Унесённые жизнью

Под тихий шум телевизора из спальни, Маша, четырыхаясь, стоя пред зеркалом в ванной, красила ресницы маленькой чёрной щёточкой с сухой тушью, что несмотря на разбавления водой, нещадно осыпалась на щёки. Ресницы слипались и вязли, нежелая отклеиваться друг от друга, и Мария осторожно разделяла их зубочисткой. Небольшая картонная, чёрная коробочка с красиво выведенной золотой надписью "Тушь" — роскошь для советской дамы, покоялась на краю раковины. Отцовский подарок на четырнадцатилетие, продолжал радовать девушку уже не первый месяц. Рядом помада немецкого производства — милое напоминание о далёкой бабушке, насыщенно красного оттенка. Бежевые, едва видные, крошки на белой керамике раковины, от пудры, и слегка заляпанный тюбик "Балета"*. Мария придирчиво осмотрев свою работу, отложила щёточку, вздохнув. Непосильный труд быть красивой. Сегодня они с папой должны идти в театр и просто надеть свитер и брюки не пойдёт. Не то что бы Маша так уж сопротивлялась, нет, наоборот, это был прекрасный шанс выйти в свет и показать себя, накрасившись впервые за два месяца косметикой, но неуверенность в себе болезненно грызло подсознание. Всё будет хорошо, ведь так? Наверное она просто комплексовала, как и тысячи других подростков, по поводу своей внешности, веса, фигуры, характера, поведения и т.д. и т.п. и всё что говорили не накручивать. И ведь ей много кто из девочек завидовал в школе, да и мальчики были тоже далеко не равнодушны, засматриваясь на необыкновенный немецко-русский профиль в обромлении тёмных густых локонов. Она была взросла не по годам, не жаловалась на размер груди и бёдер, понимала многие вещи, но продолжала комплексовать. Из-за чего? На чьём фоне? Родители её ни в чём не обделяли, наоборот, баловали подарками, старший брат любил, заступаясь в потасовках, младшенький с радостью встречал после школы, делясь конфетами. Если так подумать она была мягко говоря из "благополучной семьи". У неё было двое, крайне мудрых и любимых родителя. Старшие и младшие братья, и ещё один "киндер сюрприз", достаток, дедушки и бабушки по обоим линиям, ещё куча каких-то левых родственников. От неё ничего не требуется, кроме того, как хорошо закончить школу и поступить. Если посудить, не жизнь, а сказка. И что дальше, что её папа-омега бывший штандартенфюрер? Конец света? Развод и девичья фамилия? Он тоже человек, причём крайне добросовестный, заботливый и нежный. А второй папа? Да он герой достоиный орденов посмертно! И не только за военные заслуги, а ещё и за титанические усилия и старания вложенные в их жизнь, в их беззаботную жизнь. Только благодаря нему, у них была трёшка в центре Ленинграда, москвич и нормальная одежда и еда. Благодаря ему, папа Клаус мог долгое время сидеть в декрете с Ваней и на больничных с каждым из них. Благодаря нему она сейчас стоит здесь, красясь дорогой и дефицитной тушью в красивом чёрном платье и туфлях, собираясь пойти в театр. Маша никогда не сомневалась в своей семье и доме, чувствуя себя в безопасности и наверное это было... самое главное. Делекатный стук в дверь, прервал её размышления и немного рассеяно она разрешила войти. В ванну заглянул Николаус, мягко улыбнувшись: — Готова? — Не совсем...— с сомнение, в очередной раз осмотрев себя в зеркале, Маша поправила тёмные кудри, волнами спадающие на хрупкие плечи. — Du bist schön, mein lieber*— сладко прозвучал глубокий голос папы, заставляя Марию смущённо улыбаться. — Как же ты выросла... — Клаус подошёл ближе, проведя двумя пальцами по открытой баночке румян и аккуратно приподняв подбородок девушки, нежно прошёлся по выразительным скулам, нанося розовый румянец и растирая его большим пальцем. Маша заглянула ему в глаза, думая о том, что ей вовсе не нужна никакая мама, когда есть такой папа, что бы там не говорили зависливые одноклассники, ухмыляющийся каждый раз, при видя их вместе. Да. У неё есть папа. Целых два. Николаус же, закончив, открыл навесной шкафчик у зеркала, доставая пузырёк эфирного масла: — Роза? — удивлённо шепнула Мария, чувствуя аккуратные прикосновения и масляннистую прохладу у себя на ключицах. Сладкий аромат розы приятно ласкал слух, заполнив весь воздух. — Blüht wie eine Rose* — приглушённо отозвался омега, проходясь кончиками пальцев по пробору волос — Ваш папа любит, когда от меня пахнет хвоей. Это напоминает ему о нашей первой встрече. — Разве она была столь прекрасной? — Vielleicht* — после секундного молчания, тихо ответил он, поправляя чужие кудри. — Потом ты обязательно всё поймёшь.... — и помедлив добавил: — Важно, что она просто была. Мария молчала, не зная, что сказать и наслаждалась чарующим моментом. Рядом с папой всегда было тепло и спокойно и почему-то, все слова, словно исчезали, оставляя в голове приятную пустоту. Руки сами тянулись к красивому синему пиджаку, дабы отряхнуть его, пригладив лаконцы. — Тебе идёт. Почему ты так редко его носишь? — она недоумённо осмотрела аккуратный, идеально сидящий по стройной фигуре отца, пиджак. — Не для кого... — прозвучало немного даже печально. — А папа? — Папа больше любит, когда я без него... И вообще без какой-либо одежды. — он усмехнулся, прищюрив глаза. Мария хитро улыбнулась: — Как он называет тебя в постели? — А вот это детям уже знать не стоит. — Клаус рассмеялся, немного смущённый таким вопросом. — Ну всё, хватит. Пойдём? — Пойдём. — уверенно заявила Маша, весело хохотнув и выскользнула из ванны, звонко цокая небольшими каблуками. *"Балет" — советский тональник *Ты прекрасна, моя дорогая. *Цветёшь словно роза * Возможно