошей платы деру давать, а что бесы чудить стали, ну так то ж не вампиры, знамо дело…       Отильда была третьей за месяц. Горничная — второй. Но девушка храбрилась и пока еще терпела. Ей нужны были деньги в помощь многочисленному семейству, а возвращаться в нищую деревушку мелкопоместного барона в сотне миль к северу от Термогентского леса ей, само собой, не хотелось. Вот только понимала ли она, нанимаясь в услужение к авернусскому некроманту, чем это может кончиться?       — Хорошо. Вели подать каф в мой кабинет, да не мешкайте там.       Девушка закивала, сложила одежду на прикроватный столик и поспешно удалилась.       Эдвин одевался спокойно. Ожидание конца давно уже стало его частью, и он желал этого финала. Тогда уже не будет голосов в голове, не будет постоянной изматывающей борьбы за владение собственным телом. Колесо Судьбы примет его и вернет, спустя века — и возможно, то будет лучший мир. Он сам не увидит исполнения Пророчеств, ну да и пес с ними. Неназываемый Враг в любом случае опоздал убить Наследника…       Одевшись, он взял подсвечник и вышел из спальни с тщетной надеждой, что нечисти в пустой комнате будет скучно и она разбежится, а не разнесет всю спальню. Под ногами скрипела старая лестница, свечку норовил задуть сквозняк. Дом был почти погружен во мрак, только с кухни виднелся отблеск масляной лампы, да в комнатах прислуги, вероятно, горел огонь. Люди боялись спать в темноте. В последнее время в городе творилось демоны знают что (Эдвин подозревал, что как раз именно демоны-то и знают), паника постепенно нарастала, и он даже вынужден был выставить стражу у входных дверей. К отчетливо мертвым храмовым служкам всякая шелупонь, шатавшаяся по улицам и днем, и ночью, подходить не отваживалась. Мальчишки-шептуны доносили, что в Собачьем Конце и на рынке Утробы поножовщины стало куда больше обычного, а в Верхнем городе, за старыми крепостными стенами приличные девушки накладывали на себя руки. На стенах Собора особо смелые малевали углем непристойную брань. Жаловались на призраков, летающую мебель, похабные и не очень голоса. Стража и в лучшие времена не всегда справлялась со своими обязанностями, а сейчас и подавно. И грозило стать еще хуже…       Эдвин прошел в кабинет, задул огарок, с некоторым неудовольствием сощурившись на два пятисвечных канделябра, горящих на массивном письменном столе — если так пойдет и дальше, скоро восковые свечи станут роскошью — торговое сообщение поддерживается с трудом, а эта дура Азимут, чтоб ее собственные питомцы сожрали, все никак не уймется! Его собственная практика, не имевшая никакого отношения к делам Круга, от этого тоже изрядно страдала, да вот беда — магичка на хорошем счету у Врага…       На краю стола стоял серебряный поднос, накрытый полотенцем. Как всегда — каф и пара подогретых булочек.       Скоро и эта «заморская смола» станет недоступна.       Некромант опустился в кресло, чтобы позволить себе несколько минут ни о чем не думать и ничего не делать за чашкой крепкого черного напитка. Горьковатый теплый аромат успокаивал, взгляд скользил по корешкам старых книг на полках, по черепам вымерших тварей и чучелу яркой тропической птицы, привезенному из малаорских джунглей лет двести назад. Эдвин не держал в доме ни гримуаров, ни основных рабочих записей, все это хранилось в катакомбах под Собором. Здесь же стояли тщательно сохраненные труды философов, богословов, поэтов, математиков, механиков, астрономов и астрологов, алхимиков. Отдельно, сверкая золотым крылатым символом на обложке, состоящим, казалось, из одних лишь остро изогнутых граней и линий, лежал массивный том, переплетенный в черную змеиную кожу. «Signum Sanguinum: комментарии и толкования».       «Надо будет отдать их Каину при случае», — подумал Эдвин, делая глоток кафа и надкусывая булочку. Горечь напитка взбодрила.       Если успеешь, хихикнул мерзкий голосок внутри.       «Да пошел ты», — равнодушно отмахнулся от него Эдвин.       Бесполезно, но приятно.       Вздохнув, он доел свой не то поздний ужин, не то излишне ранний завтрак и достал из ящика стола толстую приходно-расходную книгу. Таявшие день ото дня средства, при отсутствии заказов, пациентов и необходимых поставок, тоже не радовали. За окном раздались грузные и гулкие шаги — это прошла одна из сторожевых тварей, вызванных Азимут. Они держали город в страхе и не позволяли его жителям разбегаться, перекрывая все четверо ворот. Окрестные деревни, фермы и мелкие замки ленных рыцарей и баронов были частью сожжены, частью взяты в осаду. Люди гибли, фон смерти продолжал расти. Разумеется, ему, как некроманту, это было удобно — энергии для работы валом, хоть ешь. Но если весной некому будет выйти на поля, собрать озимые и начать новую посевную — к осени покатится голодный мор…       Впрочем, Эдвин сомневался, что здесь останутся живые к весне. Разве что поднимать работников. Дожили, поля возделывает нежить! Он усмехнулся, представив себе эту дикую, но в чем-то даже рациональную картину. Нежить не устает, ей не надо есть, пить, спать. Агрессивность и кровожадность зависит от того, какие установки задать при поднятии и сколько энергии влить. А если начнет распадаться — всегда можно «починить» или поднять кого-то еще.       Он даже залюбовался этой идеей, продолжая сверять счета. Подкинуть ее младшим коллегам по цеху, что ли?..       Однако, герцог Люмен не одобрит. Впрочем, Люмен де Монрейн, нынешний герцог Верфальский, какой-то там из внучатых племянников короля Оттмара и вероятный наследник трона, если принцесса Анелия так и не очнется, власти в Авернусе не имеет. Официально это город Храма Вечного Сияния…       Мортаниус каркающе рассмеялся. Жрецы Сияния давно уже стали жрецами Хаш’ак’Гика, Вестники Света в главном нефе плачут кровавыми слезами, зародившаяся в противовес тьме вампиров вера померла в страшных муках, а документы все продолжают врать.       Да и при дворах многих лордов втихаря греются вампиры — кто советником, кто охранником, кто бессменным любовником поколений «своих» людей. Ворадору грех жаловаться на угнетение его народа!       Вот только Турела жаль. Славный был рыцарь.       Но отработанные сосуды Они обычно пускают в расход.       Вздохнув, некромант отложил гроссбух, задул свечи и впотьмах покинул кабинет под шепотки, перестуки, скрипы и прочие попытки расплодившихся мелких бесов действовать на нервы. Без света передвигаться по дому было опасно: то коврик внезапно скрутится, то стул окажется там, где его не должно быть, то цветочный горшок слетит с держателя на голову по неестественной дуге… Но Мортаниуса они, все же, боялись и чрезмерно не пакостили.       В прихожей горел фонарь. Надев висевший на крюке плащ, Эдвин покинул дом, надеясь, что его не погонят к громаде собора, а дадут просто пройтись и подышать относительно свежим воздухом.       Половина фонарей на узких улицах не горела. В небе над городом, распространяя слабый запах гари и серы, кружили первые, пока еще слабые искры.