Если ты идёшь через ад...

Я не находил себе места. Чем я только не загрузился. Каких только мыслей не передумал. Парни за спиной у Сани сговорились, как сделать ему хорошо. Потому что сейчас ему было так плохо, что он не принимал открытой помощи и не воспринимал искренних, дружеских советов. При этом ещё и привлекли в свой сговор меня – того, кто это самое плохо Сане устроил. С одной стороны, я был несказанно благодарен. Так хоть как-то сдвигался с мёртвой точки, был в курсе Саниных намерений, и вообще, его состояния и настроения. С другой стороны, я сам бездействовал. Это раздражало. Вроде как сижу – жду, когда друзья расскажут, помогут, почву подготовят. Но Илюха тоже дело говорил. Сейчас Санька был на таком взводе, что удивлял даже их. Моё искреннее раскаяние они видели. Желание и готовность «вот-прям-щас» ломиться вымаливать прощения у Сани – понимали. И случись, не дай бог, что-то подобное у кого-то из друзей, я бы тоже искал пути и варианты, для того, чтобы помочь им. Тем не менее, бездействие, а скорее, непонимание как действовать, усиливало мою вину. И эта новая информация о чувствах Сани, о том, что он не рисовал, давила ещё больше. Я мечтал найти способ, как-то всё исправить. Хотел, чтоб Саня мой был счастлив, хотел… хотел его безумно. Во всех смыслах. Скучал по нему. А теперь, когда Илюха сказал про то, что Саня собирается забрать свои вещи, я стал не просто замечать их. До этого момента всё, что принадлежало Сане или то, чем он чаще всего пользовался, я видел частью нашего общего «мы». Каждая его вещь, каждая мелочь от пуховика до зубной щётки, в квартире были естественной нормой. И сама квартира, будучи моей с юридической точки зрения, давно уже стала нашей по факту общей жизни. А если Сани здесь не будет… Даже то, что он забрал часть вещей, особенно свои рисунки, уже зияло странной пустотой. Я вспоминал, как плохо мне было, когда пытался открыть окно, чтобы вздохнуть. Тогда сильнейшие эмоции уже швырнули в подсознание мысль о том, что эта квартира стала только моей, что Сани моего здесь нет. А теперь я сидел и ждал, когда он придёт… в последний раз? За множеством потрясений прошедшей недели и общим нервяком, я не успел толком осознать это. И сейчас просто сходил с ума. Даже впадал в некое подобие паники. Думал о том, что такое невозможно в принципе. Что Саня просто вышел в магазин, по делам, на работу, уехал на пару дней. Вот-вот он придёт, улыбнётся, будет целовать нежно, потом страстно. Прижмётся ко мне, закинет ногу мне на бедро, доведёт до того, что я чуть не трахну его прямо в прихожей. Обломает, хохоча. Скажет, что ему надо в ванную. Но будет «поздняк метаться», я пойду ему «тереть спину». После довольные и сытые в одном смысле и голодные в другом, будем ужинать и болтать обо всём и ни о чём. А когда ляжем спать, Саня мой прижмётся ко мне спиной, притянет мою руку к своим губам и поцелует сначала запястье, а затем в середину ладони. Я вспоминал ещё много моментов нашей жизни с Саней и, конечно, секс с ним. В итоге возбудился так, что отдрочил и кончил быстро и бурно. Провалился в забытье, в ушах шумело, и присутствие Сани ощущалось очень реалистично. Сбросив таким образом напряжение, я немного оклемался, попытался сосредоточиться и начать рассуждать относительно трезво. Позвонил Илюха, сообщил, что Петька таки уговорил Саню. И план действий предполагался таким: уже завтра Петька обещал приехать один. У его парня так и не получалось выбраться вместе с ним, да и для весёлой встречи-знакомства, что хотел организовать Илюха, время не особо подходило. Нам с Саней вообще было не до этого, а Марк с Лёхой ещё не вернулись из Израиля. И Петька обещался заселить Саню, чтобы на неделе он уже не дёргался, а спокойно работал. Славка предлагал помощь – отвезти Саню ко мне за вещами и потом к Петьке, но Саня отказался. Сославшись, что мебель и технику ему не таскать, а две сумки он и так донесёт, в крайнем случае, такси вызовет. – Это, мы думаем, хороший знак, Дим. Торопиться не будет, во всяком случае, – Илюха, видимо, попытался меня поддержать, потому что я слушал практически молча. Только угукнул пару раз. – Да, наверное. Спасибо вам ещё раз. – Не на чем, Диман. По идее, он должен сегодня тебя набрать, предупредить, когда придёт. Сказал, что втихаря не хочет. Я вздохнул: – Буду ждать. Друг пожелал мне удачи, а я, в который уже раз, его тепло поблагодарил. И меня опять накрыло. Вообще не представлял свою жизнь без Сани. Не понимал как, что… зачем? «Саня мой, я не могу без тебя». Я в полной мере прочувствовал на себе суть поговорки – что имеем – не храним, потерявши – плачем. Буквально заставил себя собраться: умылся холодной водой, заварил крепкого чая. Думал выйти на пробежку, но испугался, что Саня позвонит в это время. А мне хотелось поговорить с ним, будучи дома. Поотжимался немного, вытер пыль везде и всюду. Пылесос не доставал, боясь не услышать звонок. Вообще практически не выпускал из рук телефон. Наконец Саня позвонил. – Да, Сань, – ответил я, даже не пытаясь скрыть волнение и радость. – Здоро́во, – было слышно, что Саня где-то на улице, – я за вещами хочу зайти. В идеале завтра. Тебе во сколько удобно? Господи, он ещё про моё удобство думает. Саня мой, я же для тебя… – Сань, я… мне… как скажешь, – голос стал дрожать. Меня всего уже трясло. Я слышал Саню впервые за эту неделю. И хотя понимал, что для него это было вынужденным разговором, и говорить он старался, именно старался, быстро и коротко, но от его голоса меня вело нереально. – В районе одиннадцати пойдёт? – Да, конечно, – в горле пересохло от волнения. Мне хотелось уже сейчас кричать, умолять, звать его, просить о встрече прямо сейчас. Но сдерживал себя неимоверными усилиями. «Он придёт завтра» – повторял я себе. И тогда уже я сделаю всё возможное. На колени встану перед дверью, но не отпущу его. – Расклад такой. Без тебя не хочу приходить. Вдруг потом потеряется, пропадёт что. Искать будешь и… – Са-ань, – я аж задохнулся, – п-пожалуйста… Это было очень больно, и я не мог подобрать слов. После четырёх лет вместе, Саня не мог думать про меня так. Это было намеренным ударом. С другой стороны, о том, что я его ревновать буду так жёстко и по пьяни по морде съезжу, он тоже не мог предполагать. Так что я сжал зубы и старался дышать ровно. Сам неоднократно говорил себе, что готов принять от него любые упрёки, любую боль, лишь бы вообще хоть какой-то разговор состоялся. – В общем, не суть, да, – Саня всё-таки немного сбился, – я к чему? Соберусь в твоём присутствии, но разговора не будет. До этого мне было больно? Нет, лишь лёгкий сквозняк пробежался по коже. Вот сейчас я почувствовал, как земля уходила из-под ног. Единственная возможность, которую я ждал, надеялся, испарялась с безумной скоростью. – Ало? Что-то со связью? – услышал я Санин голос. Сколько же я молчал? Или он что-то говорил? – Нет… да… прости, Сань, я не расслышал. – Это я не слышал твой ответ. – Сань, прошу, пожалуйста, давай поговорим? Терять мне было уже нечего. – Нет. И опять наотмашь. Я даже не заметил, что уже сидел на кровати, около которой стоял, когда Саня позвонил. А теперь мне пришлось ещё и вцепиться рукой в край, потому что меня реально штормило. – Сань… – Есть второй вариант, – он перебил меня. – Собери сам, в две большие синие мои сумки. Там недолго, только вещи покидать, да обувь. – Саня… – Ты подумай, я попозже наберу или утром завтра, – опять перебил меня Саня и отключился. Я упал спиной на постель, а через несколько мгновений закрыл глаза. Потому что люстра, потолок и вся комната кружились вокруг меня калейдоскопом. Заставил себя встать неимоверными усилиями. Мне нужно было думать. Вся наша с парнями шпионская операция полетела к чертям. Завтра Саня собирался забрать свои вещи и переехать к Петьке, и тогда я вообще не смогу с ним поговорить. Что делать? У меня не было ответа. Понимал, что если соглашусь на первый вариант, то не смогу нарушить слово. Мне придётся смотреть, как Саня мой собирается и уходит от меня навсег… Я даже мысленно не смог произнести это слово. Собрать его вещи, но как-то попытаться его удержать и поговорить? Угу, один раз уже держал… прижав к кровати. Мне было больно и страшно видеть в памяти даже те куски, которые сохранились. Вспоминая сегодняшний разговор и Санин тон, я понимал, что подобное вызовет только обратный эффект и ещё больше озлобит Саню. Прийти к Илюхе со Славкой сегодня? Но Санька и так запаривался, что парней стеснял и напрягал своим вынужденным присутствием. И до кучи я припрусь объясняться в их квартире. Через час бесплотных метаний, я понял, что мне оставалось только смириться, хотя бы временно. Вариант как-то подвести Саньку, чтобы он вывалил накопившийся напряг на меня, я отмёл. Ещё и ещё раз, прокрутив в голове наш с ним разговор, понял, что он продумал свои слова заранее. И от разговора со мной он защищался таким вот образом, как раз таки боясь сорваться и показать мне свою обиду. А делать это ему почему-то категорически не хотелось. И это было единственным, о чём я решил его спросить прежде, чем согласиться на первый вариант. Так у меня, по крайней мере, было время. Пока он будет собираться, хоть посмотрю на него. Даже вспоминая его голос – пусть настолько неродной, но всё же голос Сани, я кайфовал невероятно. И как же я не хотел его терять! Головой понимал, что сейчас нет другого выхода, как только отпустить его. Может быть, когда он обосновался бы на новом месте и стал жить один, его всё-таки попустило бы со временем. Может быть, нужно было это самое время. Просто ещё… сколько-то. Но сердце сопротивлялось, не слушая аргументы разума. И я понимал, что физически не смогу собрать его вещи. Приняв окончательное решение, сам позвонил Сане. Чтобы больше не мучиться ожиданием и не загоняться по очередному кругу. Он не брал трубку долго, но всё же ответил. – Да, – услышал я всё тот же подчёркнуто равнодушный голос. – Привет, Сань… в смысле ещё раз… Я замялся, но в образовавшейся паузе, он не ответил мне. – Я согласен на первый вариант. – Слово? – предсказуемо спросил Саня. Я опасался, что после моего «да», он сбросит звонок, поэтому сразу задал свой вопрос: – Да, только один вопрос. Почему ты не хочешь поговорить? Саня будто ждал. Не замешкался, не задумался, ответил сразу. – Цель-действие-результат, – он цитировал мои слова. Фразу, которую я нередко произносил, применительно к разным ситуациям в жизни. От планирования мелочей, до мечты. Желания воплощались в жизнь при грамотной и чёткой формулировке цели и движению к ней. – Моя цель практически достигнута, – продолжил Саня, – осталось забрать вещи. Иные промежуточные действия – бессмысленны. Я не мог ни слова произнести в ответ. И через несколько мгновений, Саня добавил: – Буду завтра в одиннадцать. И снова нажал отбой. Жёстко, больно, хлёстко. Эти характеристики применялись сейчас к действиям Сани. Совсем чужого Сани. Но теперь я знал ответ. Саня не хотел показывать мне свою обиду, потому что принял для себя решение – расстаться со мной. И скорее всего, принял его головой. Но я знал от Илюхи, как Саню эмоционально кидало всё это время. И, видимо, раскрыться передо мной, он считал слабостью. Боялся сорваться на упрёки, а может, и поддаться на мои уговоры и маскировал этот страх жестокостью. Хотя я также признавал, что запросто мог тешить себя иллюзиями. Да, я знал Саню несколько лет. Знал, как самого себя. Но разве я думал когда-нибудь, что способен на эмоции и поступки, которые совершил в последнее время? Для нас обоих эта ситуация стала неожиданностью и крайне негативным опытом. И я вполне допускал, что Саня решил для себя всё окончательно и бесповоротно, основываясь как раз на этом. Прецедент, опять же. Сделал однажды – сделает снова. Ну и нахуя ему истерик с заёбами, живя с которым, даже дружить нельзя было с тем, с кем хотелось? К тому же руки распускал. Мало того, так даже не помнил об этом. Сцену у Илюхи в квартире Саня не мог не слышать, да и видел наверняка. И если для парней моё охуевшее состояние стало смягчающим обстоятельством, то Саня для себя мог сделать другой вывод. Мол, трезвым раскаивался и всё понимал. Но кто гарантировал, что по пьяному делу опять не «забудется»? Но я гнал от себя эти мысли. Старался думать только о том, что Сане нужно было дать время. Отпустить сейчас, но не опускать руки. Не знал пока как, но в том, что точно буду пытаться вернуть его – не сомневался ни секунды. Начну сначала. Да, не с чистого листа. Действовать пришлось бы, не создавая доверие и любовь с нуля, а возвращая их. Нужно было доказывать Сане, что никогда и ни при каких обстоятельствах, я не поступлю так снова. И вот это уж точно не получилось бы сделать быстро, даже если бы он сразу согласился поговорить. Такие осадки оседали медленно и оставались на всю жизнь. Ночью я, конечно, толком не спал. Думал, что делать завтра, точнее уже сегодня. Просто сидеть и смотреть на него? Наслаждаться, впитывать взглядом каждое его движение, не имея возможности прикоснуться? Я соскучился по Сане дико. До какой-то фантомной боли. Вот только что здесь была часть тебя – и нет её. С другой стороны, учитывая состояние Сани, я понимал, что ему будет сложно. Его чудовищное нежелание видеть меня – я ощущал кожей. Каждая минута, проведённая здесь, виделись ему пыткой. И он, опять же, боялся сорваться. Может быть, своим жестоким, безапелляционным требованием он надеялся, что сорвусь я? Надеялся, что психану и покидаю ему в сумки шмотки? Мол, ну и вали. Тогда стоило ли его мучить? Я собирался в дальнейшем делать хоть какие-то шаги для сближения. И может, нужно было сейчас не накручивать Саню, тем самым отступая назад ещё больше? А позволить ему пережить столь трудный для него момент относительно спокойно? Но ведь он мог тогда вообще не приходить. Ноутбук, планшет, два своих телефона и все рисовальные приблуды он забрал сразу. Оставался его старый комп. Но он им не пользовался уже давно. Монитор мы иногда подключали вторым экраном, а системный блок Саня вообще развернул и использовал как подставку для ног. Ясное дело, у нас были вещи, которые условно можно было назвать совместно нажитым имуществом. Например, холодильник купили здоровенный. И я даже с радостью отдал бы его. Но Саня точно не стал бы забирать ни мебель, ни технику на съёмную хату. Он и до встречи со мной всегда снимал квартиры с хотя бы минимальной и необходимой обстановкой, чтоб не морочиться переездами. А сейчас тем более он переезжал к Петьке, у которого дома всё было. Да и Илюха упоминал слова самого Сани о том, что он не собирался крупногабаритом заморачиваться. Оставались шмотки. Но если Саня так не хотел меня видеть, то мог же просто забить. Купил бы себе несколько вещей на первое время. Да, были здесь дорогие, добротные вещи и даже новые. Например, шикарную зимнюю куртку, он не успел ещё поносить. Купил её уже весной, потому что была большая распродажа, и он не смог пройти мимо столь низкой цены за такое отличное качество. Но до зимы ещё было время. Да и вообще, в данном случае цель не оправдывала средства. Тогда, возможно, Санька хотел обрубить все концы сейчас. Снова рассуждая головой и понимая, что со временем его негативные эмоции поостынут. А вот эмоции, накопленные за четыре года нашей с ним жизни – забыть непросто и… Нет, я опять убегал в иллюзии и надежды. Но тогда тем более Санька мог вообще ничего не забирать. Разве что, в компоте его негатива плавала ещё и досада. Это я оставался в своей квартире. Да, тут уже не было Сани. Но в общем укладе жизни для меня всё оставалось привычным и комфортным. А ему приходилось начинать новую жизнь с нуля не только в моральном, но и бытовом смысле. Ему предстояли расходы, о которых он ещё неделю назад не думал даже. И с какой радости нужно было тратиться до кучи на шмотки, если их у него было предостаточно? Единственной проблемой становилось то, что лежали они в его бывшем уже доме. И логично было не делать из этого проблему, не разыгрывать горделивое величие из оперы «ушёл в одних трусах», а прийти и быстро всё забрать. В общем, заморачивался я всякими разными предположениями капитально. В какой-то момент всё-таки решил собрать Санины вещи. Попробовать. Сколько получилось бы. Отлично понимал, что накатит горечь. Что мне будет больно. Но такой жести не ожидал. Достал две большие синие сумки, которые Саня назвал своими. Так и было – он их покупал сам. С первой Саня ко мне переехал. Вторую купил почти случайно перед нашим последним отпуском. Необходимости особой не было, но, увидев её, он проникся. Хвалил вместительность, удобство и внешний вид. Я сломался сразу же на футболках. Саня любил гладить вещи после стирки. Я-то снимал с сушилки домашнюю одежду и тут же её надевал. Или бросал на полку в шкафу. Выглаженные вещи, я ещё как-то покидал в сумку. А те, которые Санька надевал хотя бы раз, но стирать их ещё не было необходимости, тормознули меня конкретно. Как фетишист утыкался носом в каждую, вдыхая родной, знакомый и такой далекий теперь запах моего Сани. Вспоминал, как он одевался. Видел это яркими, чёткими кадрами-вспышками. Как-то он вышел из душа и что-то упоительно мне рассказывал, одеваясь при этом с остановками. Словно этот машинальный вроде бы процесс отвлекал его. Футболки он всегда надевал, сначала просовывая руки в рукава, а потом уже накидывал горловину на голову. В тот раз, когда наконец в рукавах были уже обе руки, Саня стал жестикулировать ими, забыв натянуть футболку до конца. А я смотрел на все эти поэтапные действия и осознавал, что стремительно возбуждаюсь. Внезапно шагнув к Сане, совершенно не осознанно сжал ткань и перекинул через голову Сани. Он замолчал и замер с открытым ртом. А я уже запустил руку во влажные волосы. – Ты… я, между прочим, важное говорю, – возмутился Саня. – А я слушаю, – отозвался я, наклоняясь к его уху, и добавил шёпотом: – Очень внимательно. А моя рука уже скользила вниз: по виску, по скуле, по шее, по груди. Коснувшись ладонью соска, я надавил чуть сильнее. – Ащ-щ, да что ж ты… Саня запнулся, всё ещё пытаясь изображать недовольство, но его руки тоже будто жили своей жизнью и уже задирали мою футболку, гладили мне спину, бока. А потом обе руки полезли мне под домашние штаны, причём одна сзади, другая спереди. А когда они одновременно сжали мне ягодицу и член, я зарычал. Рывком спустил с Саниных бёдер штаны, толкнул его спиной на кровать и стянул их до конца. Поднял его ноги и медленно прошёлся языком между ягодиц. Санька шумно вдохнул. Поначалу его реакцией на попытки ласкать его там языком было: «Ну, блин, щекотно». Я изумлялся – а пальцами не щекотно? Ведь Санька любил, когда я нежно поглаживал ещё на сухую, ласкал вокруг, даже не надавливая особо. Но как-то случайно я попробовал провести языком сильно, широко, влажно. Санька охнул и замер. Я ухмыльнулся про себя и продолжил. А потом довёл его до оргазма, трахая языком и надрачивая член рукой. У меня свело губы, и язык под конец я уже толком не чувствовал, но кайф от того, как Саньке нравилось, как он улетел в итоге, с лихвой перекрыл все мелкие неудобства. Я выпрямился и за несколько движений догнался до своего оргазма, глядя на Саню. Он шумно, ещё слегка сбиваясь, дышал, подрагивая всем телом. Рукой непроизвольно размазывал свою, а затем и мою сперму по животу и вздымающейся груди. И улыбался умиротворённо, не открывая глаз. А когда разлепил ресницы, от его блестящих глаз и расфокусированного взгляда я не удержался на коленях и вытянулся рядом с ним, довольно лыбясь, а Санька повернул голову и посмотрел на меня счастливо и благодарно. Лицо Сани моего – это отдельная песня. Двадцать пять мелких родинок! Нет, Санька не «цвёл» веснушками. Это были именно родинки. Я обожал их все и каждую по отдельности. Гладил, целовал, касался языком, словно у них был какой-то особый вкус. Самая крупная рядом с крылом острого носа. Близко к ней ещё две крохи. Россыпь на его красивых скулах, несколько на высоком лбу. Под серыми глазами: две – под внешним краем правого глаза, одна под внутренним – левого. Четыре на подбородке. Две – строго одна под другой – слева над губой. От губ Сани я тащился с самой первой встречи. У кого-то глаза – зеркало души, а у него это были губы. Они рефлекторно выражали море эмоций, передавали настроение и состояние той самой души. Крупные, всегда будто чуть припухшие, они притягивали взгляд, возбуждали желание. Когда Санька сосредоточенно думал о чём-то, они сжимались, добавляя серьёзности и солидности его лицу. Бывало ещё он балдел с мечтательным видом. Тогда его нижняя губа чуть опускалась, приоткрывая рот. И это было чертовски сексуально. Когда он волновался или нервничал, губы сжимались, но иначе. Этакий лёгкий эффект «селфи губ». В эти моменты мне страстно хотелось и поддержать Саню, успокоить, и отлюбить в этот рот здесь и сейчас. Первый минет Санька мне стебал долго. Когда он впервые взял у меня в рот, я, глядя на это, буквально сходил с ума. А Саня ещё дразнил, соскальзывая с члена и складывая губы вот уж точно «уточкой», затем сразу втягивал головку. И эти влажные, охрененные губы раскрывались постепенно, словно в замедленной съёмке. В итоге я спустил очень быстро, едва успев отстраниться. Санька угорал потом и называл меня скорострелом. Блядь! Я свалился на грешную землю, точнее, ощутил себя лежащим на кровати. Уткнувшись лицом в Санину футболку, самозабвенно дрочил, а в этот момент уже кончал себе в кулак. Кайф и горечь одновременно накатили удушающей волной. И без того тяжёлое дыхание перетекло чуть ли не в стоны, а затем и хрипы. «Саня мой, не уходи!»