***
Часы показывали уже одиннадцать вечера, а Чонгук так и не вернулся с тренировки, на которую спешно ускакал сразу после инцидента. И Джун теперь волновался, не случилось ли чего, и даже порывался несколько раз позвонить, но каждый раз палец в нерешительности замирал над зеленой трубочкой, а телефон в конечном счете убирался в карман. Младший, наверняка, напуган и дико смущен таким внезапным поведением своего соседа-старшекурсника. Любой бы на его месте так себя чувствовал, даже если учитывать, что Гуки гей. Намджун винил себя за свою несдержанность, и никакая давящая девственность оправданием тут не будет. Ему не следовало так поступать. По крайней мере, не тогда, когда нужно было понравиться Чонгуку, а теперь своим порывом он все только испортил, и исправить уже ничего было нельзя. Слова сказаны, ошибки сделаны… Оставалось только ждать. Наверняка крольчонок теперь будет избегать своего озабоченного соседа, и одно лишь грело душу – что никуда он при этом не денется. Свободных мест в общаге больше нет, а деньгам на съем хаты у него тоже взяться неоткуда. А значит, им все равно придется жить вместе и как-то взаимодействовать. А там, может, и изменится что. Вместе с нарастающим беспокойством в душе старшего вертелось еще и множество вопросов. Как теперь стоит себя вести с ним? Что сказать при встрече? Как посмотреть в глаза? Нужно ли извиниться, и как вообще все это объяснить? Но чем больше Джун думал, тем паршивее себя чувствовал. Что тут можно было придумать? Прости, что полез к тебе в штаны своими руками, а в рот языком? Это я чет попутал, думая, что ты девушка… Идиотизм. Гуки ни за что не поверит в подобную чушь. Признаться в любви? Но крольчонок и сам влюблен в ТэТэшку. И на фоне своих чувств не станет жертвовать ими ради любви к себе старшего товарища… Нужно посоветоваться с Джином. Он в таких делах собаку съел.***
Чонгук не хотел расстраивать Тэхена и не стал говорить ему о произошедшем с Намджуном. Ничего же такого не случилось. Но про то, что решил прямо сейчас съехать с общаги, все же сказал. — И где ты теперь будешь жить? — закатил глаза старший. — Я же сказал, что только через месяц смогу снять хату. Ну, Гуки, мать твою, чем ты меня слушаешь? А тот сидел на коленях возлюбленного в дальней пустой аудитории университета и любовно зарывался пальцами в густые волосы у него на загривке. — Но я хочу уже сейчас съехать. Поживу пока неделю у Хосока, а потом найду жилье, — пожал он плечами, словно это была какая-нибудь ерунда. — К чему такая срочность? Что-то случилось? — внимательный взгляд светлых глаз скользнул по лицу Чонгука. — Нет, ничего, просто не хочу больше жить с Намджун-хеном, — щеки юноши покраснели. От этой дурацкой лжи хотелось провалиться под землю. Так по-детски… — Гуки, ты ведь не врешь мне? Правда? — Не вру. Чем скорее я сниму квартиру, тем скорее мы сможем снова быть вместе. Я только из-за этого... — Откуда у тебя деньги на квартиру? — У меня их пока нет, но я пойду работать и заработаю. Тэ уставился на крольчонка. Что-то тут было не чисто. — Почему у тебя глаза бегают? — старший был уверен, что Чонгук что-то скрывает. — И зачем тебе на первом курсе работать? Это будет очень тяжело совмещать. — Я знаю, хен, просто… Я не хочу, чтобы ты один тащил на себе все, — юноша отвел глаза. — Я тоже хочу и могу стать для тебя опорой. — Дурашка, — вздохнул Ви, и его губы тронула легкая улыбка. — Тебе надо учиться усерднее, а не по подработкам бегать. — Я так решил, и точка! — Ладно. Я вижу, что ты настроен серьезно, — легкий поцелуй в кончик носа, и Чонгук немного расслабился. — Поцелуй меня еще, — шепнул он и потянулся к губам старшего. И Тэхену ничего не оставалось, как накрыть своими губами его капризный кукольный ротик и быть вовлеченным в сладкий, будоражащий поцелуй, от которого в брюках стало тесно и горячо. Руки Ви сами собой легли на мягкие ягодицы и сжали их, отчего Гуки томно выдохнул в поцелуй. — Хен, когда мы уже займемся сексом? — прошептал он, начав ерзать на коленях старшего. — Ну мы же только вчера… — Мне кажется, словно это было так давно… — Потерпи еще немного. Ладно? — Тэхен сказал это не только Чонгуку, но и себе. В тоже самое время в другой пустой аудитории Джин выслушал рассказ Намджуна и шумно выдохнул. — Ну ты, конечно, дал маху, — подытожил старший, откидываясь на спинку стула. — Что теперь делать, я ума не приложу. Говоришь, не пришел даже ночевать? Ну тут ясно как день. Он станет тебя избегать. Староста обреченно кивнул. Он всю ночь не смог заснуть, и под глазами у него залегли темные тени. — И зачем ты только руки распустил? — Он первый начал… Я не смог устоять… Он такой… — Ладно, я понял, — Джин встал и подошел к окну. Было видно, что он нервничает. — Ну раз так вышло, то отрицать точно ничего не нужно, дави на то, что любишь и прочее. Пусть подумает о тебе в таком ключе, и, кто знает, может, в нем что-то щелкнет и он ответит тебе взаимностью. Но это не точно. — А если я опять не смогу устоять? — Намджун ни в чем уже не был уверен, тем более в себе. — Ну значит, на этот раз доведешь дело до конца. И кто знает, может, ты ему и правда больше Тэтэшки зайдешь, — усмехнулся Сокджин, но тут от двери раздался звук удара, словно кто-то что-то уронил. Парни резко обернулись на вход и увидели в проеме застывшего с открытым ртом Чимина. Тот от услышанного даже выронил из рук банку с колой и теперь стоял и пялился на своих друзей в немом шоке. — Чима? — Джин сузил глаза. — Давно ты тут стоишь? Тот судорожно кивнул и отступил на шаг. На самом деле, он стоял тут почти с самого начала их странного разговора. Сперва хотел сделать друзьям сюрприз, увидев их в пустой аудитории, но, когда услышал странные слова «чуть не изнасиловал Чонгука…», спрятался за дверью и подслушал. Услышанное повергло парня в шок. В это верилось с трудом, но, судя по Намджуну, тот явно не шутил. Бедный крольчонок...