Мой Лорд Каин. Том 1. Кровь и Серебро

      Две надели спустя       Окрестности Дорнхайма       Мобиус пребывал в бешенстве. И было отчего.       Все шло совершенно не так, как задумывалось изначально. Каин словно издевался над ним, то послушно следуя, куда нужно, а то вдруг отдавая все свое внимание чему-то иному, совершенно не имеющему отношения к делу! Словно специально тянул время, надеясь этим что-то выиграть. Теперь вот, вцепился в свой кусок земли и ни шагу оттуда вместе со своей девкой. Откуда она взялась вообще, забери ее Древний?! Магичка из Мермеха… И где носит Разиеля, не к ночи будь помянут?! Одно радует — Сердце Тьмы все-таки у него, а тело, по всей вероятности, развеяно прахом. Все, в каком-то мере, получилось, как и задумано, но… почему тогда не отпускает тревога? Почему в душе все сжимается, словно он ступил на тонкий, неверный лед и рискует провалиться на глубину, с которой не выплыть?.. А лед с каждым шагом делается все опаснее.       Эльзевир, скотина, отправил-таки душу королевской дочки на наковальню к Призрачным Кузнецам, заявив, что срок контракта истек и дальше это дело его не касается, пусть Магистр в свои политические игры играет сам. Даже на встречу лично не явился, отбрехался через амулет связи, который потом, похоже, выкинул. Вскоре после этого осведомитель из Фрипорта донес, что кукольных дел мастера видели поднявшимся на борт купеческого судна, отбывающего на острова.       Деньги были заплачены вперед, мда. Паршивцу хватило и на оплату услуг мага, и на то, чтобы договориться с купцом.       В итоге Оттмар в ярости объявил награду за беловолосую голову. Мобиус не стал упускать подвернувшуюся возможность и отправил в окрестности Виллендорфа своего зверя. Пусть отрабаиывает корм. Кровавую вакханалию и священную войну против вампиров можно устроить и без игр со временем, а короли… Короли всего лишь Мечи в этой партии. Стоит немного выждать, пока постоянные смерти в королевских землях доведут Оттмара до белого каления, а потом глава Охотников явится сначала к одному, затем ко второму монарху. Найдет нужные слова, шепнет кому надо — дальше выкурить затаившихся вампирчиков из их уютных логовищ не составит труда. Вильгельм достаточно одурманен мечом, чтобы в случае надобности докатиться железной волной до самого Курхагена, если потребуется, и при поддержке Охотников. Он, Мобиус, обеспечит короля всем необходимым… В том числе, посмертной славой. Если в это же время хильден начнут полномасштабное вторжение — это будет даже на руку, внесет свою неразбериху и лишит Каина возможности копить силы и поддержки людей. Конечно, может статься и так, что вампир все-таки подчинится воле Колеса... Но шансов на это все меньше и меньше.       Ну а пока следует сделать первый шаг…       Он шел к старому заброшенному капищу, не опасаясь, что натолкнется на воронов или вампирскую охрану. Все кровососы, спасибо Каину, отвлечены, кто на охоту за культистами, готовящими новые порталы, кто войском на южных границах болот. Кто-то вовсе занят исключительно личной грызней. Старый зеленый хрен носа не высунет наружу и не отойдет далеко от усыпальницы. Все еще верный пес своего хозяина. А если все-таки отойдет — то на него посох действует ровно так же, как и на всех остальных. Даже усилий прилагать не придется, чтобы наконец прикончить.       Маг сошел в низину — по древней традиции образы Бога никогда не ставились на холмах и скалах. Его домом были лощины, пещеры, овраги, гроты или глубокие подземелья. И обязательно рядом плескалась вода, чистая, холодная и смертельно опасная для вампиров.       Ночной тума обвивал ноги, цеплялся за полы мантии, норовил забраться под одежду. Сапоги вязли в весенней грязи. В ближнем перелеске, уже одевшемся первой зеленью, ухала сова. Мобиус щагал медленно и аккуратно — предосторожность вынудила отказаться от магического светляка и даже от фонаря — первое могло разбудить всплеском энергии голема, который точно стоит где-то поблизости, второе занимает руки. А в случае нападения действовать придется быстро.       Так что Мобиус, подслеповато щурясь, продвигался на отзвук привычно леденящей душу силы. Он уже и не помнил, когда ощущал мир иначе, нежели через призму Оси Колеса.       Вросшая в землю каменная стелла безмолвствовала. Только скалились высеченные в сером граните черепа, да бесчисленные круглые глаза со зрачками-восьмерками слепо смотрели вникуда, словно просверливая насквозь. Перед стеллой, как и полагается, темнело небольшое озерцо с ледяной водой. Мобиус, морщась от стрельнувшей боли в суставах, но не смея как-то еще высказать недовольство, преклонил колени на берегу. Извлек из складок мантии небольшой флакон граненого хрусталя, вывинтил тугую пробку и капнул в озерцо прозрачной жидкости. Закрыв и спрятав флакон обратно, он замер в молчаливом, почтительном ожидании, стремясь дотянуться разумом куда-то туда, в неведомые глубины.       Древний никогда не требовал ни молитв, ни гимнов, ни прославлений. Только лишь одного — послушания его Воле. И его адепт просто ждал, раскрыв сознание молчаливому присутствию и безмолвно прося малой милости в обмен на скромный дар. Одна за другой текли минуты, сыпался песок в воображаемых часах. И когда последняя песчинка упала сквозь горловину… Он пришел.       Он заполнил собою весь мир. Он тяжко влился в плоть и кости, заполнил их ледяным расплавом. Его «Я» скребло изнутри наждаком по нервам, обрушивалось на мозг кузнечным молотом, вдавливало в землю. И впечатывался в разум молчаливо громогласный вопрос:       «Что тебе нужно?»       И человек открыл свою просьбу — ту единственную мысль, что билась в голове, повторяясь по кругу:       «Яви свое благословение водам термогентских болот!»       «Сделай так, чтобы я мог туда прийти».       Скрежет и рокот мысленного голоса Бога причинял боль и прерывал дыхание. Но маг с готовностью откликнулся.       «Я сделаю!»       Он знал — такая просьба приятна Богу. Это то, чего он желает — причинить боль и страдания вампирам. Это составляет суть и смысл жизни последнего адепта Древнего Бога в землях Ночи. И Мобиус поднялся на ноги, уже зная, что и как будет делать.       Беспечность Ворадора, спокойно терпевшего старые капища рядом со своими землями, сейчас была Направляющему Время только на руку.       

***

Время неожиданно понеслось вскачь, словно застоявшаяся верховая химера. Дела мира не ждали и с каждым днем все настойчивее требовали внимания и плотной работы. Каин не сидел на месте, постоянно носясь черным роем над материком и за его пределами. Он так привык летать или перемещаться Тропой Теней, что его все больше злила медлительность, с которой передвигались люди. До того дошло, что он начал искать и нанимать на службу магов, хорошо умеющих пользоваться порталами — чтобы быстрее перебрасывать людей, фураж, припасы, оружие, одежду, медикаменты, материалы… Все, о чем он мог вспомнить и что могло потребоваться его войску. Он, как и задумывал, начал постепенно превращать графство в оплот единой обороны, с которого должно будет начаться шествие по материку и объединение земель.       Ему пришлось много говорить со многими людьми и вампирами. Убеждать. Действовать где угрозами, где обещаниями, где золотом, не гнушаясь, в том числе, тем, что снято с трупов. Пускать слухи, подбирать людей, бегущих от Немезиса и постоянно плодящихся орд тварей — всегда есть те, кто боится оставаться на месте перед лицом войны, голода и опасности.       Конечно, бывали и проколы — двойник, свирепствовавший то там, то здесь, изрядно портил дело. Пару раз случилось так, что при виде вампира даже крепкие мужики помирали от разрыва сердца. Каин вернулся тогда злой, как стая волколаков и долго еще разговаривал исключительно матом. Пытался выслеживать провокатора, но тщетно — тот ускользал, чуя погоню, менял лежки, но никогда не вступал в схватку, словно чего-то ждал. Каин возвращался ни с чем, опять разговаривал, как последний наемник, и тогда доставалось уже вассалам на орехи за нерасторопность.       Работы в графстве было невпроворот. Люди постепенно, тонким ручейком, прибывали в Курхагенские земли, их нужно было где-то селить, выделять подъемные, объяснять уклад, успокаивать, обеспечить безопасность… А это снова разговоры, приказы, убеждения, обещания, заверения… Каин был по самые свои острые уши занят днем и ночью. Ворадор, не скупясь, выделил на все и свои средства, из тех, что лежали в поместье давно без дела. Правда, он скрипел и ворчал по поводу возни с людьми все так же, но необходимость хорошо укрепленной территории, способной долго обороняться без подвоза припасов извне признавал. Как и то, что часть людей можно и нужно будет обратить. Пустующие после чумы деревни и замки после присяги доставались новым ленным рыцарям и баронам, рискнувшим сняться с места вместе с людьми. Давно уже должна была начаться весенняя страда, а это тоже требовало сил, времени и средств. Так что барон Фальк за деловитость и хозяйственную хватку был назначен управляющим.       От немедленной свадьбы Каина удалось отговорить. Все же, она должна была стать политическим ходом, а для этого не годился мелкий баронский замок с кучкой народу. Хотя, пирушка по случаю смерти друида, все же, состоялась. Да и подготовка к этому знаменательному действу тоже требовала своего изрядного времени.       Вампиры на происходящее шипели, плевались ядом и возмущались — не все, но многие. Приказ старого Мастера о подчинении «безродному выскочке» спровоцировал грандиозный скандал с ором и претензиями. За невозможностью высказаться Ворадору лично — тот снова пропадал в крипте под полным ментальным заслоном — недовольные орали на Магнуса. Тот стоически посылал их попробовать высказаться Каину, и на этом свары, обычно, заканчивались. Никому не хотелось получить злобную матерную отповедь и ласковый привет кулаком в зубы. Каин, взвинченный и задерганный, вполне мог пришибить и насмерть. И даже Похитителем, если тот под рукой окажется. Он даже милых дам приставил к делу, заставив под личиной юных барышень или почтенных матрон собирать сведения о перемещениях войск. Когда в какой-то момент две из них пропали — все списали на неопытность «гаремных пташек». Ума пыталась искать их, но… следы уходили куда-то в глубины войск Немезиса, который, продвигаясь, подтягивал все новые резервы, и к Виллендорфу приближалась, благодаря магам, уже двадцатитысячная армия, готовая смять город и королевский замок и пойти дальше.       Разиель никак сбя не проявлял, словно сквозь землю провалился. Впрочем, вероятно, так оно и было.       Курхагенский замок и сам город постепенно возвращались к жизни. Выжившие друиды в сопровождении лояльных вампиров из тех, что поадекватнее, разошлись по всей долине, вычищая чумной туман, крыс и тварей. В том, что это некромантская хворь, уже ни у кого не было сомнений.              Я же между тем…       А что я?       Я занималась шитьем в компании баронессы Летты Фальк и ее наперсниц. Стежок за стежком, ниточка к ниточке, серебром по тяжелому черному шелку — знакомый до последнего изгиба каждой линии символ, посмеиваясь над самой собой. Этот герб тысячелетиями будет ввергать мир в трепет, а знамя — первое, но не последнее в череде. Серебряная нить поблескивала в пальцах и холодила, работа спорилась, а я прислушивалась к напряженной, как струна, реальности, колеблющейся между двумя путями, но все более неумолимо выбирающей второй. Развязка этой цепи событий близится с каждым днем, насколько я могу видеть. И сейчас уже бесполезны советы и попытки что-либо менять. Остается только ждать и готовиться, вспоминая заодно, каково это — жить в замке эпохи рыцарей и прекрасных дам. Свой, особый шарм, конечно, в этом есть. Затянутые слюдой стрельчатые окна с частыми переплетами, могучие стены и башни, искусно вытканные гобелены и резные сундуки, платья, фасонами которых грезят модницы других эпох, рыцари в сияющих доспехах…       Но на деле это холод в каменных стенах, сквозняки, мытье а деревянной лохани, уборная вида «дырка в полу», постоянные и не слишком приятные запахи и зачастую странная гигиена, если не полное ее отсутствие… Мне повезло — Курхагенская крепость была большой и богатой, а Каин — чистоплотным хозяином, не терпевшим лишней вони и грязи. Еще бы хищник допустил лишние запахи в своем обиталище! Заново нанятые слуги и челядь чистили и мыли каждый закоулок. И хоть бытовые удобства оставляли желать лучшего, все было не так плохо, как могло бы. Да и магию никто не отменял, как и мою устойчивость к сквознякам и холоду. В середине весны в этих стенах, слава Стихиям, обшитых деревом в жилых покоях, все еще требовалось протапливать. Чтоб зазря не расходовать дрова, я разжигала в камине магическое пламя. Мне несложно и не затратно, а ценный ресурс идет на другие надобности.       Баронесса, немолодая, не слишком красивая женщина на первых порах смотрела на меня косо — в ее глазах я была чем-то средним между простолюдинкой, богатой купеческой дочкой и виконтессой-бесприданницей, в общем, совершенно не ровня родовитому графу. Да к тому же, я заняла место ее покойной дочери. Девушку можно было бы вернуть к жизни, но вот беда… Ее жизнь существует, как тень далекого прошлого. Даже если я дотянусь, даже если найду, а вернее, спровоцирую возникновение ее души… Это окажется совершенно незнакомый чете Фальк человек, которого они и сами-то помнят смутно, а въяве вовсе не знают. Потому я, призвав все свое обаяние, с которым в последние годы было плоховато, вела себя со всей возможной выверенностью. Пришлось вспоминать и воспитание, которое в меня пытались вбивать отец и братья две жизни назад. Смягчилась она, уж не знаю почему, именно тогда, когда я взялась за иглу. Или дочь не радовала рукоделием?..       А еше ей очень хотелось выспросить, каково это — ходить в невестах у вампира, но… приличия не позволяли. Бедной леди и ее девущкам приходилось довольствоваться догадками, которые я не спешила развеивать. Зато я сама, пользуясь положением чужестранки, могла свобдно расспрашивать дам, вызнавая местные нравы и обычаи. Что меня порадовало — не слишком суровые к женщинам.       Но вот общепринятый свадебный обряд… Если в нем есть хоть капля светлой или огненной магии, для Каина он обернется пыткой. Клятва приносилась в круге из восьми костров по восьми сторонам света, на солнечной спирали. Свидетельствовали обету друид близлежащей общины и родичи нареченных с обеих сторон, если таковых не имелось — близкие друзья. Скреплялся брак золотым обручальным кольцом в виде Великого Змея — символа бесконечного цикла жизни и бесконечного вращения времени.       Я даже понимала, откуда этот обряд мог проистекать и почему сформировался именно так. Сэрафан — не столько светлый, сколько огненный Орден, а в исходных данных заложена отсылка на шестикрылое огненное воинство. Влияние Братство Сэрафан за тысячелетия своего существования накопило огромное, ко времени жизни «святой шестерки» диктуя волю всей знати на материке. Иначе просто и быть не могло при том условии, что они оставались единственной реальной защитой от «вампирской чумы». Само собой, они наверняка разрабатывали и обряды защиты, и свадебный, похоже, был одним из таких. А проявление Стихий и некоторых Первооснов в мире заложено достаточно мощно, чтобы подобная разработка стала рабочей.       Интересно, сохранят лм Браться хотя бы часть своих рыцарскиз знаний, снова выйдя в ночь?..       И, само собой, я не преминула вызвать на разговор друида, который поселился в крепости на правах целителя. Крепкий старик в плаще на волчьем меху смерил меня цепкими серыми глазами и степенно кивнул:       — Вы, безусловно, правы, миледи, графу не стоит идти на такой ритуал, даже ради того, чтобы вызвать доверие людей к себе. При всей его силе он может не выдержать.       — Есть ли в этих краях какие-то иные верования, позволяющие засвидетельствовать брачный союз?       — Подумать надобно, — огладил бороду друид. — Дети Ночи никогда не приобщались ритуалов и верований и не знали иного Бога, кроме одного…       — О нет, его я бы не стала призывать.       — И то верно, — снова кивнул друид и крепко задумался, огладив бороду.       — А что говорят о драконах? — спросила я, осененная внезапной идеей. Дракон — мимолетный символ, встречается только в ранних данных на гербах и гравировках.       — Драконы? В старыз преданиях говорится, что они суть крылатые дети Великого Змея, слетающие с его чешуи, когда он во сне ворочается с боку на бок… Они приносят людям добрые либо дурные сны.       — А как же оружейное клеймо? — удивилась я.       — То знак кошмара из Призрачных Кузниц, — отмахнулся друид. — Не стоит прибегать к нему. Уж лучше обратиться к самому Змею.       — Разве у него есть святилища?       Великий Змей, что пожирает собственный хвост… Его образ впитан множеством культур и цивилизаций и всегда означает кружение Вечности. Не миновал его образ и Носгот, приобретя здесь изначально особо изощренный смысл, а теперь обрастая еще и мифами. Змей, держащий на себе мир, что вечно ползет по кругу, пытаясь поглотить сам себя, но лишь приносит в мир поворот года…       Почему вемпари забыли о нем, подменив многоглазым обитателем подземных вод?       — Святилищ нет, — ответил между тем друид. — Но его изображение еще можно встретить на самых древних камнях. Вам ведь нужно просто свидетельство, миледи. Призовите в свидетели того, от чьего движения зависит сама жизнь. Да и случай ваш особый.       В какой-то степени этот кряжистый, крепкий, как дубовое корневище, старик был прав. Всего лишь свидетельство, политический ход. Но есть один маленький забавный нюанс… Великий Змей ничерта не миф. Он реален для всего Мироздания. Оттого и проникают в разный культуры разных миров отголоски Его образа. И если он и вправду решит отозваться…       Тут я не знала, что и думать, а потому решила попросту не накручивать себя.       …Вот и сижу. Вышиваю знамя.       Вчера Каин вызвал меня на долгий разговор. Сложный. Задавал много вопросов о будущем, выпытывал подробности. Я отвечала так честно, как только могла, мы пытались строить планы, что-то выверять… Я, холодея, понимала, что мы почти на краю пропасти сейчас — ни сил, ни средств воевать с противником, превосходящим не то что числом, уровнем развития цивилизации! — у нас нет. И вляд ли выйдет договориться. Неназываемый слишком категоричен.       Понимал это и Каин. Со всей ясностью понимал. Но с холодной обреченностью продолжал подготовку, видя призрачный шанс только в своих Рыцарях. И сегодня он собирался к ночи вылететь в сторону Фалькенеста — разведать обстановку, лично все осмотреть и понять, насколько защищена Цитадель. Пока он доберется, пока найдет способ проникнуть в город, явно хорошо защищенный именно от вампиров… Это может занять и всю неделю. Рей и ребята сейчас тоже готовятся, но наверняка несколько к иному… А здесь кипит работа, и артель каменщиков при поддержке магов перестраивает восточную стену, швеи с ног сбились, обшивая все прибывающих людей, по всей долине заработали лесопилки, в горах — каменоломни, и даже в единственный медный рудник вновь после года простоя спустились рабочие. Охотники били пушного зверя на продажу. Остающиеся здесь вампиры обхаживали смертных, приручая и приучая делиться кровью добровольно. Трое молодых и с виду, и на самом деле парней, по которых сохли все окрестные девушки… Но граф под страхом немедленной лютой смерти запретил играться с девицами, выбешивая местных мужиков, которые потом их же будут собой кормить. Вампирчики вполне согласились на дворовых девок, которые и так никому ни в чем не откащывали, и чей приплод потом станет служить на кухне, на конюшнях. Здесь сносно относились к бастардам и наоборот, охотнее брали девку замуж, если она уже рожала. А уж еслиот воина, и тем паче, от Лорда… сами боги велели!       А между тем, дата свадьбы приближалась, я все больше нервничала. И все больше задумывалась о том, что о таком событии не могу умолчать близким. Тем, кого я считаю своими друзьями, благодаря кому этот мир вообще появился на свет вместе с дорогим мне существом.       Я не могу не представить им свою работу и свое первое создание.       Коротко испросив его дозволения и согласия, я с замиранием сердца отправила Зов, надеясь, что он добьет до цели через границы нестабильной реальности.       Мне было одновременно страшно, словно я готовилась сдавать экзамен, и очень… как же я ненавижу это слово! — волнительно.       «Сэнхас. Таллис. У вас не найдется немного времени на беседу и новое знакомство?»       Бешено заколотилось сердце и совершенно некстати бросило в жар. Я вынуждена была извиниться перед дамами и, сославшись на женское недомогание, покинуть будуар баронессы, по дороге ожидая ответа.       Отклик раздался с небольшим запозданием. По ментальной связи, которую с обратной стороны генерировал имплантат, донесся тонкий женский голосок:       «Время? Когда именно? Как надолго? Знакомство с кем? Что-то новое или?..»       Сказано это было таким бодрым голосом, словно Таллис пребывала в откровенно хорошем расположении духа, но при этом носилась среди огромного числа дел и еще не успела переключиться от активной раздачи команд и распоряжений окружающим.       С чуть большим запозданием донесся второй голос, мужской, отчетливо отдающий задумчивостью и усталостью:       «Когда и как надолго? — после первых вопросов вновь последовала пауза, но вскоре пришли еще уточнения: — Обстановка формальная или неформальная? Если первое — каковы требования к внешнему виду. Или можно прийти как есть?»       Получив настолько разный отклик, я аж опешила и чуть не споткнулась в полутемном коридоре. Что у них там творится?..       «Или, — ответила я обоим сразу. — Сегодня, чуть ближе к местному вечеру, черех... часа через три. Встреча неформальная. У без пяти минут супргуга будет пара часов перед вылетом, и я бы хотела вас, наконец, представить».       «Три часа... — задумчиво протянул Сэнха. — А чего так долго? Занят или как?»       «Смету просчитывает и фигурно выедает мозг казначею заодно с артельными старшинами. Но я могу попробовать отвлечь».       Он и правда последние дни ходил дерганый. Особенно после визита в Вассербунд, к так называемым родственничкам, которых чуть не сожрал на месте. Истеричная свекровь его сестры попыталась закатить скандал и выставить «отродье Тьмы», за что была попросту придушена вместе с любовником.       «Казначей, старшины и смета? — с натугой переспросила Таллис. — Так, похоже я знаю, куда потрачу время ожидания встречи. Мне как раз придется слегка перетряхнуть память, чтобы настроиться на то, что у вас происходит».       По связи донесся безрадостный смешок, явно говорящий, что у участницы беседы голова идет кругом от радикально иных понятий.       «Чем ты там таким занята?» — рискнула спросить я, нечасто заставая подругу в столь взъерошенном настрое.       «Да играю роль божества в одном мирке, — слегка нервно хохотнула та. — Мир, ботва, плодородие, заливные поля. На что только не пойдешь ради верований народа!»       Ботва и плодородие?.. Нет, Таллис, конечно, считалась дома, на Колесе, магом Жизни, и не просто так, но в последние годы она все больше по ритуалам… Может даже кровавым.       Всё такой же уставший мужской голос снова ответил с запозданием:       «Три так три. Я тогда просплюсь пару часиков и буду. Ну или, Лис, Загляни ко мне в пирамиду и прихвати с собой, если просплю, лады?»       «Как скажешь, Учитель! — по совместному чату пронесся отголосок улыбчивого согласного жеста. — Да, к слову, мы с ним вдвоем в этих ролях... Только он на сей раз не по ботве, а по Хитрости. Как раз под цвет шевелюры»       «Ой-ой... Был бы хитрым, не ишачил бы сейчас до потери сознания, — еще более ворчливо отозвался Сэнха. — Ладно... инициатива ебет инициатора... Увидимся через три часа. Как раз успею закончить работы на границе мировой склейки...»       И еще после короткой паузы, долетел новый вопрос:       «А... мне только одному или можно с собой кого-то прихватить?»       Оглушенная таким валом кардинально разных чужих мыслей и настроений, я не сразу сообразила, о чем сплашивает Сэнхас. Поднимаясь по лестнице к покоям хозяина замка, я даже замерла, пытаясь вникнуть в смысл всего сказанного одновременно. В какую авантюру они ввязались на сей раз? Какие боги, какие верования?! Понятно было только одно: Сэнха опять, как проклятый, пашет на износ, а Таллис носится по каким-то своим делам гле-то условно поблизости в том же мире. Мда. Не умею я, как они = быстро вкладываться в десяток дел и проектов сразу.       И если Сэнха так спрашивает, значит, или он не готов кого-то отпустить, или кто0то с той стороны заинтересовался нами... Кто-то из обитателей того мира, с которым они работают.       Интересно, кто?       Как-то мне стало слешка не по себе. Да еще слышавший мои метания Каин живо поинтересовался, что стряслось. Но, получив ответ, милостиво махнул рукой.       «Конечно прихватывай, если хочешь, — отозвалась я. — Каин против не будет».