Пустая корона

Разорву все узы, не крестишь ли меня? Потому что иногда жизнь ставит меня на колени. Я молился за искупление, усваивая свой урок, Но боль — это моя терапия. Разорву все узы, не крестишь меня? Отпусти меня Jacob Banks & X Ambassadors – Baptize Me

Опустошенная, почти в бреду я жду Тарин в бывших покоях Кардана. Именно сюда он сослал ее, швырнув Таракану под ноги. Было ли увиденное правдой? Я хочу списать это на инфекцию, бушующую в теле, однако не могу игнорировать бунтующую интуицию. Тот Кардан, что предстал передо мной, пугает. Он являл собой воплощение худших качеств и жестоких уроков старшего брата. Балекин гордился бы им, если б остался в живых. Перо дрожит в пальцах, я наспех вывожу строки, затем подныриваю рукой под дубовую поверхность стола, который чудом уцелел на прежнем месте. В нутре своем он хранит старую, забытую всеми печать Кардана. Я успеваю подготовить письмо и спрятать его в испачканном переднике. Бросаю беглый взгляд на пыльное отражение в зеркале. Она глядит на меня болезненно блестящими глазами, вымазана в саже, помята и едва держится на ногах. «Никогда не победить тебя. Почему ты не убила его прежде, чем он заставил полюбить?» Двери с трудом, но поддаются. Вокруг ничего кроме письменного стола и одного зеркала в золотой оправе. Гул под ногами вошедших звучит набатом в ушах. Тарин волочит за собой обеспокоенный Таракан. Сестра близка к обмороку. - Что дальше? - вместо нее вопрошает гоблин, бросая взгляд на часы в холле. Почти полночь. Я затворяю дверь за ними и встаю перед сестрой. Она пытается держаться, но ужасы пережитого дня отражаются в чертах лица. Идентичных моим. Словно я вновь заглядываю в старинное зеркало, но вижу то, что погубит нас обеих. Кто может причинить боль сильнее, чем самый близкий и родной человек? Тот, с кем ты вместе пришел на этот свет? Тарин вопросительно смотрит на меня. - Ты достойно держалась, - признаю я. - В кои-то веки ты не подвела меня. - Я никогда... - начинает она, однако замолкает от того, что я наклоняюсь к ней, будто собираясь поцеловать в щеку. - И за это я хочу отблагодарить тебя. - Мой голос сладок. Лезвие кинжала бьет Тарин в бедро, она вскрикивает, а по моей руке течет теплая кровь. Она отталкивает меня с недоверием и касается ладонями рукояти, торчащей из ее тела. Таракан принимает сестру, придерживая. С перекошенным лицом он переводит взгляд с Тарин на меня и обратно. Я подхожу и вынимаю кинжал, а рука Таракана глушит вопль боли. С окровавленным кинжалом я поднимаю глаза и совершенно спокойным тоном произношу: - Отвези ее к границе со смертными, как и договаривались. И еще передай Брайеру вот это. - Испаканной кровью сестры рукой передаю письмо Вану. Когда он отнимает ладонь ото рта Тарин, она вдруг шипит: - Вы стоите друг друга. Я отпускаю шутливый реверанс. - Муж и жена — одна сатана, - горько усмехаюсь в ответ. По лицу Тарин пробегает тень замешательства, ей больно, она зажимает ногу рукой и смотрит на меня до тех пор, пока Таракан не бьет ее по голове. *** Просыпаюсь от того, что кто-то находится в спальне. Хватаю нож и в самый последний миг направляю к горлу невидимого лазутчика. - Постой, Джуд, - раздается испуганный девичий голос. Бомба. Выдыхаю с облегчением, различая в потемках белые волосы. Сколько же я проспала? Который час? Смуглые ручки девушки зажигают свечу. Я морщусь, садясь в своей наскоро сколоченной постели. Кардан «позаботился» о том, чтобы Тарин ощутила все прелести плена. Отчего-то я чувствовала, что плен и подчинение стали моими спутниками жизни за эти полгода. Бомба порывисто обнимает, я с благодарностью выдыхаю. Кажется, что вечность меня никто так искренне не обнимал, пусть я и не поклонница проявлений нежности. Объятия напоминали о том, кто предал; о том, кто обещал быть мужем и опорой. Я немедленно отстраняюсь. Тонкие черты лица были по-прежнему прекрасны. - Я кое-что принесла тебе. Она вытаскивает из сумки чистые перевязи и мазь, однажды выручившую меня после покушения Локка. - Спасибо, - хриплым ото сна голосом благодарю я. За мутными окнами темно. - Пора вставать? Бомба молча кивает. В мире смертных я бодрствовала почти всегда днем, а ночью спала, потому организму сложно взбодриться. Если только не прыгнуть из окна в сугробы... - Помочь? - кивает на свои дары Бомба. Я качаю головой, накидывая на сорочку единственный халат, который Тарин догадалась прихватить. В голове гул, тело ломит как после хорошей драки, а руки дрожат. Я останавливаюсь посреди комнаты, глядя на них. - Джуд? Обернувшись, я поднимает свою руку перед ней. Только сейчас Бомба замечает, что у одного моего пальца не хватает части фаланги. - Мне нужны перчатки. Бомба хмурится. - Думаешь, Кардан будет разглядывать твои руки? Меня бросает в дрожь от ее скептического вопроса. Как же сдержаться и не выдать себя? Может, сказаться больной? Ведь Локк пытался отравить Тарин. - Хотелось бы надеяться, что он вообще в мою сторону смотреть не будет, - со вздохом отвечаю я и отправляюсь освежиться. По возвращении Бомба помогает мне сделать прическу из тонких золотистых нитей, открывающих шею, и надеть бархатное темно-зеленое платье с вышитыми золотом и красным дубовыми листьями. Все это время я с тоской смотрю на свое рубиновое кольцо. Хочется выкинуть его. Хочется его надеть. Когда с нарядом покончено, я натягиваю черные короткие перчатки, достаточно плотные, чтобы можно было заметить мою особенность. - Кардан прислал тебя следить за мной? - Повернувшись к Бомбе, замечаю то, как она опускает глаза. - Ты все еще моя подруга, - говорит она так, словно это извиняет ее действия. - И я хочу, чтобы все так и оставалось. - Я тоже. Все это время меня мучает непреодолимое желание расспросить девушку о тревожном поведении Кардана и о том, приложил ли он руку к смене погоды в Фейриленде, однако напряженно молчу. Мы выходим в освещенные залы ко двору. Публика вырядилась в меха, некоторые фейри выглядят комично в шкурах енотов и медведей. В Тронном зале холодно, изо рта вырывается пар, ноги мгновенно становятся ледяными. Бомба набрасывает мне на плечи накидку из бархата, отороченную горностаем. Я благодарно киваю и смотрю на трон. Кардан у самой середины стола с ледяными статуями и замерзшими деревьями пьет янтарную жидкость из хрустального резного бокала. Волосы его переливаются, в ухе блестит серьга с прозрачным камнем — еще один дар Гримсена; вместо короны лавровые листья с шипами, а кафтан наглухо застегнут на большие атласные пуговицы цвета бордо. Брони под кафтаном нет, сверху накинут меховой плащ из... лисы? Рядом с ним по правую руку сидит Никасия. Ее голубые волосы уложены в корону с жемчугом, такое же тяжелое жемчужное ожерелье оттягивает шею и часть плеч. В остальном кажется, что на ней ничего не надето — настолько прозрачно ее платье. Леди Аша со скучающим видом сидит слева в черном писцовом полушубке с алыми губами. По ее виду скажешь, что она явно скучает. Я иду дальше, а затем чувствую взгляд Кардана на себе. Поднимаю глаза и меня окатывает волна ненависти. Кажется, что он готов прямо сейчас отрубить мою голову. Жар поднимается от обнаженной шеи, я с трудом отвожу глаза и ощущаю тошноту в пустом желудке. Не думала, что будет так тяжело сносить гнев короля. Сажусь за край стола, даже не глядя с кем. Часть придворных косится в мою сторону, шепот прокатывается отовсюду. Напряжение, которое воцаряется с моим появлением в Тронном зале, можно резать ножом. Стараюсь уткнуться в небесно-голубую тарелку перед собой и сжать вилку, делая вид, что очень голодна. Содержимое стола плывет перед глазами. Краем глаз замечаю, как Кардан кивает Бомбе и та отходит от меня, затем идет к центральной части стола. Никасия замолкает и вдруг смотрит на меня. И почему я чувствую себя как будто вновь очутилась на занятиях? Пару секунд король и девушка обмениваются какими-то фразами, затем Кардан раздраженно машет рукой, словно Бомба всего лишь назойливая муха. Его глаза подобно углям вновь возвращаются ко мне. Я сжимаю кулак, не поднимая головы. Хочется встать и закричать, вместо этого я действительно вскакиваю, чтобы сбежать, как вдруг безжалостный голос разлетается по залу. - Разве я дал разрешение покинуть трапезу, леди Тарин? Кажется, провались я под землю на глазах у всего двора, а такого фурора не произвела бы! Мои щеки наливаются краской. Стараюсь стиснуть зубы, чтобы не броситься на Кардана, а потому медленно оборачиваюсь и приседаю в реверансе. - Как угодно, Ваше Инфернальное Величество. - Да как ты смеешь называть подобным титулом Верховного короля! - вскидывается Никасия. Моя голова автоматически поднимается, наши взгляды с принцессой встречаются. Как бы мне хотелось познакомить эту белоснежную шею с Закатом! Кардан медленно встает из-за стола. Придворные вконец замолкают. Даже музыканты, играющие самую тихую и незатейливую музыку, и то замирают. Невольно перевожу взгляд на правителя Эльфхейма. Меня пронзает ток, знакомый до боли. Он опускается к груди, к сердцу. - Лиливер, убери здесь, - велит он Бомбе. Становится нестерпимо больно и стыдно, я разворачиваюсь, а потом вылетаю из зала. Кто сказал, что я смогу справиться с тем, что чувствую к Кардану? Кто сказал, что я смогу вынести его ненависть? *** Влетаю в покои Тарин подобно разгневанной фурии. Первое, что попадается под руку из скромной обстановки, это шкатулка с драгоценностями и несколько пустых свитков. Последние взлетают белыми птицами и приземляются на рубины, изумруды и золото украшений. Из груди вырывается тяжелое дыхание, кажется, что я пробежала несколько миль прежде, чем легкие взбунтовались хозяйке. Бросаю взбешенный взгляд на пол, туда, где лежат свитки и украшения. Вот оно — кольцо с рубином. Сверкает в полумраке комнаты, на мраморе. Склоняюсь и беру его. «Джуд, ты боишься меня?» Зажимаю его в кулаке как раз в тот момент, когда в дверь стучат, а затем входит стражник, пузатый тролль. - Его Величество Верховный король Эльфхейма, - извещает тот. С моего лица схлынивает всякая краска. Да что же ему так неймется довести меня! Прячу наскоро кольцо в кармане платья и с колотящимся сердцем наблюдаю за надменным появлением Кардана. Непривычно видеть, с какой жестокостью он смотрит на меня, его хвост больше не спрятан под складками одежды, и я могу видеть тонкие цепочки, венчающие кончик хвоста у черной кисточки. Кафтан блестит черненым золотом в полумраке комнаты. Бездонные глаза скользят по обстановке. Они такие же странные, как и в последнюю нашу встречу. И пока я с трудом ломаю голову, как не кинуться к Кардану с целью придушить его, Верховный король едко выдает: - Раньше здесь было лучше. Борюсь желанием огрызнуться, учитывая, что в этих покоях происходили вещи похуже, именно когда он жил тут. По крайней мере, я надеюсь, что он отдал эти покои мне не за тем, чтобы однажды кто-то по его указке проник через потайной ход прикончить меня. А то я очень сильно разозлюсь. Даже больше, чем сейчас. Наконец наши взгляды встречаются. Жарко. Здесь жарко, несмотря на презрение Кардана. Я старательно кланяюсь со сжатыми челюстями. - Вижу, ты устроилась тут лучше, чем я ожидал, - отстраненно продолжает он, прохаживаясь по комнате. От его движений ткань плаща мягко шуршит. Не свожу с него острого взгляда. Ничего не могу с собой поделать. Гнев и нечто, неподдающееся объяснению, полыхают и поднимаются к горлу. Кардан наконец останавливается. - Ненадолго, - заканчивает он, окидывая меня взглядом, мало похожим на огорченный. - Сегодня ты должна присутствовать при допросе своих слуг. Они должны подтвердить, либо опровергнуть твои слова. Я сухо киваю. Конечно же, мы с Тарин единственные из смертных при Дворе, которые способны обманывать. Но недоговаривать и молчать — привилегия фейри. Равно как и подстраивать ловушки. - Когда я должна быть на допросе? - Пришлю за тобой, - коротко бросает Кардан и собирается уходить, как вдруг оборачивается. - Если я найду доказательства твоей вины, пощады не жди. Дверь за ним глухо закрывается. Я смотрю туда, куда был направлен его взгляд перед уходом. На полу блестят осколки от склянок с многочисленными ядами.