Спусковой крючок

      На земле не найти человека, у которого все в жизни сложилось так, как он себе это представлял. У каждого, даже у самого счастливого, есть что-то, что сидит глубоко в сердце и медленно разъедает его, быстрее или медленнее.       До семнадцати лет Осаму казалось, что его это не касается и никогда не коснётся. Такие мысли не были проявлением юношеского максимализма, разве что только в части со словом "никогда", ведь подростком Дазай как-то пропустил этап, на котором чаще всего появляются душевные травмы. Даже потом, когда его крепкой оболочки ненадолго не стало, а идеальный баланс пошатнулся, он без особых усилий это выдержал. Да, ему пришлось предать свои убеждения дважды, да, прежнее поведение вдруг стало маской, носить которую с каждым днём становилось всё труднее и да, он по-прежнему с циничной ухмылкой отдавал варварские приказы своим подчинённым, но не это стало последней каплей.       Вдруг не стало того, кто направлял его на этой дороге.       И Дазай ненавидел себя за то, что на мгновение потерял контроль над ситуацией и целиком отдался новому для него чувству дружеского доверия, продолжая держать в руках чужие жизни. Такая халатность стоила ему очень дорого. Дороже потери единственного друга: он перестал быть внутренне цельным и то, что не могло разрушить его снаружи появилось внутри.       В годовщину смерти Сакуноске он принял важное решение — во что бы то ни стало, снова стать собой. Не прежним, нет. Новый Дазай должен быть способен предусмотреть всё, знать всё наперёд, обхитрить врага в разы умнее Мори. Это было двенадцать месяцев назад. Сейчас? Он почти у цели.       Осаму шел по коридору быстро. Даже слишком. Волосы разметались по лицу, и густые отросшие пряди закрыли тот глаз, который обычно скрывался под повязкой, какое знакомое ощущение, что будто видишь не все.       — Смотри куда прешь, чучело забинтованное! — Дазай почувствовал будто врезался в бетонную стену. Привычно отключился от тугой боли в плече, как от любой другой. — Или что, пакли твои в зенки залезли? Так я их выдеру!       — Если достанешь. — парировал шатен, отброшенный силой удара немного назад, надев оскал вместо привычной ухмылки.       — Не бойся, уж на длину твоего члена я смогу вытянуть руку. — огрызнулся рыжий и, посмотрев снизу вверх на исполнителя, замер, заметив новое выражение на лице Осаму, даже ему, Чуе, незнакомое: слишком воодушевлённое, слишком смелое, слишком напряжённое. — Эй, ты чего, Дазай?       — Держи язычок за зубами. — напарнику хотелось нахамить. — Он у тебя слишком длинный. Знаешь что с такими делают? — спросил он, будто бы на полном серьёзе, угрожая рыжему язык как минимум вырвать.       — Да что с тобой… — Сделал Чуя ещё пару шагов назад.       Осаму не ответил, мысленно отмахнулся от навязчивых вопросов, которые читались на лице напарника, и просто прошел мимо, поправляя израненной кистью плащ и только поморщился, когда кожа натянулась и поджившие ожоги от сигареты снова разошлись.       Накахара удивился. Дазай был невыносим, ужасен, жесток с ним, но никогда груб. Можно сказать, что преемник Мори не опускался до этого. Что же должно было с ним случиться, чтобы Осаму не скрыл раздражение за налётом иронии?       Дазай ворвался в свой кабинет и рухнул на старый жесткий стул, откидываясь на спинку. Боль в обожжённой руке перестала тревожить, наоборот, она радовала его, помогая осознать, что он ещё жив. Как необычно, раньше это раздражало...       — Должен же быть какой-то выход… — Хрипло сказал он, запуская руку в карман и вынимая пачку Captain Black, в которой болталась последняя сигарета.       Повертев ее в пальцах, Осаму вдруг оскалился вновь, обдумывая план действий. В мозгу что-то щелкнуло: выход оказался простым до безобразия. Юноша подвинулся к столу и, безжалостно распоров на руке бинты заржавевшим ножом, задел совершенно случайно старые, почти зажившие рубцы. Запасные ключи от ящиков стола выпали сразу горстью, но Дазая это не смутило. Идея, пришедшая ему в голову, требовала быстроты в своём исполнении. Вставив ключ в замок, исполнитель на мгновение остановился. Сомнения легли на руку, не давая той двинуться и Дазай снова ощутил это: когда твоя воля ограничена кем-то другим. Ода управляет его поступками даже из могилы. Какая чушь!       На дне, заваленный исписанными бумагами, нераспечатанными лезвиями, пакетиками с наркотиками и прочим шлаком, лежал дорогой подарок босса, врученный Осаму в день вступления на должность исполнителя — револьвер, сделанный известной компанией «Smith&Wesson» по заказу, с выгравированными инициалами мафиози на зеркальной стали и с изящной рукояткой, отделанной черной кожей. Дазаю нравилось, как оружие ложится в ладонь, вселяя уверенность, чувство защищённости и избавляя от такой нерациональной жалости.       Револьвер был, в общем-то, бесполезен. На заданиях члены Портовой мафии пользовались нормальными пистолетами, если им вообще было нужно огнестрельное оружие. Так и у Осаму не было бы столь ненадёжного орудия убийства, если бы не пара попыток застрелиться из табельного. Мори предпочёл предоставить ему интересную случайность, с шансами примерно 50/50, зная, что подчинённый не станет после этого стреляться из чего-то другого. К тому же Огай чуть-чуть схитрил: револьвер выдавал осечку чаще, чем мог бы.       Дазай нежно осмотрел оружие на предмет повреждений, пробежался пальцами по холодному металлу и удовлетворённо кивнул. Когда-то он таскал его с собой, как игрушку, почти везде. За два года на стволе появилась царапина, а на рукояти повытерлась отделка: юноша часто вертел его в руках.       Осаму зарядил барабан. Движение было настолько привычным, что после года, в течение которого он не стрелял, отозвалось приятным ощущением возвращённой потери. Сколько раз он нажимал на курок без особой цели? А сколько ради лишения кого-то жизни? Посчитать невозможно. Так же как и понять: когда у него начало получаться попадать не целясь, машинально?       В этом револьвер более непредсказуем. Дазай старался не стрелять из него на заданиях, но пару раз выбора не было и, к счастью, оружие его не подвело. Иначе кто знает, что случилось бы... Лишь однажды он заменил верный пистолет специально, хотелось поиграть с судьбой. Ведь контролировать неспешно протекающие процессы скучно, а вот стремительные — сложно. И интересно, как играть с противником сильнее тебя.       Теперь ему лишь один враг не по зубам. Жизнь. Она действует слишком быстро и почти не поддаётся расчётам. Эспер знает лишь один способ замедлить её бег, но ему всё время мешают, вытаскивая из петли буквально в последний момент. Ода делал это так много раз...       В тот день Осаму сидел у босса и делал вид, что слушает, как тот выговаривает ему за очередную махинацию за своей спиной. Оба понимают бесполезность разговора. Дазай чрезвычайно внимательно пялится в свежие бинты, Мори перекладывает документы с места на место. Пустая трата времени.       — Как думаете, босс, в скольких случаях револьвер даёт осечку? — Вдруг спросил исполнитель Огая, прерывая монолог. — Я, кажется, слышал, что в восьмидесяти процентах случаев оружие действует как положено. — Достал он револьвер. — И, в двадцати процентах — осечка, соответственно.       — Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Мори, думая о совсем иной статистике, характерной для конкретно этого револьвера.       Неожиданно в дверь постучали. Выждав паузу, вошёл молодой человек с измождённым ничего не выражающим лицом. Редкая неаккуратная щетина виднелась на щеках, глаза смотрели прямо перед собой, а высокая статная фигура, внушала и опасения и доверие.       — Добрый вечер. Вы по какому вопросу? — Вздернул шатен левую бровь, глядя на вошедшего с насмешкой.       Мужчина кивнул Дазаю и обратился к Мори:       — Мы можем поговорить без свидетелей?       Осаму почувствовал себя слабым и незаметным. Возмутиться, даже внутренне, не получилось - от человека исходила уверенность, ощущаемая почти физически.       — Подождёшь. — Ухмыльнулся Мори. — Тот, кто не может убить, вечно будет позади. На чем ты остановился, Дазай?       — А… — Закусил мафиози губу. — Я хотел проверить и рассчитать по собственным наблюдениям, мало ли, ошибку допустили, вот все и верят. — Семнадцатилетний парень ухмыльнулся и направил дуло на по-прежнему стоящего в дверях Сакуноске, но ни мускул не дрогнул на лице мужчины. — Не страшно?! — Воскликнул он и, резко повернув револьвер, подставляя его к виску, выстрелил.       — Ну, как, проверил? — Хмыкнул Огай, но не смог скрыть волнения в голосе.       — Вот дерьмо твой подарок! Ему год всего, а уже осечка на осечке, осечка на осечке! — Жаловался юноша, краем глаза наблюдая за невозмутимым лицом Оды. — Ладно, пойду я. — Встал преемник и направился к двери, проходя на минимальном расстоянии от мужчины и задев того рукавом.       Дазай не имел привычки подслушивать разговоры, он догадывался о их сути по лицам переговорщиков. Поэтому ему не было необходимости торчать под дверью, если хотелось подождать гостя Огая, хотя всё же обычно босс не выгонял его за дверь. Значит это гость совершенно особенный и нужно разузнать о нём побольше.       Когда высокий мужчина вышел из кабинета, Дазай преградил ему дорогу.       — Осаму Дазай. — эспер протянул руку. — Почему не увернулся? Я мог тебя убить.       — Одасаку Сакуноске. — ответил гость рукопожатием. — Я знал, что ты не выстрелишь. Совесть бы не позволила.       — Бред…       — Нет. —улыбнулся Сакуноске, посмотрев на Дазая сверху вниз. — Я верю в свет... Закончим этот разговор в следующий раз.       И Одасаку исчез в одном из переходов здания.       — Что же ты тогда тут забыл? — съязвил Осаму в пустоту...       Дазай замотал головой, отгоняя воспоминания о том ясном вечере. Одасаку тогда обманул его и хуже всего, что он поверил в такую прозрачную ложь. Хотел поверить.       Вторая встреча прошла ещё быстрее и нелепее. Исполнитель считал выстрелы и увидев Оду на одном конце коридора и Огая на другом, подождал, пока они немного приблизятся и подскочил к Сакуноске.       — Смотри. Семь осечек на двенадцать выстрелов, статистика врёт. — прошептал он в исступлении. — Ща покажу. — Осаму навел револьвер на босса.       — Нет. Не смей. — Покачал головой Сакуноске.       Дазай хмыкнул и особо не прицеливаясь нажал на курок.       Раздался выстрел, но Ода успел дернуть его руку, и пуля вошла в стену. Мори обернулся, а Дазай озадаченно вгляделся в свои расчеты.       — Как… Я же просчитал… — потер виски исполнитель, облокотившись о стену. — Странно, что ты испугался. Жизнь Мори важнее?       — Нет. Я просто знал. — покачал головой Ода.       — В смысле?       — Я вижу будущее на несколько секунд вперёд... — ответил Одасаку, предоставляя Осаму самому сделать выводы.       — Получается, ты тогда соврал. — Как-то обмяк Дазай, разочаровываясь в собеседнике. — Ха-ха, совесть...       — Не совсем. Тебе сложно убивать, разве нет? Произнося эти слова эспер не смотрел на бинты, но явно имел их ввиду. Видимо он подумал, что так Дазай заглушает голос вины и оказался неправ.       Вспомнив это, Осаму ухмыльнулся — человека, который мог его остановить больше нет. Тогда получается ничто не мешает ему.       Убить. Убить впервые и убить в который раз, и ни кого иного, как человека, что свёл их пару лет назад, что развел их год назад, что вылепил Дазая таким, какой он есть. Есть ли в мире человек, у которого больше прав на убийство Мори, чем у его преемника..?