Унесённые жизнью

На кухне тикали часы, которые уже давно было пора сменить. Слишком уж раздражающе они звучали. Был один из выходных дней, старшие дети гуляли, а Ваня играл в своей комнате, строя замки из кубиков. С «вторжения» Ани прошло три дня, но Клаус не как не мог подобрать нужный момент, что бы поговорить об этом с мужем. Коля то приходил слишком поздно, то был занят детьми или пребывал, по мнению Клауса, не в том настроении, что бы обсуждать подобные вещи. Но сейчас обстановка располагала: Коля по-обычаю читал воскресный выпуск газеты, попивая чай и изредка посматривая на Клауса, прибирающегося на кухне. Всё было вполне спокойно. — Коль… — Клаус, вытерев руки об полотенце, сел за стол, мысленно усмехаясь над тем, что обычно все серьёзные разговоры и разговоры в целом, происходят именно на кухне. — Да, Клуша? — Николай улыбнулся, откладывая газету. Не только Ягер умел его «читать», но и Коля давно уже почувствовал, что их ожидает разговор. Слишком Щербет был напряжён, это было заметно по его через чур прямой осанке и резким движений. — О чём ты хочешь поговорить? — Если бы ты был женат тогда на Ане, ты бы полюбил меня? — начал Клаус, без прилюдий, внимательно посмотрев на супруга. — Или это только из-за… —…ребёнка? — продолжил за него Коля, усмехнувшись. — Нет. Не из-за него. Ты мне был неравнодушен ещё в концлагере, но если бы я был женат на Ане, то вряд-ли бы… — Ивушкин замялся, стараясь правильно подобрать слова и понимая, что, то что он хочет сказать не совсем подходит под определения «романтично» и «по-семейному». — Сошёлся со мной. — спокойно закончил за ним Клаус, почувствовав облегчения, от того, что его муж предельно честен с ним. —Мучался бы от собственной совести, но остался бы с ней, как примерный семьянин… — он вздохнул, улыбнувшись. И в этой улыбке читалось: «я знаю тебя как облупленого». —…но если честно, я бы не хотел быть яблоком раздора и разлучником молодых семей. Изволь. Я может и не лучший человек, но моральные принципы у меня всё же есть. — Клаус немного раздражённо фыркнул. — Я знаю. Прости, но к чему был этот вопрос? — уже частично догадываясь к чему они плывут, всё же решил уточнить Коля. Была возможность, что это просто ложная тревога и у Клауса шалят гармоны или… — Аня приходила в этот четверг. Ну как приходила… Скорее я днём пришёл из магазина и обнаружил её на этой кухне. Объясни мне, пожалуйста, откуда у неё ключ от нашей квартиры? — Клаус приподнял одну бровь, пуская первый снаряд в этом немом поединке. — Ключ? А я думал, что она мне его отдала и я его где-то потерял… Она сказала тебе, что изначально это квартира была куплена для нас с ней? — Коля не хотел участвовать ни в каких поединках с самого конца войны, пусть и в немых или словесных. — Сказала. Вот и следующий вопрос: почему она, а не ты? Хотя ладно, мне всё равно и на неё, и на ваши планы, касаемо этой квартиры. — Клаус отмахнулся, вставая из-за стола и забирая почти допитую кружку чая у Коли из рук, и с глухим стуком ставя её в раковину. — Клуша…— Ивушкин всё отчётливее чувствовал свою расстеряность, словно он барахтается в воде и не может выплыть. — Зайчик мой, прости меня. Я просто считал это не важным. Она в прошлом и ты это знаешь. Я не хочу, что бы ты обижался, пусть ты и становишься очень милым в такие моменты. — Коля «пошёл» в обход, стараясь победить комплементами, но Клаус оставался непробиваемым. Не зря же он бывший штандартенфюрер. — Что мне нужно сделать для тебя, что бы ты меня простил? — Рассказывать о подобных вещах. Что бы я узнавал их от тебя, а не от твоих бывших. — В данной ситуации, Клаус и вправду было наплевать и на ключ и на квартиру, тут был скорее момент недосказанности и он ему крайне не нравился. — Договорились… Есть шанс, что меня сократят…— признался Ивушкин, боязливо наблюдая за реакцией беременного мужа. — Твою мать.— тихо выругался Клаус. Это было не смешно, совсем. Это означало, что есть шанс, что у них будет не хватать денег, а с учётом кризиса и дефицита в стране, это не просто плохо, это ужасно. — Я не хотел тебя расстраивать. Не волнуйся, я устроюсь куда-нибудь… — старался успокоить его Коля, сам не веря своим словам. Куда он устроиться, если везде массово всех сокращают? —Глубоко вдохни и выдохни. — сказал он замечая, что мужчина тяжело дышит. Клаус опёрся о столешницу, стараясь успокоить подскочившее давление. «Это всё гормоны. Тебе надо успокоиться» — про себя повторял Клаус, прикрыв глаза. Его боков, осторожно коснулись чужие руки и не почувствовав сопротивления, обняли вокруг талии. Коля дышал ему на ухо, успокаивающее поглаживая живот. — Всё будет хорошо. — Меня тоже могут сократить… — Брехня. Ты слишком хороший сотрудник. И ты единственный, кто выполняет подобную работу в больнице… Будем говорить детям? — Нет…нет конечно. — Клаус тяжело вздохнул, откинувшись в объятья мужа.

***

В психиатрическом отделении было необыкновенно тихо, все пациенты либо спали, либо по каким-то другим причинам замолчали, не тревожа врачей и медперсонал, к которому в последнее время Клаус начал напрямую относиться. Он бы даже не побоялся сказать, что его полюбили. Его приглашали на чашку чая в маленькую душную «лаборанскую» милые медсёстры и медбраты. С ним часто трещали не о чём ещё зелёные интерны или перекидывали парочкой приколов ординаторы. Он стал полноценным винтиком в этой огромной машине по спасению чьих-то жизней и если честно, это была крайне приятно. Его угощяли на обеденных перерывах или давали последить за пациентами, полностью доверяя. Пожилые уборщицы его ласкова называли «Клушей» и любили посплетничать. Клаус излюблено сидел на краю кровати, выслушивая очередную историю от пациента. В этот раз молодая девушка жаловалась на свекровь, выливая на Клауса тонны информации о том, как свекровь её не любит, жалуется своему сыну, обсирает при родственниках и прочие прелести семейной жизни с его родителями в одной квартире. Просто: «Боже упаси» и без лишних комментариев. Хорошо, что они с Колей с самого начала жили отдельно от Людмилы Геннадьевны. Подобные посиделки могли продлиться ещё очень долго, если бы в один момент, все не сполошились и врачи массово не рванули вниз к чёрному выходу.

***

— Здесь есть немцы? Переводчик нужен? — крикнул Клаус в толпу людей. Судя по спешным объяснениям, на одной из стройке произошло обрушение ещё недостроеного дома. Пострадало много рабочих, человек десять, точно, привезли в эту больницу. — Крошка, я готов заговорить по-немецки, только подойди ко мне, пожалуйста. — горько усмехнувшись, громко проговорил мужчина с ещё одной каталки, что только что вкатили с улицы санитары. Клаус поспешил к нему, пробираясь сквозь снующих туда-сюда санитаров и врачей в белых халатах. Мимо него катили людей с такими синяками, что было удивительно почему они всё ещё живы и даже умудряются шутить: «Жена меня дома убьёт» — донеслось хриплое сбоку. Впереди мужчина, который и звал Клауса, предположительно лет пятидесяти, измучено улыбнулся ему, хватаясь мёртвой хваткой за запястье и с блестящими глазами, спросил: — Я умру? — Нет… Нет — Клаус забегал взглядом по его телу, усыпанному синиками. — У вас только перелом левой ноги и предположительно растяжение правой руки. — Я не смогу писать? — Недолго. Да это вам пока не понадобится. Голова не болит? — Болит… — Следите за ручкой — Клаус вытащил из нагрудного кармана халата ручку и начал водить ей перед глазами пациента, сосредоточенно следя за его зрачками. — Хорошо. Теперь закройте и откройте один глаз. — мужчина зажмурился и открыл один глаз. Его узкий зрачок отреагировав на свет, расширился. — Неплохо. Коснитесь пальцем кончика носа…Хорошо. Другой рукой… Gut. Перед глазами не двоиться? — Клаус наблюдал за почти чёткими движениями мужчины. — Нет. — мужчина растерянно качнул головой. — Предположительно сотрясения мозга нет. По крайне мере серьёзного, точно. Жить будете. — Клаус подбодривающе улыбнулся. — Мне нужно идти, возможно ещё увидимся. Клаус поспешил осмотреть ещё несколько поступивших пациентов. Пусть он и не врач, но слишком долго он уже варился в этом котелке из чужого страха и боли, что бы игнорировать страдающих людей. Может хоть так он сможет частично искупить свои грехи, совершённые во время войны.

***

— Вас проткнуло трубой и вы говорите, что всё «в порядке»? В каком? В обратном? — Клаус негодовал, удивляясь крайним наплевательством по отношению к своей жизни, со стороны русских рабочих. Прошёл уже час, а новые пострадавшие всё поступали и поступали. Некоторые врачи уже откровенно вымотались, успев провести четыре экстренных операции, а медсёстры забегались таскать полотенца и пакеты с кровью в операционные. На счету Клауса это уже был пятый рабочий, который уверял его, что всё «в полностью в порядке». — Успокойтесь гражданин, мы вас не отпустим домой, пока не вылечим! — Ягер аккуратно удержал его за плечо от попытки встать. Железная полая труба, торчала из него насквозь, но он каким-то чудом, как и остальные пять человек до него, ещё разговаривал и шутил. — Но мне не больно! — запротестовал мужчина, искренне недоумевая. — У вас шок. И труба сквозь всё тело и желудок. — спокойно объяснил Ягер, вздыхая. Вот именно благодаря таким людям Советский Союз победил в войне. — Так почему же вы её не достаёте? — он вопросительно уставился на Клауса, похлопав глазами. — Потому что вы истечёте кровью. — Клаус вновь удержал его от попытки соскочить с кушетки. — Может её лучше достать завтра? «Боже мой, дай мне сил…» — устало прошептал себе под нос Ягер. — Может случиться заражения крови. Труба всё же не чистая. — продолжил дотошно объяснять немец. — А вы точно врач? — Точно. — соврал Клаус во избежании протестов и бунтов. — Позвоните моей жене, пожалуйста. — впервые за несколько минут, что-то адекватное попросил этот уже не молодой, но весьма глупый человек. — Хорошо. У вас есть дети? — Дети? Есть… Девочка, принцесса моя, ей девять лет и маленький хулиган, ему всего три, а он уже крушит всё на своём пути. — мужчина по-доброму усмехнулся, и сведя брови к переносице, тяжело вздохнул. — Знаете, я их так люблю... — Хотите, что бы они навестили вас перед операцией? Вы…можете не выжить. — откровенно признался Клаус, решив, что скрывать здесь нечего. Нормальный бы человек уже давно понял, а надееться на этого…грешно даже как-то. Умрёт и не подумает. А родственникам мучаться потом. Он конечно не первый такой…да и не последний, что самое обидное. И вроде кажется тебе, что кругом люди не глупые, образованные, а как рот открывают — сразу понятно. Что они те самые, на которых и строиться статистика глупых смертей. Правда после войны их количество резко сократилось, пусть это звучит крайне грязно и неприлично, но это факт. — Я умру? — этот вопрос Клаус слышал за всю свою жизнь множество раз. Сначало будучи кадетом, потом на фронте, в госпитале в которой он лежал с ранениями и сейчас снова в больнице. — Я не знаю — он поджал губы, сочувствующе глядя и качая головой. На этот вопрос практически невозможно ответить. Умрёшь. Рано или поздно. Сейчас? Не знаю. Мужчина вцепился в его ладонь, не в двухсмысленном жесте прося остаться и ища поддержки. —.....— Клаус промолчал, а потом крикнул медсестре — Кати сюда ещё одного. — а потом повернувшись, обратился к мужчине. — Я останусь с вами до приезда вашей супруги, но мне надо осмотреть ещё несколько человек… Вы не знаете сколько вас было всего на стройке? — Оо, много, больше двадцати. Мы строили сразу несколько домов в ряд, поэтому могли пострадать и рабочие с других объектов. — он почесал проплешену на голове, а Клаус вздохнул, отвернувшись. Скорее всего он не выживет. Трубу придётся выталкивать постепенно, на ходу зашивая его и то не факт, что не задета аорта или другие жизненноважные органы. — Я знал пару человек. Петрович, Иванович и Степанович, они тут? — У нас тут много людей с такими отчествами. — устало отозвался Клаус, не поворачиваясь. — Мельников, Решетников и Шабалин. — спустя минуту молчания перечислил мужчина. — Мм…а вас хоть как зовут, бесстрашный воин без каскы, но с трубой? — неожиданно на Клауса накатила сонливость. Наверное, это потому что впервые за несколько часов он расслабился, усевшись на одно место. Наверное уже поздно, в приёмной окон нет, поэтому Клаусу остаётся лишь догадываться сколько сейчас часов. — Лев Семёнович Яркутович — отозвался теперь уже не безымянный мужчина. — Разве у вас не написано? — Где? Мы по-вашему бирки на вашей одежде ищем и сверяем? Возможно в бухгалтерии вас уже вычислили и позвонили вашей семье. — Понятно… Вы устали. — заметил Лев. — Неужели? Вы крайне наблюдательны. Простите, мне нужно отлучиться на несколько минут. — Клаус поспешил удалиться в уборную, а после зарулил к телефону. Попросит Колю его забрать. Выдался трудный денёк. Надеюсь ему хотя бы за него, хоть чуть-чуть, да заплатят. — Код красный! Врача! Клаус вырубил воду, наспех вытерев руки и побежал обратно в приёмную. — Герр Ивушкин, у него сдвинулась труба! Внутреннее кровотечение! — к нему подскочила медсестра. — Ищите хирурга и готовьте операционную! Трубу не трогайте! — скомандовал Ягер, смотря, как Яркутович, удерживаемый двумя санитарами сидит весь бледный и истекает кровью. Людям свойственно хотеть жить. Людям свойственно умирать.