Если ты идёшь через ад...

В реальность меня выдернул то ли шум в прихожей, то ли котёнок, который, видимо, услышал его раньше меня. Он вскинулся резко, слетел с моих колен и умчался так стремительно, что я аж дёрнулся. А потом раздался Санин голос, практически крик: – Димка, я выброшу твой телефон. Задолбал сдыхать. Бля, я волнуюсь, а ты недос… Теперь я наблюдал и самого Саню на пороге кухни. Он не договорил и опешил. – Э-э… – он скользнул взглядом по кухне, по столу. Наконец посмотрел на меня: – Нормально ты болеешь. – Какая болезь такая и лекарства, – язык почему-то заплетался, а вот рот отлично растянулся в ухмылке. – Дим, что случилось? Я заржал: – Он меня спрашивает, прикинь? – я огляделся в поисках своего «собеседника», но опомнился, что тот убежал. Блядь, Саня ввалился и испугал мне мелкого. И хотя я его не видел, но ткнул пальцем в Саню, который сделал шаг вперёд: – Не-е-нас-ту-пи н-на-кота! Санька замер, опустил голову, снова посмотрел на меня. Я угорал и прямо наслаждался его охуевшим видом. – На… кого? Ясное дело, мне хотелось глумиться дальше. И я уже было собрался выдать что-то из оперы – чёрный теперь будет жить с нами. Но мысленно споткнулся на словах «с нами». – А ты т-чё рано-то? – я удивился, наверное, даже искренне. – Рано? Дим, что за хуйня происходит? – Я думал вы с Рем-м… с уёбком до утра кувыр… каться будете, – что-то не так у меня было с языком. Его как-то много было во рту. – Пиздец, – констатировал Саня. В этом я был с ним абсолютно согласен и даже как-то пытался это озвучить. Но потом почему-то оказался на кровати. Я сидел, а Санька стаскивал с меня свитер. От возмущения я чуть не задохнулся: – Не тр-рогай ме-еня! Охуел, бля! Не наебался?! – Дима, спать ложись! – Нет, ты мне об-ясни, какого ты… он во-бще… – Давай завтра поговорим. – Ни-ху-я-я! Опять напиздишь! А я… поверю… У-у, блядь, с-сука… Меня затошнило, когда я представил, как Саня опять стал бы врать. Придумывать, продумывать… Я сжал веки и закрыл лицо руками. – Дим… – Заебал! – Это ты меня заебал своей паранойей! Берегов не видишь, – Саня скинул свою кожаную куртку с кучей заклёпок и зло швырнул её на другой край кровати. – Кто-о бы говорил про берега-а. В этот момент я мельком выцепил взглядом котёнка за спиной у Сани. Он сидел на шкафу. Наверное, испугался и залез туда. – Как он тебя ебал? Ну?! Лучше меня? Я не мог смотреть на Саню, не слышал, что он говорил. Я опять бросил взгляд на кота. Правда, в его огромных глазах мне почему-то виделась… снова эта грёбаная чёрная дыра. Саня подо мной вырывался и орал матом. Хуй ли опять орать-то? Я, наконец, смог прижать его к кровати, и тоже заорал: – Я не глухо-ой! – Отъебись от меня! – С хуя ли? Сам же хотел. Саня тяжело дышал. Весь был какой-то всклокоченный, красный. Стоял уже и без толстовки, в футболке какой-то мятой или… рваной? Они что, еблись так, что?.. – Ё-ёбаный-пиз-дец! Ты, бля… Ты… он те трусняк не порвал, когда присунул? – Ты ёбнулся нахуй, – выдал Саня хрипло. – Я-я-я? Саня, кажется, ещё что-то говорил, а у меня перед глазами крутились мерзкие картины. Как этот урод трахал моего Саню, как они… К тошноте добавилась сильнейшая головная боль. Ёбань, какая же ёбань творилась в моей жизни. Меня снова засасывало в непроглядную бездну. Мутная, липкая темнота. Вот всё, что осталось от моего сердца. Дерьмо – вместо счастья, ложь – вместо любви, пустота – вместо души. Я едва успел доползти до туалета, но всё равно заблевал стульчак и пол. Голова раскалывалась так, что я подняться смог не сразу. Но и ложиться, тоже не получалось. Едва голова касалась подушки – самолёты выдавали мёртвые петли даже перед открытыми глазами. Более менее оклемался я уже за полдень. Бардак в квартире наблюдался знатный. А вот Сани не наблюдалось. Я поставил на зарядку телефон и включил его. Не отвеченные вызовы были от Сани и Илюхи. И ещё куча сообщений. Я закрыл, ничего не читая. Пока я наводил относительный порядок, ещё как-то отвлекался. Но через два часа, осмотревшись повнимательней, не обнаружил некоторых Саниных вещей. Складывалось ощущение, что собирался он второпях и покидал, что попалось под руку, и что мог унести. Я хмыкнул с издёвкой. За остальными-то сам придёт или мне чемоданы собирать? А потом я не нашёл его рисунки. Ни одного. И вместо сарказма и злости нахлынуло отчаяние. Такой невообразимой силы, что я снова выл и метался загнанным зверем. Похмеляться я не любил – желудок протестовал против любых привычных методов. Но сейчас захотелось не похмелиться, а снова нажраться в хлам. И тут мне на глаза попался котёнок. Глядел будто бы с обидой. – Мда, мелкий, попал ты с корабля в бордель, бля. Он чуть наклонил голову и смотрел на меня. Долго, внимательно. А потом развалился на кровати и потянулся. Красивый всё-таки был котяра. Шерсть блестела иссиня-чёрными переливами. Морда лоснилась от удовольствия. – Не такой уж ты мелкий, кстати. Ещё через час я так и не добрался до водки, но пока искал «пятый угол» снова накрутил себя. Позвонил Сане. Он не отвечал. Я отшвырнул телефон, и он упал рядом с котёнком. Тот вылизывался в это время и не только не испугался, а поднял на меня взгляд и посмотрел словно с осуждением. Я снова схватил мобилу и набрал Ремизова. Он, в отличие от Сани, ответил мне очень быстро: – Привет, Дим. И опять этот невозмутимо-спокойный тон. Я сначала даже опешил. Но, что называется, набрав воздуха в грудь, швырял Ремизову весь накопившийся шквал мыслей, где цензурными были, наверное, только местоимения и междометия. Когда поток угроз и брани иссяк, я услышал в ответ спокойное: – Дима, тебе необходима серьёзная помощь специалиста, – разве что говорил он медленнее. Как будто хотел донести мысль эффективнее, как будто говорил с… сумасшедшим. И сбросил звонок. Телефон я всё-таки разъебал. Глючный, не державший толком зарядку, на котором я «зря сэкономил», как сказал Саня. Но к которому я привык и никак не мог собраться поменять. Когда ярость схлынула, я нашёл старый мобильник, но он не включился вообще. Зарядка не шла, или просто нужно было подождать, или… не быть на таком нервяке. В общем, тот тоже улетел в стену. В конце концов, нашёл ещё один – вообще кнопочный. Даже интернета на нём не было. Он таки включился, и я набрал Илюху. Вот он не брал трубку долго, но всё же ответил. – Илюх, где Саня? – Ты меня спрашиваешь? – Илюх! Илюх… Он у Ремизова, да? – Диман, ты больной? Вроде бы Илья задал вопрос, но интонация была не особо вопросительной. И голос дрогнул. Мне показалось, что от злости. – Дим, я тебе ещё вчера сказал, что Петя в Москве, – друг явно собрался и старался говорить спокойно. – А что случилось? Почему ты решил, что Сашка у Пети? Понятно. Илюха включил дурака. – Да вроде собирался, – ответил я в тон. – А… Ты как сам-то? – Нормально в целом. – Ну и отлично. Выздоравливай. И тоже сбросил вызов. Они, блядь, все сговорились? Мне… Мне-е изменил парень, а мой лучший друг называл меня больным и врал мне. Всё он отлично знал. Сдал себя с потрохами сразу. Стоп. А если Ремизов действительно ещё не вернулся из Москвы. Мог Саня поехать к нему? Мог. Идти ему здесь было некуда. Но ведь Ремизов рано или поздно вернулся бы. И скорее рано, чем поздно. Смысл Саньке мотаться туда-обратно? Он мог подождать его у парней. Да. Вот откуда Илюха всё знал, соответственно, долго не брал трубку и быстро свернул разговор. Звонить я больше не стал, быстро оделся, но на выходе меня тормознул котёнок. Правда, как будто не пускал. Мяукал, тёрся об ноги, лез на руки. – Погоди… – я хотел привычно назвать его мелким. Но вдруг задумался, с чего я решил, что он маленький. Нормальный такой котяра чёрный, как уголь. – Не до тебя сейчас, – я подтолкнул его рукой в сторону спальни и ушёл. В домофон я не звонил. Даже ждать не пришлось. Сразу зашёл в подъезд вслед за мужиком каким-то. Посмотрев в глазок, дверь мне Илья открыл не сразу. – Привет ещё раз. Дим, если честно, ты не вовремя. Я Славку жду, мы с ним поедем… – Илюх, прости, – перебил я друга. Он частил, явно нервничая, но я сбил и обезоружил его. – Я на пять секунд. – Ага… Илья невольно встал так, что как бы загораживал мне путь в кухню. – Просто Саня ушёл… с вещами, – я тоже решил включить идиота. – Дела-а… – Может, попозже пересечёмся? Как сможешь. Ну… поговорить, сам понимаешь. – Отлично, ага, – поспешно согласился Илюха. Слишком поспешно. Он потянулся к двери, чтобы открыть и выставить меня. Но тем самым он освободил мне путь. Проскочив мимо него, я почти бегом бросился на кухню. И увидел Саню. Он сидел за столом прямо напротив меня. Его лицо… Синяки, ссадины. Левый глаз вообще заплыл почти. А правый… правым Саня смотрел на меня. Со страхом, с ненавистью, с презрением. Одновременно. И словно с нарастающей силой. Всё вокруг посерело и сжалось. Ничего не существовало, кроме Сани. Его лица, его взгляда. Как?.. Что?.. Кто?! Сюрреализм. Этого не могло происходить в реальности. Параллельный мир, в котором… в который я проваливался. «Чё ты рыпаешься? Погулять захотелось, да?» Голос – полный злости, ненависти. Мой голос? Рука – жёсткой хваткой в Саниных волосах, вжимает его лицо в… его же куртку. Моя рука? Меня вышвырнуло, вытолкнуло в реальность тычками Славки и Илюхи. Теперь я видел перед собой злые глаза Славы. – Уйди по-хорошему, – процедил он сквозь зубы, с трудом сдерживая гнев. Их прихожая поплыла у меня перед глазами. Саня… мой Саня. Мне надо к нему. Я рыпнулся вперёд, но Славка оттолкнул меня так, что я отшатнулся к двери и, кажется, приложился об неё головой. – Слав, хорош! – Илюха встал между нами, ещё и ладонь поднял, при этом внимательно смотрел на меня. – Илюх, я ему вмажу. – Спокойно! – резко выкрикнул Илья. – Он не помнит нихуя, – добавил он, не повернув головы. – Те-ем более… – Ответ – да, Дим, – Илюха перебил Славку, всё так же пристально глядя мне в глаза. – Ш… што? – спросил кто-то моим голосом. – Это сделал ты. – Нет… – кто-то снова говорил моим голосом. А после орал, сжимал мне голову руками, потом тисками боли. Сдавливал грудь, забивал лёгкие, потому что я не мог нормально вдохнуть. А когда смог, то с каждым разом точно вдыхал раскалённый жар. Относительно оклемавшись, я понял, что сижу на лавке около подъезда Илюхи, упираясь локтями в колени, уронив голову на ладони. Друг сидел рядом со мной. – Дим, разговора сегодня не получится. Ну… ты понимаешь. – Да, – отозвался я, покачиваясь. – Ты на машине? – Нет. – Хорошо. Дойдёшь? – Да. Илюха жил от меня в двадцати минутах ходьбы, и машину с похмела у меня хватило ума не брать. Я поднялся и пошёл домой. Но через пару шагов резко развернулся. – Илюх? – друг уже подходил к подъезду, и я догнал его. – Он как? Ну… там… у него… Я пытался сформулировать вопросы о том, что ещё с моим Саней… сотворил я. В какой-то точке моих обрывочных воспоминаний, словно падала глухая завеса. И всё во мне противилось и отрицало даже возможность подобного. Одновременно факты сокрушительным взрывом рвались в реальность, дробя мне душу на мириады осколков. Но Илюха понял меня: – Кости целы, остальное заживёт. Легче стало ненамного, а друг продолжил: – Он сказал… только раз пропустил. Не ожидал просто. Понятное дело. Как уж такое можно было ожидать? – А потом… – начал Илюха, но в этот момент какая-то тетка вышла из подъезда. Друг помолчал, пока она проходила мимо. А на меня обрушилось ещё одно воспоминание. «Отъебись от меня!» «С хуя ли? Сам же хотел». – Потом… что? – спросил я с ужасом. Мне казалось, что даже волоски на теле встали дыбом. – Потом ты… – Илюха запнулся, поймав мой взгляд. Осмотрелся по сторонам и, вздохнув, добавил, понизив голос почти до шёпота: – Ты его не изнасиловал, – он сделал ударение на «не», – если об этом хотел спросить. Саня сказал, что ты отключился. Облегчение в этот раз вырвалось стоном. Но общий пиздец происходящего никуда не делся, разумеется. Меня видимо повело. Илюха придержал за плечо. – Дим, иди домой, а? Я щас… в таком ахуе пока… в общем, посочувствовать не могу, сам понимаешь. Я кивнул и побрёл домой. Мой любимый человек мне изменял. Я не придумал ничего лучше, чем ударить его. Мои друзья теперь считали меня… остались ли у меня ещё друзья? Как весь этот жуткий беспробудный кошмар вдруг оказался моей жизнью? – Я избил Саню… Я избил моего Саню… Я говорил это себе, крутящемуся под ногами коту. Повторял и повторял. Каждый раз, будто вновь осознавая. Не желал осознавать, и снова повторял. Этот абсурд не укладывался в голове. Но, к сожалению, я не мог проснуться и понять, что всё это было отвратительным сном. Лёг на кровать прямо в ботинках и одежде. Повернулся так, словно Саня был рядом. А ещё я пытался изнасиловать его. Это я даже помнил сам. Блядь! Какой же я урод. И парни знали. Саня точно бы не озвучил такое. Но, видать, у них был повод спросить. И вполне вероятно, что он рассказал им далеко не всё. Ёбаный-же-пиздец! Как я мог такое совершить? Кот подлез мне под руку, прижался ко мне боком, положил морду на лапы и тарахтел, глядя на меня. Это немного успокаивало, но всё равно вскоре я понял, что загибаюсь буквально физически. Или мозг взорвётся нахрен, или расхерачу что-нибудь, или… бес его знает, что могло быть. Мне было необходимо выключить это чёртово колесо, вырваться из водоворота долбаного пиздеца, что накрывал меня новыми волнами и утягивал в темноту безумия. Хотя бы временно. «Лучший лекарь» ждал меня на кухне. И в тот вечер я ужрался до полного беспамятства. Разбудил меня пронзительный телефонный звонок – на старенькой мобиле стоял какой-то истерический рингтон. – Бля… – выругался я, уже нажав при этом на «ответить». – Дмитрий, не матерись, что случилось? – звонила моя начотдела. – Ирина Олеговна, простите, я хотел позвонить… Я на ходу сочинил всё ту же песню про болезнь. Сказал, что всю ночь мучился с температурой и только под утро провалился, видать, в сон. Попросил прикрыть меня на пару тройку дней, чтоб мне не брать больничный. Толку, мол, ноль, а таскаться по больницам – только время терять. Начальница прониклась и пожелала скорейшего выздоровления. Днём я действительно болел – тяжёлым похмельем. Несколько раз проваливался в короткий беспокойный сон. После очередного пробуждения, опомнился, что Сане же тоже нужно было сегодня идти на работу. Да и вообще… как он? – Илюх, привет. Это… извини… Можешь говорить? – сказать, что я нервничал – ничего не сказать. – Ну, относительно, ага. – А Саня… как? – Нормально в целом. – А с работой он?.. – Отпросился, сказал, что приболел. – Ага… – Дим, давай попозже созвонимся? Я заеду на днях… постараюсь. – Спасибо, Илюх, – поблагодарил я друга. Он отключился, не ответив, но я даже не думал его винить. Учитывая обстоятельства, хорошо, что он со мной вообще разговаривал. Ближе к вечеру я понял, что желудок бухло больше не примет. А жесточайшая депрессия лишь усиливалась. Здорово помогал кот. Лез ко мне постоянно, ласкался. Мне казалось, что он сочувствовал. И когда я смотрел в его глаза, то не только немного успокаивался, но и начинал искать себе оправдания. Это пролетало мимолётной надеждой. То тут, то там я, то и дело натыкался взглядом на Санины вещи. И снова накатывал стыд, омерзение и тошнота, как в прямом, так и переносном смыслах. Непривычный, громкий, да ещё и дурацкий рингтон заставил поморщиться. – Димка, привет. На чай не ждёте? – засмеялась в трубку Настя. Мда… С сестрой так было всегда. Будто в воду глядела. Падать, как говорится, дальше уже было некуда. От того, что и сестра узнает обо всём этом пиздеце, хуже не станет. – Да уж, – ответил я своим мыслям вслух. – Что – да уж? Ждёте? – спросила Настя весело. – Да, приезжай… – Дим, а что с голосом? – Настя резко стала серьёзной. Я молчал, не представляя вообще, как и что говорить. – Дима? – Насть… – я глубоко вдохнул и выдохнул: – Я Саню избил. Несколько мгновений тишины в трубке сменились вопросом: – Где он? – У Илюхи. – А ты дома? – Да. – Еду. Пока ждал Настю, прибрался на кухне. Решил хоть что-то организовать к чаю. А когда пошел на звонок домофона, мне под ноги кинулся кот. – Сейчас тебя кошатница потискает, – заявил я. Но кот будто испугался. Мяукал жалобно, кружил вокруг меня, а когда я открыл замок и вовсе заорал. Я посмотрел на него недоумённо, но сказать ничего не успел. Двери лифта разъехались, кот резко заткнулся и стремглав унёсся в комнату. – Шумилов, ты охуел? – выдала Настя, едва войдя. Для меня, без сомнений, это уже не было вопросом. Ответ мог быть только утвердительным. Но вот Настюха не выражалась матом почти никогда. – Кот тебя испугался почему-то, – я на автомате озвучил мысль, которая родилась, когда тот убегал. Настя не успела разуться и замерла, держа пальцами собачку молнии на сапогах. Потом отпустила её, выпрямилась и констатировала: – Пиздец. И в этом я с ней был безоговорочно согласен. – Что за ёбань творится? Мда-а… свой лимит мата сестра выдала, наверное, годовой. Она, наконец, разулась, разделась и прошла в комнату, осматриваясь. Но кот зашухерился где-то. Настя пошла в кухню, а я за ней. Там его тоже не наблюдалось. – А чем ты его кормишь? – задала мне Настя простейший вопрос, который поставил меня в тупик. «Ничем», – слава богу, мысленно ответил я. Бля, я не подумал о том, что животное в моём доме должно что-то есть. Вообще уже долбанулся и поехал крышей. – Ну… со стола, – промямлил я осенившую меня мысль. Ведь, если бы кот хотел жрать, он бы как-то дал мне об этом знать? Они же орут дурью, если голодные. Наверняка он таскал еду у меня со стола. Закусывал я нормально. Солёные огурцы коты, понятно, не ели, но колбасы, мясной нарезки лежало предостаточно. А сегодня из-за желудка я даже бульон сварил куриный, налил себе большую тарелку, но съел только половину и со стола не убирал. В общем, не мог кот всё это время не жрать. И потом, я сам наверняка кормил его, просто не помнил об этом. Если уж я забыл, что… сделал с Саней. Хотя, будь я в здравом уме и при памяти, такого бы просто никогда не случилось. Блядь! Я поймал себя на мысли, что откровенно оправдывал себя. До кучи ко всему происходящему, притащив в дом котёнка, ни разу его не покормил. А я-то, дебил, думал, что хуже быть не может. И тут меня уже не осенило, а прибило мыслью о том, что коты не только есть хотят. Мда… поделом, что уж. Вечер обещал быть томным. Проводив Настю, пошёл бы искать по дому «подарочки». Но пока, точнее, опять было не до кота. Я встретился с пристальным взглядом сестры, которая уже сидела за столом. – Дим, ты присядь. – В ногах правды нет, – машинально отозвался я и вздохнул. Я рассказал ей всё с самого начала, ничего не утаив. Настя слушала молча, и когда я закончил, помолчала ещё некоторое время. – Дим, – она сидела на своем месте, но «камни» на этот раз не трогала. Настя переплела пальцы, словно удерживала себя от каких-либо прикосновений. Она выглядела такой беззащитной, и это было так странно, что я не выдержал и повторил её жест с нашего прошлого разговора – накрыл её руки своими. – Настюх, ты меня пугаешь, – попытался пошутить я. – Прости, – Настя высвободила руки. – А выпить есть? – Водка и пиво. – Давай водки… чуть-чуть, – она встала и подошла к окну. Видимо не выдержав, несколько мгновений теребила бахрому кухонных занавесок, которые она подарила нам с Саней. Затем обняла себя, словно ей внезапно стало очень холодно. Я достал водку, сообразил закуску. – Только я не буду, Насть, ладно? Сестра кивнула и вернулась к столу. Выпила половину рюмки, поморщилась, закусила огурцом. И, встав, снова вернулась к окну. – Я никогда никому не рассказывала об этом, Димка. Скорей всего никогда и не рассказала бы тебе, но случилось то, что случилось. То, что ты натворил, не имеет оправдания, – Настя резко обернулась и посмотрела на меня, как будто ей требовалось мое подтверждение, что да, мол, услышал, понял. – Насть… – Не перебивай, Дим, – сестра снова отвернулась к окну и сказала, хмыкнув горько: – Ревность, похоже, у нас семейная черта. Вот это я никак не ожидал услышать. – Прости, неуместная шутка. Несколько лет назад меня тоже накрыло. Честно, сейчас уже мне самой сложно представить, почему в какой-то момент мне показалось, что Костя… – Настя запнулась, всё же снова прикоснулась к бахроме, потерла её пальцами, выпустила, опять обняла себя, – стал изменять мне. Мне дико было слышать такое про Костю, учитывая его отношение к Насте. Вообще, зная, об их огромной любви. И я на автомате выпалил: – Настюх, это невозможно. – Во-от, Дим. Ты и сам теперь понимаешь, что объяснения нет. И никто, ни один мозгоправ, наверное, не сможет толково разложить, почему оно происходит. В общем, не спрашивай меня, как и почему. Мне до сих пор стыдно и страшно всё это вспоминать самой. А уж, что пережил мой муж, знает он один. Настя развернулась, слабо улыбнулась, подошла и села за стол. – Мне постоянно казалось, что он думает о другой женщине, – Настя посмотрела на свои любимые «камни», но руку не подняла. Сестра рассказала, что наши с ней ситуации были частично схожи. Только эта женщина появилась не как друг, а как коллега Кости. И сестра решила, что муж симпатизирует ей. Эти мысли поселились в голове Насти и никак не хотели исчезать. – Стоило ему произнести её имя, как у меня начинал пульс в горле биться. Такое ужасное чувство, брат, – Настя подняла на меня взгляд, точно искала понимание и поддержку. Я сглотнул. Подобные эмоции мне были очень знакомы. – Потом вспоминала, – вздохнула Настя, – Костя о ней особо и не говорил даже. Так, может, парой слов в общих новостях его рабочего дня. Настя допила остатки водки из рюмки и откусила кусочек сыра. – А я засыпала с этими думами, просыпалась... Вопросы, упреки, которые я хотела высказать Косте, крутились в голове бесконечным потоком. Не исчезали, не оставляли в покое и просто сводили с ума. Это как... не знаю с чем сравнить, может, разве что со жвачкой в волосах. И вынуть не можешь, и перестать теребить волосы тоже. Остается только отрезать. Но мысли не волосы, их вырезать невозможно, – Настя на автомате, видать, поправила прическу. – Костя замечал, чувствовал моё странное состояние, но не мог понять мои внезапные злые комментарии, смену настроения. В один день я не выдержала… устроила отвратительную истерику, кричала, что он меня больше не любит, – Настя улыбалась, но было видно, как сложно ей даётся это признание. – Это так страшно, Димка. Впрочем, ты и сам это теперь знаешь. Страшно ранить любимого человека, страшно терять его доверие, страшно ненавидеть саму себя и всё равно не иметь возможности остановиться. Я покосился на бутылку, но желудок всё ещё побаливал, и я стойко отвернулся. – Я не знаю, чем бы это закончилось, Дим. До чего могла довести нас обоих… Не помогали разговоры и его убеждения, что ничего не происходит, что он всё так же любит только меня, что эта женщина вообще ничего для него не значит. Я видела, что он страдал, но мне казалось, что я-то страдаю сильнее. Что это я потерпевшая сторона. Я больше ему не нужна… Прости, что посвящаю тебя в интимные подробности, Димка, – Настюха улыбнулась шире наконец, – но то, что у нас происходило в постели… наверное, даже в период его ухаживаний такого не было. Мы словно клеймили друг друга, только причины у нас были разными. Костя хотел показать, что всё так же любит меня, а я пыталась изо всех сил доказать, что я лучшая. Господи, как это глупо, Дим. Невыносимо глупо и неправильно. Неизвестно сколько бы оно продолжалось, если бы в одну из ночей, Костя не остановил меня. Не посмотрел бы с такой невероятной болью мне в глаза и не произнес тех самых слов, которые мы с ним и так всегда друг другу говорили. Просто в тот момент его «я люблю тебя» спасло нас обоих. Меня разом отпустило, представляешь? Я глубоко вздохнул. – Вот так история. Настюх, я очень рад, что вы… что у вас всё хорошо. – А я-то как рада, – сестра улыбнулась, но тут же став серьёзной, добавила: – Отсюда, как говорится, мораль. Дим, я не верю в то, что Саша изменял тебе. – Насть… – И я не понимаю, почему ты так себя накрутил, так же как тебе было странно и непонятно слышать про мою ревность. – Блин, Настюх, тут всё так очевидно, – я потёр руками лоб. – Мне тоже казалось очевидным. – Бля, Насть… – Всему есть объяснения, – перебила меня сестра, – и, на мой взгляд, Саня тебе их давал. – А рисунок? Портрет этого… ты бы видела… – Покажи, – опять перебила Настя. Я вздохнул. – Посмотри сама. Он на ноуте, я не… ну, только крышку закрыл. – Хорошо, а ты чаю сделай, пожалуйста. Остывший чайник успел закипеть, когда Настя вернулась. Чего там столько рассматривать-то было? – Этому тоже может быть объяснение. Спасибо хоть не стала говорить, что ей понравился портрет. Ремизов на нём был, действительно, хорош. Он и в жизни был привлекательным парнем. А у Сани получился красивым и… влюблённым. – Да не за что цепляться, Насть. Все соломинки сгорели. – Почему ты решил, что он говорит о любви к Саше? – А к кому? – хмыкнул я недобро. – Он свободный человек. Может, встретил кого-то… – Бля, Настюх! – психанул я, но осёкся под взглядом сестры. – Ну, смотри логику, – продолжил я относительно спокойно. – Они едут в поезде. Ремизов сидит вот с этими эмоциями и смотрит этим взглядом. На кого? А Саня ловит, как он выражается, эту вот эмоционалку. И потом, «не успел сказать», нигде не выложил… короче… Я отмахнулся, и потёр лицо руками. Запал иссяк, и мне снова стало до тошноты противно обо всём вспоминать. – Как человек, который знает Сашу, я не верю. Я посмотрел на неё, спрашивая взглядом: «Ну как может быть иначе?» Но сестра добавила: – Но как твоя сестра, я хочу надеяться, что он тебе всё же изменил. – Почему? – офигел я. – Мне и сейчас-то сложно подобрать слова… посоветовать. Настя сбивчиво рассказала, что видит, как мне плохо. Но на сегодняшний день моё чувство вины смешивалось с гневом, обидой на Санину измену. И для меня самого частично компенсировало собственные поступки. – Да нихера это не оправдывает, Насть… – А если бы сейчас ты узнал, что Саша не изменял? – перебила меня сестра. – Насть… – я вздохнул глубоко. У меня голова опять начала болеть. Беседа становилась вязкой и непонятной. Ясно, что не стоило ждать от сестры волшебной таблетки, спасшей бы меня в одночасье от грандиозной хуйни, которая случилась в моей жизни. Но и загоняться больше и дальше я совсем не хотел. Да и некуда было. И зачем это «куда» искусственно создавать, предполагая невозможное? Ведь если бы это было возможно… я осёкся, потерял мысль и озвучил на выдохе другую, которая шибанула так, что я даже не сразу вдохнул потом: – Я бы вышел в окно. Настя смотрела на меня, почти не моргая, а пальцы, обнимавшие кружку, дрогнули. Ну вот ещё и сестру напугал. У меня как-то резко отхлынуло желание рассуждать о «если бы да кабы». Вернулось непонимание – зачем думать о том, чего нет? Отрицание – не за что зацепиться. Факт того, что Саня с Ремизовым… В общем, мне всё было яснее ясного. – Насть, я фигурально выразился, – сказал я сестре, – в прямом смысле самоубиваться я не стал бы никогда… Я ещё хотел повторить, мол, и давай не будем из пустого в порожнее опять, но Настя меня перебила, глядя в свою кружку: – Да, чаще люди убивают себя в переносном смысле. И долго. Да что ж такое? Я уже открыл было рот, чтоб в очередной раз возмутиться, но Настя подняла на меня взгляд и спросила: – Так что за история с котом? – А… – я переключался медленнее её. – Выполз? Видала? – Нет. – Зашухерился чего-то. Может, чужих пока боится. – А ты свой? Я слегка запнулся. Собственно, да. Кошак жил у меня всего двое суток, из которых я не помнил приличную часть. – Да хрен знает, – хмыкнул я, – вроде ходит за мной хвостом. Я рассказал Насте историю появления кота в квартире. И мне удалось отвлечься немного. Я даже тепло улыбнулся. А вот сестра слушала внимательно, смотрела на меня пристально. И всё время серьёзно. Когда я закончил, она просто кивнула и опять перевела тему разговора. – Дим, понимаю, что звучит банально, но время лечит. Вам обоим сейчас оно нужно. Хотя бы чтоб схлынули сильные эмоции. Я не успел ничего ответить, как Настя внезапно предложила: – Поехали ко мне на пару деньков? Костя в командировке. Я оторопел: – Нафига? – Просто… – Настя смутилась и пожала плечами. Она всерьёз переживала, что я с балкона сигану или вскроюсь тут с горя? – Спасибо, Настюх, помогла. Может, в дурку ещё свезёшь? – Почему такая агрессивная реакция? – вскинулась Настя. – У тебя проблемы. Мало мы с тобой вместе пережили? Помогали друг другу, поддерживали? – Прости, – сдулся я. – Я… спасибо, Насть, но я справлюсь, обещаю. – Не сомневаюсь в этом. Но мы как брат с сестрой не можем пару дней вместе пожить? Чего тебе одному-то?.. – Ну да… но… Илюха на днях хотел заехать. И не один я, как видишь. Буду теперь жить с котом, – усмехнулся я горько. Настя посмотрела опять как-то слишком пристально, но сказала с улыбкой: – Ладно. Но обещай один не пить. – Настюх, ну ты ж знаешь, с моим желудком запои мне не грозят. Я действительно не мог много и часто пить. Желудок реагировал именно на алкоголь. Я мог спокойно есть самые разные блюда. Но стоило перебрать с выпивкой, причём любой и при любой закуске, и объятия с белым другом мне были гарантированы, как и боли в желудке на следующий день. Мы ещё немного посидели с Настей. Сестра рассказывала разные новости о своей работе, отвлекая меня. Даже посмеялись искренне над какими-то особо веселыми историями. Она просила, чтоб я постарался не думать о том, что случилось каждую минуту, выходил из дома, на работу пошёл. В общем, чтобы занимал себя делами. Я послушно кивал, соглашаясь с ней безоговорочно. Окончательно поехать крышей можно было и без водки. Пока Настя одевалась в прихожей, мне показалось, что она никак не решается что-то сказать. Поэтому, когда она обняла меня, я решил ей помочь: – Говори, Насть, не обижусь. – Дим… – Настя дотронулась до пуговицы на моей футболке поло, погладила пальцем, отпустила. Коснулась моей руки и сказала: – У тебя нет кота.