Унесённые жизнью

      За несколько лет жизни в Советском Союзе, Клаус заметил, что русские достаточно сильно отличаются от остальных своим суеверием. Но это и не отменяет веру в гороскопы и приметы у других народов. Когда он был унетрштурмфюрером у его штандартенфюрер была привычка перед каждым боем сбрасывать часы — на счастье. Он выкручивал их стрелки на двенадцать часов и прятал в карман, только после этого давая отмашку начинать. Это своего рода обряд, предзнаминующий чужую смерть и приближение к собственной победе. Бедолага подорвался вместе с танком, так и не спасённый коробком с шестерёнками. Ведь дело было вовсе не в часах: штандартенфюрер выбрал не лучшую стратегию нападения и поплатился за это. Чешская медсестра носила в медальоне фотографию своего жениха, при каждом несчастье прижимая его к груди и тихо читая слова молитвы, как бы избрав для себя истинную икону. Степан любил задумчиво курить, обдумывая свои действия в трудную ситуацию, Серафим носил в кармане плаща камешек из леса, где они когда-то, бежа с экипажем из концлагеря, устроили привал, а Коля… Клаус не знал точно. За ним особо не наблюдалось каких-либо личных суеверий, оберегов или обрядов. Он просто ругался при неудачах, «по-русски» стучал по дереву, сплёвывая за левое плечо и тихо ворчал «сглазили, падлы». Но никаких вам камешков, монеток, мешочков и даже фотографий. Хотя против последнего Клаус бы не имел ничего против. — Коль… — он позвал мужа едва слышно, даже не надеясь что он ещё не спит. — Мм? — послышалось сонное из подушки и один васильковый глаз, уставился на него поверх белой ткани. — Прости за странный вопрос, но…у вас, у русских, у всех есть какие-либо свои обереги и талисманы на счастье. А у тебя? — Клаус посмотрел на него заинтересованно и немного смущённо. Всё же это сейчас идут драгоценные часы сна Коли. — Мой оберег…— Коля задумался, зевнув и зажмурев глаз. — Это ты. — Всмысле? — подобного ответа Клаус ожидал меньше всего, удивлённо уставившись на Ивушкина. —В прямом. И я это говорю не потому что так романтичнее, а потому что так и есть. Именно благодаря тебе я сейчас здесь… — он ещё раз заразительно зевнул, потерпевшись носом о наволочку подушки Клауса, вдыхая знакомый душистый запах. — Я не придумывал тебе план побега. — Ягер нахмурился, подползал ближе к тёплому русскому и переплетая их ноги. — Но именно ты натолкнул на него и помог ему воплотиться в реальность. Где бы мы взяли, по-твоему, танк и смогли собраться таким экипажем? — Коля усмехнулся, притянув немца, утыкая его головой себе в грудь. — Самый сладкий кусочек щербета — не такой уж и плохой оберег. А самое главное действенный. Отгоняет от дома беды, выгоняет из детей дурь и гарантирует удовольствие в постели…и стояк, независимо от того, если оберег рядом. — Коля глухо рассмеялся, под смущённо пыхчение мужа. Дочь Клауса, Маруська, хранила под матрасом в районе головы пуговку, некогда пришитую Клаусом вместо глаза её плюшевому медведю. Сам медвежонок уже давно сидел на полке, одним своим тёмным глазом наблюдая за хозяйкой и радуясь её взрослению. Миша же, на первый взгляд скромный мальчик, перед тем как ударить в драке всегда кричал: «Предупреждаю, бью!». Что бы потом, при разборке перед учителем, доводы соперника о том, что он ударил без предупреждения были бесполезны. С подобным Клаус не знал как бороться, да и особо не хотел. Всё же Мишка мальчик, а драки, да ещё и за любовь — это святое. Ему нравился один мальчик, Павлик, и пусть тот был ещё тем альфачом, но даже ему наверное было приятно смотреть, как его обидчик получает по щам. Ваня, в силу возраста, ещё не имел никаких осознанных обрядов и амулетов, лишь любовь к определенным вещам и действиям. Таким, как книжка перед сном или прогулка по определённому маршруту и площадкам. Клаус же в приметы особо не верил, по столу не стучал и в целом привык надееться только на себя и собственные силы. Никакого предмета на счастье в карманах он не носил и придерживался принципа жизнь: «Человеку надо дать обосраться»… Ну или в более мягкой форме: «Получить граблями по лбу». Люди всегда будут ошибаться и расплачиваться за свои ошибки, а потом снова ошибаться. До тех пор пока не перестанут наступать на одни и тебе грабли дважды. Но есть и другой вариант: увидеть как кто-то получает по лбу черенком, подойти, поднять грабли и молча унести их в сарай. Молча. Потому что люди хронически не могут терпеть когда их кто-то учит. Они либо выскажут тебе всё сразу, либо будут таить злобу. И даже непонятно, что же хуже. В медицине же ошибки могли стоить кому-нибудь жизни или здоровья, поэтому врач ошибался лишь раз — после этого человек либо не жил, либо уже не был его пациентом. По больнице ходили всякие поверья, сокральный даты, обереги и обряды перед операциями. Некоторые боялись всего, другие же — лишь некоторые вещи. Такие как: если за день больше трёх смертей, то тогда их будет семь. Эту байку пустили сотрудники морга и в смену Клауса она ещё не разу не подтвердилась. Клаус не верил, что какая-либо вещь может решать его судьбу или судьбу другого человека. Лишь придерживался установившимся традициям, дабы не выглядеть невежливо: на могилы носил всегда чётное количество цветов. В основном — гвоздик. Он не знал что чувствует к этим красным цветкам, но всё же ему казалось, что они ему не нравится. Вполне возможно, что это под влиянием общественного мнения, а может это и вправду его личное предпочтение. Но что бы это не было, он из года в год, на могилу бабушки Коли привозил красные гвоздики…и вместе с Колей крестился и кланялся. Потому что так надо. Потому что так он выражает поддержку Коле и уважение к его вере.

***

Но знаете, бывают такие люди которым просто жизненно необходимо хоть чуточку удачи. — Мне изменяет муж! — громогласна заявила соседка, как только села на стул в их кухне. Она была девушкой очень эмоциональной и открытой, но назвать её наивной у Клауса язык никогда не поворачивался. Она частенько заходила к Клаусу в гости — их младшие сыновья любили играть вместе, а иногда и звала к себе, в квартиру на два этажа ниже. В последние несколько лет у неё, по её же рассказам, было вагон проблем с браком и мужем, за которого она в молодости, по-глупости, выскочила. — И как ты об этом узнала? — Клаус старался придать как можно больше заинтересованности своему голосу, чувствуя как ему сейчас абсолютно на всё наплевать от усталости. Но обижать подругу не хотелось. Он не поворачиваясь к девушке, продолжал готовить есть. — У него сифилис — она это сказала так, словно дальше уже некуда и это лишь его очередная выходка. Хотя…так и было. — Сифилис?! — Клаус резко повернулся к ней, чувствуя как его брови поползли на вверх. — Сифилис. Для справки: у меня его нет. — она непребрежительно фыркнула. — Надеюсь ты не спала с ним. — Клаус поспешил убавить огонь на плите, дабы не спалить ужин. — Нет, конечно. Как только я увидела эту «сыпь» на его «дружке», то сразу выперла его из дома. А ведь только всё наладилось… сколько он уже, интересно, спит с этой шмарой? — Девушка как разъярённый дракон плевалась оскорблениями и дёргала своим маленьким курносым носом, изгибая светлые брови. — Почему же обезательно с женщиной? Я его бывало видел из окна с мальчиками. — Клаус задумчиво протёр столешницу рядом с раковиной. — Неважно…— отмахнулась соседка Наталья и начиная кусать губы, принялась наматывать светлые пряди на палец. — Меня больше волнует, вот что: Сифилис передаётся только «тем самым» путём? —Как я понял, в твоём случае — да. У него же только сыпь в причинном месте? — Клаус с видом профессионала, поинтересовался. — Да. — Тогда тебе нечего бояться. Другое распространение возможно, только если у него будут открытые язвы, ну или по-старинке через кровь. — Фу — девушка ещё сильнее скривила своё симпатичное личико, вновь напоминая Клаусу, что она ещё ребёнок. Ребёнок рано вышедший замуж и обзовёвшийся детьми и ищущий совета у старших. Старших соседей. У неё было двое детей, а ей всего двадцать три. Старший ребёнок в этом году уже пошёл в школу, Клаус частенько видел из окна как он возвращается после уроков домой. — А какой у тебя оберег? — неожиданно спросил Клаус, оперевшись о кухонный гарнитур и смерив девушку долгим взглядом. — Оберег? — глупа переспросила она, не готовая к такой быстрой смене темы и даже остыла немного. — Оберег, амулет, красная нить на удачу, что-нибудь такое? — перечислил Клаус, понимая что это больше похоже на допрос. — Эм… — Наташа задумалась, выпрямившись и выдала: Да, точно, есть. Старший брат перед тем, как уехать на фронт оставил мне кольцо. Говорил, что его перед своей смертью просила передать мне бабушка, но… боюсь что оно скорее всего его. Обручальное. Оно слишком большое для моих пальцев и на нём выгравленно: «Любовь на век». — она замолчала, опустив взгляд в стол и сглотнула, так же нерасторопно и тихо продолжив: Мой брат хотел обручиться прямо перед началом… этого всего. Но… — она сделала вздох — Его невеста его не дождалась… Я тоже. Он просто не вернулся. Мы ждали год…два. — она поспешно заморгала, закусывая губы. — Папа тоже не пережил. И не единого письма. Скорее всего их записали, как пропавших без вести. — Наталья замолкла и видимо решив что-то для себя, продолжила: Наверное мне стоит надеть то кольцо на цепочку и носить. Как думаешь оно убережёт меня от несчастьев? — Если ты и вправду будешь в это верить. — Клаус улыбнулся, всё сильнее понимая, что прошедшая война это не просто экономический упадок страны — это миллионный разрушенных семей и море слёз. А насчёт амулетов… Это ведь в первую очередь вера в себя, вера в собственное счастье и удачливость. Нет ничего действиней и сильнее против неудач и поражений, чем самовнушение. Самое безвредное и, самое главное, бесплатное лекарство. Оно способно излечить многие психологические болезни, а порой и физические. Но это ещё до конца не доказано. Люди суеверны, так как достаточно умны, что бы понять, что не всё в их руках.