Если ты идёшь через ад...

Утро снова началось с головной боли. Складывалось ощущение, что спал в прокуренной комнате. Духота давила какой-то липкой субстанцией. Захотелось помыться. Соскоблить с себя всю эту вязкую грязь. Единственное, что радовало – тишина и свет. Никакой потусторонней твари не наблюдалось ни в одной из её ипостасей. Мда, «белочка» не только не прошла, а разрослась до буйного помешательства, ворвавшимся ночным кошмаром. Пошёл в туалет, мазнув по пути взглядом по абсолютно целому зеркалу в прихожей. Подошёл к нему, посмотрел на себя. Такую рожу и наяву не грех было спутать с привидением в тумане. Я, конечно, был рад, что монстр со спецэффектами из ужастиков явился ко мне во сне. Однако кот мне отчётливо мерещился и наяву. Да, всё это можно при желании списать на сильнейший и совершенно непредвиденный стресс. Но до такой степени поехать крышей, чтобы за столь короткий срок погрузиться в непрерывный сюрреалистичный мрак – было уже перебором. Следовало признать, что жизнь продолжалась. Пора было возвращаться на землю и разгребать дерьмо, которое сам же и нахуевертил. Я помылся, побрился, отдраил квартиру. Позвонил на работу, сказал, что оклемался и смогу приехать. Начотдела от помощи не отказалась, и я смотался на работу. Ещё очень хотел набрать Илюхе. Уточнить про «на днях заеду». Но решил подождать до вечера. Или даже завтра позвонить. Иначе он мог счесть это за нетерпеливое навязывание. А им со Славкой и так было непросто. Я рисковал запросто потерять друзей, если ещё не потерял. Рвать же тонкую и, может быть, последнюю возможность для разговора, мне сейчас было категорически нельзя. Но Илюха позвонил сам. Голос, естественно, был не слишком приветливым, но почему-то мне показалось, что друг нервничал. Он спросил, буду ли я дома вечером. Сказал, что хотел заехать. Я, естественно, ответил, что жду его. Ещё звонила Настя. Я, как мог, постарался её убедить в том, что справляюсь. – И Насть… спасибо, – добавил я. – Кота нет. – Не за что, Дим. Он убежал, наверное, – сестра всячески пыталась поддержать, поворачивая ситуацию так, чтобы мои глюки таковыми были только на остром стрессе и совсем недолго. – Да, скорее всего так и было, – я подыграл ей. – Устроил я… дурдом. Как не сбежать? – Ты вечером что? – Настя перевела тему. Понятно, что она не могла опровергать мой жёсткий косяк. Но и соглашаться, усугубляя вину своего брата, ей не хотелось. – Илюха обещал заехать. – Хорошо. Позвонишь потом? – Да. Илюха задержался на час. Но звонил: извинялся, нервничал. Когда в итоге приехал, череда удивительных событий в моей жизни продолжилась. Илюха сел за стол на кухне и выдал: – Блядь, чувствую себя виноватым. Я нарезал хлеб в это время и чуть не порезал палец. Ошалел так, что даже спросить ничего не мог. Но друг продолжил сам: – Я сказал тебе в субботу, что Петя в Москве. В этом причина? – Чего?.. – наконец начал включаться я. – Да, блин, Илюх, при чём тут ты? – А с чего ты сорвался? Это было последней каплей, что ли? Но я ж не знал, что ты уже… переполнен, бля. Я продолжал офигевать. Друг, оказалось, назначил себя основной причиной нашей ссоры с Саней. – Надо было мне приехать, – Илюха уже словно рассуждал сам с собой. – Сашка ж как чувствовал. Звонил, волновался. А я… Славка приехал. Ему там опять мозг полоскали… и я сказал, что ты болеешь, спишь, наверное, просто. Слава был поздним и единственным ребёнком. Родители – уже пожилые, да ещё из маленького городишки. И он, как и многие из нас, не рассказывал им о себе. А они, нечего и говорить, очень хотели внуков. Удивлялись тому, что их сын не заводил семью. И регулярно разговаривали с ним на эту тему. Понятно, что когда он от них вернулся, парням было не до нас с Саней. Тем более Илюха думал, что я болею и сплю. Ведь про мой глючный телефон знали все. – Илюх, ты вообще не виноват… – А ты с температурой нажраться решил… – друг меня словно не слышал. – Да не было никакой температуры, – резко перебил я. Илюха посмотрел изумлённо. – Наврал тебе, – вздохнул я, – стрёмно было. Да и не хотелось тебя в это всё… А получилось вон как втянул. – Сашка рассказал. И Петя звонил… – Не приехал ещё? Морду мне набить обещался? – спросил я. – Мы ему не говорили… подробности. Только, что вы поругались сильно. – А чего так? – Саша просил. И Марк с Лёхой не знают ничего. Сашка не хочет втягивать народ… тоже. А морду тебе набить у него самого кулаки чешутся, – хмыкнул невесело Илюха. – Я не против. Заслужил, – отозвался я искренне. – Дим, как так-то, а? – вздохнул Илья. – Нажрался как скотина, – про себя я ещё добавил, что в меня вселилась потусторонняя тварь. Точнее, мой мозг под давлением ревности создал эту чёрную злобу. Но вслух отмахнулся и сказал: – Да нет никаких оправданий, Илюх. Поднять руку на Саню… бля, я до сих пор не хочу верить. – Это да, но я в целом. Как тебя вообще угораздило про Саню и Петю эту хуйню выдумать? – Илюх, только не говори, что не веришь. Или пришёл убедить меня в том, что они не трахаются? – Диман, ты ёбнулся в конец? Ты и сейчас?.. Пиздец, чё. – Друг развёл руки в стороны. – Хватит, а? Мне и так хуёво до… – я чуть не добавил – до глюков. – Это ты – хватит! – жёстко отбил Илюха. – Нет, ты объясни. Может, мы все тупые и не понимаем. Никто, блядь, не видит, а Диман на пустом месте измену выдумал. Это уже становилось похоже на бред. – Ты его портрет видел? – Какой портрет? – Ремизова. – Ну, видел. – Взгляд, подпись… Любовь у него, понимаешь ли. Знаешь, что Саня его в поезде рисовал? – я опять задыхался. Опять накатывало бешенство. Я отвёл взгляд. И на столешнице прямо из воздуха материализовалась тварь в ипостаси мелкого с глазищами. Только что ничего не было, бац – сидит и смотрит на меня с жалостью. – С-ука, блядь! «Съебись!» – слава богу, про себя бросил я, с силой сжал веки и закрыл лицо руками. – Ни хуя се, тя плющит. Даже по трезвяку. – Извини, – сказал я спустя несколько мгновений. Убрал руки от лица и старался смотреть только на друга. Илюха тоже ещё какое-то время молчал, изумлённо глядя на меня, наконец, спросил: – Ты почему со мной не поговорил, Дим? Когда ты успел так себя накрутить? – Вот именно поэтому, Илюх. Ты же даже сейчас не веришь. Илюха вздохнул уже как-то устало, потёр лоб. – Так, погоди, запутал ты… Подпись про любовь? На стене под портретом? – Да, – хрипло отозвался я. – Ну, видел. Мы со Славкой прикололись. Любопытно стало, конечно. Я написал, мол, колись, раз уж публично озвучил, что за любовь у тебя там? Но нам даже в голову не пришло про Саню подумать, а ты… – Так-так, – ухмыльнулся я, перебив друга, – и что он ответил на ваше… любопытство? – Признался, что с бывшим отношения пытается наладить. Он чего в Москву щас мотается то и дело… – Ёбаный-пиздец, – заржал я. – Я-то его за умного держал. А он отмазы детские лепит. В этот раз Илюха молчал ещё дольше. Потом достал телефон, покопался в нём, встал, подошёл ко мне и положил его передо мной. – Это в субботу. Глянь и ниже мотни. Я в туалет. Это была переписка Илюхи и Ремизова. Первое, что я увидел – фото Ремизова с парнем. Черноволосым, с глазами, как угли, но светлой кожей. Он был худощавым, но жилистым. Взгляд – цепкий, уверенный. Не «юная прелестница» – определённо. Они сидели за столом. Парень облокачивался на грудь Ремизова и фоткал их с селфи-палки. Они оба улыбались. Ремизов одной рукой обнимал парня, а во второй держал бокал вина, будто подняв для тоста. Под фото я прочитал: «От нашего стола – вашему». На столе, часть которого я видел, были бутылка вина, азиатская еда, красиво сервированная на стеклянных блюдах в национальном стиле, а не в пластике из доставки. В небольшой посуде плавали маленькие свечи. В общем – романтический ужин. Ответом Илюхи был смайлик с поднятым пальцем. Дальше он писал: «Я Славу жду». «Ужин готов». Несколько довольных смайлов и фото. Тоже селфи, но с вытянутой руки. Илюха постарался впихнуть в кадр себя и противень с запечённым мясом и картошкой. «Вы когда приедете?» – спрашивал Илюха под фото. «На следующие выходные. Но неточно». Вернулся Илюха, и дальше я уже не читал. – Петя познакомил нас, когда уже сошлись они окончательно, – сказал друг, стоя рядом со мной. – Поболтали по видео, в гости позвали, как водится. Может, приедут на выхи следующие, но не факт. У них там конфетно-букетный, как видишь. Я не видел ничего. Ад, в который превратилась моя жизнь, теперь сжимался вокруг и нарастающим огненным вихрем выжигал всё. – А… с Саней он… когда? – я снова слышал свой голос, будто со стороны. – Никогда, блядь! – Илюха опёрся руками о стол. – Дима-ан, очнись! Не было, и быть не могло! Я смотрел на друга и молчал. Илюха выпрямился, запрокинул голову и глубоко вздохнул. – Он в субботу так переживал. Звонил, дёргался, что ты один, что болеешь, а ему ещё в поезде трястись. Илья рассказал, что Саня звонил несколько раз. Нервничал, удивлялся моей внезапной болезни. Говорил, что звонил днём, и всё было нормально. Илюха успокаивал, что меня накрыло к вечеру, видать, что я уснул, скорее всего, а телефон сдох. Друг потёр виски ладонями. – Димка, Сашка же тво-ой, твой человек. Ну как так-то, а? Что за хуйня тебе в мозг влезла? Я расхохотался нервно. «Видел бы ты эту хуйню, друг. С глазами, бля». – Илюх… извини… мне бы одному щас… Друг опять вздохнул: – Уверен? – Да. – Ладно, только дверь за мной закрой. Не сводя взгляда с какого-то магнита на холодильнике, я кивнул. – Дим? – услышал я голос Илюхи уже из прихожей. Я как-то встал, дошёл до двери, которую друг уже открыл, и теперь стоял за ней, глядя на меня. – Я позвоню, – сказал он. Я опять кивнул и захлопнул дверь. Вернувшись в кухню, инстинктивно вцепился в косяк, резко ощутив, что не дышал и не мог вздохнуть. Мгновения бесплотных попыток, хрипов, паники – во всей квартире не было воздуха. Не-бы-ло! Ломанулся к окну. Дёргал за ручку, но она не поддавалась. На пол полетела записная книжка, стикеры, ручки, прочая мелочёвка, что хранилась у нас… у меня. У-ме-ня! Какая-то сила дёрнула меня от окна, сжимая мне грудь, выбивая остатки воздуха, и повалила на пол. – Ты долбанулся, блядь?! – Илюха в ужасе смотрел мне в глаза, кричал, кажется. Я слышал его голос издалека. – Ды… шать… – невероятным усилием вытолкнул я слово из горла. Илюха мгновение ещё смотрел на меня, а потом дёрнулся к окну. Ветер сильным сквозняком ворвался в кухню и в мои лёгкие. Я хватал его жадно, до звёзд в глазах, вдыхал, пил, глотал. Насытившись, начал, наконец, ощущать реальность. – Живой? – спросил Илюха. Вроде я угукнул. – Окно закрою? А то дубак уже. – Да, – смог прохрипеть я. Илюха закрыл окно и метнулся в прихожую. Я услышал, как он захлопнул и запер дверь. Вернувшись ко мне, стал мне помогать подняться. – Пошли в комнату, тут холодрыга. – Ебать, я обосрался, – выдал Илюха, когда довёл меня до кровати и сел рядом. – Да я… душно… стало. – Угу… я думал ты щас сиганёшь, – у друга, кажется, даже голос подрагивал. – Не… а ты как… вернулся? – Показалось, что ты дверь не запер. Прихлопнул только. Я дёрнул на всякий. Ну и… правда не запер. Я сидел, упираясь локтями в колени, а голову уронив на ладони. – Господи, какой же я мудак. – Дим… спорить сложно, сам понимаешь. Но не в окно же… – Да не собирался я… – попытка немного повысить голос закончилась кашлем. – Воды щас принесу. – Я сам. – Сиди, Дим, – Илюха, встав, положил мне руку на плечо и чуть сжал. Я выхлебал принесённую другом воду, облившись. Поставил стакан на тумбочку и сказал уже ровно: – Честно, Илюх. Просто воздуха не хватало. – Ладно. Илья снова положил мне руку на плечо и молчал какое-то время. – Блядь, я даже не знаю, что сказать. Может, мне у тебя остаться? Я поднял голову и посмотрел на друга так, что он зачастил, сбиваясь: – Это не жалость, Диман. Просто ты… мне хуёво даже представлять, как тебе сейчас… Вы ж с Сашей… – Спасибо, Илюх. Я точно не… – я выпрямился, посмотрел на друга и спросил то, что не успел за всеми этими… новостями: – Как Саня? – Не особо, – друг опустил глаза. – То есть, так-то лучше. Я имею в виду… злится. Я покивал. Хотя мне даже представить было сложно, что чувствовал сейчас Саня мой. Он не изменял, не предавал. Он любил… На этой мысли я споткнулся. Любил. Прошедшее время. Отчаяние опять сдавило лёгкие, а к горлу подкатил ком. – Мне бы поговорить с ним… – сглотнул я. – Не надо пока, Дим. Я опять кивнул. – Надо времени, чтоб побольше прошло. – Угу… – снова болванчиком покачал головой и вдруг опомнился: – Илюх, а как он?.. Я ж думал он к Ремизову… Блядь! Я обхватил голову руками. – У нас место есть, ты ж знаешь. Он не стесняет, Дим. Я верил Илюхе, понимал, что они рады приютить Саню на любой срок. Но, зная его, понимал, что он не захочет долго жить у них. Да, квартира у друга была большая, но со Славкой у них своя жизнь. И, несколько раз глубоко вздохнув, я спросил, точнее, попытался сформулировать вопрос, ответ на который уже знал: – А он сам… что?.. – Квартиру ищет, – честно ответил друг. – Дим, мы пока ему… ну, пока морда не заживёт, он дёргаться не будет. Потом работа, то, сё. Ты погоди недельку. И… поговорите. Попустит его. Просто время надо, – повторил Илюха. Я ревновал любимого человека – беспочвенно. Я ударил любящего меня человека – потакая собственным глюкам, задетому самолюбию, бессмысленной ярости. Дурацкий громкий звонок вырвал меня из вязкой мути, которая сжимала мне виски, горло… сердце. Друг аж дёрнулся. – Да, Насть? – ответил я. – Привет, ещё сидите? – Да, я перезвоню тебе. – Это что за жесть у тебя на трубе? – изумился Илюха. – Да и труба… Илюха смотрел на телефон, как на доисторическое чудо техники. – Где откопал? Твой сдох окончательно? – Угу, убился об стену, – хмыкнул я невесело. – Ох, Диман… – Мудило я редкостное. Знаю, Илюх. Друг вздохнул. – Ладно, провожай. Уже в прихожей он сказал: – Дим, не раскисай, лан? Я вдруг опомнился: – Ты только Сане не говори. Ну… про окно. Я правда не думал даже. – Хорошо, – сказал друг. – И, слушай… Славка психанул на эмоциях, но ты знай – мы с тобой. С вами. Если что… – Илюх, – я перебил друга, сглотнув ком в горле, но уже по другой причине. Шагнул к нему и крепко обнял. – Это щас так важно… я, честно, благодарен очень. Насте пока не стал рассказывать детали разговора и тем более последствий. Горько хмыкнул про себя, вспомнив вчерашний разговор и моё: «Я бы вышел в окно». И хотя действительно не собирался ни сигать в него, ни совершать других видов самоубийства, но волновать лишний раз близкого человека не стал. Вон даже Илюха принял мои судорожные попытки открыть окно за желание в него выйти. Сказал, что в целом нормально посидели. Сделал упор на то, что у меня всё ещё были друзья. И поругал, мол, и поддержал меня Илья. Старался говорить как можно бодрее, обещал заехать на чай завтра или послезавтра. И, сославшись на усталость, попрощался. А потом открыл ноутбук. Впервые за эти дни. Я больше не смотрел портрет Ремизова. Не лазил по сети. Открыл только окно вайбера. И прочитал сообщения от Сани, написанные за несколько часов. «Димка, я выброшу твой телефон!» «И куплю новый». «К чертям отпуска». «Мне надо тебя на связи». «В отпуске будешь меня трахать». «И днём и ночью)))». «Какая разница, дома или у моря?))» «Дим, я волнуюсь». «Нахуя вообще телефон, если он сроду отрубается?» «Димка, я так тебя люблю». «Не смей без меня подыхать!)))». «Дим…» «Ответь мне, Дим». «Блядь, я щас кони двину в этом поезде, ползёт, сука. А ты там один». «Как ты мог заболеть?». «Надеюсь, ты спишь…». «Люблю…». «С ума схожу по тебе». «Хочу тебя, пиздец как». «Да, приеду и буду лечить))) Радикальными методами)))». «Как же так, Дим?» «Пишу тему в блог про поездку. Хотел дома спокойно, но бесит, сука, уже всё… Ещё курить нельзя». «Надо отвлечься». «Дим, ты мне за это ответишь)))». «Бля, как я волнуюсь…» «Люблю тебя». «Так хочу к тебе». «А ты упорно ждешь телепорт домой, чтобы торкнуло))). По старой формуле, в дом родной…» «Дима…» «Завтра же телефон тебе купим новый!» «Нахуй завтра!» «Всё, заказал тебе трубу)))». «Сижу довольный». «Дим… как же я тебя люблю». «К тебе хочу… прижаться, обнять…» «О, я разотру тебя водкой)))». «А секс, вообще, отлично помогает)). Помнишь, в прошлый раз как быстро выздоровел?)))». «Так что пара минетов и усё – здоров))». «Тему сделал. Глянь потом))». «Забыл нарно дофига всего… И фотки не все…» «Позже поправлю». «Щас главное тебя вылечить))». «Бесконечно люблю тебя». «Всё, подъезжаем))) Уф, слава богу». «С ума тут сойти можно». «Бегу к тебе, Дим!» «Люблю». Дышать я ещё как-то мог, а вот ноги не слушались, когда я попытался встать. Кое-как сполз на пол. И плакал. Бился глухими рыданиями в ладони, хрипел, сглатывая жёсткий ком. «Саня мой, как же я мог тебя… потерять».