The Hell

      У Энджела было много проблем в семье: отец, мягко говоря, его не любил, старший брат открыто презирал, а матери дела до него не было. Его дорогая сестра была лучиком света в их гнилой семейке, но безраздельное внимание уделять ему она не могла.       Когда Энджел стал старше, отношения с семьей значительно ухудшились: мама умерла, сестра сбежала из дома, а брат полностью стал потакать капризам отца. Когда отец узнал, что Энджи гей, его выгнали из дома без права вернуться обратно. Поэтому ещё при жизни Даст пошел по пути проституции, просто для того чтобы выжить. Со временем он научился любить то, что он делает, научился убеждать окружающих в этом. Со временем, чтобы забыть обо всем окружающем его дерьме, он подсел на наркотики.       После смерти мало что изменилось. Только Валентино заметил в нем потенциал и предложил стать частью его империи. Энджелу необходимо было научиться жить в другом мире. Он согласился. Вскоре Энджел стал лицом империи Вэла. Его сутенер, да и другие демоны все ещё верили, что ему нравится быть шлюхой.       Энджел, как недолюбленный ребенок, на самом деле хочет, чтобы его хвалили и любили, хочет быть значимым и ценным хоть кому-то. Ему льстит внимание камер и восхищение клиентов, но это не то, что ему нужно. Энджел знает, что вся эта слава эфемерна, и, однажды, публике он или надоест, или его когда-нибудь просто выбросят, как надоевшую игрушку или отработавший товар.

***

      Ему невыносимо хотелось отдохнуть от всего. Он очень хотел быть полезным Вэлу не только как его лучшая порно звезда или проститутка. Он хотел, чтобы в нем видели больше, чем красивую вещь. Но Вэл в нем видел лишь свою собственность, не личность с собственным мнением или желанием. Он хотел просто красивую, послушную куклу. Не Энджела. Поэтому Энджел сбежал взял перерыв.       Отель принцессы стал для него отдушиной. Относительно безопасное место, или бесплатное жилье он мог найти когда угодно. Место, где его хоть немного ценили за то, что он это он, найти практически невозможно. Поэтому он на самом деле пытается быть чуть лучше, Чарли от это так ярко ему улыбается.       Мало кто мог не повестись на его красоту и природное обаяние: он с лёгкостью мог соблазнить и геев, и натуралов, и женатых. Неожиданный гость в отеле принцессы заинтересовал его. Он на самом деле слышал о самом Радио Демоне. Сложно было не услышать, когда Валентино постоянно водил с собой свою самую красивую игрушку повсюду. Один из самых главных партнеров Вэла, Вокс, постоянно говорил об Аласторе. Чувственно, с яростью и гневом. Энджел какое-то время думал, что между этими двумя просто сексуальное напряжение, но разобравшись в ситуации, и лично увидев Аластора, понял, что все гораздо сложнее. Ему не хотелось вникать в их спектакль. «Зачем играть надоевшую роль, мой дорогой? — однажды говорит ему Аластор. — Разве не забавнее разбить все маски и делать то, что хочется?»       Энджел не имеет отношения к противостоянию Аластора и Вокса, но Радио Демон ему интересен: он силен, умен, расчетлив, но чувство опасности, как Вокс или Вэл, не пытается внушить. Даст коршуном вьется вокруг Аластора, но тот уделяет ему внимание не более чем любому другому жителю отеля. Это не то, чего хотел бы Энджел, но могло быть и хуже. Энджел все равно упорно хочет получить внимание того, кто видит сквозь его упрямо построенные слои масок. Энджел почти уверен, что Ал узнал о нем абсолютно все с первого взгляда. Он тоже хочет знать больше об этом демоне.

***

      Аластору нравится наблюдать за ним, или Энджелу хочется так думать. За месяцы жизни под одной крышей, он убедился, что Радио Демон абсолютно асексуален, но против прикосновений ничего не имеет если вы в его зоне комфорта, конечно же, в ином случае можно потерять руку или голову, в зависимости от его настроения. Поэтому Энджел не понимает, как он оказался в такой ситуации но с удовольствием ее принял: Аластор называет его «хорошим мальчиком», перебирает мягкие волосы, а Энджел, как кот, ластится к холодным рукам серийного убийцы, почти мурлычет от радости и тепла, сладкой негой разлившемуся по телу. Внимания ему предостаточно.