Мой Лорд Каин. Том 1. Кровь и Серебро

      Колонны Носгота       — Намирэ!       Она отозвалась не сразу. Ветер завывал в кронах и вился где-то между Колонн. Солнце уже опустилось за горизонт, но еще угадывались отголоски его света. Лес стал почти прозрачен, если не считать возвышавшихся вековых елей, виднелись тут и там прежде скрытые густым подлеском обломки стен, куски ступеней, обломанные пеньки колоннад. Наверное, здесь когда-то было святилище. Снег замел ведущие к святая святых ступени и часть постамента, успев слежаться с почерневшим каменным крошевом, которого стало больше с моего последнего визита.       Это плохо. Это очень плохо.       Дни, прошедшие в полете, прояснили разум и выветрили кровавую муть термогентских болот из головы. Холод бодрил, заставлял принюхиваться к чистым запахам леса — ноткам пролитой на охоте крови, звериному духу, снегу. Я вновь был вольным охотником, частью естественного порядка вещей в мире, которому наплевать на самомнение таких, как Ворадор. Однако все равно хотелось по-человечески отмыться, словно я искупался в дерьме. Живность привычно затаилась, почуяв мое присутствие, даже карканье ворон смолкло. Тем лучше, любую излишне наглую птицу я сразу же пришибу.       Уже разгоралось колкое мерцание первых звезд, когда моя леди явила свой лик. На этот раз — вновь темный призрак, сотканный из ветра, мерцания слабого света и теней.       — Место располагает к маскам, да? — не стал я скрывать усмешку.       — Иногда лучше соблюдать правила, — туманно ответила она, держась как-то сухо и напряженно. Неужто все-таки таит обиду за интрижку в поместье?..       — Что случилось?       — Мобиус догадывается о моем присутствии и пытался противодействовать еще в пещере Оракула во время вашего разговора.       …Только этого не хватало.       — Он не должен был?       — Нет. Это значит, что в игру вступила еще одна сила, которой проявляться пока рано, но она вполне может.       Я вздернул бровь в немом вопросе.       — Колесо Судьбы.       — Но это миф, в который кое-кто еще верит и не более… — я осекся, вспомнив слова Ворадора и вспомнив, в каком мире живу. — Чего оно хочет?       — Я не знаю. У меня нет к нему доступа. Но изначально и всегда оно хочет жрать.       Намирэ сцепила пальцы на животе и недовольно нахмурилась, я впервые заметил, как прижались к голове подвижные уши.       — Я не могу услышать и понять то, что существует одновременно везде и всегда, пояснила она, досадливо отворачиваясь.       — Как до него добраться?       — Разиель.       — Ясно…       Вновь я ощутил удавку чужой странной воли — почти въяве, почти натянувшуюся так, чтобы рвануть… Снег пополам с осколками заскрипел под сапогами, отмеряя шаги по кругу. Одно цепляется за другое, другое за третье, так, что не разорвать, и планы вызревают внутри планов, а внутри них еще планы, которых я не вижу.       Единственный белый столб с двойным золотым кантом и глифом Разума на высоте пары человеческих ростов торчал, словно насмешка. Бронзовая облицовка основания несла насебе какой-то рисунок, на который я раньше не обращал внимания — ну декор и декор. Я подошел, присел, отгреб часть сугроба и счистил налипший на чеканку снег.       Спираль.       Та же самая, что я видел на стенах храма в Таурране: око в центре и несколько широких рукавов-отростков вокруг него. Затертые куски такого же рисунка виднелись и на идолах в болотах Термогента. Здесь узор повторялся, многократно переплетался сам с собой. Я перешел к соседней Колонне, поворошил снег, с трудом различая среди патины и странных вмятин чеканку.       То же самое…       Я поднялся, отряхнул руки, прислонился плечом к казавшемуся ненадежным камню. Намирэ проплыла мимо, замерла рядом, и ее голос, еле слышный даже мне, прошептал:       — Я — Источник Жизни, Пожиратель Смерти. Я — Ось Колеса… Он всегда видит и всегда слышит, всегда наблюдает. Но Его самого нельзя ни увидеть, ни ощутить, пока ты жив. Можно лишь услышать, когда сам Он того захочет. Я не могу предостеречь тебя от Его воли и решений — потому что я не знаю, что на самом деле Он решит. Или решил. Или решает сейчас.       Ей было неприятно это говорить, даже маска не могла скрыть неловкости и досады на себя же. Намирэ отвела темный взгляд. Взошедшая над деревьями луна залила каменный круг мертвенным серебром, заставила ее глаза по-звериному замерцать.       — У него есть имя? — спросил я.       — Нет, — она качнула головой. — У древних богов редко бывают имена, а у явлений тем более. «Так желает Колесо» — так у вас говорят, верно?       — Говорили раньше, — я припоминал разрозненные обрывки легенд, пересказанных приходившим в замок друидом, который учил нас математике, чтению и письму на двух языках, ориентированию по звездам, а Эрику еще и стихосложению; тут и там слышанные среди вилланов упоминания, речи в Таурране, приснопамятного Велко — надеюсь, парень меня послушал и покинул вымерший город. — Сейчас уже мало кто верит в этот Закон Перерождения.       — Закон не нуждается в вере, — возразила Намирэ, сцепив пальцы на животе и спрятав руки в складках одежд. — Он существует и действует независимо от желания окружающих. По всему Мирозданию безо всякой веры перерождаются миллиарды душ каждое мгновение, это залог их эволюции. В вере нуждаются только божества. А божество, родившееся на основе этого Закона здесь, потеряло свою паству и пищу.       — Когда хильден прокляли пернатых… — пробормотал я, с усилием доставая из памяти видения, показанные машиной Мобиуса и начиная понимать. — Он… умирает?       — Не могу сказать, — отрицательно мотнула головой Намирэ. — Но он наверняка сильно слабее с тех пор, как ему поклонялись.       Она знает все. Но не скажет больше, чем я спрошу.       Как же я ненавижу эту игру…       Я не гребаный герой! Но свобода — в конце пути и я сам подписал этот негласный договор.       Кулак врезался в Колонну со всей возможной силой, выбив осколок. Руку стрельнуло болью, встрепенулась связь с кем-то из Стражей. Твою ж… Нет, так не пойдет. Спокойно.       — Что еще несет в себе проклятие? — я повернулся к своей леди, опустил ладони на хрупкие плечи, усилием воли заставляя себя сдерживаться и тем успокаиваясь. — Бессмертие, бесплодие, жажду крови, что еще? Я видел Ворадора. Что оно несет людям? — задал я тот вопрос, что не давал мне покоя.       Она поежилась, явственно не желая отвечать, но потом все же заговорила:       — Слабо контролируемые мутации, безумие и отторжение от цикла перерождений. Проклятая душа не потеряет связи с телом, даже если оно обуглится до костей, и останется болтаться неприкаянной. Ты же видел пернатых в пещерах Оракула?       — Имел честь выслушать их стенания и попытки считать меня избранным, — фыркнул я. Кажется, она себя считает виноватой в этих последствиях? Уж слишком явно в глаза не смотрит. — Послушай, женщина, ты дала нам жизнь, и этого довольно! Не ты несешь ответственность за это безумие, а те, кто развлекался, глядя, как пляшут послушные марионетки. И я не поверю, что ты не предусмотрела путь отступления.       Она отчетливо выдохнула, омут страха, на мгновение ударивший по нервам, исчез. Страх не передо мной, за меня.       Женщины… Пытаться пробить и так треснувшую маску мне сейчас не с руки, но… Намирэ неловко отстранилась, отошла в тень Колонн с прямой, словно она кол проглотила, спиной. Я шагнул следом, перехватывая тонкую руку. С ней всегда придется держать себя в узде, всегда помнить о силе и голоде.       — Послушай, прекрати возводить напраслину. Я на тебя зла не держу. И если говоришь о доверии, то доверяй мне.       В ответ — молчание, но тугой ядовитый комок вины напротив постепенно успокаивался. Я мысленно выдохнул. Ее можно понять, кому понравится давать такие ответы. Но, если уж взялась вести рискованную партию — иди до конца.       — Прости, — сказала она, опустив глаза, и тут же, уходя от неловкого разговора, добавила: — Тебя желает видеть король Оттмар. — Этой ночью гонец, отправленный несколько месяцев назад к Оракулу, вернулся на Безмятежное Озеро с вестью о том, что спасти принцессу Анели можешь только ты.       Ах вот, значит, как! Господин Мобиус имеет какие-то свои планы на королевское семейство и приложил свои длинные руки к тому, чтобы я в любом случае оказался в Виллендорфе! Иначе зачем бы он прямо с порога вещал мне о единственной надежде победить Немезиса!       — Мобиус хочет, чтобы я столкнулся с Вильгельмом?       — Хочет. Более того, он хочет, чтобы ты проиграл сражение. Это вынудило бы тебя действовать так, как ему удобно.       — Не сомневаюсь, — я фыркнул. — Вот только война в любом случае будет проиграна. Собрать войско быстро Оттмару не удастся, даже если он все-таки кинул клич заранее. С тем, сколько всяческой нечисти расплодилось, Лорды не оставят свои земли без защиты. Повезет, если по полдюжины всадников выставят, а то ведь могут и ни одного не дать. Я б не дал. И сам бы не поехал.       — Но это открытый бунт, — Намирэ вскинула точеную бровь. Слившись с ночными тенями, она как никогда напоминала привидение, а голос звучал не громче шелеста ветра, так что человеческое ухо не могло бы разобрать ни слова.       — Ну да, — оскалился я. — Но король обязан выполнять свою часть клятвы ровно так же, как и вассал, в противном случае она считается недействительной. Курхаген несколько поколений не видел королевских людей, а когда пришла чума, король не откликнулся даже письмом. Власть Оттмара слаба, и он не смог бы слова поперек сказать, объяви я себя королем, а графство — независимой землей. Войско до меня дошло бы очень сильно поредевшим по дороге, а дальше в наших лесах бы и увязло.       — А чего до сих пор не объявил?       — А зачем? Жили мы и так сами по себе. Ну посылали прямо скажем невеликий королевский налог в столицу и горя не знали. А объяви я себя королем — поднялись бы все соседи и началась свара. Мне это было невыгодно.       — А как же амбиции? — поддела леди, улыбнувшись с некоторым лукавством, словно бы намекая на что-то.       — Пф! Они хороши тогда, когда уместны. Я и сейчас не имею особого желания мостить зад на трон. На человеческий уж точно, — я невольно скривился, представив, как тотчас забегают высокородные пауки, что живые, что не очень, и сколько придется взвалить на себя проблем, если я не хочу уподобиться бесполезному паразиту Ворадору. Без верной мне опоры влезать на шаткий стул, у которого кто угодно может подпилить ножку, я не собираюсь. — В общем, надо полагать, придут рыцари с ближней к Виллендорфу округи, сколько-то копий выставят крупные города. С Авернуса, может, наберется с тысячу человек, но с тем, какие слухи ползут из тех краев…       — Авернус скоро падет, — категорично отрезала Намирэ. — Еще до начала открытой войны.       — Тем более! — я вновь начал расхаживать вдоль полукружья Колонн. — Ну будет у Оттмара вместе со всей пехотой тысячи две войска, ну три. А Вильгельм приведет больше, потому что за ним пойдет каждый вассальный род. Не нужно быть великого ума, чтобы понять, что у Золотого Льва попросту отгрызут кусок земли, заставят выплатить огромную контрибуцию, а потом, возможно…       И тут меня осенило. Я замер возле Колонны Смерти и уставился на собеседницу, молча ожидавшую финала моих рассуждений.       — Он надеется откупиться дочерью. Слухи говорят, Вильгельм женат в пятый раз, а наследника мужского пола у него так и нет.       — А это не странное решение? — усомнилась Намирэ. — Вильгельму за восемьдесят, не сегодня-завтра его мужская сила иссякнет, а принцесса с таким проклятием — приобретение более чем сомнительное. Я бы на месте Вильгельма решила, что меня пытаются, как минимум, оскорбить.       — Династий, равно знатных королевским, не осталось, — я задумчиво взирал на луну, пытаясь понять, чего еще король может возжелать от вампира. — Лучше рискнуть и попытаться законно передать престол другому роду, который сможет навести порядок, чем пойти на заведомо неравный брак.       — А как же Монрейны?       — У них недостаточно влияния, — отмахнулся я. — Да, леди Ариэль пыталась сменить династию и ввести их в игру, как лояльных Ордену королей, но ни у одного из них не хватило бы жестокости, военной силы и удачи, чтобы объединить Носгот.       Спасение принцессы, титул и лен в награду… Король наверняка заговорит о вассалитете, попытается диктовать условия. Нет! Не с этого надо начинать, а с горячего желания моего многоуважаемого врага столкнуть меня с Немезисом в заведомо проигрышной войне. Я герой баллады… А это значит что? Правильно. Потерпев поражение, герои обычно решаются на отчаянный шаг ради цели. И либо побеждают, либо становятся жертвами собственной глупости.       Надо полагать, Мобиус желал бы второго.       Что там показывала его машина времени? Я попытался вспомнить. Но часть тех и без того сумбурных видений подернулась туманом, часть рассыпалась на совсем крохотные, лишенные ясного смысла осколки. А вернуться в те катакомбы еще раз я бы не рискнул, пока жив старик.       Ладно. Поживем — увидим.       Луна медленно катилась по небу, иногда подергиваясь дымкой перистых облаков. Ветер тоскливо свистел и завывал между каменных столбов.       Я обернулся к Намирэ.       -Вильгельм. Ты можешь что-то о нем рассказать?       Она встрепенулась, нахмурилась, подплыла ближе, словно и впрямь играла призрака. Показалось даже, что у нее нет половины лица, а вместо одного глаза — пустой провал.       — Я видела немного, — прошелестел тонкий голос. — Следить за ним тяжело, потому что восточная часть материка все еще нестабильна. Но то, что удалось узнать, вызывает некоторые опасения. Если бы у него хватило сил, он бы уничтожил всех несогласных с ним и всех, кого считает злом.       — Не могу его за это осуждать, — ответил я. — Чаще жесткая рука полезнее милосердия и доброты.       — Это больше похоже на фанатизм, чем на обоснованный расчет, — Намирэ резко дернула головой и поджала губы. — Боюсь, он способен на резню ради резни, и боюсь, он подвержен влиянию своего меча. Будь осторожен, принимая решения на его счет, он ключевая разменная фигура.       Да кто бы сомневался в том, что король должен пасть от руки героя… Вот только зачем? Зачем это Мобиусу? Проще всего спросить его самого. Но дергать за связь и пытаться говорить с ним мысленно было бы верхом глупости. Кто знает, какую магию он применяет для защиты? А являться в сердце Ордена, в сам Фалькенест… Ну, для меня, полагаю, это чистое самоубийство. Не знаю, как в Цитадель прошел Ворадор, но сомневаюсь, что магическая защита против нас куда-то пропала с тех пор. Остается обратиться к балладе…       — В чем подвох? — коротко спросил я.       — Когда Вильгельм будет убит… — она помолчала, вздохнула и решительно договорила так, словно от этого зависело все: — тебя назовут либо героем, либо предателем и врагом рода людского. Все зависит от того, как и когда ты его убьешь.       И она рассказала все, что знала — прямо скажем, немного, всего несколько скупых фраз. А я слушал, качал головой и думал, что же могло бы толкнуть меня на такой отвратительно недальновидный шаг, да и вообще на подобное геройство? Кроме абсолютного неведения, разумеется. И что делать, если с этим действительно придется столкнуться и потерять без малого все, чего я собираюсь добиваться.       Может, вовсе не имеет смысла дергаться?..       Угу, проще сразу голову хильден под топор подставить! Быстро и надежно.       — Что ты решил? — затаившаяся было Намирэ проявила явное нетерпение, качнувшись вперед и чуть склонив набок голову.       Я развел руками:       — Как я могу что-то решить? Обстоятельства неизвестны. Может, к тому моменту его лорды перегрызутся между собой, может, в войске начнется мор от кровавого поноса, может, разом вся еда протухнет и лошади охромеют, может, он демонов с собой притащит, и другой возможности добраться до него и меча просто не будет! Так что, лечу на север, а там посмотрим.       — Я бы тебе советовала сперва заглянуть в авернусский Собор, — внезапно сказала Намирэ, резко выпрямившись и глядя так, словно ее осенило вдохновение, — и забрать оттуда оружие, которое должно принадлежать тебе по праву. Без него очень сложно будет одолеть Джул Фари — дамочка уже давно утратила человеческий облик. Но будь осторожнее, Собор кишит тварями.       — Какое оружие? — прищурился я.       — Меч, — коротко уронила она, не оставляя сомнений в том, о каком именно мече говорит.       — Но разве он не…       — Ты сам увидишь.       — Все-таки это странно.       Теперь пришла ее очередь разводить руками.       — Прости, уж как есть. Мортаниус может знать, откуда он там. А сейчас мне пора. Не стоит привлекать внимания слишком долгими беседами здесь.       И образ развеялся так быстро, словно что-то спугнуло ее. Небо затягивалось тяжелыми кипящими тучами, грозя снегопадом. Вот так поворот…       Я спустился с каменного круга, задумчиво теребя в пальцах перстень некроманта. Сочинители хреновы… Ладно, Авернус так Авернус. Заодно и узнаю, выполнил ли Мортаниус свое обещание. Но я опять потеряю дня три-четыре на перелет… А, к демонам! Подбросив и поймав украшение, я потер камень.       «Эдвин, нам надо поговорить с глазу на глаз».       Ответа не последовало.       Что ж… Ожидаемо. Или он опять не в себе, или занят делом, от которого лучше не отвлекать. С другой стороны, есть время заняться личными насущными делами: поохотиться, разведать местность, пройтись по торговцам и мастерам ради слухов и мелких заказов: время шло, приходилось заново обрастать имуществом. Таурранский дом оказался весьма удобным местом, где постепенно начали скапливаться книги, карты и заметки из Крепости Разума, вещи, деньги, оружие… Странный дом. Пустовал он явно долго, но за ним кто-то присматривал, мебель, гобелены, ковры — все выглядело ухоженным, а стоило мне озаботиться прислугой, как местные мгновенно меня признали! Словно я уже жил здесь когда-то и всего лишь отлучился на пару десятков лет. В первый миг я удивился подобному, а потом… Потом вспомнил о машине Мобиуса и только усмехнулся.       Летать и пользоваться амулетом для перемещений мне в эти дни пришлось много. Внезапно оказалось, что меня ждут дела чуть не в паре десятков мест разом, от Курхагена, который надо было все-таки зачистить и забрать оттуда казну, до Тауррана, где меня с семейными камнями дожидался почтенный амир Фаррех, с которым уже имелась определенная договоренность. Поддержка Ворадора, безусловно, ценна, но мне нужны собственные средства, и немалые. Слухи и сплетни еще в первый визит донесли, что малиатские купцы вполне охотно ведут дела с вампирами из Ночных Земель, как они именовали Носгот. И догадки мои о том, что Василиск во многом кормится с заморской торговли, оказались верны. Старый лицемер своих подданных именовал скотом, но, бьюсь об заклад, рассыпался в любезностях с амирами. А те и рады вести дела с клиентом, который может обеспечить благосостояние на десятки поколений вперед. Что самое поразительное во всем этом, так это честность амиров. Впрочем… их гильдия знала, что тот, кто переступит грань разумного в договорах с вампирами, рискует попасть на клыки, тогда как верный, наоборот, может в один прекрасный день удостоиться Темного Дара.       Зная все это и здраво поразмыслив, я решил пустить родовую казну в оборот. Чем эти камни и золото будут пылиться в пустых подвалах, пускай принесут пользу со временем, верно? Нет, разумеется, какая-то часть казны осталась при мне на случай, если тратиться придется прямо сейчас. Но все же, вложившись в дела гильдии, я надеялся получить свою выгоду.       Отношение к вампирам за морем изумляло своей… Пожалуй, я бы назвал это практичностью. Пока мы ничем не отличались от тех, кто каждую ночь убивает в портовых кварталах ради легкой наживы или по приказу облеченных властью, пока мы были для них лордами, которые на своей земле могут творить с подданными все, что угодно, а в местных борделях и притонах развлекаться в пределах разумного — всем было плевать, кто мы, кого и как жрем. Некоторые еще и с удовольствием платили за хорошо выполненную работу. Я даже удивлялся отчасти, почему выжившие вампиры до сих пор не покинули враждебный Носгот и не отправились за море. Не иначе, Ворадору просто лень сниматься с насиженного теплого места и бросать нажитое добро.       Друид, поселившийся в храме Солнца на одной из городских окраин Курхагена, куда-то пропал. То ли благоразумно ушел, последовав моему совету, то ли его все-таки сожрала нежить. Намеренно искать я не стал. Зато умотался топором махать, рубя тупые бошки покойникам, потерявшим уже всякое сходство с моими подданными. Это даже с нечеловеческой силой довольно утомительное и нудное занятие — прицельно сносить мертвые головы, неизбежно портя оружие. Все-таки меч, даже зачарованный, для подобной работы не слишком годен. Покойники не сопротивлялись, словно и после смерти признавали меня Лордом. Некоторые даже убегать пытались. Можно было и оставить все как есть, но в долине еще обитали живые — я даже ждал, не появится ли кто-то, заметив жирные черные дымы от костров.       Не появились.       Я добросовестно, больше не мороча себе голову никакими сожалениями, обошел город, замок, окрестные деревушки и фермы, попутно размышляя, возможно ли возродить эти земли, или чума и нежить нанесли непоправимый урон.       В Великом чертоге собственного замка я нашел то, что когда-то было Эрикой.       Оно шаркало по каменным плитам, слепо шаря изъеденными руками и подметая некогда роскошным подолом золу и нанесенный со двора песок. Фаланги пальцев отвалились, глаза давно вытекли, лицо и грудь обожрали крысы. Труп припадал на откушенную кем-то ногу, и только по фамильной заколке в волосах в этом куске окоченелого мяса я узнал сестру.       Удар топора навсегда прекратил этот фарс.       Да примет Колесо твою душу, Эрика.       …А потом я натолкнулся взглядом на свой портрет, висевший над центральным большим камином. И с удивлением осознал, что я не помню, как и кому позировал для него. Более того, не помню даже, откуда у меня подобные доспехи и есть ли они вообще! Да и выдержанный в алых тонах интерьер на картине не очень-то могу опознать…       Занятно. Если верить художнику, при жизни я, кажется, злоупотреблял пивом… Если только сам этот портрет вообще имеет ко мне какое-то отношение!.. Я не поленился, дошел до арсенала. И… ну да, доспехи красовались на стойке, только выглядели совершенно иначе. Хотя, пивом я все-таки злоупотреблял, да… Что ж, нынче это просто бесполезное железо, которое можно перековать. Не только из-за размера, но и потому, что у меня попросту нет оруженосца. Будь ты хоть трижды вампир, самостоятельно облачиться в тяжелые полные латы невозможно, а путешествовать с ними затруднительно. Но то, что арсенал уцелел — хорошо. При необходимости позволит вооружить солдат и снарядить хотя бы нескольких всадников. Еще бы кузнецов под это дело найти…       Мне определенно пора осваивать порталы, чтобы не перетаскивать все необходимое добро исключительно на своем горбу!       Жаль, времени засесть за учебники толком нет.       Обходя замок от подвалов до башен, оценивая, что уцелело, а что нет, я задумался о прошлом, которое словно заново разворачивалось передо мной, всплывало в памяти будто из ниоткуда, стоило лишь взглянуть на какую-то вещь, одежду, комнату… Вот в этой караулке капрал Берек частенько тискал дворовых девок. А это владения Ханса Громилы — весь инструмент, до последней киянки, остался на месте, хоть сейчас горн разжигай. В прачечной так и мокнет забытое в оледенелых кадках промерзшее белье… Кухни пусты, припасы или вывезены или подъедены, или растащены вездесущими крысами. Только зола стынет в очагах, да ветер воет в трубах.       Но, возможно, этот замок еще станет опорой войск. Никогда нельзя сбрасывать со счетов хорошо поставленные крепости, пусть даже на краю мира. Странно, что после моего поспешного отъезда, точнее, будем честны, бегства, здесь не сел новый Лорд из баронов. Побоялись?..       А это женская половина. Здесь всегда звучали музыка и смех, маман учила девушек манерам и светским дисциплинам. На скамьях и сундуках так и осталось лежать неоконченное рукоделие, цветные клубки раскатились по полу, сквозняк разметал бумаги с пюпитров… С потолочной балки меня провожал взгляд одичалой кошки. Зорко следила, чтобы я не дай боги не повернул к гнезду с котятами!       А вот эту вышивку я помню. И особу, что ее не закончила — тоже. Хороша была девка, Гретой звали. Может статься, по двору и бегали потом мелкие с моим лицом, она так и не сказалась, от кого понесла. А теперь уже и не опознать ни ее саму, ни иных служанок, ни тех детей. И вроде помню я и интрижки, и охоты, и застолья, и неудачную ту помолвку, но было ли все это? И если в первый раз меня погнал из родных краев страх, то теперь я испытывал лишь досаду от того, что потерял людей — гарнизон замка, горожан и вилланов, лояльность вассальных баронов и ленных рыцарей. Теперь я отчетливо видел, что и как было сделано, чтобы выгнать меня из родных мест навстречу смерти и Судьбе, оставив без средств, помощников и положения в обществе… к началу моей жизни на той дороге. Именно тот вечер запечатлелся первым и самым ярким воспоминанием. Замерев с пяльцами в руках и глядя на яркую цветочную вышивку, я впервые отчетливо осознал иллюзорность большей части собственной жизни, которая в полной мере возникала лишь сейчас, когда я обходил замок, выкашивая бродячих покойников и рассматривая то, что ко мне, вампиру, не имело ни малейшего касательства по большому счету. Но могло стать полезной опорой.       Я стаскивал мерзлые туши для очередного сожжения и отчего-то паскудно ухмылялся.       Горы Крыши Мира безмолвно вздымались на севере, укутанные в холодную белую дымку. Ждали меня. Где-то там обретается Малек Фахди, заноза и кость в горле. Или уже не обретается, если Эдвин решился преодолеть то, что ему мешает. Где-то там засели три мага, за которых пора браться. На востоке ждал Термогент с его бесчисленными вопросами и интригами, ждал Виллендорф, намекая на то же самое. Ждал Авернус. И я, закончив с последними погребениями, отправился… Нет, не туда. Метнувшись домой сменить провонявшую трупами одежду и избавиться от въевшейся вони — никакая магия не спасает от желания нормально отмыться! — я отправился искать знакомых циркачей, тех самых, с которыми довелось путешествовать в начале зимы. Пришлось изрядно полетать, прежде чем я наткнулся на запах знакомой крови, в который раз благодаря и нечеловеческую память, и нечеловеческий же нюх. Труппа как раз неспешно катила на восток. И хозяин даже опознал моего нетопыря, стукнувшего ночью в окошко его фургона.       Поболтали. Я получил ворох относительно свежих сплетен. Об осаде Авернуса демонами и о том, что герцог Люмен отправил голубя в Фалькенест с просьбой прислать хотя бы отряд наемников.       Что передовые отряды Вильгельма порталами перевалили через Срединный Хребет и рыщут на востоке, пользуясь тем, что их не ждали и готовя плацдарм для общего наступления.       Что народ чаще стал видеть вампиров и воронов, рассылаемых Ночным Лордом.       Что поговаривают о возрождении Вестников Света, сиречь Ордена Сэрафан…       Я ждал вестей от Магнуса, но ворадорим пока молчал — ни ворона, ни послания Шепотом. А потому, не став больше тянуть время, я отправился на восток.