Fanboy

— Ты умеешь играть на синтезаторе? Чонгука отвлек от приготовления лапши приглушенный голос. Наспех вытерев руки кухонным полотенцем, он поспешил зайти в комнату. Чонгук встал в дверях, рассматривая стоящего к нему в пол-оборота Юнги. Тот заинтересованно оглядывал стоящий в дальнем углу комнаты новенький синтезатор и не прикасаясь водил рукой над ним, как будто раздумывая какую мелодию сыграть. Он выглядел сейчас так хорошо в глазах Чонгука. Стройная фигура, слегка склонившаяся над его синтезатором внушала волнительный трепет. Лицо Юнги было таким умиротворенным и спокойным, длинные пальцы невесомо оглаживали клавиши, а тонкие губы что-то тихо-тихо нашептывали. Чон никогда бы не смог подумать, что кто-то вроде Юнги сможет так гармонично вписаться в комнату, принадлежащую кому-нибудь вроде него. Такие творческие люди как Юнги вряд ли могли бы ютиться в таком крошечном пространстве. Они наверняка предпочитали большую свободу, соответствующую размерам их внутреннего мира и мыслям. Но прямо сейчас стоящий недалеко от окна Юнги, белоснежная кожа которого так нереалистично прекрасно подсвечивается в лунном свете, на фоне его темной из-за ночного времени суток комнаты, освещаемой лишь одной настольной лампой, звездами и луной, одетый в его собственные футболку и шорты, смотрится так правильно и к месту, что создается впечатление, что сама комната была сделана для него. Чонгук встряхнул головой, позабыв, что, когда задают вопрос — ожидают услышать ответ. — А? Нет… Я только собираюсь учиться. Это правда. Для того, чтобы поступить в музыкальный ВУЗ, о котором он грезил с четырнадцати лет, мало уметь великолепно петь, уверенно танцевать и иметь красивое лицо и спортивное тело. Новейшим требованием, появившимся незадолго до того, как Чон закончил школу было умение играть на каком-либо то ни было музыкальном инструменте. И это было одним из тех немногих вещей, что Чонгук не умел. И, несмотря на все выше перечисленные положительные характеристики, на вступительных экзаменах он провалился. Парню было очень трудно это пережить. Он тогда собрал все свои деньги, оставленные на черный день, и умотал к родителям в родной город. В окружении семьи и знакомых с детства мест, слушая хвалебные речи матери и успокаивающие слова отца, каждодневно получая от Тэхена смешные фотки, стало лучше, но осадок остался. Чонгук решил не поступать никуда, годик побегать по подработкам, набраться опыта, отдохнуть. Научиться играть и овладеть каким-нибудь несложным инструментом и попробовать поступить снова. По приезду в Сеул его ожидал приятный сюрприз. Тэхен, его самый лучший и неповторимый друг, сделал такой важный для него подарок. Чонгук ни за что не признается в этом, но он тогда расплакался, как самый последний нытик. Тэхен любит упоминать это, когда рассказывает эту историю. А Чонгук лишь напоминает ему, что тот ревел тогда куда сильнее. Это и рассказал Чонгук. — Ты хочешь заниматься музыкой? — посмотрел на него Юнги. Сейчас рэпер действительно выглядел заинтересованным беседой. Не как все это время до этого. Сейчас он смотрел прямо на темноволосого, а не оглядывал его вскользь, едва задевая взглядом, как ранее. Чонгук даже смутился такого внимания, направленного на него. Тем не менее, он постарался взять себя в руки и выглядеть более уверенно и раскрепощенно. — Да. Я лет с десяти думал об этом. Смотрел телевизор, где выступали певцы и певицы. У них были очень красивые голоса, и мне хотелось научиться петь также красиво. — Ты сказал родителям? Как они отнеслись к этому? — нахмурившись, продолжил задавать вопросы Юнги. Чонгук, как главный фанат мятноволосого, знает всю его общеизвестную биографию. В том числе и его непростые взаимоотношения с родителями. Юнги упоминал в некоторых личных интервью, что они никогда не поддерживали его желание заниматься творчеством и музыкой в частности, считая все это несерьезным и глупым занятием. Даже сейчас, когда Мин смог достичь такого небывалого успеха на данном поприще, семья все равно отвергала его. По этой причине Юнги уже продолжительное время не общается с родителями, да и они, судя по его рассказам, не горят желанием поддерживать связь. Чего не скажешь о самом Юнги. Хоть в все тех же интервью он говорил, что и сам не желает общаться с этими людьми, тема семьи была для него не из приятных. Возможно, даже болезненной. Это можно было понять лишь посмотрев в его глаза. Как только мемберы рассказывали про своих родных, про их поддержку и гордость, что они испытывали за своих детей, легкая улыбка Юнги мгновенно спадала с его лица, не в состоянии держать эту маску легкой радости, а глаза… Глаза становились такими печальными, они как будто тяжелели под натиском не освободившихся слез. Он посмотрел на погрустневшего Юнги, что также пристально разглядывал его и ждал ответа. Следующие слова почему-то дались ему с большим трудом. — Хорошо… Им понравилось то, что я проявил интерес к чему-то творческому. Мама записала меня на вокал, куда я ходил с большим удовольствием. Мой лучший друг тоже поддержал мое увлечение… — о, черт, — мой лучший друг… которого я еще несколько часов назад должен был забрать из клуба… Его глаза комично расширились. Чонгук с полным страдания стоном схватился за голову, коря себя на свою забывчивость. — Боже… да что за день-то такой! — сказал он и открыл глаза, встречаясь своим безумным взглядом с удивительными карими глазами, что сейчас были едва заметны и искрились давно забытым искренним весельем. И рвать на себе волосы из-за нервов почему-то перехотелось. Мин Юнги стоял напротив и трясся в беззвучном смехе, его глаза сузились, губы растянулись в редкой сахарной улыбке, показывающей десна, а его растрепанный вид и слишком большая по размеру его, Чонгука, одежда делала его еще меньше и милее. Чон смотрел все фансайны, фанвстречи, реалити, интервью и блоги. Эту самую сахарную улыбку так редко можно было встретить, что у Чонгука на полном серьезе есть все скрины с изображением каждого такого момента. И нет, он не считает себя сумасшедшим. Просто влюбленным. Однако, видеть эту улыбку на экране и видеть в живую — совершенно разные вещи. Особенно, если осознавать, что именно ты вызвал на этом лице радость. Пусть даже своей тупостью и забывчивостью. Он немного завис, так откровенно пялясь, и без возможности отвести глаза. Шуга перестал смеяться, но продолжал улыбался, он смотрел на него в ответ. И Чонгуку хотелось, чтобы этот момент продолжался как можно дольше. Темноволосый пожалел, что прямо сейчас у него нет под рукой ничего из того, на что можно было бы запечатлеть столь прекрасную картинку. Эта фотография стала бы его самым главным сокровищем. Ведь эта улыбка дарована не камере, не мемберам его группы, не персоналу, не многомиллионной армии фанатов, а ему. Прямо сейчас Юнги улыбается для него. Видимо Юнги смутила тишина, наступившая пока Чонгук был занят, собирая осколки своего сердца, раз он прервал ее: — Ну так… Ты собираешься съездить за своим другом? Чон встряхнул головой, сбрасывая наваждение. Как бы он не хотел остаться и продолжить их разговор, бросить Тэхена в клубе действительно не будет хорошей идеей. Все же один он арендную плату не потянет, а Ким хоть, конечно, далеко не тот сосед, о котором стоит мечтать, все же является главным украшением его такой однообразной жизни. — Да… я прямо сейчас поеду и привезу его. Еда, наверное, уже готова. Поешь без меня, хен. Я скоро вернусь… Ну, до встречи, — он махнул рукой и поплелся к выходу. «Надеюсь, он не заметил сердечки в моих глазах, » — подумал он, прежде чем выйти из квартиры.