Мой Лорд Каин. Том 1. Кровь и Серебро

      Безмятежное Озеро       Королевский замок Виллендорфа       Три дня спустя       В лунном свете ледяной панцирь озерного простора призрачно белел снежными наносами. Остров на котором возвышался королевский замок Львиное Сердце, казалось, потерял неприступность — бери, штурмуй в обход города, раскинувшегося на восточном берегу и закрывавшего собой единственный мост на остров! Но нет, не каждый рискнул бы спуститься по крутым обрывистым берегам, облитым для надежности водой, на опасный даже глубокой зимой лед, под обстрел со стен. На лед не выведешь осадные машины и тем более, конницу — еще на спуске лошади ноги переломают. Король Оттмар Третий Леонарт мог чувствовать себя в относительной безопасности…       Но не чувствовал. Метался, как зверь по клетке, предвидя скорую смерть. И в королевском кабинете далеко за полночь горел огонь.       Оттмар был стар и грузен, так что расшитый золотом дублет едва сходился на нем. Ни единой темной пряди в волосах и бороде, одышка, набрякшие вены и потерявшие былую силу руки, воспаленные, подслеповатые глаза и подагра в правом колене — лев утратил былую хватку. Но рыка все еще побаивались. Особенно, если речь заходила о принцессе. Рискнувшие неосторожно назвать ее покойной даже в приватном разговоре, на следующий день вполне могли лишиться головы. Впрочем, в нынешнее время — только за это. Остальные дела вел канцлер Титус Берхен, граф Онери, и злые языки поговаривали, что скоро королевская подпись на указах будет и вовсе ни к чему. Оттмар на подобные предупреждения только отмахивался, часами просиживая у постели дочери.       Но сейчас король мерил неровными шагами кабинет и ждал. Гудящее в камине пламя заставляло плясать по гобеленам и шпалерам, развешанным, чтобы хоть как-то прикрыть холодные стены, глубокие нервные тени, луна, заглядывая в узкие окна-бойницы, только добавляла тревожности этой ночи. Король барабанил пальцами по драгоценной, из заморского дерева, крышке письменного стола и время от времени закусывал длинный сивый ус. Страх, вот уже который месяц заставлял его поминутно прислушиваться, выискивать убийц за каждым углом, есть и пить с оглядкой, коситься даже на стражу. Если Анелия, единственная наследница, так и не проснется, Люмен де Монрейн не станет ждать и наверняка подошлет своего вампира прирезать и самого Оттмара, и королеву Силейн, и ближайших наперсников…       Оттмар зло сплюнул. Даже если приказать перевешать всех, слухи о том, что Анелия не его дочь, а королева спит не с ним, никак не пресечь.       А может, Монрейн вовсе не прирежет Силейн? Может, эта сучка специально отказывается рожать королю сына, ждет, пока на трон сядет ее любовник?.. Нет, не может быть. Этак можно до того додуматься, что она сама колдуна на дочь напустила. А она в Анелии души не чает…       Король лукавил. Он прекрасно понимал, что попросту уже слишком стар для того, чтобы зачать наследника, и любое дитя, которое понесет королева, будет не его. Почему Судьба не дала ему сыновей? Он не мог вспомнить, хоть убей не мог, и от этого впадал в глухую тоску и ярость, хотя Анелию, все же, любил и баловал, как мог. Но династии грозила война за престол… Если и вовсе все не решит меч Немезиса.       Наконец за дверью раздались шаги. Оттмар резко выдохнул, остановился и успокоился, поспешно приняв подобающий вид.       — Входи, Титус! — нетерпеливо рявкнул король.       Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы пропустить двух человек, и пред королевские очи предстал канцлер, а с ним — немолодой уже мужчина, явно уставший после долгой дороги, и едва успевший отогреться и стряхнуть с себя снег. Едва завидев монарха, он припал на правое колено и более не смел поднять глаз от пола.       — Ну? — поторопил Оттмар, едва взглянув на простолюдина. — Что сказал Оракул?       Он не допускал даже тени мысли о том, что гонец мог не получить ответа. Даже Оракул не смеет отказывать в ответах королю.       Мужчина вздрогнул, сглотнул и, все так же глядя в пятнистую леопардовую шкуру на полу, ответил:       Оракул назвал имя того, кто может спасти Ее Высочество, Ваше Величество.       — Кто же?       — Каин де Крейдемар, граф Курхаген, — гонец еще раз сглотнул. — Тот, кого… Его называют Белой Смертью, Ваше Величество.       Король нахмурился, силясь вспомнить, о ком идет речь. Почему-то это имя ни о чем ему не говорило, хотя, он должен был бы знать всех своих Лордов. Он перевел требовательный взгляд на канцлера. Колено окончательно разболелось и заставило доковылять до кресла. Морщась, но не издавая ни звука, король сел и подумал, что пора обзаводиться тростью и хорошим лекарем, а нынешнего казнить. Или сослать. И обратиться, в конце концов, к магам…       — Кто это, Титус? Я не припомню такого среди высших Лордов.       Слегка мятый после нескольких бессонных ночей канцлер озадаченно ответил:       — Это действующий Лорд графства Курхаген, сир, сын Лейфа де Крейдемара и леди Айнес Курхе. Но я даже не предполагал, что он и тот вампир, о котором в последнее время ходит столь много слухов — это одно и то же лицо…       — Лейф, Лейф… — король задумчиво почесал бороду. — Не припомню… Кажется, я знавал его. Или нет?.. Погоди, ты сказал вампир? Какой вампир?       — Тот самый, что объявил войну кровавому богу, устроившему себе логово в Авернусском Соборе Сияния, а заодно избавляет крестьян от мелкой и крупной нечисти. Тот самый, который убил безумного мага Крепости Разума на западе. Народ уже слагает о нем легенды, сир, — не моргнув глазом ответил канцлер.       — Странное занятие для Лорда. Да и для вампира тоже.       — Осмелюсь напомнить, Ваше Величество, — Берхен старательно подавил зевок и, тщательно подбирая слова, продолжил: — Чуть больше года назад граф Курхаген присылал прошение о помощи. У них разыгралась чума, выкосившая немало народа, не хватало ни людей, ни пищи, свирепствовали волколаки.       — Да? — удивленно вздернул брови король, совершенно забывший о гонце, который так и стоял коленопреклоненным, не смея лишний раз вздохнуть и напомнить о себе. — И что же?       — Вы проигнорировали это послание, сир.       Берхену и самому хотелось отдохнуть — принять горячую ванну и лечь спать. И даже без милашки-банщицы. Но король не успокоится, пока не получит желаемое, то есть вампира. А это означает — бегай по всей стране, ищи ветра в поле. Вампир не виллан, сидеть и ждать приказа Лорда не будет. С каждым словом король мрачнел, хмурился все больше, лицо наливалось кровью. Он почти не помнил, что было год назад, мир, казалось, стянулся в точку, и все мысли крутились только вокруг пораженной странным недугом Анелии. Девочка таяла на глазах, почти не подавая признаков жизни, и с каждой неделей страх все больше подтачивал королевскую чету. Не помогали ни обычные лекари, ни усилия магов, которые даже под страхом смерти отказывались что-либо делать, утверждая, что кто-то похитил душу принцессы и вернуть ее не представляется возможным. Король рвал и метал, и даже кое-кого повесил, но помогло это мало. Общее подозрение пало на кукольника, преподнесшего наследнице поистине королевский дар к пятнадцатому дню рождения и в ознаменование помолвки с герцогом Люменом. То, разумеется, была кукла. Но какая! Сама размером с маленького ребенка, она выглядела совершенно как живая, стеклянные глаза закрывались при помощи хитрого механизма, волосы были настоящие, а одежда пошита из драгоценной парчи. Девочке так понравился подарок, что она не расставалась с ним ни на минуту, всюду носила куклу с собой и даже спала с ней, все больше отдаляясь от внешнего мира. Няньки-мамки с ног сбились, пытаясь до нее достучаться, родителей она и вовсе перестала замечать. Потом отказалась от еды, а потом уснула странным сном, в котором сердце едва билось, а дыхание почти не туманило поднесенного к лицу серебряного зеркальца. А кукла… Кукла исчезла — из неприступного замка, из тщательно охраняемых покоев, куда не мог войти никто чужой!       Разумеется, полетели головы прислуги и дежуривших в тот день стражников. Король был неумолим. В дом кукольника в мастеровом квартале Виллендорфа явился отряд королевских гвардейцев, но мастера Эльзевира, на всю столицу и окрест известного прекрасными дорогими игрушками, которые так ценили знатные леди, уже давно и след простыл. Ни его самого, ни кукол, ни даже брошенных инструментов. Разъехались во все концы ищейки — не вернулся ни один. Какими-то своими методами искали маги — и словно упирались в стену…       А время шло, и чем дальше, тем опаснее становились шепотки. И пару месяцев назад королева уговорила мужа отправить гонца к Оракулу — ведь он никогда не ошибается.       А посланник возьми и принеси весть о том, что один из высших Лордов королевства стал вампиром!       Король яростно сопел, но поделать ничего не мог. Два вопроса, «как допустили?!» и «по какому праву?!» ясно читались на побагровевшем лице. Но потом он утих и словно стал меньше ростом. Вспомнил о гонце, небрежно отослал его прочь — едва стоящий на ногах мужчина ретировался так быстро как мог. А потом король бросил ожидаемую фразу:       — Найдите мне этого вампира. Я желаю его видеть.       «А он вас?..» — подумал Берхен, но вслух, разумеется, этого не высказал.       — Боюсь, найти его будет очень сложно, Ваше Величество, — рискнул возразить царедворец. — Вампиры перемещаются очень быстро, а Каин, по слухам, еще и летает. Никому неизвестно, где он будет завтра. К тому же, вам сложно будет договориться с ним после того как…       — Так придумайте что-нибудь! — оборвал его Оттмар, сипло выдохнув. — Герольдов разошлите, пусть по всем городам объявят, дескать, если явится ко двору, в накладе не останется! Что там ему надо было? Что вообще надо вампирам? Кровь, защиту от охотников? Кстати, почему вообще какие-то там наемные охотники пользуются привилегиями Ордена?.. Да хоть Василиску напишите, в конце концов!       Какими такими закоулками вильнула монаршая мысль, Титус Берхен не знал, зато понимал прекрасно, что спорить с упершимся Оттмаром, доказывая, что тот неправ, совершенно бесполезно. А король то ли действительно не видел, то ли не хотел видеть, что связываться с наверняка обиженным графом, подавшимся в вампиры явно не от хорошей жизни, выйдет себе дороже. Все, что оставалось канцлеру, это поклониться, пробормотать положенное «слушаюсь, Ваше Величество» и наконец, покинуть кабинет, получив вдогонку раздраженный рык: «лекаря ко мне!»       Король еще долго будет сидеть, обдумывая услышанное и предвидя тягостный разговор с женой. И, что самое страшное, с непокорным вассалом, вольно или невольно перешедшим под руку Ворадора Василиска, что костью в горле засел на болотах Термогента ночным королем.                            Домен Ильмер       — Вот теперь я куда больше верю в эту историю с принцессой…       Я отвлеклась от созерцания картинки на силовом экране и обернулась на супруга, который неслышно подошел сзади. Сейчас моя возможность подглядывать непосредственно за нужными личностями пришлась как нельзя кстати — как бы не были малы и незаметны дроны, проникнуть они могли далеко не везде. Король пребывал в тяжелой задумчивости, медленно и мучительно осознавая всю шаткость своего положения. Просыпающийся разум скрипел, как ржавый механизм, но постепенно начинал работать сообразно статусу и проявившемуся характеру монарха.       А всего-то и надо было, что мой заинтересованный взгляд.       Такие реальности сродни котам известного в одном мире физика — пока ты на них не смотришь, они ведут себя в точности как задумано, но стоит обратить внимание, как тут же все меняется. Статичные фигуры и тени, наделенные зародышами душ, начинают шевелиться и жить. Требуется время, чтобы население полностью сформировалось и обрело нормальную память, а мир достроил свое прошлое. В этом отношении Воплощенные Реальности схожи с отражениями — и те, и те развиваются не от причин к следствиям, а наоборот. Логично, впрочем, если придерживаться все той же аналогии с побегом: прежде, чем расти, молодой мир должен пустить корни.       — Полагаю, сценаристы считали этот случай довольно ироничным — вампир, играющий роль прекрасного принца, — сказала я, откидываясь в кресле.       — А что, руку и сердце принцессы ему тоже предлагали? — Даэнэрэ присел рядом на подлокотник, с любопытством разглядывая интерьер королевского кабинета. Подобного убранства ему никогда видеть не доводилось.       — Нет, войском взял.       — И король какому-то постороннему типу вот так просто взял и отдал под командование аж целое войско? — усомнился супруг. — Даже невзирая на то, что это вампир?       — Законы жанра, — я развела руками. — В том-то и загвоздка, что не должен. Ленный надел с десятком дворов — это в лучшем случае. Ну или мешок золота и титул. Как все сложится здесь и сейчас, я понятия не имею. Не удивлюсь, если наш Каин фигурально вцепится Оттмару в глотку, имея на то полное право.       — Про нарушение вассалитета в оригинале не говорилось ни слова, я правильно понял?       — Ни единого. Дворянский титул у Каина просто есть, и то, неизвестно, какой. Видимо, служил обоснованием высокомерных выходок.       — Ты думаешь, он пойдет законным путем?       — А у него выбора нет, если он хочет получить какое-никакое влияние и войско. В ту эпоху ни один Лорд не станет слушать другого Лорда, если не уважает его лично или его отца, деда, прадеда, смотря по возрасту, а тут еще и враг рода человеческого. Не резню же устраивать, иначе кем командовать? А король в те времена все еще всего лишь первый среди равных и послать его, попросту уйдя с поля боя или вообще не явившись, вассалы вполне могут. А Оттмар еще и откровенно слабый король.       Я сама удивлялась тому, с какой легкостью эти знания, полученные не припомню, где и когда именно, всплывали в голове и складывались в довольно ясную картину. Если Каин не вмешается в ход войны, Немезис дойдет до столицы, возьмет ее в осаду и за счет лучшей подготовки войск (а примененное авторами истории к ним понятие «легион» прямо намекало на муштру) он эту осаду завершит успешно даже при крайне выгодном расположении Виллендорфа. Почему? Да потому что все решает выгода! Непременно найдутся те, кто воевать и голодать за старого льва никоим образом не хочет и сочтет, что сильный, пусть и с дурной репутацией, Вильгельм на троне предпочтительнее. Кто-то сторгуется с врагом за продовольствие и боеприпасы, кто-то ночью откроет ворота. Если с обеих сторон есть маги, все решится еще быстрее. Немезис, вероятнее всего, возьмет в жены Анелию, пусть даже и обморочную, и золотого льва сменит алый бык.       Ну а если Каин решит вмешаться или более того, сам занять Львиный трон… все пойдет по канону…       И в том, и в другом случае королевское семейство так или иначе погибнет. Они всего лишь разменные фигуры, не имеющие ценности. И в том, и в другом случае начнется заигрывание знати с новой властью. Ну а пока у всей ситуации есть время набрать обороты. Вильгельм, вероятно, готовит войско и даже с помощью Мобиуса выступит не раньше, чем просохнут от весенней распутицы дороги. Сейчас тоже удобное время, но Воплощенная реальность может не дать этого сделать. И, скорее всего, не даст, пока в руках Каина не окажется Похититель Душ. А это значит, что у него пока еще есть время набирать силы.       Всеми этими соображениями я и поделилась с супругом.       — Звучит обоснованно, — одобрил он. — Но что о его воцарении говорит канон?       — Что оно случилось, — я фыркнула. — Что он утопил Носгот в крови, а потом пошел по пути Ворадора и угнетал несчастных людей.       Даэ на это только головой качнул, прищурив раскосые синие глаза:       — Возможно, но сомнительно. Гораздо выгоднее получить добровольно лояльное население, которое само тебя кормить будет, и насколько я успел его изучить, именно такого пути он и хочет. Особенно после знакомства с Ворадором. Но ему будет очень тяжело удержать власть законным путем.       — Угу, — мрачно буркнула я. — Половина Лордов не присягнет вампиру и тут же выберет королем герцога Люмена де Монрейна, а присягнувшая половина потом начнет бунтовать, что опять выльется в кровавые чистки…       — …И он утопит Носгот в крови непокорных. Рыся, при смене власти всегда льется кровь и не существует гуманных решений, если властьпредержащий не хочет показать себя с первых же недель на троне слабаком. Спроси у Рея при случае, скольких он казнил за время своего правления. Иногда казнил лично. Гуманизм — это издержка выродившихся цивилизаций, в которых трясутся над жизнью каждой твари, приучая народ к безнаказанности и возможности увильнуть от ответа законно или незаконно, развращая вседозволенностью. Носгот тем более гуманизма не приемлет. У Каина есть один более-менее честный путь наверх, позволяющий нажить меньше врагов и проблем, сохранив при этом большую часть человеческого ресурса — маленькая победоносная война с Вильгельмом. Или такая же победоносная, но большая война с хильден, которая законно закрепит вампиров правящей верхушкой. Вопрос в количестве выживших и поведении самих вампиров.       Я слушала сухие жесткие слова Даэ, понимая, что он в какой-то — в очень большой — мере прав. И все-таки оставались нюансы.       — Но он вампир, высший хищник этого мира, для некоторых чуть ли не живое божество. Я бы не рискнула идти против такого монарха, который может отследить и найти врага буквально в любой точке мира, а потом не погнушается лично прикончить. И потом, разве не выгоднее показать, что вампир не зверь и может быть милосерден?       — Не путай милосердие с гуманизмом и объективной необходимостью чистить ряды знати от вероятных бунтовщиков и перебежчиков, — возразил Даэ. — Не рискнут сразу — начнут рисковать потом, заручившись поддержкой магов. Буквально в течение жизни тех, кто останется не у дел. Первым же смутьяном станет тот герцог, родственник короля.       — Итого ему нужен непробиваемый авторитет…       — Именно!       — Какие у вас тут интересные разговоры и без меня! Доброе утро.       В гостиную, где я обосновалась на этот раз, бодрым шагом втек Рейнар. Судя по виду, он уже успел собрать отчеты, просмотреть их, в очередной раз озадачить своих советников и только теперь добрался до завтрака. Когда начинается его личное рабочее время?..       Обняв нас, он бросил взгляд на все еще развернутый экран, а потом устроился в кресле напротив. Солнце позолотило собранные в хвост смоляные локоны, намекая на отблеск чешуи.       — Ты прав в одном, — продолжил он мысль, легким выплеском силы подогревая кофейник, о котором я успела забыть, и цапнул с блюда булочку с мясной начинкой. — Крови не избежать в любом случае, будь то дворцовый переворот или война. Все зависит от того, в каком качестве и с какой опорой Каин взойдет на престол — как бог-тиран, как узурпатор, что в его случае несколько не одно и то же, или как спаситель. При третьем варианте доверие народа к нему будет выше на первых порах, а дальше все зависит от него и, в известной степени, от тебя, — супруг в упор посмотрел на меня, и, как всегда под его взглядом, в груди словно ожил большой теплый шар.       — Одно никак не мешает другому и третьему, — вздохнула я, встала и взялась разливать по чашкам кофе. Привыкнув к нему в прошлой жизни, я притащила это пристрастие с собой, и с моей легкой руки напиток был завезен на планету и вошел в обиход.       — Все верно, вполне в его духе, — согласился Рей, накрыв чашку ладонью от лишнего кусочка сахара. — Не забывай, граница допустимого у каждого своя, и у такого существа как Каин она отстоит очень далеко.       — Понимаешь ли ты до конца того, кого выбрала? — спросил Даэ. — Сумеешь удержать от перехода за эту, его личную, грань? И, что самое важное, сумеешь ли отличить ее от своей? И не забывай про давление канона на личность.       На какое-то время разговор был прерван завтраком. Я задумалась, не имея внятного ответа на вопрос. Тяжесть принятия кровавых решений меня до сих пор пугала. Я слишком хорошо знала себя и ту легкость, с которой я сама могу перейти грань, стремясь к справедливости. То самое «во имя добра уничтожим нечистые расы» несколько раз маячило передо мной открытой дорогой… Пойдя по которой, я стану врагом даже собственной семье.       Может, именно поэтому я всегда выбираю покровительство и защиту Темных?..       — Что до гуманизма, милосердия и всего прочего, — Рей с педантичной аккуратностью поставил опустевшую чашку на блюдце, отряхнув салфеткой крошки с когтей, и откинулся в кресле, — Гуманизм возникает тогда, когда общество перестает чувствовать опасности и отпадает необходимость постоянной эволюции ради выживания вида. Вот тогда начинаются всяческие вопли о ценности вообще любой жизни и шаманские пляски вокруг тех, кого неплохо было бы казнить и прочая подобная… человечность. Совершенно без понимания последствий.       Я хмыкнула, представив себе, как за эти слова во многих мирах его закидали бы дерьмом. Но лично у меня любые возражения отпадали, стоило вспомнить собственные неоднократные попытки расстаться с прошлой неудачной жизнью, прямым следствием гуманности. Брат всегда так матерился потом…       — В общем, я бы на месте Каина с этого ни в коем случае не начинал. Во-первых, ему не поверят. Во-вторых, когда придет время натягивать поводья, приводя к покорности и порядку мятежников и отморозков, его поймут категорически неправильно, и отношение к власти станет только хуже. Слава «доброго короля» для него опасна.       — А ты сам? — спросила я, зная, что супруг поймет подтекст.       Он в ответ улыбнулся ласково и обаятельно. Во все клыки.       — А что я? Меня иногда очень удобно недооценивают. Я могу себе позволить быть гуманным, милосердным и добрым, пока это не мешает делу. Он тоже сможет. Со временем. Если захочет.       — А как же твой скепсис? — поддел Даэ.       — Он никак не помешает оценить методы и результаты правления и допущенные ошибки. А они будут, потому что ошибаются все.       «И даже я» так и не прозвучало.       Да, мы живем долго и можем просчитывать и видеть последствия своих решений, но мы, как и все, можем ошибаться. Нам дано всего лишь чуть больше возможностей, чтобы эти ошибки исправлять.       — Посмотрим, как долго он сможет сопротивляться безумию и канону, — заключил Рей.       — А если перестанет? — мой голос дрогнул, выдавая тревогу больше, чем нужно. И невысказанную просьбу о помощи.       — Мы вмешаемся, если наступит критическая угроза личности и психике, — пообещал Даэ. — Но развиваться он должен сам.       Это лишь немного успокоило натянутые нервы. Чересчур много взаимоисключающих мелочей было разбросано по исходной истории. Они иногда начисто противоречили друг другу, и как вывернется реальность, чтобы соблюсти их все, оставалось совершенно неясно.       Например, у Мобиуса изначально не было сияющей сферы, но ее очень надежно приплели потом. И теперь ему вообще ничего не мешает приласкать врага этим артефактом, да не один раз, а с десяток, причем в самые удобные для себя моменты…       А самое страшное, что потом мне придется проматывать время, на века оставляя мир и его обитателей «вариться в собственном соку», потому что у меня в запасе нет этих двух с лишним тысячелетий, оговоренных историей. Даже если опустить, что я сама не выдержу такого срока наблюдения, эгрегоры Воплощенных реальностей столько не живут. Они живут ровно пока существует цивилизация, которая их породила, а насчет срока, отпущенного именно этой версии человечества у меня были большие сомнения.       Что я там найду после каждого такого отсутствия?..       Но разговор перешел на домашние дела и государственные заботы, а потом мы и вовсе разошлись кто куда. Зов, требовательный и нетерпеливый, настиг меня ближе к вечеру, когда вся семья уже собралась было на вечерние посиделки перед сном — время, которое, несмотря на любые дела, старались провести друг с другом. Мне ничего не оставалось, кроме как спешно отправить в мир аватар, сосредоточившись на обещанном разговоре.