Квартира

Сказать, что я был зол на Малфоя — значит, ничего не сказать. Я был в ярости, только пар из ушей не валил. И лишь спустя несколько часов, перебесившись, я понял, почему так отреагировал. Я поверил в Малфоя как в хорошего человека, а он оказался прежней эгоистичной сволочью. Разве тяжело было сдать эти артефакты в министерство законным образом? Или хотя бы объяснить мне, почему их понадобилось продавать? Я же не тупой и не бесчувственный. Может, я его пойму и встану на его сторону? Особенно учитывая тот факт, что наш воскресный скандал причинил мне очень много боли. Утром в понедельник я решил, что попробую у него выспросить реальную причину продажи артефактов. Я спустился на кухню; Малфой стоял у плиты и что-то готовил. Наверное, кофе, как всегда. — Привет, — неуверенно поздоровался я. Молчание. А на что, собственно, я рассчитывал? — Привет, — повторил я. — Ты уже определись, Поттер, — ядовито протянул он, — я у тебя хороший или плохой? Я замялся. Как раз собирался выяснить. — А, герой? Или у тебя все на добро и зло делится — середины не бывает? — Не надо так категорично. — Ну, почему не надо, — Малфой громко поставил на стол чашку. — Ты же категоричный, что, мне нельзя? У тебя же справедливость, черт ее дери. — Ты бы лучше объяснил по-человечески... — предложил я. — А ты вчера хотел по-человечески слушать? Нет? А сегодня я не в настроении, — отрезал он. — Прекрати, — скривился я. — Не веди себя, как ребенок. — Мы ведем себя одинаково хреново, если уж начистоту, — вдруг серьезно сказал Малфой. — А ты в следующий раз думай, прежде чем делать выводы. Извиниться хотелось до ужаса, но я сдержался: сначала выясню, что к чему, а потом уже... Малфой не стал дожидаться конца моей моральной борьбы: залпом допил кофе и вышел. Через минуту я услышал стук входной двери. И что теперь делать? Когда я добрался до министерства, первым делом отправил Люциусу Малфою сообщение о том, что посещу поместье после обеда. До обеда же у меня еще было, чем заняться: в субботу мы с Харпером закрыли несколько дел разом, и теперь нужно было заполнять разные бланки, отправлять копии по архивам и так далее. За работой я практически не вспоминал о Малфое; только когда взгляд падал на опись артефактов — невольно вспоминал и ежился от давящей боли в груди. За время обеда, которое я провел в министерской столовой, я несколько раз видел его. Он с кем-то разговаривал и кивал головой на ответные реплики. Я сделал ужасающее открытие. Несмотря на то, что он, скорее всего, меня обманывал по поводу артефактов, во мне по-прежнему все замирает от его образа. Он по-прежнему самый-самый. Кроме того, интуиция нашептывала мне, что я где-то ошибся, неправильно истолковал смысл гермиониного послания. Внутренний голос твердил: Малфой хороший. Он не смог бы так со мной поступить — не после почти месяца, проведенного под одной крышей. Однако голос разума твердил обратное. Гермиона не ошибается — это факт. Значит, артефакты действительно из имения Малфоев. А если у Драко есть хоть мало-мальски достойная причина их продавать, так почему он ее не озвучил? Почему он подставляет себя и родителей? Странно и нелогично. Значит, причины нет. Примерно в три часа дня я по каминной сети добрался до Малфой-мэнора. В гостиной меня встретила Нарцисса. — Здравствуйте, миссис Малфой, — поздоровался я. — Прошу прощения за беспокойство. Мне необходимо поговорить с мистером Малфоем. — К сожалению, он не сможет с вами поговорить. Я думаю, что смогу ответить на ваши вопросы, — отозвалась Нарцисса и указала мне на кресло. Я послушно сел. — Итак? — Миссис Малфой, просмотрите, пожалуйста, эту папку. Она взяла папку из моих рук и неторопливо пролистала ее. — Эти вещи были задержаны на границе. У нас есть информация, что они раньше принадлежали вам. — Возможно, — уклончиво ответила Нарцисса. — А что изменят мои показания? — Пока нет никаких показаний, — возразил я. — Никто, кроме меня, не знает, что артефакты из Малфой-мэнора. Я просто не понимаю, зачем мистеру Малфою понадобилось их продавать. — Мы не продавали их, — произнесла Нарцисса. — Мистер Поттер, я могу сказать откровенно? — я кивнул. — Эти артефакты попали к нам во время правления Лорда. Надеюсь, вы понимаете, что иначе Книга пыток бы нам не пригодилась? Я снова кивнул. Значит, достались от Лорда — что ж, вполне вписывается в картину. Роберт Вайс ведь именно Лорду поставлял артефакты. — Продолжайте. — Несколько месяцев назад эти предметы стали угрозой для семьи, и мы от них избавились, потому что на уничтожение у нас не хватило ни знаний, ни силы. — Торговцы, которые провозили артефакты, сказали, что принесли Обет о неразглашении. Это вы его потребовали? — уточнил я. — Я. И, похоже, не зря. — Именно вы? То есть, артефактами занимались вы, а не Люциус? — удивился я. — Да. — Но... Почему? — Это важно для расследования? — Нет. Извините. — Ничего страшного. Я помолчал, собираясь с мыслями. Наконец, я спросил: — Миссис Малфой, вы сказали, что артефакты стали угрожать семье. Как именно? — Это ведь не допрос, мистер Поттер? — я покачал головой. — Тогда поверьте мне на слово. У меня нет причин вас обманывать, просто это — семейное. Я неохотно кивнул. Не люблю верить на слово, но Нарциссе Малфой я обязан жизнью, и буду ее защищать, насколько это в моих силах. — Последний вопрос. Вы знаете, что грозит за хранение таких предметов? — Азкабан, полагаю, — спокойно ответила она. — Именно. Поэтому я постараюсь сделать так, чтобы никто не узнал о причастности вашей семьи. — Мистер Поттер, вы однажды уже отплатили мне. Я улыбнулся. Она имела в виду, что я уже однажды спас ее от тюрьмы — сразу после победы. — Боюсь, что недостаточно. — Спасибо за понимание. — Я еще проверю ваш счет, — пообещал я. — Так будет даже лучше. Вы увидите, что я вас не обманула. Я вернулся на работу в легкой прострации. Во-первых, я узнал, что артефакты были из имения Малфоев, к тому же, с торговцами договаривалась именно Нарцисса, чего я не ожидал. Наверное, если бы в этой афере виноват был Люциус, я бы и бровью не повел — включил бы показания Гермионы в отчет и засадил бы его в тюрьму, но с Нарциссой все было иначе. И я даже готов был пойти против закона, прикрыть ее, лишь бы ей не пришлось мотаться по судам. Подумав, я предупредил Гермиону, чтобы она никому не рассказывала о своей догадке. У Малфоев слишком много недоброжелателей, чтобы беспечно относиться к такой информации. По дороге домой я решил, что попробую поговорить с Драко. Все-таки моя интуиция оказалась права: я виноват перед ним. Зря наговорил кучу гадостей, а теперь сожалею об этом. Хотелось сказать ему, что я был неправ, что мне жаль. Меня просто убивала его холодность: я не смогу долго ее выносить. В голове стучала одна мысль: лишь бы простил. Однако квартира меня встретила тишиной. Малфоя не было. Вначале я его ждал в гостиной, потом ушел наверх и попытался занять себя чем-нибудь. Я уже почти уснул, когда услышал хлопок аппарации в соседней комнате. Намереваясь помириться, несмотря ни на что, я вышел и уже поднял руку, чтобы постучать, когда почувствовал легкое движение воздуха от магии. Проверил — точно. Наложил на дверь запирающее. У меня опустились руки. То, что он априори не хочет со мной разговаривать — неважно, что я скажу — настолько меня расстроило, что я решил не действовать ему на нервы хотя бы сегодня. Нет, я по-прежнему хотел ему все объяснить, но лучше я это сделаю завтра, на работе, где ему волей-неволей придется меня выслушать. * * * — ...но гриффиндорская натура мистера Поттера вряд ли позволит ему войти в положение преступника... — Малфой. — ...к чему это, когда намного проще вспомнить, что аврор — воплощение правосудия, который может... — Малфой! — ...беспрепятственно творить беспредел в рамках собственных предрассудков. Всю эту тираду Малфой выдал моему начальнику, сохраняя при этом кисло-презрительное выражение лица. А Харпер всего-то спросил, почему мы так долго возимся — раньше быстрее договаривались. — Кхм... Понятно, — ответил Харпер, хотя пикси ясно было, что ничего ему не понятно. — Ну, у меня вызов. Надеюсь, к вечеру разберетесь. С этими словами Харпер кивнул мне и вышел. Я вздохнул и запустил пальцы в волосы. — Вот, зачем ты так? — Правда глаза колет. Привыкай. Уже несколько часов я и Малфой, как обычно, обсуждали дела, которые в скором времени будет рассматривать суд, только в этот раз Малфой отказывался быть нормальным человеком и методично превращал мою жизнь в ад. Такое ощущение, что собственных нервов ему жалко не было — лишь бы мне досадить. Я невольно вспомнил школьные годы: с тех пор я не видел в его глазах столько ненависти и презрения. — Малфой, — решился я, — я вчера хотел с тобой поговорить, но ты закрылся, так что... — Поверить не могу! — картинно удивился Малфой. — Поттер и тактичность? Неужели это совместимо? — Прекрати ерничать — послушай, а? Малфой скривил губы, но замолчал. — Я вчера говорил с Нарциссой. Почему ты мне ничего не объяснил? Ты же мог. — Я пристально смотрел на него. Я действительно не мог понять: почему он сразу мне все не рассказал? Я бы понял. Наверное. — А она тебе прямо все выложила? — Малфой недоверчиво прищурился. — Ну... не все... — Вот видишь. Ей ты поверил — это понять можно, — протянул он, — а мне бы ты поверил? Я встретился с его твердым взглядом. Даже не верилось, что этот человек иногда может капризничать, как маленький ребенок. — Может быть. — Не обманывай себя, Поттер, — Малфой зло усмехнулся. — Мне бы ты не поверил. Ты бы захотел услышать все, а все я бы тебе не рассказал. И закончилось бы так же. Так что давай больше не будем играть в доверие и займемся делом. И он демонстративно раскрыл папку. * * * Моя жизнь превращалась в комнату пыток по нескольким причинам: во-первых, Малфой вернулся в свою раковину из злых насмешек и тотального недоверия, что меня просто убивало. Мне ведь казалось, что я уже заслужил хорошее к себе отношение — как еще объяснить его рассказы о детстве? Ему ведь явно было спокойно в моей компании... Вывод один: я все испортил своей вспышкой из-за артефактов. С другой стороны, а как бы он поступил на моем месте? Я предпринимал несколько попыток поговорить с ним, но он отметал их такой язвительностью, которой, наверное, и покойный Снейп позавидовал бы. В итоге я злился, как это ни глупо — велся на провокации, а через час снова пытался поговорить. И так по кругу. Кошмарный день на работе в компании Малфоя, наконец, завершился. С горем пополам мы закончили половину работы, а это означало, что завтра нужно продолжить. Об этом я старался не думать — еще один день издевательств с его стороны я вряд ли выдержу. Но абсолютно невыносимой ситуацию делал тот факт, что я окончательно влюбился. Понял я это, конечно, не сегодня, но глядя на подзабытую ненависть, я не знал, как поступить. Гордость требовала послать Малфоя по известному адресу и выкинуть его из головы, а совесть мучила меня: вот, мол, поторопился с выводами, и обидел ни в чем не повинного. А еще хотелось стиснуть его плечи, встряхнуть, и выкрикнуть, что я люблю его, что он, идиот, должен немедленно меня простить, иначе я просто сдохну от самокопания. Но тут включались гордость и здравый смысл, и я прогонял наваждение. Домой я возвращаться не хотел по понятным причинам, поэтому решил прогуляться по Лондону. Стемнело довольно быстро. Я выбрал маршрут, который в итоге вывел меня к набережной Темзы — мне казалось, что там я смогу насладиться одиночеством и спокойно разобраться в себе. Я ошибся. Темза оказалась довольно грязной рекой, что, в принципе, не удивительно, учитывая количество судов, которые по ней проходят. Кроме того, одиночеством тут и не пахло: вокруг гуляли парочки, которым явно было наплевать на все происходящее вокруг — так они были заняты поцелуями. Я невольно улыбнулся: недавно и я был в числе таких, а сейчас мне даже добрый взгляд не светит, не то что... Ладно, забыли. Мне захотелось поскорее уйти, и я свернул в один из слабо освещенных переулков. Смотреть на парочек было невыносимо: они были напоминанием о моем одиночестве. Должно быть, я задумался, потому что, завернув за угол, чуть не врезался в целующуюся парочку. Я резко затормозил и поперхнулся воздухом: на меня смотрели два парня. Я быстро пробормотал извинения и пошел дальше, но до меня донеслось приглушенно-возмущенное «гомофоб». Я поспешил убраться подальше, горько усмехаясь. Гомофоб. Скорее наоборот. Перед глазами стоял Малфой: такой расслабленный и привычный. Вспомнилось, как его серые глаза мерцали в полумраке бара. А потом вспомнились его злые слова и ненависть во взгляде сегодня. Мерлин. За что я его люблю?! Противоречия раздирали меня изнутри. Я не знал, правильно ли поступаю, не знал, надо ли с собой бороться, чтобы разлюбить его. Ведь такая любовь — не что иное, как изощренный мазохизм. Я вернулся домой окончательно разбитый и запутавшийся. Я впервые задался вопросом: что со мной происходит? Какого черта я вдруг стал другим человеком? Мне снился удав. Он скользил вокруг меня, постепенно сужая круги, и о чем-то шипел, а я ничего не понимал. Я пытался уловить в шипении знакомые сочетания, но все было бесполезно — змея приближалась и приближалась... * * * — ...так что все будет, как я сказал, или сам будешь выкручиваться в суде, и меня не волнует, что ты непременно опозоришься. Я незаметно вздохнул. Презрение Малфоя меня выбивало из колеи, а аромат его одеколона и тонкие пальцы, нервно постукивавшие по моему столу, вызывали острое желание убежать куда-нибудь подальше, чтобы больше его не видеть. Я не мог с ним работать. Просто не мог. — Все, не могу больше. В суде разберемся, — произнес я. — Конечно. Он встал и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Ах, да! Еще меня бесило его спокойствие. Я тоже встал, проигнорировав вопросительный взгляд Харпера. Он не понимал, что произошло и почему мы с Малфоем грыземся, но объяснять ему я не собирался. Не знаю, зачем я вышел — обеденное время уже прошло, но мне было необходимо сменить обстановку, и я пошел к выходу. Некоторое время я стоял на прохладном ветру и надеялся, что за это время кабинет перестанет пахнуть малфоевским одеколоном, потому что работать и думать о Малфое — вещи несовместимые. — Ты устал, — заметил Харпер, который, оказывается, последовал за мной. — Может, пойдешь домой пораньше? Я преисполнился благодарности к нему за отсутствие расспросов. — Спасибо, но мне еще надо доделать отчет, — ответил я. — Гарри, ты и так хорошо поработал. Иди, отдохни лучше, — возразил Харпер. Я пробормотал «спасибо» и, сходив за палочкой, ушел из министерства. Правда, я совсем не знал, куда идти, но работать ведь тоже не получалось. Я посидел немного в кофейне неподалеку, а когда рабочее время закончилось, решил все же прогуляться. Я шел, засунув руки в карманы, как вдруг услышал неподалеку голос Гермионы: — Да-да, мы обязательно это обсудим. Нет, я не забыла. И вам всего хорошего. Я обернулся и подождал ее. — Привет. — Привет. Какой-то ты грустный, — она посмотрела на меня, склонив голову набок. — Все хорошо? Она немного обеспокоенно нахмурилась. — Вообще-то... не очень. — Что случилось? — Я... Может, поговорим где-нибудь? Я внезапно понял: если я кому и доверю свою тайну, то только Гермионе. Конечно, моим лучшим другом всегда был Рон, но я даже представить боялся, как он может отреагировать на мои «проблемы». — Хорошо. — Расскажи пока, как у тебя дела, — предложил я. Гермиона улыбнулась и сразу заговорила о работе. Мы шли к одному парку, где, по моему опыту, редко кто бывал. Наконец, мы нашли скамейку подальше от основной аллеи и сели. Гермиона замолчала, а я никак не мог решить, с чего начать. — Давай по порядку, — посоветовала Гермиона. — Помнишь, я снял квартиру у маггла? — начал я. Я хотел обойтись без имен, просто описать ситуацию. Гермиона кивнула. — Так вот, он... Знаешь, он не из тех, кто мне обычно нравится. Он недоверчивый, язвительный, эгоистичный... В общем, я не думал, что так выйдет, но мы подружились. И... Дыхание сперло, и я не мог больше выдавить из себя ни слова. Гермиона терпеливо ждала, но я продолжал молчать. Наконец, она сказала: — Просто скажи, в чем проблема. — Я влюбился, — выпалил я. — Мерлин, Гермиона, я влюбился в парня. Что мне делать? Руки подрагивали, но мне стало легче. Гермиона смеяться не станет — это точно. — Кхм... А почему с этим надо что-то делать? — спросила она после недолгого молчания. — В смысле? — не понял я. — Это же... ну... — Неправильно? — подсказала она. Я кивнул. — Знаешь, что советуют психологи? — я покачал головой. — Они советуют ответить на вопрос: что ты чувствуешь? Я задумался. Что я чувствую? — Не знаю. И люблю, и ненавижу. У него такой паршивый характер, — я усмехнулся. — Но тебе это нравится. — Да, — признался я. — Мне вообще все в нем нравится. Гермиона, он такой красивый... Я покраснел и спрятал лицо в ладонях. — Раз тебе все нравится, то почему ты этого стыдишься? Я резко поднял взгляд на Гермиону. — Я не... — Ну, конечно, ты «не». Гарри, не отрицай очевидного. Ты стыдишься того, что влюбился в парня. — А ты откуда знаешь? Вообще-то, ничего такого не было... — Ты просто объясняешь свои эмоции чем-то другим. Более логичным, на твой взгляд. Я удивленно слушал Гермиону. Откуда такие познания в психологии? — Вот, например... Ты почему захотел со мной поговорить? Ведь, скажем, в случае Мелиссы тебе не был нужен мой совет. — Мне было плохо, — честно ответил я. — А отчего тебе было плохо? — Мне кажется, что он никогда меня не примет... У него была девушка, и... — Гарри, где твоя логика? У тебя тоже была девушка, — Гермиона тепло улыбнулась. — Да, он может оказаться традиционной ориентации, но мне кажется, что ты переживаешь не из-за этого. — А из-за чего тогда? — спросил я. — Прости, но ты меня запутала. — Наоборот, я тебя распутываю. — Так в чем дело, как ты думаешь? — Мне кажется, что ты считаешь себя... м-м... ненормальным, в общем. — Но это же правда. — Я вообще не мог понять, откуда в голосе Гермионы столько скепсиса. Я всегда знал, что нетрадиционная ориентация — отклонение от нормы. Она что, хочет мне доказывать обратное? — Вот мы и добрались. А ты это даже проблемой не считал, да? — Ну... что факты-то отрицать... Я уже смирился. Разлюбить его, по крайней мере, я не могу. — Гарри. Гомосексуальность — это не мутация. Прекрати себя грызть. — Но ведь никто не... В смысле, я больше никого такого не знаю. — То, что ты не знаешь, не значит, что геев вокруг нет. Ты помнишь Фрэнка? Когтевран, на два года младше нас. — Он еще к ним в команду пробовался, да? — Да. Разве плохой парень? — Нет... — Так почему ты себя стыдишься? То, что тебе понравился парень, не делает тебя плохим. — Я не считаю себя плохим, просто... — если честно, я не знал, что сказать. — Просто тебе было бы комфортней, если бы он тебе не нравился, — спокойно закончила Гермиона. — Да. Мы молчали. С одной стороны, мне стало понятней мое сумбурное состояние. Гермиона на удивление удачно поковырялась в моей душе. — Наверное, я уйду с работы. Переведусь куда-нибудь, да хоть в группу захвата, — сказал я. — Почему? — Ну, еще и на работе его... И тут я понял, что проговорился. Че-ерт. Вот теперь она будет смеяться. Я поднял на Гермиону неуверенный взгляд. — Язвительный, эгоистичный... — вслух рассуждала она. — Малфой? Я промолчал. Все равно она догадалась. — Гарри. Я не решался на нее посмотреть. — Гарри. Гермиона осторожно коснулась моего плеча, а я закрыл лицо ладонями в попытках спрятаться. — Он изменился, да? Я слегка повернулся к ней. — Да. Гермиона легонько гладила меня по спине, и от этого становилось лучше. — Мы поссорились, — вдруг поделился я, — из-за меня. Он теперь никогда меня не примет. Я не имею в виду, как... — я запнулся, — я имею в виду, не примет даже как друга. — Ты не знаешь, что будет дальше, — философски произнесла Гермиона. — Ты же говоришь, что он изменился. Просто Малфой — он гордый. — Спасибо, — тихо поблагодарил ее я. — Не за что, — улыбнулась она, — для этого и существуют друзья. — Рону не говори, — попросил я. — Он не будет смеяться. — Но ему будет противно. Мне самому временами противно, но измениться я не в состоянии. — Посмотри на меня, — потребовала Гермиона. — Ты — нормальный. Ты меня понял? — Ну, конечно. Голубой — и нормальный... — Гарри, я не шучу. Ты должен это понять. — Может, со временем пойму. Гермиона пробурчала что-то невразумительное, затем встала и потянула меня за руку. — Пойдем, будем есть мороженое. Надо же как-то тебя веселить. Я невольно усмехнулся. Все-таки, здорово иметь настоящих друзей.