Так, как ты хочешь

«Часом позже Вильям с видом явного и упорного неповиновения сидел на заднем дворе на перевернутом ящике, посасывая самую последнюю и самую грязную из конфет «Крыжовник» и предаваясь невеселым размышлениям о прожитом дне. Удачным его назвать было нельзя». Азирафель тяжело вздохнул, отпил глоток какао и сердито посмотрел на книгу. Как будто она виновата в том, что ангел перечитывает одну и ту же страницу уже в третий раз, постоянно отвлекаясь и, как следствие, ничего не понимая! Настоящая причина его рассеянности мирно сопела на диванчике за стеллажами. Ну, то есть, судя по едва слышному звуку дыхания, Кроули действительно спал. Бодрствующим он обычно производил больше шума. Значительно больше. Что ж, этого следовало ожидать, подумал Азирафель. Рано или поздно, так или иначе — нужно было решать, и почему бы не сейчас, когда они остались вдвоём против и Небес, и Ада? Ангел против Небес. Так... странно. И непривычно. И совсем немного страшно — как будто стоишь на краю пропасти, зная, что у тебя есть крылья, но пропасть слишком глубока, а внизу — бурная река и острые камни на дне. А ещё — есть кто-то, кто всегда готов протянуть руку помощи. Ну, или просто руку. Азирафель бросил взгляд на тыльную сторону ладони, где, казалось, ещё остались тающие следы прикосновения демона, и решительно закрыл подарок Адама, заложив место, на котором остановился, шёлковой закладкой. Книги подождут. Весь мир подождёт. Он не смог отпустить Кроули сегодня — не столько из-за того, что представлял себе Вельзевул и Михаил, поджидающих у дверей квартиры в Мейфэре с очередной порцией святой воды (даже если такое случится, то не скоро), сколько просто потому, что очень, очень сильно не хотел. Свечи в книжном магазине, полном сухой, прекрасно горящей бумаги, — плохая идея, но Азирафель любил живой огонь: ровное, чистое, тихое пламя напоминало о Ней, о тех временах, когда Её дети ещё не делились на Верных и Падших. Помимо этого, люди изобрели очень красивые свечи с приятными ароматами, а маленькое чудо — конечно, если ангел о нём не забывал, — позволяло предотвратить возгорание. Вот и сейчас он бестрепетно поставил узорчатую парафиновую пирамидку на полку сбоку от дивана, на котором спал Кроули. Из-под пледа торчал только рыжий вихор и кусочки лба и уха. Умилённо улыбнувшись, Азирафель аккуратно убрал бахрому с лица демона, так, чтобы не прикоснуться и не разбудить, пододвинул к себе низенький табурет для ног, сел на него и сложил ладони в молитвенном жесте. — Всевышняя, Ты не отвечаешь по... официальному каналу, — прошептал он, покосившись в ту сторону, где под ковром скрывался бесполезный магический круг. — Не подумай, что это упрёк. Наверняка Ты занята очень важными делами, да и мы уже взрослые дети, должны справляться сами. Вот и справляемся, иногда лучше, иногда хуже... Кроули шевельнулся во сне, и Азирафель замер, затем продолжил, ещё тише: — Я знаю, что ангел из меня так себе. Я часто сомневаюсь и понятия не имею, что делать. Я давно не тот, кому Ты вручила огненный меч. Я изменился. Шесть тысяч лет — мгновение по сравнению с вечностью, но для людей, за которыми мы здесь присматриваем, это по-настоящему большой срок. За прошедшее время я успел полюбить многое, чего нет на Небесах. И... полюбить демона. Последние слова Азирафель произнёс совсем неслышно, одними губами. И зажмурился, невольно ожидая грома и молнии. Ну, или какой-нибудь подобной реакции на столь вопиющее заявление. Но всё было тихо и спокойно, только тикали часы на каминной полке. — Он тоже изменился, — после паузы осмелился продолжить ангел. — Он раздавал благословения и вытаскивал меня из неприятностей. И он тоже любит меня, я давно догадался. То, что демоны не могут любить, — неправда. И, Всевышняя, если будет на то воля Твоя, мне хотелось бы разделить это чувство в полной мере. По-человечески. Потому что наша сторона именно здесь, на Земле, где мы сможем быть вместе. И быть теми, кто мы есть... Позже Азирафель не раз думал — он действительно удостоился ответа от Неё или триггером послужило выстраданное и высказанное вслух пожелание. Или даже высказываться вслух было не обязательно. Так или иначе, в районе солнечного сплетения возникло странное ощущение, похожее на крохотный взрыв, тёплые импульсы от которого побежали по всему телу. Мир вздрогнул — и вернулся на место, но немного другим. Как будто в знакомую картину добавили ещё одну краску. Как будто в мелодию выученной назусть песни вплёлся новый инструмент, не меняя общего смысла и тональности, но добавляя сочности звуку. Ангел перевёл взгляд на спящего Кроули и едва не застонал от желания коснуться, обнять, прижаться — всё что угодно, лишь бы ближе, теснее, кожа к коже, и ещё ближе — стать единым целым... Так вот как это работает. В смятении Азирафель вскочил, опрокинув табуретку, замер, не дыша, но демон и не думал просыпаться. Слава богу. Щёки горели, руки дрожали, вообще тело не очень слушалось, оглушённое открывшимися то ли возможностями, то ли безднами, а скорее всего и тем, и другим одновременно. Обессиленный всплеском непривычных физиологических эмоций, Азирафель прислонился спиной к стеллажу, крепко зажмурившись и сжав кулаки. Такого он не ожидал. Знал бы раньше, наверное, милосерднее относился бы к одному из смертных грехов. Хотя суровость и так была не по его части. Вот если бы Сандальфон имел шанс прочувствовать на себе всю силу человеческих страстей... Мысль о Сандальфоне, как ни странно, помогла более-менее успокоиться и взять себя в руки. Телесная оболочка этого ангела Божьего удивительно гармонировала с его деяниями. Конечно, кому-то нужно выполнять чёрную работу, и Азирафель не знал, как бы отреагировал он сам, если бы уничожить Содом и Гоморру поручили ему. Но уж точно не гордился бы. Кстати, надо не забыть расспросить Кроули, что было в Раю. «Да, как мы и предполагали, ничего особенного» вряд ли можно назвать подробным рассказом. И правдивым тоже. Демон редко врал (вся фантазия уходила на отчёты?), чаще недоговаривал или мастерски переводил разговор на другую тему. Сегодня в оброненных им нескольких словах явно чувствовалась фальшь. Но это потом. Всё — потом. Азирафель щёлкнул пальцами, расширив свой узенький диван до приемлемого для двоих размера, подумав, снял жилет и галстук-бабочку. Задул всё ещё горевшую на полке свечу. Он редко спал — настолько редко, что при обустройстве подсобных помещений магазина даже не подумал о полноценной кровати. Проводить время в бодрствующем состоянии ему нравилось больше, а сны были слишком сумбурными и непонятными по сравнению с историями, рассказанными в книгах. Но за последние дни многое изменилось, и сам Азирафель в том числе, и казалось правильным хотя бы чисто символически обозначить границу между им-прежним и им-настоящим. Проснуться другим, не тем, что засыпал вчера. Ну, и к тому же... больше было негде, а Кроули не отреагировал даже на падение табуретки, довольно шумное, между прочим, так что, если осторожно... В плане осторожности ангел превзошёл самого себя — старые пружины диванчика даже не скрипнули, прогнувшись медленно и плавно. Вот разве что сердце билось слишком громко, слишком часто и немного болезненно. Натянув на себя свободный край пледа и убедившись, что своей вознёй он не разбудил демона, Азирафель закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, в очередной раз утихомиривая разбушевавшийся организм. Через некоторое время он действительно уснул. Во сне он видел Эдемский сад, Адама и Еву на зелёной траве. Сплетённые в объятиях, первые люди были похожи на одно диковинное существо с двумя головами; рваный ритм, в котором они двигались, и смущал, и завораживал.