***
Намджун в упор смотрел в карие, просто огромные от испуга глаза младшего и буквально утопал в этом манящем тихом омуте, полном тайных желаний и совсем не детских страстей. А еще в них стояли слезы, и каждую дрожащую на ресницах слезинку хотелось собрать губами. Казалось, что эти хрустальные капельки и на вкус прекрасны, как тот самый чарующий запах персика… Чонгук упирался обеими руками в широкую грудь старосты в попытке оттолкнуть его от себя, но Джуна сейчас почти ничто не могло остановить. Он слишком сильно желал этого напуганного крольчонка, слишком долго носил в себе эту постыдную тайну и уже довольно далеко зашел, чтобы отступать. Нет! Сегодня он не остановится и обязательно сделает первый, а возможно, и последний шаг навстречу своей болезненной любви. Раз Гуки сам затеял эту опасную игру с хеном, не подумав о последствиях своих неосторожных слов и действий, то пусть теперь не жалуется. За все нужно платить, и Намджун с удовольствием возьмет с него эту сладкую плату. Сердце выстукивало какой-то сумасшедший ритм, а горячие ладони уже лежали на по-девичьи узкой талии и медленно скользили по бархатистой ароматной коже все выше и выше и все больше задирали растянутую спальную футболку. Так волнительно и так приятно ощущать в своих руках до дрожи желанное и сопротивляющееся тело. — Хен, это же я, Чонгук! — пискнул крольчонок в надежде, что сможет образумить старшего, и дернулся, но тот был явно сильнее. — Не надо, пожалуйста, — крупная дрожь начала сотрясать его юное тело. — Я знаю, что это ты, Чонгуки, — растянул в плотоядной ухмылке пухлые губы староста, и его руки легли на торчащие лопатки юноши. — Прости меня, хен. Я сам не знаю, что порой несу. Я не хотел… Прости… — Ты думаешь, что если расплачешься и попросишь прощение, делая щенячьи глазки, то я отпущу тебя? — Джун наклонился к плечу младшего и коснулся губами сгиба между шеей и плечом, вдыхая пьянящий запах горячей кожи. — Ничего нового с тобой я не сделаю. Ты все это уже и так умеешь и знаешь, так что расслабься. Шумный, судорожный вздох сорвался с губ Чонгука, а слезы уже целым потоком хлынули из глаз. — Ыы… — начал ныть он, шумно хлюпая носом. Надрывный плач портил весь настрой и полностью уничтожал ту волнующую атмосферу, что, казалось, заполнила собой комнату. Джуна всего передернуло от этого, словно он ребенка изнасиловать собрался, а не взрослого парня. — Да блядь! — выругался старший и отпустил плачущего крольчонка. Тот обессиленно сполз по стеночке на пол. — Ты девчонка, что ли? — Ыыы… — продолжал ныть Чонгук, размазывая сопли и слезы по покрасневшему лицу, что делало его уже не таким сексуальным. — Ладно, не стану я к тебе приставать. Только прекрати реветь, бесишь, — Намджун выскочил за дверь в коридор и захлопнул за собой дверь. — Айщ! — ударил он кулаком стену, но стене было не больно, зато руке да. На костяшках тут же вспухли ссадины. Как только дверь за старшим закрылась, Чонгук перестал реветь и задумчиво закусил губу. Да, он притворился, как делал это уже тысячу раз, будучи ребенком. Пустить слезу в любой удобный момент – было тайным талантом Гуки. Даже сопли ручьем лились. Все натурально, и от настоящего плача не отличишь, хоть Оскар давай. — Мне надо срочно найти работу и новое жилье. Джун, похоже, не остановится... — пробормотал он, вперивая обеспокоенный взгляд в телефон.***
Тэхен вернулся домой с забинтованной рукой и вполне себе неплохим настроением. Джин встретил его хмурым взглядом. — Что? — спросил Ви, переодеваясь в домашнее. — Где ты был? — Гулял. — Восемь часов? — Сокджин выглядел недовольным. — А что? Нельзя? — Тэ плюхнулся на свою кровать и сладко потянулся. Приятная усталость растеклась по всему его телу, напоминая, что скоро он благодаря своему труду сможет снять маленькую уютную квартирку и начать жить там со своим малышом. — Сегодня же у тебя выходной, нет пар, и я надеялся провести с тобой этот уикенд, а ты куда-то взял и свалил. — Джин-хен, ты так говоришь, словно мы парочка и я что-то тебе обещал. Но ведь это не так. Я могу гулять, где хочу и сколько захочу. Ты не можешь мне указывать, что делать. — Ладно, возможно, ты и прав. А что это с твоей рукой? — Джин решил, что его ревность и недовольство действительно не очень уместны, пока они не встречаются, и перевел тему. — Обжегся. Кофе в кафе был слишком горячим, а я слишком неуклюжим. — Дай посмотрю. — Не надо, — Тэхен сел в кровати и скрестил руки на груди. — Мне не нужна твоя забота, хен. Лучше удели внимание себе или кому-то другому. — Что ты скрываешь? У тебя появился новый ухажер? — Джин сам не понял почему, но все же эта загадочность Тэхена его дико бесила и напрягала. — А если да, то что? — Неужели какой-то там левый парень лучше меня? Я красивый, сильный, умный, взрослый, самостоятельный! Что тебе еще надо? Почему ты ищешь кого-то на стороне вместо того, чтобы посмотреть на меня? Тэхена забавляла эта глупая ревность старшего. Он вовсе не собирался говорить ему, что задумал, чтобы тот не смог помешать. Кто знает, что тот сможет придумать, чтобы вставить палки в колеса. На кону теперь стояло слишком многое. И Чонгук… Потерять его означало потерю того, кто смог впервые дотянуться через свое упрямство и дотронуться до сердца Ви, передавая ему частичку своего тепла. — Все просто. Я влюбился, хен, — усмехнулся Тэ, смотря прямо в взбешенные глаза соседа. — И мне плевать, что ты там думаешь по этому поводу.