Мой Лорд Каин. Том 1. Кровь и Серебро

      Он пришел ночью следующего дня, когда она уже спала в отведенных ей покоях, завернувшись в меха на ложе под широким балдахином. Теплый от сытости, с еще влажной после мытья гривой, усталый, жадный и требовательный. Служанка, дремавшая у порога вполглаза, только завозилась, повернулась на другой бок и уснула вовсе беспробудно. Беззвучный, как сова, он опустился на постель рядом, разбудил ее поцелуем, не давая ни о чем спрашивать. Его вздыбленная темная аура бурлила от недавней резни, он с жадностью пил ответное тепло, вжимаясь в обманчиво-хрупкое девичье тело, в горячее желанное лоно, полное жизни, принимающее его без страха. Она улыбалась сквозь невольные слезы от тяжести его тела, глядя в морозно мерцающие глаза, она поддавалась, позволяя накалу еще не забытой боевой горячки переплавиться в иной, живительный поток. И пальцы скользят по коже, навсегда запоминают изгибы тела наощупь. И перемешивается на подушке рыжее с белым. Рокочет низкий голос, едва слышной музыкой соблазна обволакивая разум… и огненная волна бьет по телам, унося обоих в раскаленную бездну экстаза и силы…       А потом они лежали, завернувшись в одну медвежью шкуру на двоих. Поток схлынул, оставив их, словно усталых пловцов на песчаном берегу под ласковым солнцем. Переплетались руки, пальцы, и уже осторожными были касания и поцелуи, от запрокинутой в жесте полного доверия головы — к шее с призывно бьющейся жилкой, ключицам, небольшим упругим грудям. А она тихо наслаждалась его запахом, холодным и едва заметным, лениво размышляя, феромоны это или все-таки нет. Сытое, взбодрившееся тело ныло, вдоль хребта пробегали волны острого наслаждения от присутствия рядом более сильного и опасного хищника, которому она добровольно позволила собой обладать, зная, что он уже никогда не отпустит ее, воспринимая, как свою здесь и сейчас единоличную собственность. И уже начиная неосознанно принюхиваться к иным ее связям — кто там, на том конце тоже рано или поздно попадет в его руки?       С обратившей на тебя свое благосклонное внимание нежитью нельзя заигрывать. Слишком это редкий и ценный дар — их благосклонность. Как, впрочем, редки и они сами — высшие разумные немертвые, способные на долгую привязанность к живым, способные укротить голод и инстинкты ради тех, кто перестал быть исключительно едой в их глазах. Отказать — не получится. Это попросту невозможно.       Как ей сейчас невозможно оттолкнуть его или обидеть, рискуя вызвать к жизни нечто худшее, чем гнев.       Но она и не хотела, прильнув к прохладной коже. Всегда чуть прохладной.От его тяжелой мощи вновь томно ныло внизу живота…       — Друид мертв, — шепнул он ей на ухо, спустя еще час.       — Мы опять о делах, — прошелестел смешок ему в грудь. Намирэ уютно устроилась на твердом плече, не слишком стремясь покидать нагретое гнездо и подставляться ночному холоду. Здесь, в замке, ее впервые осенило, зачем на самом деле нужен балдахин — тяжелая толстая ткань хорошо удерживала тепло.       — Дела никогда не ждут, — ответил Каин, с привычной уже иронией светя глазами в темноте.       — Ты в порядке? — запоздало спохватилась она, вспомнив, где именно прошла последняя охота.       Каин в ответ только негромко рассмеялся.       — Третьего дня я был в Виллендорфе — туда перебрался Мортаниус, а я как раз из-за друида к нему явился — проверить, не нацеплял ли чего лишнего.       — И? — она нахмурилась.       — Ну, влил он в меня что-то, — отмахнулся вампир, морщась. — Вынудил проблеваться. Больше занудствовал о пророчествах, Враге и утекающем времени… Не в нем дело. Над Виллендорфом звенели траурные колокола.       — Принцесса? — уточнила Намирэ.       — Да. Скончалась пять дней назад. Король, королева и весь двор в трауре, Монрейны практически празднуют победу.       Женщина тихо вздохнула, повозилась, устраиваясь удобнее. Сонливость и нега улетучились, как не бывало. Разум снова включался в работу, невзирая ни на что.       — Ожидаемо… — она все так же обнимала пригревшегося рядом мужчину, но мысли уже были заняты делом. — Мир меняется, колеблется между двумя вероятными путями и отметает все несущественное, вроде королевской дочки. В конце концов, известно только имя того колдуна, которому кто-то сделал заказ на душу — Эльзевир Кукольник. А вот где его искать — достоверно нет.       — А что герой? Герой шел-шел и нашел.       — Ясно. Ну, найти-то можно было бы. Через соглядатаев того же Мортаниуса, через слухи, сплетни, золото в карманах нужных людей… Но сейчас, видимо, уже не нужно.       — А знаешь, что это означает? — усмехнулась она, показав ему, зрячему во мраке, кончики клыков. — Оракул ошибся. Солгал.       Повисла тягостная тишина, в которой слышалось лишь ее дыхание и неизменно мерный стук его сердца.       — Он будет этим крайне недоволен, — проговорил Каин наконец. — И станет непредсказуем. Я тебя прошу, не покидай графство без нужды. Или уходи сразу домой. Я не хочу, чтобы он попытался тебя убрать с дороги. Тем более, натравив этого… — упоминать двойника он явно не хотел. — Пока ты здесь — я могу успеть тебя прикрыть или прислать защиту.       — Против его посоха все вы беспомощны, — сумрачно отозвалась на это Намирэ, но дальше спорить не стала. Свой резон в его словах был — от направляемого рукой Мобиуса послушного раба она не отобьется. Просто не успеет. Остается надеяться, что смещение реальности не столь велико, чтобы у старого мага возникло желание за ней гоняться.       — А что с этим посохом? — спросил Каин. — Известно, откуда он, что он может и как от него защититься?       — Только разбить сферу, — ответила на это Намирэ. — Происхождение и точные свойства неизвестны, но он однозначно ослабляет вампиров, парализует и вызывает у них предынфарктное состояние… сильную боль в сердце, — тут же поправилась она, почуяв непонимание собеседника. — Будь осторожнее с этим артефактом.       — Он один? — деловито уточнил вампир.       — Один, — раздумчиво отозвалась Намирэ. — По крайней мере, в этой вероятности точно. Но, если Мобиус умудрился вытащить сюда твое отражение, ему ничего не мешает прихватить оттуда же еще один посох.       — Не мешает, — мрачно согласился Каин. — Но как он это сделает?       — Через Хронопласт. Эта машина позволяет перемещаться не только в потоке времени, но и между отражениями мира.       — Поясни?       Она повозилась, устраиваясь удобнее и, обняв будущего супруга за талию, ответила:       — Отражения возникают тогда, когда личность делает выбор. Мы все и всегда делаем выбор, отказываясь от чего-то одного в пользу чего-то другого. Бесконечность выбора… Съесть яблоко или кусок курицы? Синее платье надеть или зеленое? Убить человека или сохранить ему жизнь? В каждом случае выбор не просто меняет реальность, он порождает другую — в которой выбор был сделан иначе. Только представь, тысячи тысяч выборов ежедневно, и тысячи тысяч реальностей, где события развернулись иначе… Например потому, что кто-то к кому-то вовремя не пришел на свидание.       Каин задумался, попытавшись представить себе эту колоссальную бесконечность судеб… И вскоре понял, что так недолго и потеряться в переплетениях всевозможных «если бы».       — Но это же…       — Да. Но есть выборы, которые почти ни на что не влияют или влияют только на судьбу конкретного разумного и его потомков, а есть судьбоносные решения великих мира сего, не важно, королей ли, ученых, полководцев. И такие решения порождают наиболее яркие и стабильные Отражения, где события идут уже принципиально иным путем.       — А как же предопределенность? Судьба? Или… история?       — Судьбу никто не отменял, — она склонила голову, позволяя ему зарыться носом себе в волосы. — Даже в обычных мирах. Кому назначено родиться с короной на голове — тот родится, кому назначено разрушить мир — тот разрушит. Но всегда есть причины и следствия. В твоем же случае… — она помедлила, решив пока не углубляться в сложности развития отражений, — создателями изначально заложена возможность ветвления. Четыре пути прослеживаются точно. Первый путь — ты приносишь последнюю жертву, и все заканчивается. Второй показали тебе хильден и, вероятно, Хронопласт. Третий…       И тут она тоже замолчала, пораженная внезапной мыслью.       Что там друг и наставник говорил по поводу самокорректировки реальностей?       Первый вариант — когда реальность возникает уже самодостаточной, не Воплощенной, а Отраженной. У Отражений масса своих сложностей и нюансов, но здесь явно не тот случай.. Слишком велико сопротивление при попытках отойти от вех канона, слишком… Хотя нет, полной уверенности у нее не было. Как отличить Воплощение от Отражения? Она, к своему стыду, не помнила, а слать зов другу сейчас почти бессмысленно. Она никогда не знала, где он, как глубоко закопался, чем занят, и добьет ли до него ментальный сигнал вообще…       Думать и вспоминать надо самой.       Второй вариант… Как же там формулировка?.. Если озвученное каноном и высказанное инициатором «дано» истории требует совершенно исключительных условий для формирования.       А что у нас дано? Война с Неназываемым, он же — Лорд Хильден, он же — по некоторым трактовкам — Хаш’Ак’Гик… В силу вступила альтернативная ветвь истории, наличие той же Умы, Магнуса и еще нескольких личностей это подтверждает.. Как бы поклонники ни относились к этой части истории, она намертво впаяна в эгрегор, именно она полнее всего освещает события демонического вторжения в Носгот, задает их тон. Но она же и отрицает смерть Ворадора вследствие гибели короля Вильгельма. В которой, в свою очередь, косвенно виновна дочь короля Оттмара!       Ворадор для истории, само собой, куда более ценен, чем какая-то девка. Но важен и Вильгельм, а точнее, его меч. Все и всегда будет вертеться вокруг меча…       Неужели поэтому раньше времени всплыл двойник и некстати зашевелился Мобиус — реальность изворачивается, пытаясь сохранить и совместить обе линии?       К тому же, эта ситуация вырисовывала и еще один крайне значимый нюанс — братья при таком раскладе вознесутся и обретут величие на гребне хильденских войн, что неминуемо скажется на формировании не только их знаний и навыков, но и личностей. Подобное никак не противоречило канону в основе своей, потому как попросту отсутствовали исходные данные этого периода их жизни. Почему бы Каинитам не набрать власть и влияние таким вот образом.       Но к какому результату это приведет? Какими станут Шестеро, и в особенности, Первый?       Предсказать она пока не могла.       — Здравое зерно в этом есть, — рокотнул на ухо Каин.       — А.. — Намирэ вздрогнула, слегка растерявшись. — Я так громко думаю?..       — Вслух говоришь, — усмехнулся он.       — Ой…       — Аккуратнее, тут и у стен есть уши, — предостерег он. — А сейчас так и вовсе почти весь замок не спит, — последовал короткий смешок. — Даже старый барон и тот вспомнил, что у него есть жена и он еще что-то может по мужской части.       Намирэ хихиккнула, потянувшись запустить пальцы в жесткие белые волосы.       — Кажется, это мы их… вдохновили, — и, почуяв недоумение, пояснила: — Плотская близость среди тех, кто наделен магией — это не только удовольствие. Это способ выработать очень много энергии, больше даст только ритуальное убийство. Она, если не собрана в накопители или сразу не пущена в дело, разливается в пространстве и может… взбудоражить окружающих. Вот они и…       — Хочешь сказать, Ворадор устроил у себя в поместье бордель ради притока энергии? — мысль Каина вильнула, как всегда, в сугубо практическое русло.       — Не исключено.       — Зачем ему столько? — в голосе Каина отчетливо просквозило недоумение.       Прямой вопрос — прямой ответ.. И Намирэ отозвалась.       — По всей вероятности затем, чтобы уберечь то, что он охраняет.       — А что он охраняет?       — Нетленный труп Яноса Одрона.       Каин с искренним изумлением моргнул, не слишком-то и подыгрывая в отражении эмоций. Намирэ ждала вопросов с непроницаемым взглядом.       — Нетленный. Труп, — Каин говорил настолько тихо, что голос его могло расслышать только чуткое нечеловеческое ухо кхаэльи. — Ему вырвали сердце, как и всем остальным. И назвали Сердцем Тьмы… И Ворадор даже что-то такое упоминал, намекая на свое желание получить это сердце обратно. Но разве возможно, чтобы вырванный орган спустя столько времени продолжал оставаться живым, да еще пригодным к тому, чтобы… вернуть его на место?       — Я не некромант и не знаю, — покачала головой Намирэ. — Но, в любом случае, таковы реалии вашего мира. Янос — вампир. Первый вампир. А убить вампира, не разорвав связь его души с телом, невозможно. Что нужно, чтобы окончательно убить Первородного, я и вовсе не представляю.       Каин умолк, лениво накручивая на палец рыжий локон. Припоминал легенды, к которым раньше относился небрежно, задумчиво перебирал в памяти имена, даты, события.       Янос Одрон. Страшное, кровавое чудовище. Ночной ужас, которым пугали детей. «Слушайся папу, не то тебя унесет Янос!». В деревнях черные крылья и черные вороны и вовсе стали за века символом страха. И страх этот, похоже, имел под собой реальные основания… Согласно хроникам из библиотеки Ворадора, пораженные бесплодием вемпари действительно отбирали детей для прохождения ритуала Темного Дара. И почему бы Яносу не набирать учеников подобным образом? Ворадор крайне скупо отвечал на расспросы о Мастере, а уж о своем прошлом в бытность птенцом вообще не распространялся. Выяснить у него что-то о Яносе почти невозможно. Одно было ясно точно: ради воскрешения Мастера Болотный Лорд готов на все.       — Нами?       — Да?       — Где сейчас Сердце Тьмы?       Она тихо выдохнула и отстранилась, поймав его мерцающий взгляд.       Ответила не сразу. Положила узкую ладонь ему на грудь.       — Здесь. Жизнь Яноса — твоя жизнь.       Ему потребовалось время, чтобы осознать услышанное. Слова не сразу пробились через звенящую пустоту в сознании, не сразу сложились в единое целое, кружа в голове, как галдящее воронье. Но когда сложились…       — Ворадор убьет меня, если узнает, — сипло выдохнул Каин. — Убьет, расчленит и сожжет останки в купели Храма Мертвых.       «И не только Ворадор», — подумал он. Но вслух ничего не сказал.       Глаза Наследника Баланса в эту минуту горели неподдельным страхом. Истинный смысл случившегося в Авернусе все яснее проступал из тумана догадок, все настойчивее разворачивал свою кошмарную суть, которой Каин попросту отказывался верить. И, тем не менее, понимал, что поверить рано или поздно придется.       От этого на душе было только горше.       — Кажется, я становлюсь все более ценным призом, — мрачно проворчал он, откидываясь на подушки.       — Я не позволю никому тебя убить, — она стиснула его руку в тщетной попытке хоть как-то поддержать.       — …Пока это не потребуется по сюжету.       — Каин!       — Что? Я всего лишь говорю, как есть. Не надо пытаться понять меня превратно.       Кхаэлья затихла, не решаясь что-то сказать, молчал и он, опустив тяжелую хозяйскую руку ей на плечо. Перспективы рисовались и впрямь не из лучших. Носитель сердца Первородного вампира, сам Первородный представитель нового подвида, претендующий на статус патриарха… вне пределов Воплощенной реальности его не столько мечтали бы пришибить, сколько пустили бы на ингредиенты или на опыты. А здесь — здесь еще неизвестно, каковы реальные мотивы Неназываемого и какова его реальная личность. Существо, играючи поставившее в неудобосказуемую позу весь мир, попросту не может быть тупым и недальновидным.       А уж убить Каина или каким-нибудь образом примазаться к его власти будут стремиться очень и очень многие… Но она опасалась не интриг со стороны врагов и доброхотов, а того, что это маленькое знание может стать причиной слишком больших изменений, способных разрушить мир, у которого не было никакой иной подпитки кроме эгрегорной.       Рей ведь не давал добро на установку канала от Домена…       Сон ей не шел, и она просто лежала, вдыхая холодный запах и слушая тишину. Уже давно привыкнув, что мужчина рядом не дышит, а отдыхая, застывает, как покойник, у которого, невзирая ни на что, продолжает биться сердце. Всегда в одном и том же ритме.       Сам Каин не думал ни о чем. Позволял мыслям разбегаться от внятных ему звуков ночи, как крысам по углам. Это были минуты не слабости, но покоя, абсолютного покоя замершего сознания перед тем, как оно снова заработает в полную силу и найдет регение. Первый страх схлынул, так и не превратившись в панику. И их пустоты, из бессвязных вспышек мыслей, цеплявшихся за незначительные мелочи, бессмысленные вопросы и ненужные детали, постепенно кристаллизовалось понимание тех моментов, в которых можно попытаться что-то изменить. Он помнил все предупреждения женщины, замершей рядом, относительно хрупкости их мира. Помнил все ее пояснения. Чуял ее нервозность.       — Помни, — прошелестела она. — Тебя не убьют. Что бы ни случилось — тебя не убьют. Если только события совсем не слетят с колеи.       — Герой не должен умереть, — мрачно каркнул Каин.       — Герой должен жить.       — Это обнадеживает, — хмыкнул он, вспомнив врученный ему Эдвином фолиант. Увесистый, обтянутый тисннёной черной кодей том с серебряной инкркстацией на верхней крышке. Единственный глиф в круге, но то похожая на демона крылатая фигура, не то стилизованный нетопырь. Его хищные, острые линии и изгибы завораживали взгляд, заставляя неотрывно скользить по изображению. «Signum Sanguinum: Комментарии и толкования».       Принять на себя роль, диктуемую Пророчествами… облечься маской Героя, стать для всего мира символом возрождения вампиров и прихода Ночи, а с ней — новой Эпохи под черным знаменем с серебряными крыльями.       Или отказаться? Предоставить играть во все это кому-то другому?       Трижды клятые баллады!              Золото листьев уступит мир зимнему мраку,       И понесется Охота от края земли до небес.       Жатву снимая, спасенье несет Разрушитель.       Души ликуют и стонут, вовек обретая свободу…              Он совсем не был уверен в том, что весь этот рифмованный бред древних пифий касается именно его. Но подозревал, что, если ввяжется — дороги назад уже не будет. Неумолимый жернов Колеса Судьбы ждал, проворачиваясь с неслышимым рокотом.       — Барон Фальк готовит пир, — негромко сказал он, возвращая разговор к насущным делам. — Мы говорили с ним нынче вечером… Пока есть время, решено сыграть свадьбу. Прямо здесь.       — А… — опешившей Намирэ ничего не оставалось, кроме как кивнуть. — Хорошо. Я уведомлю супругов.