Спусковой крючок

      В порыве гнева, едва удерживаясь от того, чтобы не наорать на напарника, Дазай однажды при всех назвал Накахару истеричной сукой, и с размаху припечатал ему ко лбу раскрытую ладонь, будто наклеивая бумажку с этим несправедливым именем. Чуя тогда настолько растерялся от откровенной злобы с глазах эспера, что даже не перехватил его руку. Прозвище прилипло, как посаженное на клей.       Оно легко находило подтверждение в поведении Чуи, который всегда отличался взрывным характером, нерассудительностью и эмоциональностью. В Двойном Черном за тактику отвечал исключительно Дазай, поэтому без него Чуя часто забывался, действовал по наитию, согласуясь только с подсказками своей левой пятки и тем, как представлял цели мафии. Только прозвище ему всё же не совсем подходило. Тот, кто близко знал эспера мог сказать, что Накахара далеко не глуп и умеет справляться с собой, когда это необходимо, просто чаще всего не видит в этом нужды. Как минимум в их паре за все ответственные моменты отчитывался именно Чуя. Как максимум — со своей способностью он мог бы вообще не заморачиваться насчет боевой подготовки, но стал в своём деле лучшим. Отчасти, наверное потому, что рядом с Осаму способность не имела значения.       Осознание того, что действительно случилось, приходило к нему слишком долго. Ситуация выглядела отвратительно, особенно с точки зрения Чуи, который настойчиво не лез в тонкие игры характеров Мори и Осаму, Осаму и Озаки, Озаки и Мори, а также всех, кто хотел бы к ним присоединиться. Смерть для него всегда была просто смертью: страшным отсутствием себя самого. Чуя цеплялся за жизнь, она была дорога ему. Жизни врагов не имеют значения, пока существует приказ, но своих… Нет, Накахара не смог бы вот так убить кого-то из своих, тем более Мори.       Бороться за право быть настоящим, выпасть из мира, где больше решают интриги, чем истинные чувства, стало для Чуи необходимостью. Он упрямо рушил атмосферу решения судеб мира между напарником и боссом. Чуя по-своему пытался вытащить Дазая, сделать из него понятного, человечного напарника, поэтому так радовался увиденному срыву шатена. Зрелище его эмоционального лица многого стоило, пожалуй. На время стоит остановиться с нападками, тем более, что шатен был сам не свой в последнее время, а это не может не тревожить.       Теперь первая же миссия может стать для Накахары последней: остановить Порчу чуть позже и ему конец. С Дазая станется бросить его умирать на трупах поверженных врагов просто из желания удостовериться в том, что сможет это сделать, или по привычке. Так уже было. Не раз и не два. Спасали приказы Мори.       Крик, полный сожаления и страха, вырвался из груди рыжего. Эспера будто откинуло в сторону какой-то нечеловеческой силой, прижав к стене, казалось, что его сила взбунтовалась, восстала против него. От этого становилось жутко: напарника, что мог предотвратить безумие, не было рядом, хотя Накахаре казалось, что Осаму, совершивший расправу над наставником и так легко говорящий об этом, проигнорировал бы сейчас и Чую в кровавом упоении Порчи.       Крик эспера никто не услышал — час ранний. Хотя сейчас Накахара был рад: что бы он мог сказать, если кто-то вдруг спросил бы, что случилось. Конечно, о смерти босса скоро узнают, но пусть от кого угодно, только не от Чуи, он не вынесет разговоров о гибели человека, который не был в его жизни пустым местом.       Чуть отдышавшись, Накахара мелкими шажками пошел прочь. Изнутри его разрывало желание разодрать Дазаю морду лишь по той причине, что он молчал. За Осаму говорил его ужасный вид: взгляд побитой собаки и больше бинтов чем всегда, но сам он не произнёс ни слова. Да, между ними не было принято делиться личными проблемами, но убийство главы мафии не тянуло на личные проблемы. На глобальный пиздец — да. И про такие изменения Чуя всё же хотел бы знать, не чтобы помочь, даже не чтобы помешать, а просто потому, что это было важно.       Исполнитель был почему-то уверен, что Дазай не будет действовать против него открыто, а, если что, избавится от коллеги другими способами, в которых весьма искушен как главный палач Портовой.       Сейчас рыжему было просто необходимо найти Дазая, но для чего — ответить он себе не мог. Слишком много вопросов. Очередной обмен подколками, острые слова, прикрытые смехом, как пистолет, прикрытый подушкой — стреляет тише, но не менее смертоносен. Чуя боль не любил, но не испытывать ее не мог, значит был обречен из каждой такой перепалки выходить проигравшим.       — Ну здравствуй, Чуя. — Осаму будто ждал напарника на том самом месте, где они обычно встречались после миссий.       — Здоровались уже. — фыркнул он и закусил губу — Дазай знал, что он придет.       — Ты, кажется… — Слова застряли в горле.       — Кажется… — Шатен посмотрел исподлобья и Накахара замер.       Темно-бордовые глаза теперь не были полны зла, они были до краев налиты скорбью. Эспер тихо спокойно дышал, и было не ясно, как ему удаётся не разлить себя сквозь кромки зрачков, как удерживает боль в себе, как он приручил её. Дазай ждал его. Ждал и боялся.       — Поздравляю… — тихо сказал Накахара. — Взвалил ещё одну тяжёлую ношу на плечи.       — Спасибо. — кивнул тот. — Я ожидал другого, если честно.       — Чего же? Что я брошусь тебя восхвалять? Новый босс… Ты идиот, Дазай, был им и остаёшься! — вызверился Накахара. — Или ты ждал, что я лично тебя добью, а? Что, мало было того, что у тебя есть? Захотелось власти? Да не важно, какая там причина… Тебе все равно не важно, что о тебе скажут, думаешь, всех запугать своим оскалом. А не выйдет. — одаренный слегка перевел дух. — Тебя боятся, да, но это не относится ко мне.       — Я знаю. — в лице шатен не изменился ни капли.       — Ничего ты не знаешь. — цыкнул Накахара. — Ты ведь даже не думаешь о том, что повлекут за собой твои выходки, так? Ты, убийца!       — Чуя, не надо…       — А, нет, я знаю, ты просто слишком много о себе возомнил! — не переставал эспер, на зло говоря не то, что думает. Он верил, что Осаму не такой, каким себя преподносит окружающим.       — И вправду. — тяжело вздохнул Дазай, отчего-то соглашаясь. — Мне верят, во всяком случае. Это ли не смешно? — сверкнул он сумасшедшими глазами.       — И-и… — протянул Чуя. — Ты не человек, ты робот, запрограммированная машина, не совершающая ошибок. Ты искусственный…       — А ты? — блеск в глазах потух, как и надежда на то, что хотя бы напарник видел в нём живого. — Ты не искусственный?       — Я научился чувствовать то, что чувствует человек. Ты же убил в себе все человеческое. — одаренный нервно поправил шляпу. — Видишь, какие мы разные. А впрочем, мне без разницы. Я видел однажды, как ты рыдаешь, знаешь, как всё во мне ликовало — наконец-то эта глыба рухнула… Видимо ошибся. — Накахара развернулся. — Я шел сюда с целью разодрать тебе глотку.       — Пожалуйста. — тоном полным безразличия ответил Дазай. — Только ты вряд ли долго протянешь на этом посту.       — Тебе ли этого не знать? — хмыкнул Чуя. — Но ты прав в одном. Я не протяну долго, если не будет тебя.       Блять, вырвалось..       Зрачки Накахары расширились, будто тот оказался во тьме слишком резко. Он вовсе не хотел оглашать последнюю мысль, она выскочила сама по себе. Эспер знал, что коллега ничего не пропускает мимо ушей, но надеялся, что именно эти слова, слишком откровенные, не дойдут до шатена. Спиной почувствовал выжидающее молчание. Он слышал. Чуя почувствовал, как что-то в нём переломилось с болезненным хрустом.       — Я пойду, босс? — спросил Накахара учтивым тоном.       Дазай не ответил, потирая виски и ожидая, когда же напарник уйдет. Ему безусловно нужна была поддержка, и он потихоньку начал осознавать это. Но быть обязанным кому-то — выше его сил. Накахара признал его боссом, чего ещё? Нет, не это было нужно измученной душе, вовсе не это. Быть в чьих-то глазах главным — слишком просто, у Дазая это получалось ещё при жизни Огая, но в глазах напарника хотелось казаться…слабее?       Вряд-ли.       Осаму не любил заискивать перед умными и сильными людьми, только тем, кто слабее, давал шанс взять над собой верх, чтобы потом с блеском вернуть лидерство. Исполнитель слишком любил играть, заведомо зная, что каждая партия окончится его победой.       Он понимал, что люди, считающие Накахару истеричным дураком, ошибаются. Как никто другой Дазай знал напарника, знал на что он способен в состоянии, когда должен принять на себя ответственность. Чуя никогда не убегал от своих бед, не прятался. Да, торопился с выводами или вовсе их не делал, но защищал своих людей как мог.       Шатен вздохнул. Скорее всего Мори уже обнаружили. Коё или Хироцу, которые тоже привыкли навещать босса пораньше. Нужно собрать верхушку и держать удар.       По лестнице вверх, по коридору налево — этим путем привели в мафию Дазая как члена организации и, пожалуй, это самая худшая дорога в его жизни. Сейчас она не стала приятней, какая жалость, что проходить вдоль этих кровавого цвета стен он обязан вечно. Теперь до самой смерти. Он остановился у большого окна, из которого видно всю Йокогаму. Такой родной город, но отчего-то ненавистный. Мало воздуха, мало свободы. Мафиози прикоснулся к холодному стеклу. Никто не знает чего стоило почти полное оборудование башни окнами, выдерживающими прямое попадание пулемётной очереди. Он закурил последнюю сигарету. Больше он не возьмётся за это дело, испытает себя, как Мори. К тому же запах табака не нравится напарнику       Сигарета никак не кончалась. Пальцы дрожали, чувство было будто он куда-то опаздывает.       Опоздал. Стоило лишь услышать четкий стук каблуков, а за ним многочисленный топот, как судорога свела руку. Дазай поспешно спрятал её под плащом.       Обернулся. Женщина стояла на расстоянии десяти-пятнадцати метров от него. Ее кимоно зловеще шелестело многочисленными слоями ткани. Те, кто стоял позади притихли, ожидая бури.       — Дазай? — поправила Озаки челку и внимательно присмотрелась к юноше, словно пытаясь удостовериться, что перед ней никто иной как преемник босса. — Ты, верно, не в курсе… — она картинно понизила голос. — Да, конечно, ты не был бы так спокоен… Мори убили.       — Я знаю. — ухмыльнулся шатен в ответ.       Кое всегда ловила на таком людей, Осаму в том числе. По крайней мере она пыталась. Увидеть смятение, сомнение, страх… Да что страх, любое движение в такой момент выдаст правду и сыграет ей на руку.       — Вот как? — приподняла он тонко вычерченные бровки. — Откуда… Я только увидела его, зайдя буквально минуту назад. И там тело…       Одаренная играла на славу, можно было подумать, что она и вправду не знает, кто убил босса и искренне пытается осведомить коллегу.       — Это я убил Мори. — пожал плечами Осаму и тут же поморщился. К чему этот непринужденный тон? — Что же теперь? Можете казнить, думаю кто-то справится с моей смертью лучше чем я сам.       — Что ж. — Коё слегка поклонилась. — Это было бы слишком просто, Дазай-кун.       Она ушла и увела своих людей. Новый босс понял, что расправы не будет. Остальные не стали задерживаться, только Акутагава замедлился, когда Осаму поманил его.       — Передай по руководителям, что я жду всех на собрание через два часа. И позови ко мне Хироцу, нужно разобраться с телом.       — Есть, босс.       Рюноске ушел. Сигарета выпала из тонких пальцев на чистый алый ковёр, прожгла в нём небольшую плешь и потухла. Над Йокогамой всё выше поднималось солнце.