Салочки на смерть.

Избалованные богатеи с презрением наблюдали за такси эконом класса, подъехавшей в одному из самых недорогих отелей Германии. С сердце Берлина, практически напротив Бранденбургских ворот, на бульваре Унтер-ден-Линден уютно расположилось старое семиэтажное здание, внешне строгое, выполненное в стиле классицизма. Состояло оно из идеально гладких песчаных монолитов, основание которых украшено резьбой. Крыша сильно контрастировала с окружающими однотонными достопримечательностями, сделанная из нефритовой черепицы. Основной декор был расположен вокруг широких окон, украшенных выступающей белой лепниной, создавая подобие внешнего подоконника. Этажи между собой были разделены угловатыми, тянущимися периметру, прорезями. Центральный вход выделялся аркообразным выступом, из которого тянулся алый навес, вдоль него зеленели небольшие декоративные ёлочки. Ресепшен встречал молодых людей в золотых тонах, над стойкой регистрации возвышалась огромная полукруглая люстра, с обрамлением из перекрещенных толстых линий. Весь зал напоминал большую бочку в золотисто-песочных тонах. В самом центре помещения стоял небольшой чёрный фонтан, основание которого выложено их мрамора. А центре находилась широкая круглая колонна из чёрного мрамора, на ней высечены головы слонов, обвивающие колонну словно кольцо. Пиком этого декоративного сооружения являлся большой цветок, переливающийся белым. Вокруг фонтана располагались кресла, выполненные на старинный манер, и изогнутыми подлокотниками и спинками, украшенные цветочной резьбой, рядом с ними стояли маленькие круглые столики, блестящие от свежего лака. Мирно сидящие бизнесмены окинули недоверчивым взглядом студентов, одетых весьма просто, выделяющихся черным пятном на общем золотом фоне. Клауд подошёл к ресепшену, обращая на себя внимания молодой девушки, одетой в идеально выглаженную форму. — Добрый день. — Вежливо поздоровалась сотрудница на немецком, удостоверившись, что юноша понял её, продолжила. — У вас забронирован номер? — Да. — Клауд протянул паспорт. — Мистер Райнхард Винтерхальтер, номер Люс Pariser Platz¹ на три дня? — Верно. — Улыбнулся Клауд. — Подождите минутку, я введу ваши данные. — Администратор начала печатать что-то на компьютере. — Вы забронировали только для себя или с вами ещё кто-то заселяется? Юноша незаметным кивком указал на Госсена, молча ожидающего в стороне. — Я бы предпочёл, чтобы прекрасное имя моего спутника осталось между нами. — Шатен подмигнул, протягивая банковскую карту, под ней Клауд зажал пару крупных купюр. — Оплата — безнал. — Как вам будет угодно, мистер Винтерхальтер. — Девушка ехидно улыбнулась, протянув терминал для оплаты. За столько лет работы, она ещё не встречала такую внешне привлекательную пару. — Пожалуйста, прикладывайте карту. Ваш номер 539. Если что-то понадобится, нажмите ноль на телефоне. — Благодарю. — Расплылся в улыбке молодой человек, заставляя сотрудницу покраснеть. — Обязательно поставлю вашему отелю самую высокую оценку. Девушка выдала два электронных ключа и предложила проводить постояльцев до номера. Клауд вежливо отказался, подхватывая Госсена под руку. Последнему не в первый раз приходилось останавливаться в этом отеле, поэтому брошу прекрасно знал расположение номеров. Они проходили через изысканно обставленные коридоры. Шатен с восхищением осматривал мраморные стены, с золотым обрамлением, вглядывался в дорогие статуи и картины, будто они не в отель пришли, а музей. Номер оказался огромным, даже больше, чем студент предполагал изначально. Интерьер был выполнен в пастельных тонах, однотонные обои кремового цвета, широкие прекрасные окна, закутанные в полупрозрачные белые шторы, открывали вид прямо на старую площадь. Большая гостиная, с множеством торшеров, вставки на стенах и красного дерева, длинная плазма, встроенная в стену, а под ней камин, внутри которого стояла большая, расписанная узорами, ваза. Большой диван песочного цвета и несколько кресел, стеклянный журнальный столик, с пультом, букетом персиковых роз и корзина со свежими фруктами. Между окон стоял деревянный стеллаж с большими старинными часами и подсветкой. В углу на полке находился сервиз с дорогими бокалами из хрусталя. В спальне раскинулась огромная двуспальная кровать, идеально заправленная, по обе стороны небольшие чёрные тумбочки. У основания кровати обитый бархатом комод, мягкие ковры, укрывающие собой гладкий пол. Около балкона стояло кресло и маленький столик, также в спальне размещался большой шкаф и мини-бар. Ванная с туалетом были в разы больше, чем комната в общежитии, сделанные в черно-белом стиле, на всю стену висело зеркало, а под ним широкая гарнитура с двумя раковинами и тюбики дорогих масел и шампуней. Над ручках ящиков висели идеально сложенные, белоснежные махровые полотенца в человеческий рост. Чуть сбоку в небольшом коридорчике уютно расположился туалетный столик, с подсветкой зеркал. Широкая, белоснежная ванная, выходящая из чёрного, мраморного гроба. Клауд сразу же завалился в кровать, проваливаясь как в облаке, нежась в комфорте и мягкости. Юноша подобно ребенку поражался великолепию дорогого номера, катаясь по широкой кровати, способной вместить четыре человека. Рассматривал дорогие украшения, застыл, когда его взгляд пал на мини-бар, переполненный самыми дорогими напитками. — Впечатлен? — С довольной ухмылкой спросил Клауд, бегая по просторному номеру, желая запомнить каждый миллиметр люксовой комнаты. — Я всю жизнь в таких номерах. — Виновато почесал затылок Госсен. — И здесь я останавливался неоднократно. — А я всегда мечтал жить, как король. — Юноша взял свою дорожную сумку. — Отдохни пока, а я отлучусь на пару часов. Извини. — Но куда? — Встревожился студент. Одна остановка в дорогом отеле, в элитном номере, наталкивала не на лучшие мысли. Просто невозможно заработать достаточную сумму денег за неделю. — Тебе придётся объяснить, что происходит. — Позже. — Клауд выглядел слишком непринуждённо. — Я же сказал забыть о проблемах, пока мы на отдыхе. Дорога растянулась в бесконечную сплошную, не разглядеть впереди её конца. Машины пролетали, пересекались друг с другом и исчезали в полотне чёрной паутины. Пейзажи, кажущиеся разнообразными на первый взгляд, циклично повторялись один за другим. Леса сменяли поля, поля сменялись пригороды и поселения, скучные и одинаковые. Ланселот раздражённо курил, не выдерживая однообразие поездки, торопясь, проклиная ограничения скорости, водителей, едущих со скоростью черепахи, словно жизнь не требует спешки, растягиваясь в такое же бесконечное дорожное полотно. В тесном салоне автомобиля пахло едким куревом, сизый дым струился под потолком. Полицейский постоянно кого-то обгонял, резко поворачивал, подрезая других дорожных обитателей. Хаябуса сидел на соседнем кресле, наклоняясь вместе с ноутбуком в разные стороны, когда напарник пошел на очередной рискованный обгон. — Когда-нибудь твое курение убьёт нас обоих. — Спокойно говорил брюнет, не замечая десяток правил дорожного, которые Ланселот успел нарушить за час поездки. — А ты не думаешь, что мы скорее в аварию попадем, если я продолжу ехать на такой скорости? — Юноша посмотрел на спидометр, белая стрелка колебалась между 180-ю и 190-та километрами в час. — Исключено. Если только не ослепнешь от своего табака. — Хаябуса тяжело вздохнул. — Странно. Сервер блокирует мою попытку подключиться к телефону Госсена. Я никогда не видел такого протокола защиты. — Неудивительно, что ему удавалось обходить системы безопасности магазина так, чтобы мы не зафиксировали это. — В базе данные зарегистрирован его номер, но кроме цифр — ничего. Я просмотрел его аккаунты в соцсетях, совершенно обычный студент, ничего сверхвыдающегося. — Попробуем внедриться к нему в доверие. Другого выбора нет, у нас никаких доказательств, указывающих на его причастность к ограблению. — Он уже видел нас. Не выйдет. К тому же, Ланселот, ты не женщина. Тебе не завладеть доверием молодого парня, думающего, наверняка, о женщинах. — Он не догадывается, что мы подозреваем его. — Ланселот прикусил губу. — Мы гоняемся за призраком, по ложному следу. — Других вариантов просто нет. Невозможно быть идеальным во всем, просчёты нужно искать, цепляться за них и не отпускать. Я уверен, этот парень откроет нам истину. И кстати, если продолжим ехать с такой скоростью, то можем опередить поезд. Блеснувший лучик надежды затмил телефонный звонок. Юноша потянулся к штативу, на котором стоял телефон и взял трубку, поставив громкую связь. — Старший лейтенант Ратценберг! — На том конце послышался злобный голос капитана Роджера. — Какого хрена вы свалили в рабочее время?! Почему не уведомили меня о своих действиях и не дождались разрешения?! — Я же уведомил вас, что дело не терпит отлагательств, каждая секунда на счёту, если вы всё еще хотите вернуть драгоценности и поймать преступника. — И как я буду объясняться перед начальством, если они прознают, что мои подчинённые несанкционированно покинули свой пост?! Что скажут в Берлине, когда вы припретесь к ним без каких-либо доказательств?! — Яростно кричал капитан, попутно круша свой кабинет. — Это дело не в их юрисдикции. Если вы одобрите нашу операцию, то никак не придется оправдываться перед начальством. — Два урода, как вы мне надоели! Вечно ввязывайтесь в какую-то хрень, а мне потом отдуваться за вас! — Если забыли, то за нашу «хрень» — вы получали награды. — Мрачно ответил Хаябуса. — не мешайте нам выполнять нашу работу. — Не возникай, щенок. Только за эти заслуги вас не выперли. Законы написаны для всех, в том числе, для вас! — Всего хорошего, капитан. — Вежливо попрощался Ланселот и повесил трубку, сразу же нажав кнопку вызова. — Привет, Линг. — Поздоровался полицейский, услышав голос коллеги. — Здравствуйте, лейтенант. — Ответил парень с облегчением, видимо, Роджер всему участку устроил сладкую жизнь. — Говорите быстрее, пока капитан не услышал. Он весь отдел на вверх дном перевернул, узнав, что вы уехали. — Результаты из лаборатории готовы? — Да. Только вот… — Линг замялся. — Волосы, которые вы нашли оказались обезьяньими и на куске ткани, как оказалось, тоже принадлежит мартышке. В общем, мы в тупике. Кого прикажете объявлять в розыск, обезьяну? — Ничего. Мы вышли на след преступника. — Успокоил юношу лейтенант. — Роджеру ни слова, не хватало, чтобы он испортил всю операцию. Будь готов по первому звонку ехать в Берлин. Возможно, потребуется твоя помощь. — Хорошо. Буду ждать ваших указаний. — Не переживай из-за капитана, он всегда был нервным. Удачи. На той стороне послышались гудки, Ланселот закурил очередную сигарету под пристальным взором чёрных глаз. — Думаешь, хорошая идея посвящать новенького? — Если выйдем на Госсена, нужен будет человек, которого он не знает. — Объяснял юноша. — Линг — лучший вариант для этого, у него хороший потенциал. — Ты глаз на него положил? — Объективная оценка способностей, ничего личного. В тесной комнате, куда не проникал солнечный свет, горел белым пламенем экран ноутбука. Душно и жарко, а слой пыли, накопившейся за многие месяцы вызвал кашель. Весь стол загроможден стопками бумаг и фотографий, стену за компьютером украшали пожелтевшие от времени записки. Посреди бардака, сгорбившись на стуле, сидел Грейнджер, уткнувшись в монитор. В который раз он пересматривал интервью с полицией, искал что-то между строк. Сравнивал показания разных дел между собой, пытаясь уловить связь. У него своя мотивация найти неуловимого вора, опередив полицию. Он уцепился за какую-то безумную мысль у меня в голове, которая, как гнойный прыщ, разрастался в голове, выбивая весь остальной мир на второй план. Грейнджер стал зависеть от преступникам, бредил о нем, будто зная, кто стоит за всем этим. По грязному столику рассыпались дорожки белой пыли, мерзкой, отвратительной, но такой нужной, чтобы выйти за чертоги реальности. Юноше нужно абстрагироваться от мира, просчитать действия, будто в его фантазиях было за что зацепиться. Хотел было журналист уйти в иной мир, вдохнув дорожку другую наркотиков, но раздался телефонный звонок. Неожиданный звук, испугавший благоговейную тишину, заставил юношу вздрогнуть и взять трубку. — Где же обещанная информация? — Прорычал неизвестный голос на том конце. — Мальчик, ты разочаровываешь меня. — В новостном репортаже уже все сказано. Это вся информация, которой я обладаю на данный момент. — С нотками волнения отвечал Грейнджер. — Я, кажется, говорил, я — журналист, а не детектив. — Сдаётся мне, ты скрываешь куда больше, чем говоришь. Мальчик мой, один звонок и полиция откроет дверь твоей комнатки, сметет весь твой фен, которым ты собирался вкинуться. А ты отправишься так далеко, что найти тебя будет сложнее, чем того преступника, так волнующего твой умирающий мозг. — Что? — Остолбенел юноша, опустив глаза на две дорожки наркотиков, ожидающих употребления. — Вы не… — Я все знаю. — Властно проговорил неизвестный мужчина. — Вижу каждый твой шаг. Дам тебе подсказку. Отправляйся в Берлин и не забудь оглядываться, когда идёшь по пустой улице. Повисла гробовая тишина, сокрушенная гудками и тяжёлым дыханием. Страх, проникший в душу, заставил Грейнджера замереть, ощущая, как холод окутывает его. Воздух накалился от напряжения, а невидимые в темноте стены, готовы раздавить, уничтожить. Юноша уткнулся лбом в деревянный стол, ощущая, как ускоряется биение сердца, кровь пульсирует у висков, вызывая жуткую боль. Перед глазами обрывки прошлых воспоминаний, поглощающих реальность, возвращая далеко в прошлое. Два подростка стояли у набережной, наблюдая за прогулочными катерами, нежась в лучах летнего солнца. Золотое сияние полностью выжигало лицо одного из мальчиков, как не пытайся разглядеть, впереди лишь белая завеса, ведущая во тьму. Эхом отражался звонкий смех, исчезая в гнетущей тишине. Безликие серые куклы зажимали в своих тисках, вызывали страх, переносясь сквозь время. Город утопал в сером мраке, утратив жизнь и не осталось ничего кроме пустоты, не заполненной ничем, будто мира вовсе не существует, а воспоминания — происки больной фантазии. Грейнджер знал, что это на самом деле, всё его воспоминания о безликом друге — реальны, этот человек существует, он жив. И за это наваждение юноша и зацепился, каждый день утопая в очередном сером водоёме мелькающих картинок. Подросток послушно следовал за человеком без лица, ухватившись в его руку крепко, не желая отпускать. В один момент все исчезло, оставляя только смутные воспоминания. — Наконец-то дали карманные деньги! — Воскликнул маленький Грейнджер, покорно следуя за призраком. — Пойдём в магазин. Полки с товарами напоминали лабиринт, наполненный серыми куклами, шныряющими, пугающими до смерти. Подросток в панике бежал сквозь эти коридоры, упираясь в тупике, убегая назад, уже не понимая, где находится. Сколько не беги, все циклично, все повторяется, возвращая мальчика в начало. И только яркий свет человека впереди укажет верное направление. Задыхаясь, Грейнджер хватается за ускользающий силуэт, падает, теряясь в миллионах одинаковых дорог. Перед ним рука, такая нежная и тёплая, будто настоящая, но стоит её схватить — растворяется. Воспоминания переносят подростков в один из дворов, листья деревьев кружат в черно-белом мире кукол и смутных силуэтов. Маленький Грейнджер открывает долгожданную шоколадку, чувствуя, как сладость и тепло разливается по его телу. Он глядит на мальчика без лица, в пустых руках которого появляются несколько таких шоколадок и других продуктов. — Откуда у тебя столько денег? — Интересуется сероглазый, с восхищением наблюдая, как его маленькая звёздочка достаёт из карманов новые сладости. — Зачем платить за то, что можно взять бесплатно. — Отзывается тот. — Деньги нужно тратить на что-то стоящее. Грейнджер слышит слова, но не может уловить чужого голоса, будто это все выдумка его больной от наркотиков фантазии. — А на что ты тратишь деньги? — На то, что превратит мою жизнь в беззаботное существование, где не придется работать на кого-то, где есть ты и те, кто зависит от тебя. Я стану тем, кого не видят, но будут нуждаться. — Богом? — Удивлённо спрашивает маленький Грейнджер. — Может и Богом, а может пойду и по другую сторону. — Тёплая рука ложится на растрепанные волосы подростка, легонько поглаживая. — Если я исчезну — ты всегда сможешь найти меня. Журналист резко поднялся, вырываясь из плена воспоминаний. Виски пульсировали, глаза безумно бегали по тёмной комнате, казалось, эти серые куклы везде, а спасительный свет так и не проходит на помощь. Юноша смахнул дорожку фенобарбитала, и белая пыль поблескивала в свете монитора. — Ты настоящий… Настоящий… — В бреду повторял Грейнджер. — Я знаю это… Ты настоящий… Ты сказал, что если исчезнешь, я найду тебя… Окончательно вернул потерянное сознание стук в дверь и знакомый подростковый голос за ней. — Господин Грейнджер, мне приказано сопровождать вас в Берлин. Журналист открыл дверь, выпуская наружу все ароматы неизвестных веществ и пыли на свободу, строго смотря на мальчика. — Харит… — Недовольно пробормотал юноша. — Без твоей помощи обойдусь. Отвали. — Начальник в гневе. Он считает, что вы не компетентны, его лимит доверия к вам почти исчерпан. Подросток говорил так уверенно и спокойно, его голубые глаза холодные и пустые, будто он способен лишить жизни в мгновение ока и тут же забыть о содеянном. Это совсем не тот ребенок, сопровождающий Грейнджера утром, совсем не тот, которым можно управлять. Светловолосый, облачный во все чёрное, скрывающий под плащом не одно оружие, убийца. — Сдавайтесь. — Приказным тоном сказал Харит. — Самолет уже ждёт вас. — Самолёт? Меня? — Напрягся юноша, осознавая, в какую опасную игру он ввязался. — Начальник желает личной встречи. У него есть для вас интересная информация. — Отказываюсь. Если у него есть какая-то информация о преступнике — пусть идёт в полицию. — Вы не понимаете своего положения, господин Грейнджер. И сами вы не лучшем состоянии, поэтому проследуйте со мной без лишних вопросов, если не хотите разделить одну камеру с вашим дилером. Ланселот нервно смотрел на часы, до прибытия поезда остались считанные минуты, дорога к вокзалу, как назло, забита. Нечто неизвестное не давало полицейским догнать ускользающего призрака. Все в мире было на стороне мальчика, скрывая его от рук правосудия. Стоило только приблизиться к концу тонкой нити, почувствовать победу, как она ускользала из пальцев, раскинувшись змеей, не имея начала и конца. Поезд остановился, выпуская засидевшихся пассажиров на просторы столичного вокзала, где они мгновенно терялись в стеклянной пучине огромного вокзала. — Быстро! — Командовал Ланселот, забежав в помещение. — Найди пункт охраны, следи за камерами! Я искать мальчишку. Полицейский, пробираясь сквозь человеческий океан, бежал к перрону, на котором дремал белый монстр, отдыхая после долгой дороги. Юноша всматривался в лица людей, подпрыгивал, не видя никого похожего на Госсена, он растворился в этом бесконечном потоке. Телефон в кармане завибрировал, на экране высветилось сообщение от Хаябусы: он на парковке. Ланселот пулей побежал туда, успевая заставить лишь множество одинаковых машин, исчезающих на бесконечном перепутье дорог. Юноша тяжело дышал осматривая длинный пустырь, заставленный множеством машин, украшенный, танцующими между автомобилями, людьми. Напарник уже приближался, держа в руках черно-белую распечатку, где шел Госсен, как назло окружённый группой туристов. Его серебряные волосы выделялись на общем фоне китайских туристов. — Успел? — Непонятно зачем спросил Хаябуса, зная ответ на свой вопрос. Товарищ печально покачал головой, провожая взглядом улетающие такси. — Камеры не покрывают всю парковку, не удалось отследить в какую машину он сел. — У нас ещё есть шанс. Он путешествует под своим именем, значит, и номер забронирует на свое. — На фамилию Бургшталлер пока ещё никто не бронировал номеров. Я успел проверить, пока мы ехали. — Тяжело вздохнул брюнет. — А недвижимость у него есть в Берлине? — Нет. Все квартиры Бургшталлеров принадлежат только Йозефу, мы не можем просто заявиться к ним в квартиру, у нас никаких оснований нет даже для разговора с Госсеном. Бургшталлеры слишком влиятельные, чтобы мы вмешались в их дела без веских причин. — Если в ближайшее время не будет забронировано номеров на имя Госсена, будем искать дедовскими методами. Другого выбора нет. — Отелей тысячи, не получится осмотреть каждый. Это не учитывая хостелов и сданных в аренду квартир. — Начнём с самых дорогих. Мальчик при деньгах, вряд ли будет дешевиться с выбором. — Займись этим. Я проверю подпольный аукцион. — Уверен, что тебе стоит идти туда одному? — Нахмурился Ланселот. — Тёмная сторона нашей работы — моя прерогатива. Нам же нужно сдать отчёт Роджеру, не забывай об этом. Холодный ветер дул в лицо, крыша, не защищенная множеством стен позволяла ветру пробирать кости. Клауд безмолвно наблюдал за далёким городским центром, окунаясь в обыденность рабочих районов, с множеством фабрик, заводов и огромных складов. Дело близилось к вечеру, на юношу опустились огненные лучи, но этого было мало, чтобы открыть миру спрятанное за маской лицо. Ожидание сильно тревожило, юноша прежде не испытывал такого страха, каждой клеточной тела он чувствовал, как мёртвой петлёй медленно сдавливает шею, одно движение и его жизнь оборвется. К высокому белому зданию, отведенному, как склад приближались машины, заполняя пустующую парковку. Любители дорогих безделушек съезжались со всех концов Европы, в надежде выкупить что-то стоящее. Клауд с презрением смотрел на разодетых богачей, смотрящих на всё с надуманным высокомерием. Юноша и сам мечтал таким стать, купаться в деньгах и роскоши, что весь мир был, как на ладони. Но его, как раньше думалось, прибыльная работа, загнала в клетку, освещенную со всех сторон и тысячи глаз наблюдают за призраком, пытаясь его уловить. Забыть прошлое, не существовать в настоящем, не иметь будущее — вот путь, по которому шёл Клауд, забыв, кто он такой, кем был рождён. И единственное настоящее, что осталось от призрака — имя, доверенное одному Госсену, неизбежно связанному на перепутье двух миров. Одно дуновение ветра и звезда канет в чёрное небытие. Металлическая дверь со скрипом открылась, мужчина в деловом костюме, закрывался рукой от ветра, волоча за собой тяжёлую чёрную сумку. — Король Воров. — Обратился мужчина к человеку в маске. Клауд поставил свою сумку на пол, обернувшись на позвавший его голос, махнул рукой, чтобы компаньон тоже поставил сумку. Юноша был настолько осторожен, что не разговаривали со своими нанимателями, скрывая не только лицо, но и голос. Никто в преступном мире не знал имени юноши, не видел его лица, а половина считала его вовсе легендой для запугивания. Только апостолы преступного мира удостаивались чести увидеть мифического Короля Воров. Многие деяния Клауда не подлежали мировой огласки, ведь юноша крал не только драгоценности, но и секретные правительственные разработки, оставаясь незаметным никому. Шатен открыл приготовленную ему сумку, проверяя её содержимое, согласно кивнул, позволяя мужчине взять товар и удалиться на подпольный аукцион. В просторном помещении царил полумрак, работало только алое аварийное освещение. В несколько рядов стояли стулья, смотрящие на небольшую трибуну с подсветкой. Гости мероприятия заполняли зал, рассаживаясь поближе к сцене. В тени, где не падает свет, скрывались телохранители. Во всему складу дежурили охранники, проверяя каждый уголок многоэтажного помещения, следящие за каждой тенью, каждым живым организмом, норовящим тайно проникнуть на аукцион. Для Хаябусы — тень идеальное убежище. Шаги его лёгкие, словно тот летит, тело мелькает между тенями, исчезает, если попадётся на глаза. Юноша облачился в чёрный спец костюм, напичканный различного рода оружием для идеального убийства. Охранники не являлись для него особой проблемой, он обошёл их так же легко, как ходит по улице, устраиваясь на металлических креплениях под потолком. Полицейский и не подозревал, что в жалких метрах от него скрывается в такой же тени Клауд, такой уязвимый и близкий. Порой, нить приводит к преступнику так близко, но этого не увидеть, не почувствовать, не поймать и человек, которого страстно желаешь поймать исчезает, вновь приходиться натягивать эту нить на себя, хватаясь за незримые желания. Несколько часов ожидания и перед Хаябусой предстаёт виновник торжества — огромный изумруд, отливающий ярче моря. Один из самых больших и старых драгоценных камней во всем мире, называемый — Глаз Морского Короля из-за природного голубоватого цвета и размера. Начался гам, каждый из пришедших с пеной к рта сражался за изумруд, отдавая за него нечеловеческие деньги, будто с каким-то камешком, его обладателю покориться весь мир. Торги закончились, толпа разошлась, а мужчина под пристальным взором охранников пересчитывал заработанные миллиарды. Свет погас и склад погрузился во мрак, под потолочных окон не хватало чтобы вернуть хоть минимальную способность видеть. Мужчина почувствовал холодное лезвие у горла, сердце замерло, он не мог пошевелиться, ощущая как сдерживает его змеиная хватка. — Имя поставщика. — Леденяще прошептал Хаябуса. — Назови имя. — К-король В-воров. — Промямлил он, боясь шевельнуться. — Больше ничего не знаю о нем… Только прозвище… Полицейский прекрасно чувствовал каждую эмоцию людей, особенно страх, чистый животный страх, когда ничто не может спасти. Для юноши вселять ужас в других приносило удовольствие, слышать, как в тишине бьётся сердце, как дрожит обмякшее тело и слова, сказанные пищащим голосом, без капли лжи. Нападавший исчез так же быстро, как появился, зажегся свет, охранники, как мыши бегали по этажам, гоняясь за тенью, которая уже давно покинула помещение. Хаябуса свернул на полупустую улицу жилого квартала, по дороге переодеваясь в гражданское. Взгляд полицейского привлек юноша в тёмных очках, с красным шарфом, прикрывающим рот и нос, держащий за плечом большую чёрную сумку. Из-за маскировки Хаябуса не смог разглядеть лица Клауда. Их взгляды мгновение пересеклись и оба разошлись в противоположные стороны. Каждый из молодых людей ощутил леденящие глаза другого, хоть это и было мгновение, каждый проникся напряжением, блеснувшим между ними. Будто сигнал, оповещающий о гонке, но то не просто салки: цена победы — жизнь, цена проигрыша — смерть. Новые фигуры уже выброшены на игральную доску. Грейнджера в Берлине встречал прекрасный закат, оживляя своим пламенем бледное лицо, но саму жизнь, потерянную безвозвратно, небесное светило не в силах вернуть. Свет звёзд не такой приветливый, каким кажется, стоит слишком сильно привязаться к своей звезде, она неминуемо сожжет душу. Юноша вышел из небольшого частного самолёта в сопровождении мальчика-убийцы. На широкой посадочной полосе никого, будто весь аэропорт в один момент вымер. Только в отделении слышался гул двигателей, напоминая о том, что мир существует независимо от нас. И Грейнджер всего лишь пушинка в бесконечном круговороте, никому ненужная мелкая пушинка, сгоревшая в лучах жаркого летнего дня. Через пару минут подъехала черная машина, останавливаясь прямо у трапа, из нее вышло несколько крупных мужчин, вооружённых пистолетами. — Мистер Эберт. — Махнул рукой Грейнджеру один из мужчин. — Добро пожаловать в Берлин. Журналист поежился, проклиная весь мир, ветер трепал его, по-прежнему, растрепанные волосы, напоминавшие петушиный хохолок. Каждой клеткой юноша ощущал нарастающую панику, никакой приход не вызывал таких ощущений. Он слишком ясно осознавал, что добровольно продал свою жизнь неизвестно кому, дорога назад закрылась, вместе с закрывшейся дверью самолёта. В салоне автомобиля юношу сразу окунули во мрак. Его глаза перевязали плотной чёрной лентой. Каждой клеткой тела Грейнджер чувствовал, как нарастает страх, сильнее любых приходов, сердце стучало, выбиваясь из груди, холодный пот прошёлся по спине. Хотелось бежать, не важно, куда, подальше от проклятого салона, но желание жить мёртвым грузом приковало юношу к сиденью. Постоянные наваждения туманом окутывали мозг, журналист старался побороть этот серый мир, уничтожающий его душу. Грань между реальностью и воспоминаниями стала настолько тонкой, что отдавать себе отчёт не представлялось возможным. В погоне за своей звёздной, Грейнджер не заметил, что утонул во мраке, следуя зову воспаленной фантазии, ища свет в этой темноте. Где-то в удачном мире, среди убийц, что прячут свои лица за улыбками при свете дня, сияет та звёздочка, за которой юноша последовал. Свет неприветливый, выжигающий душу, если сильно за него ухватиться, беспрекословно идти за сиянием, не видя тьмы, которая уже окутывает. Журналист не понимал сколько они ехали, и ехали ли вообще. Шли недолго, миновали несколько ступенек и коридор, достигли лифта и наконец-то добрались до точки назначения. Охранники давно покинули юношу, но тот ясно ощущал чужое присутствие, слышал едва различимое дыхание. Горло пересохло, лёгкие болели, ощущение, что тело ломает от одного жадного взгляда. Под ногами Грейнджер чувствовал мягкие ковёр, кожу обдувало слабым ветерком, когда неизвестный крутился возле ослепленного юноши. Тёплые руки коснулись лица, мягкая повязка тянулась к полу. Перед глазами открывался панорамный вид на вечерний город, сияющий желто-красными огнями. В помещении стоял полумрак, свет торшеров падал на багровые стены с чёрными геометрическими узорами, около окна чёрный длинный стол с ноутбуком и папками документов. По периметру все заставлено шкафами, а посередине — длинный бархатный диван. Неизвестный за спиной стоял непозволительно близко, готовый в любой момент сжать шею в тиски, оборвав хрупкую жизнь. Юноша ощущал его горячее дыхание, тяжёлый взгляд, подчиняющий все, на что полет его взор. Грейнджер мелко дрожал, пока молодой человек пересекал кабинет, усаживаясь на край стола. Он не выглядел пугающе, облаченный в деловой костюм из самых дорогих шелков, высокий, властный. В мрачном свете глаза отливали рубином, ехидная улыбка расплывалась по лицу. Меж бровей падала часть светлой чёлки, волосы мягкие, пышные, похожие на облачко. На секунду журналист подумал, что попал в ад, растворяясь в кровавом полумраке большой комнаты. — А ты ещё лучше, чем я предполагал. — Ухмыляясь, шептал молодой человек. — Надеюсь, ты успел заткнуться феном. Здесь за дозу нужно хорошенько отрабатывать. — Не понимаю, о чем вы. — Юноша пытался говорить спокойно, скрывая нарастающий страх. Человек перед ним явно читает каждую эмоцию, скрытую в самых дальних уголках души. — Тебе лучше знать. Может спросишь мое имя? Я знаю о тебе все, а ты обо мне — ничего. Так диалог не построить. — Не интересует. — Съязвил Грейнджер, интуитивно отходя назад, понимая, какую осечку совершил. Одно неосторожное слово и лишишься жизни. А юноша был не из тех, кто лезет за словом в карман. — Как грубо. — Надул губки юноша, наигрывая обиду. — Послушайте! Я не знаю, что вы от меня хотите. Я — журналист и выполнил свою часть сделки, информации, которая может вас заинтересовать — не оказалось. Полиция в тупике. Если у вас есть какие-то сведения о преступнике — идите в полицию! Моя работа не состоит в том, чтобы расследовать дела, а в том, чтобы оповещать людей об этих расследованиях! Все, что известно на данный момент было сказано в репортаже, я знаю не больше, чем они! Я предоставил вам информацию, которой обладаю, что вы ещё от меня хотите?! — Тебя с кляпом во рту и в своей кровати. — Ухмыльнулся юноша, облизывая алые губы. — Вы больной! — Журналист прижался к двери, ощущение страха лишало его последних отголосков рассудка. — Это шутка какая-то?! Вы притащили меня сюда, чтобы посмеяться?! — Мальчик, кажется ты не совсем понимаешь своего положения. — Неизвестный изменился в лице. Его голос звучал пугающе-властно. — С чего ты решил, что я буду тратить время на мусор вроде тебя, чтобы шутки шутить. Мое имя Дариус и с этого моменты ты будешь по первому слову выполнять мои приказы. Уяснил? — Нет. — Еле слышно прошептал журналист себе под нос, отходя ещё на пару шагов назад, упираясь спиной в закрытую дверь. Юноша осознал чётко и ясно: Дариус видит каждый его шаг, чувствует каждую эмоцию, читает как открываю книгу. — Страх — синоним согласию. — Молодой человек кинул папку с документами. — Мне нужны ответы. Голос Дариуса, натянутый как струна, тяжёлый, заставляющий любого подчиняться. Один словом юноша сковал Грейнджера невидимыми цепями, дергая ими, как душе угодно, не получая сопротивления. Как бы журналист не хотел противостоять этому давлению, слова застревали в горле, а холод пробивался сквозь все тело. В папке оказалось досье, лицо на фотографии будто фальшивое, несуществующее в этом мире, но юноша абсолютно уверен в том, что знал этого человека, тянулся к нему, но никак не мог вспомнить этот момент. — Клауд Лайтнер, сирота, скитался по приютам всю жизнь. Мать-наркоманка — погибла при родах, отец — неизвестен. Не выделялся ничем, кроме того, что все семьи отказывались от него по неизвестной причине. Пять лет назад, в возрасте шестнадцати лет — пропал без вести, считается погибшим. Это имя тебе говорит о чем-нибудь? Грейнджер растерянно покачал головой, совершенно потеряв ход мыслей, его сердце бешено билось, когда он смотрел на фотографию. Губы, глаза, волосы — все знакомо, но воспоминания подкидывали только безликих марионеток. На секунду юноше показалось, что перед ним та самая звезда, ускользнувшая когда-то. — Хорошо. — Дариус кинул вторую папку с досье. — Грейнджер Эберт, сирота. Родители погибли при несчастном случае, когда ребёнку было четырнадцать, отправлен в сиротский приют, где прожил год. Страдал тяжёлой формой апатии, безынициативен, молчалив, пропустил из-за психологической травмы год обучения. Пять лет назад сбежал из приюта, нашёл прибежище у некого Алукарда, официально ставшего твоим опекуном, и жил там до совершеннолетия, после закончил профессиональную гимназию и стал частным журналистом. — Я… — Юноша не верил своим глазам, почему-то он не помнил ни одну из частей своей жизни. Как только он пытался заглянуть в прошлое, его встречал лишь серый мир кукол и родную звезду, существование которой теперь встаёт под большим вопросом. — Я ничего этого не помню… Что?! Я вообще ничего не понимаю! Что вы хотели показать мне этими досье?! — Подойди. — Попросил юноша. — Я не хочу играть в ваши игры! Отпустите меня! Дариус молча спрыгнул со стола, заключив Грейнджера в объятия, он легонько подался вперед, чтобы усадить обоих на диван. — Послушай меня внимательно. — к начальнику вновь вернулся приказной тон. — Ты — выполняешь мои приказы по первому слову, я не собираюсь отвечать на твои вопросы. От твоего поведения зависит твоя жизнь: либо ты будешь нормально существовать со мной, либо придется силой подавить твою волю. У тебя нет иного выбора. Наркоман, с сомнительной работой, без связей и родных, ты — никто, тебе не помогут. — Дариус сжал щеки юноша, вынуждая последнего смотреть прямо в рубиновые глаза. — А теперь ответь: имя Клауд Лайтнер тебе говорит о чём-нибудь? — Не знаю. — Вы жили в одном приюте с ним продолжительное время. В одно и тоже время оба исчезли. Ты должен это помнить и знать наверняка, что за человек этот Клауд. — Я не помню… — Мешкался Грейнджер. — Ничего не помню из того, что вы сказали… Как я могу что-то знать о человеке, который считается пропавшим без вести? — Идём дальше. — Дариус показал третье досье. — Клауд Флейшман, восемнадцать лет, пять лет назад с родителями попал в аварию, причина которой так и не была установлена. Отец погиб, а мать осталась инвалидом, но ребенок практически не пострадал, отделался царапинами. Странно то, что все это случилось в тот же день, когда пропал Клауд Лайтнер. Флейшман сразу после произошедшего поступил в гимназию, а затем в Марбургский университет. — Я не понимаю. — Журналист смотрел на фотографии. — Это разные люди… Я… Я ничего о них не знаю… — Спонсором приюта является компания Бургшталлеров и здесь появляется четвёртая фигура. Госсен Бургшталлер, но о нем информации даже мне не удалось узнать. Единственное, что Клауд Лайтнер общался с Госсеном, пока жил в приюте, а Клауд Флейшман — поступил в одну с ним гимназию, а позже и в университет. — А я здесь причём?! Я не понимаю вашей логики, здесь все построено на нелепых совпадениях. Юноша протянул журналисту список нераскрытых ограблений за четыре года. — Разные города, разное время. Кажется, что здесь нет связи. Однако, все преступления построены идеально, без отпечатков, взломов, записи на камерах ничего не зафиксировали. Остается сделать выбор, что все совершено одним человеком. — И что? Вам какое дело до этих ограблений? Это работа полиции. Послушайте, наймите частного детектива, ему рассказывайте весь этот бред. — Мальчик. Мы ищем одного и того же человека. Ты — обрывок прошлого, я — преступника. — Начальник перешёл на шёпот. — Я знаю о твоих галлюцинациях, о том, как ты судорожно ищешь того, кого не существует и вся твоя жизнь — сплошные поиски того, что ты забыл. — Бред! Хватит! — В истерике кричал Грейнджер. Все его эмоции обострились, он повис над пропастью, перестав осознавать, что происходит. Окружающий мир превратился в абстрактный кошмарный сон. — Вы сумасшедший! Вы… Вы не можете знать о том, что происходит у меня в голове! Кто вы?! Очередной плод моей фантазии?! Не верю! Не верю ни одному вашему слову! На журналиста обрушились страшные картины, везде он слышал болезненные стоны, видел тянущиеся к нему серые руки безликих кукол. Он почувствовал, как пот скапливается на теле, все окутано пеленой влажного тумана, с резким кислым запахом травы и человеческих выделений. Одна кукла сменила другую, все они тянули руки к журналисту, ласкаясь о его тело, проникая своими лапами сквозь кожу, пробуя на ощупь душу. Юноша почувствовал страх и боль, его мир почернел и начал трещать по швам, эхом в ушах отражались собственные мольбы, боль ее прекращалась, ему казалось, что тело разрывает изнутри. Грейнджер чувствовал в себе что-то твёрдое, отвратительное, влажные прикосновения, смех и глухие стоны. По телу прошлась пульсирующая волна, обжигая каждую клеточку, ожоги, удары, каждый из них юноша остро ощущал, будто самые ужасные кошмары воплотились в реальность, добравшись до израненной души, что защищалась за хлипкими стенами между гранями двух миров. — Мозг забудет, а тело будет помнить. — Послышался в голове грубый расплывчатый голос. — Каждый ожог, каждую фрикцию. Тело этого не забудет. Журналист оттолкнул Дариуса в сторону, почувствовав облегчение, когда вырвался из хватки тёплых рук. — Нет! Нет! Нет! Не надо! — Кричал Грейнджер, обняв самого себя. — Больно! Мне больно! Прошу, не надо! Звонкая пощёчина вернула юношу в сознание, он стоял тяжело дыша, в пустых серых глазах появились слезы, но отголоски давней боли продолжали пробиваться по телу. — Больно… — Шептал журналист, все ещё находясь на грани. Дариус скинул с мальчика плащ и сорвал белую рубашку. По бледной коже бледными узорами зацветали шрамы, ожоги. Все руки парня покрыты старыми синяками и следами от потушенных о его запястья сигарет. Вся спина в длинных диагональных линиях от побоев, а на основании позвоночника вспухало выжженное чем-то очень горячем: шлюха. — Даже так… — С ноткой печали и понимания проговорил юноша. Он был жесток к людям: бил их, пытал, лишал жизни, но никогда не делал это ради удовольствия. Такие предписания давала его работа. — Значит, все намного хуже, чем я думал изначально. Дариус никогда не был образцовым парнем, его желание властвовать и подчинять выжгло человечность. Эгоизм, который юноша не мог подавить, не давал возможности понять Грейнджера, испытать к нему жалость или сочувствие, он мог лишь сдержать неутолимое желание подчинить мальчика себе, превратить в безвольную куклу, но не мог. Журналист испытал настолько сильную боль, что защитный механизм организма вынудил забыть прошлое, запирая в самой глубине. Но ничто нельзя удержать, поэтому Грейнджера постоянно преследовали наваждения, он нуждался в наркотиках, как лекарстве, ведь просто хотел себя защитить от сумасшествия, от множества ран, способных убить юношу окончательно. — Успокойся, мой мальчик. Я не собираюсь тебе делать больно. — Дариус едва коснулся обмякшего плеча. — Нет! Не подходите! Вы лжете! Лжете! — Журналист отшатнулся назад. — Я не добрый дяденька, который тебе поможет, но и не злодей, у меня нет намерений травмировать тебя. Но отпустить я тебя тоже не могу, тебе придётся вспомнить прошлое и смириться с ним. Я не обещаю счастливой жизни и поблажек из-за психологической травмы можешь не ждать, я не собираюсь вытирать тебе сопли. Юноша взглянул на израненное тело, каждый шрам нестерпимо горел, внутри все скрутилось в тугой узел. Перед глазами серые куклы, с дымящимися руками, хватают за что придется, оставляя на бледной коже алеющие шрамы. От жара кожа взбухала, лопалась, вызывая новый приток боли. Серый мир окрасился кровью, смешки затихли, оставался лишь глухой звук ударов. Грейнджер взглянул на дрожащие руки, окрашенные в темно-багровый — цвет чужой крови. Безликие марионетки утопали в кровавом море, на поверхности которого стоял юноша. Сквозь его тело струилась липкая жижа, наполняя бесконечный океан, заполняющий серое небо. Журналист поймал тяжёлый взгляд рубиновых глаз, таких же пугающий, как кровь, пролитая давным давно, въевшаяся в кожу навсегда. Витая между гранями, не осознавая собственных действий, Грейнджер схватился за перьевую ручку, лежащую на столе. Интуитивно дернулся вперед, замахиваясь рукой, чтобы воткнуть острие в чужую шею. Выжить, сбежать — все, чего желал юноша, уйти в тёмный мирок, продолжая бегать за призраком. Наконечник ручки уперся в напряженную шею, брызнула струйка крови. Дариус крепко держал нападавшего за запястье, выворачивая ладонь. Журналист согнулся от ноющей боли, ручка бесшумно упала на ковёр, воцарилась до безумия пугающая тишина. — Не в первой убивать? — Спокойно говорил юноша, будто его горло секунду назад не украшало острое лезвие. — Ты точно знал, куда бить. — Нет… — Грейнджер тщетно пытался выбраться из мира воспоминаний, он окончательно перестал что-либо понимать. — Нет… Я не… Не убивал… Не может быть… — Два года назад. Полиция обнаружила десять трупов в наркопритоне. Предположительно, из-за передозировки люди убили друг друга. В этом деле не разбирались, никого не волнует судьба отбросов. Были все доказательства, что убийство умышленное, но дело закрыли. И этот убийца, мальчик — ты. — Я не убивал… Почему?! Почему я не помню этого?! Где гарантии, что ваши слова правда?! Я уже перестаю видеть границу между реальностью и наваждением! Они… Они доводят меня, хотят довести до петли. — Юноша рухнул на колени, схватившись за голову. — Я не хочу умирать… Помогите… Помогите мне… — Ты можешь доверять мне, пока я доверяю тебе. Не разочаруешь меня и твоя жизнь станет лучше, но за каждую помощь нужно платить. Найди мне Госсена Бургшталлера и доставь сюда. Я гарантирую тебе безопасность, ты получишь удовольствие, которое прежде не получал. — Не нужно. Если я выполню вашу просьбу — отпустите меня. — Это не просьба, а приказ. Будь уверен, когда мне уже не будет нужна твоя помощь, ты сам не захочешь уходить. Ключевое решение всегда остается за мной. Запомни это. Госсен лежал на огромной кровати, он и не заметил, как уснул. Его разбудил звонок, на который он так боялся отвечать. Его проблемы совсем детские, он не осознавал всю опасность игры, в которую его насильно затянули. Юноша нехотя взял трубку, слушая знакомый, строгий голос матери. — Сынок, надеюсь, ты не забыл, что завтра у нас семейный ужин, купил уже билеты? — Мама. — Серьезно сказал студент. — Я не приеду. — Что значит не приедешь?! — Разозлилась женщина. — Отец знает об этом?! Ты хоть понимаешь, как важен этот ужин?! — Значит, что я не приеду! Я сотню раз говорил, что меня не интересуют посиделки зажравшихся свиней! — Ты что не понимаешь?! У отца серьёзная работа, думаешь, ему деньги на голову сыпятся?! Ты обязан присутствовать и точка! Никаких отговорок я не потерплю, и так распустился совсем, слишком много берёшь на себя, молодой человек. Пока мы обеспечиваем тебя, будь добр слушаться! — Я в состоянии обеспечить себя сам! Хватит с меня ваших приказов! Я ваш сын или собака?! — Злился Госсен, от прежнего страха перед родителями не осталось ничего. — Вы всю жизнь решали за меня! Я не хочу, чтобы моей жизнью кто-то распоряжался! — Без этих, как ты говоришь, приказов, чего бы ты добился?! — Голос матери был удивлённым. — Если бы отец не заставлял тебя учиться, где бы ты сейчас был?! Работал бы в забегаловке за гроши! А на братьев своих погляди: жены, дети, собственный бизнес! — Боже, мама! Женить Ричарда и Джереона на дочерях отцовских коллег — это не успех! Вы просто выгоднее их устроили! Я не собираюсь жениться на какой-то девице по расчёту и открывать бизнес на отцовские деньги! Я не этого хочу! — Хорошо. — Огрызнулась женщина. — Можешь не приходить, только потом не ползи у слезах, когда на обучение закончатся. — Не собираюсь! Юноша облегчённо вздохнул и бросил трубку, отшвырнув телефон подальше. Внутри оставался неприятный осадок, казалось, ничего не произошло, но Госсен чувствовал себя окрыленным, решив самую сложную проблему, которая только может существовать в этом мире. Студент и краем глаза не мог представить, какой круговорот событий складывается вокруг него, он наслаждался свободой, мечтая покарить весь мир. Но мир — тёмная штука, а мир власти — ещё темнее, они не поддаются законам чистых, невинных мальчиков. За окном горел закат, город опускался во мрак, а Клауда все ещё не вернулся. Загорались яркие огни фонарей, весь отель сиял золотом. Ланселот подъехал на машине к отелю, он нервно курил у входа, проклиная все на свете, каждый раз они опаздывали на жалкую секунду, которая потом растягивалась в бесконечную погоню. Это уже десятый отель на его счету и никто никогда не видел Госсена, на его фамилию номеров по-прежнему забронировано не было. Как не старайся в огромном городе не найти умелого преступника, скрывающегося на протяжении стольких лет. Полицейский зашёл в роскошный холл, окутанный золотом, в воздухе витал аромат свежих роз. Прекрасный юноша сразу же привлёк внимание девушки за ресепшеном, за сегодня в отель явились столько приятных молодых людей. Они словно цветы, разбавляющее черное море сухих бизнесменов, не улыбающихся лишний раз, зато с удовольствием поглощающие улыбки обслуживающего персонала. Ланселот подошёл к стойке регистрации. — Добрый день. — Улыбнулась девушка. — Желаете снять номер? — Нет, благодарю. — Юноша улыбнулся в ответ, сразу же получив распоряжение собеседницы. — Я немного по другому вопросу. Ищу одного мальчика. — Полицейский протянул фотографию Госсена. Администратор замерла на мгновение, узнав утреннего посетителя, присутствие которого должно оставаться в секрете. Ланселот сразу уловил эмоции девушки, её сомнения. — Скажите номер и все остается между нами. — Юноша оттянул край плаща, показывая полицейское удостоверение. — 539. — Прошептала администратор. — Пятый этаж, по коридору налево, самая дальняя дверь. — Благодарю за помощь. — Полицейский обаятельно улыбнулся, покидая девушку, испуганную до ужаса. Клауд пришёл вовремя, застав Ланселота в тот момент, когда тот спрашивал про его друга. Шатен бросился на улицу, к запасному выходу, который так удачно располагался около их номера и успел добраться до комнаты раньше полицейского. Госсен, услышав шаги, подскочил с кровати, кидаясь навстречу пришедшему товарищу. — Где ты… — Громко сказал юноша, но Клауд заткнул ему рот ладонью. — Надо уходить. На балкон, сейчас же. Студент покорно последовал приказу, не понимая, почему не задаёт вопросов, не пытается даже вникнуть в тень, захватывающую все вокруг. Собственный чистый свет не давал увидеть тьму, разглядеть сквозь иллюзорные очки истинный облик людей, окружающих парня. Раздался тихий стук, сердце Клауда замерло, он в ловушке, бежать некуда, руки правосудия так близко. Юноше в последнюю очередь хотелось, чтобы узрели его настоящее лицо, но ещё меньше хотелось, чтобы обнаружили Госсена. В руках у шатена сумка с деньгами и оружием, за дверью полиция, вычислившая его непонятное каким образом. Постучали сильнее, Клауд прикусил губу, не зная, что делать. Дверной замок затрещал, на стеной слышалась возня. Юноша этот звук узнает из тысячи. Дверь пытаются вскрыть. Натянув шарф повыше, скрыв глаза под тёмными очками, шатен дернул ручку и дверь открылась, перед глазами предстал полицейский, ковыряющийся в замке шпилькой. — Прошу прощения, сэр. — Клауд заговорил на английском, подделывая испанский акцент. — Какого хрена вы себе позволяете?! Если бы я пришел на десять минут позже, что же вы, ограбили меня?! Ланселот властно посмотрел исподлобья, всматриваясь в глаза, скрытые за чёрными очками. Тщательно скрытый испуг и напряжение, перед ним не простой турист. — Ой-ла. Прекрасная дама на ресепшене сообщила, что тут проживает мой знакомый, кажется, я ошибся дверью. — С фальшивым смехом говорил лейтенант. Юноша по поведению сразу понял, что полицейский действует без полномочий, это в разы облегчало задачу. — Я похож на твоего знакомого?! Совсем охренели, я деньги плачу, чтобы какие-то оборванцы скреблись около моей двери?! Я живу тут один, без каких-то знакомых! Да, ко мне приходят знакомые и что, мне закон этого не запрещает! Катись-ка та отсюда и благодари Бога, что я полицию не вызвал! — Конечно, мистер. Премного благодарен. — Улыбнулся Ланселот и удалился. Клауд захлопнул дверь и сполз по стене, облегчённо вздыхая, его руки дрожали, сердце разрывало грудь, он стянул шарф с лица, не переставая дышать. Госсен медленно вышел с балкона, с испугом наблюдая за поведением друга. — Кто приходил? — Неуверенно спросил Госсен, подходя ближе. — Прости, но нам придётся уехать. Не переживай не о чем, я не дам тебя в обиду. — Улыбнулся Клауд, поднявшись. Он привычно потрепал юношу по волосам, находя в этом успокоение. — Я никуда не поеду, пока ты не объяснишь, что происходит! — Тебя ищут, вот что происходит. — Кто?! Пойдем тогда в полицию! Если мы в опасности, то лучше обратиться за помощью! — Госсен, послушай меня, в полиции нас обоих уже ждут. Хочешь быть в безопасности — забудь меня. Забудь — и уезжай. Я исчезну из своей жизни, не вспоминай меня и никому не говори, что когда-то был знаком с мной. — Больной что ли?! Я не оставлю тебя! И уже тем более, не забуду! — Я не смогу защитить тебя, если ты продолжишь следовать за мной. Я не расскажу тебе правды — ты не станешь соучастником моих грехов, моих ошибок. У тебя блестящее будущее, не губи его, следуя за мной. — Я не ребенок, Клауд! Я смогу защитить себя. Тебе самому нужна защита, ты не справишься один. Куда бы ты не ввязался — я пойду с тобой, хоть в бездну, хоть в Рай. — Тогда тебе придётся исчезнуть. Дороги назад не будет, пойдя со мной, ты не сможешь вернуться. Лишишься имени, семьи, собственной жизни, будешь призраком скитаться по миру, обреченный на одиночество. — С тобой я не буду одинок. И ты до сих пор не исчез, потому что сам нуждаешься во мне! Сам же сказал. — Подожди немного, выйдем на свет вместе. — Солгал шатен и улыбнулся, понимая, что никогда из мира тьмы уже не вернется.