Если ты идёшь через ад...

Чтобы у меня не было пути назад, в субботу днём я приехал к дому Петьки, не заморочиваясь тем, что Сани попросту могло не быть там. Этот вопрос решался бы по мере поступления. Я не звонил ни по телефону, ни в домофон. Уткнулся в экран, чтоб не привлекать внимание, и нырнул в дверь, когда из подъезда вышел какой-то мужик. Нажимал на звонок дважды с перерывом примерно в минуту. После второго раза постоял ещё какое-то время. Уже собирался уходить, но тут Саня открыл дверь, не спросив, кто к нему прётся без приглашения. Когда я его увидел, то забыл и об этом, и о цели своего визита. Выглядел он – краше в гроб кладут. – Дим, ну какого, а? – вымученно спросил он, при этом развернулся и пошёл в сторону своей комнаты, едва передвигая ноги. Я почти одновременно захлопнул дверь, скинул обувь и куртку. Бросил её на тумбу и чуть ли не побежал за Саней. Он тяжело завалился на диван, накинул на себя одеяло и зашёлся в сильном кашле. Саня мой болел. Я чуть умом не двинулся. «Как же так, родной? Почему один? Почему не позвонил м-мн?.. Ну, или хотя бы парням». Ведь если бы он сказал тому же Славке, который вечно нас всех снабжал народными средствами и, надо отдать должное, весьма действенными, то мне бы Илюха наверняка сообщил. Хотя чёрт его знает, может, не велел им Саня или… Я одёрнул себя. На внезапном и неожиданном нервяке у меня в башке крутилась полная поебень. Просто моему Сане было плохо, и мне рефлекторно надо было быть рядом с ним. Раньше так было всегда, как что-то само собой разумеющееся. Он потянулся к кружке, стоящей на тумбочке. Я метнулся быстрее и подал ему какую-то красную жидкость. Судя по запаху – каркаде. Саня кружку взял, попил и отдал её мне. Но смотрел недовольно. Когда я поставил её на тумбочку и присел рядом с ним на диван, он сипло сказал: – Я в сиделке не нуждаюсь. Я почему-то улыбнулся, поправил одеяло и сказал: – Не злись, я всё равно не уйду. Саня надулся забавно, вздохнул и закрыл глаза. Мне безумно захотелось лечь рядом на одеяло и легонько успокаивающе поглаживать его. Всегда так делал раньше. Саня капризничал, когда болел. То жарко ему было, то холодно, то тесно, то душно. Я всё терпел и старался обеспечить ему максимальный комфорт. Впрочем, всё это относилось и ко мне. Меня – больного Саня называл невыносимым, но заботился обо мне так же, как и я о нём, снося все мои причуды. Сейчас, конечно, я ещё больше рисковал нарваться на Санино недовольство. Поэтому просто сидел рядом. Он, вроде бы задремал, стал дышать ровнее, если можно было так сказать про сипение через заложенный нос. Болел Саня явно не первый день. Я пожалел, что не позвонил, не пришёл вчера или даже позавчера. В первый день простудных болячек Саню здорово накрывало высоченной температурой и тяжелейшей слабостью. Как же он тут один-то? Я осторожно коснулся рукой его лба. Слава богу, температуры уже не было. Потом тихо встал, собрал валявшиеся на тумбочке и на полу салфетки и ушёл на кухню. Там творился жуткий бардак. Одних только немытых кружек на всех поверхностях стояло штук пять. На столешнице валялась россыпь разных лекарств, в заварном чайнике, как я правильно угадал, был каркаде. В хлебнице я заметил половинку батона. Достав и понюхав, я тут же выбросил заплесневелый хлеб. Та же участь ждала и некоторые продукты в холодильнике. Хотя в целом там почти ничего съедобного не было. В морозилке я нашёл только пельмени. Мысль сходить в магазин я тут же отбросил. Не хватало ещё шарить по углам в поисках ключей. Да и вообще – не хотел я уходить от Сани ни на минуту. Я сделал заказ онлайн, а пока ждал, тщательно убрался на кухне и проветрил. Забрав у курьера продукты, тут же поставил вариться куриный бульон и жарить котлеты. Саня любил такие и, начиная выздоравливать, нередко просил купить и приготовить ему. Ещё я сварил картошку и сделал пюре, не пожалев молока и сливочного масла. У самого уже слюнки текли – так всё аппетитно у меня получилось. Саня проснулся, когда я уже накрывал на стол. Я услышал, как он снова сильно закашлялся. Минут за пятнадцать до этого я как раз заварил свежий каркаде. Налил его в кружку и пошёл к Сане. Он сидел на кровати и сморкался в салфетку. Я аккуратно забрал её, когда он поднял голову, и вложил ему в руки кружку. Саня выпил сразу половину. Я так же ненавязчиво взял её, а Саня потёр лицо, встал и довольно ровной походкой пошёл в туалет. Потом ещё какое-то время провёл в ванной, опять сморкался и полоскал горло. Я открыл окно в комнате и вернулся в кухню. Саня вошёл и плюхнулся на стул. Я долил ему чай и поставил перед ним. Он отпил, огляделся по сторонам и проворчал, сдвинув брови: – Горничную я тоже не вызывал. – И повара тоже, – сказал я, открыв крышки сковороды с котлетами и кастрюли с пюре. Взял свою тарелку и демонстративно стал накладывать себе еду. Саня втянул воздух носом, привстал, заглядывая на плиту и сглотнул. Я даже отвернулся, чтоб скрыть довольную улыбку. «Саня мой, я же знаю, ты давно толком не ел», – подумал я про себя. При высокой температуре он вообще не мог ничего есть, да и на следующий день с трудом соглашался на что-то более менее жидкое. А тут у него еды-то почти никакой не было. Я поставил свою тарелку на стол, взял Санину как ни в чём не бывало и налил ему бульон, который сварил с луком и длинными макаронами – полноценный суп почти. Выловил половником ножку и тоже отправил ему в тарелку. Саня их почему-то больше всего обожал именно в варёном виде и частенько сам варил супы из куриных ножек. Я поставил перед ним бульон, сел за стол и начал спокойно есть. Саня посмотрел в свою тарелку, в мою. Вид у него был такой обалдевший, будто это были какие-то экзотические блюда, которые он видел впервые. – Ам… А… мне?.. – кивнул он на мои пюре с котлетами. – Две сковороды нажарил, – отозвался я, – ты поешь суп сначала, я немного налил. Саня ещё какое-то время изумлённо смотрел то в тарелки, то на меня и, наконец, сказал: – Спасибо. – На здоровье, – улыбнулся я. Взгляд Сани стал жадным, он буквально набросился на еду. Заторопился, обжёгся. Я хотел было сказать, чтоб не спешил, но прикусил язык. Не ровен час ещё и нянькой обозвал бы. Саня немного успокоился, стал дуть на каждую ложку. В итоге съел весь суп и со сладострастным аппетитом сгрыз косточку. Я не переставал умиляться ему. Убрав его и свою тарелки в мойку, положил ему второе. Себе налил обычного чаю, который тоже заварил заранее, только в другом чайнике. Их у Петьки нашлось аж пять разных. Саня осилил только половину котлеты и немного пюре. Но то, что он вообще поел и вполне прилично, говорило о том, что он уже шёл на поправку. – Ты давно болеешь? – решился спросить я. – В среду вечером горло побаливало. Думал, пройдёт, а ночью накрыло. Четверг вообще помню… эпизодически. Я лишь покачал головой, с трудом сдерживаясь, чтобы не высказать всё, что я по этому поводу думал, точнее, одно и конкретное: «В первом же «эпизоде» надо было позвонить мне!» – А ты где продукты взял? – вдруг опомнился Саня. – Заказал, – просто ответил я. Он опустил голову, отпил чай, а я сообразил, как перевести тему: – Жаль, что в отпуске заболел. – Я врача вчера вызывал. Оклемался малость. Смотрю – семь утра. Вот и позвонил. – А, и что сказали? – Да простуда, мол. Но анализы назначила. В понедельник пойду и на приём тоже. – Ну, отлично. – Потом к родителям смотаюсь. В эти выходные хотел же. Саня хлюпнул распухшим носом, глаза у него снова покраснели, веки потяжелели, а к лицу вернулась бледность. – Дим… спасибо тебе, я лягу, ладно? – Конечно, Сань, я там проветрил… только лекарство выпей. Я быстро налил воды в стакан из чайника, разбавил, чтоб было негорячо, попробовал, высыпал туда содержимое пакетика, помешал ложкой и подал Сане. – Ага, – сказал он и небольшими глотками выпил две трети. Поморщился и поставил стакан на стол. Он доплёлся до комнаты. Забрался на кровать и накрылся одеялом. Я опять тормозил себя, чтобы не помогать, не поддерживать, не обнимать его. – Чего такой дубак? – спросил он, будто не слышал моих слов в кухне. Я быстро закрыл окно. – Сейчас нагреется, укутайся пока. Саня потянулся за салфетками, высморкался и откинулся на подушку. Я подвинул одеяло, одновременно подтыкая его под Саню и освобождая себе место на краю дивана. – Поспишь ещё? – спросил я его. – Да, наверное, – он потёр глаза, потом посмотрел на меня и спросил: – Дим, а ты почему пришёл? Я опустил голову. Вот и добрались до главного. Нет, разумеется, сейчас обсуждать эту тему я не хотел, да и не получилось бы у меня ничего. – Мимо проходил, – хмыкнул я, отвернувшись, и добавил уже серьёзно: – Волновался. Собственно, это было практически правдой, только без подробностей. Саня молчал. В конце концов я повернул голову и посмотрел на него. – Ревновал, что ли? – внезапно спросил он. Я так растерялся, что чуть не спросил: «К кому?» И ляпнул вслух не меньшую глупость: – Зачем? Саня приподнял бровь. Я осёкся и выдал ещё одну сумятицу: – То есть… в смысле?.. не понял. Я мотнул головой и спросил-таки внятно: – Ты это к чему, Сань? – Ничего, забей, – он очень заметно стушевался, занервничал. А меня вдруг осенило. Я же, как и все, видел в чате фотки и рассказы о том, как он весело проводил время. Но для Сани я был не «как и все». Вот оно. То, о чём я столько думал со вчерашнего утра, то, что заставило меня решиться прийти. Саня даже сейчас заморачивался, что я мог его ревновать, глядя, как он развлекается в клубе. Я создал всю эту хуйню. Страхи, сомнения. Они проросли и укрепились корнями в сознании Сани… навсегда? Я вздохнул и опустил голову. Ну что же? Лишь убедился в правильности своего выбора. Не сейчас, но тяжёлый разговор был неизбежен. – Дим… спасибо тебе ещё раз, но ты иди, ладно? Я ещё не успел отвлечься от невесёлых мыслей и машинально возразил: – Нет, я побуду… – Дим! – он резко перебил, заставив меня поднять взгляд. – Я сейчас несколько не в форме для секса. – Зачем ты так? – я смотрел на него с горечью и обидой. – Блин, – он виновато вздохнул, – прости… херово мне и… бешусь из-за этого. «Раздражительность во время болезни – общая черта у нас с тобой», – чуть не напомнил я ему, но лишь покивал молча. – Ещё рисовать надо, а у меня башка трещит, – ворчал он. – Сань, ну очухайся хоть маленько, – не выдержал я, – ты ж говорил – время у тебя есть. – Да я сам хочу, – слабо улыбнулся он, – а не валяться в соплях тут, бля. Он насупился и снова высморкался, а я как мог прятал улыбку. Как же мне это было знакомо, привычно. Каким же он сейчас был моим Саней. – Просто, не дай бог, ещё тебя заражу. И я уже тут… справлюсь. Лекарств у Пети навалом. Ты мне вон сколько всего… Я тебе, кстати, сколько должен? – Саня, – укоризненно покачал я головой. – Ну… ладно, – стушевался он, – но ты иди, правда. Я щас… сплю постоянно. «Я бы с удовольствием полежал рядом с тобой», – подумал я. – Хорошо, – вздохнул я и попросил: – Позвони мне… как сможешь. Вечером или завтра. Саня кивнул. – Если в понедельник попустит, я после больницы к родителям поеду. И пару дней у них побуду. – Он говорил, будто оправдываясь. – Конечно, Сань, – быстро отреагировал я, едва не добавив: «Я буду ждать». Умом я понимал, что в данных обстоятельствах правда надо было ехать домой. Сердце же усиленно сопротивлялось. Не найдя причины, чтобы задержаться, я всё-таки встал, сказал Сане, что захлопну дверь сам. Он ещё раз меня тепло поблагодарил, и я ушёл. Он позвонил мне и вечером, и на следующий день – аж дважды. С каждым разом его голос звучал всё бодрее. В понедельник прямо-таки отчитался по результатам визита к врачу. Больничный ему продлили до четверга, но для поездки к родителям он чувствовал себя хорошо. – Там долечат, – хохотнул он в трубку. – Ну, смотри сам, – улыбнулся я. Если бы у меня вдруг резко отшибло память, то вполне можно было бы себе представить, что всё у нас с Саней было по-прежнему. И он рассказывал мне обо всём этом по телефону только потому, что я был на работе. В среду ближе к ночи Саня написал мне в вайбере. «Я больше не в чёрном списке», – мелькнула у меня мысль. Он сообщил, что уже сел в автобус и спросил про вечер четверга. «У нас мозговой штурм в шесть. Максимум час, я думаю. Короче, давай после восьми?» – написал я. «Ага, напиши, когда закончите». «Может, заехать за тобой?» «Отлично». Положив телефон на стол, я заметил, что у меня дрожали руки. Глубоко вздохнул, уже зная, что ни на какой разговор я завтра не решусь. Даже осознавая и принимая неизбежно подступающую смерть, человек очень хочет жить. Саня вышел ко мне с двумя пакетами. Загрузил их на заднее сиденье, сел рядом со мной и ответил на мой удивлённый взгляд, широко улыбаясь: – Алаверды. Сегодня ужин с меня. Я расхохотался. Саня как в воду глядел. Дома, и правда, есть особо было нечего, и я хотел предложить или в магазин заехать, или заказать что-нибудь. Выглядел Саня отлично. От болезни не осталось и следа. Я полюбовался на него украдкой и поехал к дому. – Что там? – спросил я, кивнув назад. – Кашеварить мне некогда было. Заказал суши, – так он называл все виды восточной еды, – ну и в магаз после больницы забежал. По мелочи. Нарезка, пиво. – Классно, – искренне порадовался я. – Выписали? – Да. Дома Саня стал накрывать на стол, а я пошёл в ванную. Пока ужинали, и Саня рассказывал про поездку, про свою работу над заказом, меня не покидало ощущение «как раньше». Оно было прямо осязаемым. Я наслаждался этой нереальной реальностью и сходил с ума, понимая, что всё это лишь минутное просветление в густой завесе тёмных туч. Мы засиделись с ним допоздна, и я не хотел, чтобы эта душевная идиллия заканчивалась. Разумеется, я всегда хотел секса с Саней. Без преувеличения мог сказать – никого лучше у меня не было. Но это же относилось ко всему. Всей нашей прошлой уже жизни. «Отношения – это не только секс». Кто-то явно умный сказал эти слова. И когда Саня встал и, хитро прищурившись, спросил: – Знаешь, что лучше всего укрепляет иммунитет? Я широко улыбнулся, вновь обманывая разум и воспринимая это, как естественное продолжение замечательного вечера. Каждого нашего вечера. – Безусловно. – А вот врачи не знают, прикинь? Ни один из них мне ни разу это не посоветовал. Мы умудрялись хохотать, перемещаясь в комнату, целуясь и задевая углы. Я жутко соскучился по Сане. Он моментально завёл меня так, что я тянул как мог, подводя его минетом и пальцами. Дождался, что он уже зарычал. – Сань… – я стал подниматься выше, целуя его живот, грудь и считая эти «шаги», чтоб хоть немного сбить запредельное возбуждение. – Кончу быстро, – признался ему в губы, тяжело дыша. Саня хохотнул и оттолкнул меня. Заставил лечь на спину, сел сверху, раскатал презерватив по моему члену и медленно опустился на него до конца. Вот теперь рычал я. Но Саня замер, не двигаясь и глубоко дыша. – Колени согни, – прошептал он. Я выполнил мгновенно, и Саня, используя их как опору, стал плавно покачиваться. – Подрочи, – опять шёпотом выдохнул он. Я обхватил его член и нежно поглаживал иной раз даже обеими руками. Прижимал его к своему животу, ласкал ладонями только в одном направлении, массировал большими пальцами головку. Моё острое возбуждение схлынуло, уступив место нежнейшему восторгу. Я задыхался, глядя, как Саня протяжно стонет, запрокидывая голову и покачиваясь на мне. В какой-то момент он крупно вздрогнул, сжал меня в себе, изменил движения – теперь уже поднимаясь, опускаясь и ускоряя темп. Я тоже стал двигать рукой быстрее и вскидывать бёдра ему на встречу. Мы кончили одновременно с криками. Меня вообще накрыло до потери сознания. Когда вынырнул, ощутил, что Саня лежал на мне и прерывисто дышал. Наверное, ничто сейчас не остановило бы меня от привычных ласк. Я гладил его по спине, целовал плечи, шею. Он в конце концов сполз с меня, но я не выпустил его из объятий, продолжая ласкать, а Саня не отстранялся. Через некоторое время он всё-таки высвободился: – Пить хочу, – сказал он, забрал презерватив, ушёл на кухню, а потом в ванную. Из меня же словно все кости вынули. Я дотянулся до упаковки влажных салфеток, лежащих на тумбочке, вытерся и растянулся на животе, обняв подушку. День у меня получился длинный и «бегательный», с Саней засиделись, да и двоякие эмоции выматывали морально. В общем, расслабился после потрясающего секса и незаметно для себя заснул. Открыл глаза посреди ночи, будто и не спал вовсе. Я лежал под одеялом, в комнате было темно, хотя точно помнил, что мы занимались сексом при свете. Сани рядом не оказалось, и дверь была закрыта. Я подскочил, вышел в коридор и увидел полоску света из-под тоже закрытой двери кухни. Тихо её открыл и невольно улыбнулся. Саня сидел за столом в трусах, поджав одну ногу так, что колено торчало над столом, и увлечённо рисовал. Даже не увидел меня. Я вспомнил, что он почти всегда таскал с собой маленький блокнот. Вдохновение могло накрыть его где угодно, и он делал какие-то наброски или рисовал что-то небольшое. На столе стояла та самая большая кружка, которую он не забрал, уходя. Сейчас по закону подлости она загораживала от меня большую часть блокнота, и я не мог разобрать, что Саня рисовал. Он наконец заметил меня, вздрогнул, положил ладонь на лист. Слишком поспешно. Или мне показалось? – Я тебя разбудил? – резко спросил он. – Не-ет, ты что? – удивился я и тут же придумал на ходу: – Я в туалет. Собственно, туда я действительно хотел. Зашёл потом в ванную – помыл руки. Дверь в кухню я уже не закрывал и, выйдя, увидел Саню, уже нормально сидящего за столом с кружкой в руках. Блокнот – закрытый – лежал на краю стола у стены, а сверху – Санин телефон. Идти на кухню мне вроде больше было незачем, но очень хотелось. Я решил, что могу захотеть пить. Зашёл, налил себе воды, выпил и нашел, что ещё сказать: – Сань, может, всё же не будить тебя утром? У меня первая встреча была только в половине одиннадцатого. Из дома я планировал выехать в районе десяти – отлично успевал без пробок. С Саней мы ещё вечером обсудили, что я его довезу, просто выйдем на пятнадцать минут пораньше. – Не, засплюсь, а мне рисовать надо, – усмехнулся он, – я скоро тоже уже пойду спать. – Ка-ак скажешь, – улыбнулся я и пошёл в комнату. Саня догнал меня, когда я уже сел на кровать. – Дим, я покурю быстро? – Блин, Сань, зачем опять спрашиваешь? – я приподнялся и включил ночник над тумбочкой. – И чего ты на кухне не куришь? У Сани брови полезли вверх. Я смутился, вспомнив о своей неприязни к его курению. Она, кажется, тоже осталась в прошлой жизни. – Не в смысле, что можно сейчас, – честно объяснил я, – мне на самом деле не мешает. Саня всё ещё удивлённо смотрел на меня. – Не знаю… может, потому что ты сигареты сменил, – сделал я попытку предположить, но скорее, как-то оправдать перемену моего отношения к его привычке. – Ага, новые попробовал. С кнопкой. Прикольный вкус. – Ну вот возьми банку и кури на кухне… потом, – я чуть не сказал: «Пока рисуешь». – Да я мало сейчас курю. А после болезни – тем более. – Хорошо, – я выдохнул, радуясь, что ушли от неловкой темы, – только оденься. – Тепло же. Делая ремонт, мы с ним утеплили лоджию и вывели туда отопление, но я всё равно возмутился: – Ну не в трусах же. Окно откроешь… Короче, оденься, я сказал, – шуточно приказал я, улыбаясь во весь рот. – Да, босс, – Саня закатил глаза и рассмеялся. Его и мои вещи лежали на стульях. Сразу было видно руку моего аккуратного Сани. Когда я уснул, он их собрал с пола и сложил. Он натянул джинсы, свитер, вышел в прихожую, а вернулся уже с пачкой сигарет и зажигалкой в руке. Немного отодвинул штору, открыл дверь лоджии и вышел туда. Я ещё даже не успел лечь, как услышал изумлённый Санин возглас: – Димка, смотри-и! – он высунулся из двери. Я рванул к нему, но Саня не преминул подколоть: – Штаны только надень, – кивнул он на стул. Я опешил на секунду, быстро натянул треники, выскочил к Сане и остолбенел. На улице была прямо-таки сказочная красота. С неба хлопьями летел снег. Нет, не летел. Плавно опускался в совершенно безветренном пространстве. Сила тяжести каждой снежинки была столь мала, что они все будто зависали в воздухе – потрясающее зрелищно и завораживающе. Саня смотрел, не отрываясь. Я тоже смог выдать только: – Охренеть. Понятно, что мы не заметили раньше. В кухне на окнах были жалюзи. Мы с Саней их ещё вечером закрыли. И занавески с бахромой, которые нам подарила Настя со словами: «Ничего не бабские. Элегантно и… трогательные они». В комнате – плотные шторы, которые я вообще с утра забыл раздвинуть. Через пару минут я всё-таки посмотрел и по сторонам, и вниз. Увидел свою машину. Какое – машину? Сугробище на том месте, где я вечером припарковался. – Пиздец. Уже щас можно собираться и начинать копать. Саня повернул голову, посмотрел на меня с обалдевшим видом, потом глянул вниз и засмеялся: – От же ты. Романтик, бля. Я шагнул к нему, обнял со спины и сказал: – Могу романтично копать. Под Стаса Михайлова, например. Там-там, где тебя нет, летом идёт снег. Саня затрясся сначала в беззвучном смехе, а потом заржал. Но когда мы отсмеялись, нас снова затянула невесомая пелена, гипнотизируя своей волшебной красотой. Я прижимался к Сане всё сильнее, обнимал всё крепче, а он отвечал. Сам жался ко мне плотнее, скользил ладонями по моим рукам, откинул голову мне на плечо. «Саня мой, как же я тебя люблю». У всех сказок есть свой конец. Далеко не всегда счастливый. Саня аккуратно отстранился и ушёл в комнату, так и не покурив и даже не открыв окно. Я вышел с лоджии, закрыл дверь, задёрнул штору. Не спешил, стараясь чем-то себя занять. Саня внезапно очень занервничал, и я это чувствовал буквально кожей. Он взял свои носки и, сев на кровать, натянул их. – Я поеду, – сказал он, не поднимая головы. – Сань, четыре часа, – оторопел я. Он молча мотнул головой и встал. Я оказался вплотную к нему через пару мгновений, обнял его дрожащими руками. – Прошу… Сань, ты… – Дим! – перебил меня Саня. Поднял голову, посмотрел на меня с отчаянием. – Пожалуйста… вызови такси. Я не мог отпустить его. Руки попросту не слушались. Даже попытался, но пальцы сжались на ткани свитера. Саня вновь опустил голову и упёрся ладонью мне в грудь. Его рука тоже дрожала. Он надавливал всё сильнее, увеличивая расстояние между нами по миллиметру, пока я не отпрянул, покачнувшись. Шагнул к столу, взял телефон, набрал номер такси, сказал свой и Петькин адреса – всё как в тумане. Саня так и стоял с опущенной головой. Когда я положил телефон на столешницу, он сорвался с места и ушёл в ванную. Не выходил долго, наверное. Я потерял счёт времени. Сел на кровать и закрыл лицо руками. Встрепенулся, услышав, что Саня вышел, но он не вернулся в комнату. Я бросился в прихожую. Он уже одевался. – Ну подожди хоть, пока приедет. В такую погоду чёрт-те сколько ждать. Саня опять помотал головой и, присев, стал завязывать шнурки на ботинках. – Да не пущу я тебя, – выстонал я, когда он поднялся. Судорожно обнял его. Саня дрожал и шептал: – Нет, нет… Мы оба дёрнулись от звонка. – Саня, – умолял я, разжав объятия. – Нет! – твёрдо сказал он, посмотрев на меня. Я чуть не завыл, рванулся в комнату к телефону, мечтая его разъебать, чтобы заткнуть. Нажал на «ответить» и тут же ткнул громкую связь. Механический голос сообщил марку и номер машины. После этого я услышал, как хлопнула дверь.