***
— И долго твой Воронов еще собирается болеть? — на десятый день спросил Купердяев. — Передай, что если послезавтра не объявится, может больше не приходить, я нового курьера найму. И нанял. Когда в четверг утром Рина пришла на работу (чертыхаясь и проклиная переполненный автобус, за которым еще и пришлось пробежать), то увидела Влада, вращающегося на ее стуле. — Стало скучно, сменил обстановку, — ответил он на немой вопрос. — Если две недели находиться в одной квартире с депрессивной птицей, то с ума можно сойти. — Кажется, ты уже, — заправив прядь волос за ухо, хмыкнула Рина. — Сам ведь говорил, что работать — не твое. — А я и не говорил, что буду работать.***
С того дня каждый вечер Рина пересказывала произошедшее Карлу. Как Влад, принимая бумаги у Купердяева, щелкал пальцами, телепортировал их адресату и становился невидимым для начальства на час или два. Как Милочка сначала пыталась завести с ним разговор, а потом ползала по столу, оставляя скользкий след и прячась в раковину при его приближении. Как Игорь Степанович, войдя в кабинет и заметив на месте секретарши улитку, почесал затылок и спросил «Ты что, прическу сменила?». Как в конце дня возвращал ей человеческий вид и отказывался отвечать на вопрос, была ли Мила улиткою изначально. Карл всегда внимательно слушал. Качал головой, когда было смешно; гладил клювом руку, когда хотел поддержать; громко каркал, если был возмущен. Он снова начал нормально питаться. Будил ее по утрам, прыгая по кровати и стаскивая одеяло клювом, даже пытался помогать готовить завтрак, вот только заканчивалось это тем, что Владу приходилось щелкать пальцами, возвращая разгромленной кухне приличный вид. А еще он снова начал провожать ее на работу. Вальяжно вышагивал рядом, пока Рина шла на остановку, шутливо подражал голубям, когда они ждали автобус, а после летел за ним, чтобы приветливо каркнуть, когда она выйдет. Ровно в семнадцать ноль-ноль он садился на фонарный столб напротив входа в офис Купердяева и терпеливо ждал, когда Рина освободится, чтобы в обратном порядке повторить этот маршрут. Вот только по пути домой Карл уже не обращал внимания на голубей. По его тоскливым глазам Рина понимала, что он хочет снова вернуться в то время, когда был человеком.***
— А ты можешь превратить его, но так, чтобы Карл решил, что смог сам? — поинтересовалась однажды Рина. Улитка-Милочка уже наловчилась ползать по клавиатуре, набирая какой-то текст, и даже получалось быстрее, чем прежде указательным пальцем, а Купердяев стоял на тумбе у входа, превращенный в свинью-копилку за то, что посмел заикнуться при Владе о штрафах за опоздание. — Могу, — подтвердил колдун, развалившийся на диване начальника. И ведь никто: ни сам Купердяев, ни редкие посетители не замечали ничего странного и не догадывались, что Влад захватил офис! — Могу даже сделать так, чтобы никто никогда не узнал, что я ему помог. Но ты правда хочешь его обмануть? — уточнил он, потягиваясь. — Учти, наверняка придется каждый день слышать «Вот видишь, как я быстро смог сделать все сам!» и всякую чушь про доказательство любви. Я-то привык к грязным играм. Но ты… уверена, что сможешь смотреть в глаза Карлу? Он ведь хочет «по-честному». — Я уже начинаю ненавидеть это слово на «ч», — поморщилась Рина. — Но любишь Карла, признай. А честность — одна из его неотъемлемых черт. И вот не надо мне врать, что это тебя в нем не подкупает. — С каких пор ты решил стать моим личным психологом? — С тех пор, как ты начала жаловаться мне на жизнь. — Когда это было? — Рина возмущенно надулась. — «Как? Марго улетела? Почему она оставила мне тебя?» — передразнил Влад, изображая рукой открывающийся рот. — А хочешь, я тебя в ворониху превращу? — поспешил он сменить тему прежде, чем Рина нашлась, что ответить. — Или, может, ты сама ради него перевертышем станешь? Посмотрим, кто из вас быстрее управится. — Лучше сделай так, чтобы мы хотя бы общаться смогли, — вздохнула она, подняв взгляд на часы. Шестнадцать тридцать. Скоро прилетит Карл, и она снова всю дорогу до дома будет гадать, о чем же он думает. — Ты ведь как-то его понимаешь. Влад помотал головой. — Когда хочешь что-то сказать, а не можешь, это даже хуже, чем если не можешь понять того, кто не говорит, — чуть слышно произнес он. — Не будем лишать Карла отличного стимула.***
Стимулы Влад использовал самые разные. Рина не сразу обратила на это внимание, сначала ей даже показалось, что вредный колдун со скуки издевается над несчастным Карлом, а потом поняла, что… да, издевается, но нет, не со скуки. Он всячески пытался подстегнуть Карла, чтобы тот превращался быстрее. Рассуждал вслух, на какое время человеку нужно пропасть, чтобы его признали умершим (а паспорт — недействительным). Описывал выдуманного клиента, которому очень понравилась Рина, и даже попытался намекнуть, что и сам может приударить за ней (за что, впрочем, получил болезненный подзатыльник и удар клювом в колено). А однажды и вовсе перешел все мыслимые и немыслимые границы. — Полукарп, полусом, слишком много хромосом, — принялся напевать Влад, коверкая его имя. — Если что-то не нравится, стань человеком и по-русски скажи, — ответил он на возмущенное «Кар». — То ли карп, то ли акула… Рина вышла за Федула. — Знает стар и знает млад: всех достал стишками Влад, — процедила Рина, обрызгав его водой из лейки под писклявый смех Мандрагорушки. — Сам за своего Федула выходи… Или на Федоре женись какой-нибудь, — исправилась она и, переведя взгляд на Карла, спросила: — Да? Тот резко кивнул, всем своим видом выражая согласие. Хлопнув крыльями, Карл переступил с лапы на лапу, толкнул клювом лежавший на столе пульт от телевизора и дважды каркнул, задрав голову вверх. Ему тоже было что сказать, наверняка что-то очень оригинальное, — его буквально распирало от желания озвучить мысли, но… Рина могла лишь слабо улыбнуться в надежде, что, когда Карл все-таки сможет снова стать человеком, эту шутку он еще будет помнить.***
Дверь в свою комнату Рина всегда держала приоткрытой настолько, чтобы ворон спокойно мог войти. Перед сном они вместе читали. Рина зажигала прикроватную лампу, доставала энциклопедию по орнитологии — ту самую, которую Карл забирал в тот злополучный день, — и читала вслух те страницы, на которые он указывал клювом. Иногда Карл касался ее крылом в немой просьбе заново озвучить последний абзац. Иногда стучал клювом по одеялу, призывая листать дальше и читать про что-то другое. Когда же утомленная Рина начинала зевать, он клал на страницу когтистую лапу, что означало «на сегодня хватит, спасибо». — Что у нас по плану? — спросила Рина, положив энциклопедию на кровать. — «Терморегуляция в активном полете» или «Обратимая гипотермия»? — зачитала она названия двух соседних параграфов, не в силах вспомнить, на каком именно остановились. — Ты вообще хоть что-нибудь понимаешь в этом? Карл уверенно кивнул и ткнул лапой в параграф с еще более страшным для Рины названием «Функциональная гипоксия». — Это хорошо, — она погладила его по голове и, смущенно улыбнувшись, призналась: — а вот я — не всегда. У меня по биологии тройка была, и в такие моменты я чувствую себя Милочкой. Про что вообще эта тема? Карл поджал под себя лапы, вытянул шею и прополз по кровати вперед, по всей видимости пытаясь изобразить утку или даже лебедя, а затем вдруг резко подпрыгнул и спрятал голову под одеяло. — Это ты типа… нырнул? — предположила Рина, и Карл аж хвостом замахал, подтверждая ее догадки. — И правда, — усмехнулась она, открыв книгу на сто семьдесят четвертой странице. — «Ныряние вызывает быстрое уменьшение содержания кислорода в крови»… Это была одна из скучнейших книг в ее жизни (чего только стоила огромная таблица с кислородной емкостью крови отдельных видов птиц, напечатанная мельчайшим шрифтом!), но Рина старалась читать внятно и четко, и ей нравилось, как внимательно, с нескрываемым интересом Карл ее слушал. Пару раз она даже пыталась вставлять свои комментарии… не очень удачные, ведь в ответ на них он устало покачивал головой. Начав зевать уже на третьей странице, Рина невольно представила, как будет листать эту книгу с Карлом, когда он снова научится превращаться в человека. И как он увлеченно и доходчиво разъяснит ей все непонятные и навевающие скуку моменты. Его лапа легла на страницу, а в глазах читалось «спасибо» и пожелание приятных снов. Отложив книгу в сторону, Рина погладила его по макушке и открыла было рот, чтобы пожелать ему спокойной ночи, как внезапная мысль вырвалась раньше, чем она ее осознала: — Знаешь, а люди ведь обычно перед сном не энциклопедии читают, а сказки. Карл вопросительно наклонил голову. Рина сглотнула, чувствуя, как сердце взволнованно забилось в груди. — В одной из них, — она закусила губу, не понимая, как не додумалась до этого раньше. Черт возьми, раз есть вороны-перевертыши, вредные колдуны и мило лепечущие мандрагоры, то почему бы и подобному не случиться в реальности? — В одной из них, — повторила Рина, неуверенно поерзав на кровати, — принцесса поцеловала лягушонка и тот превратился в сказочного принца. Карл смотрел на нее очень внимательно, кажется, ожидая услышать полную версию сказки, а не то, что покрасневшая Рина собиралась решительно предпринять. Она выставила вперед ладони, шепнула тихое «сядь», и Карл, вопросительно наклонив голову, послушно шагнул ей в руки. Затаив дыхание, Рина осторожно поднесла его к лицу и, зажмурившись, невесомо чмокнула в лоб. Чудо не произошло. Однако Рина не желала сдаваться. Пусть Карл и был рядом в обличии ворона, ей ужасно не хватало его-человека. Она хотела слушать его восторженные рассказы о жизни среди людей, обсуждать Скупердяева или Влада по дороге на работу или обратно, вместе выбирать, на что потратят следующую зарплату, и на удивление сильно — просто обнять. Она поцеловала его еще раз, пытаясь вложить в поцелуй все свои чувства: тоску, надежду и желание, чтобы он снова стал прежним. Она хотела верить, что теперь-то все точно получится, что будет как в сказке, только Карл превратится не в принца, а станет собой… Но и на сей раз волшебство обошло их стороной. Тяжело вздохнув, Рина опустила Карла обратно на кровать и тихонько хихикнула, осознав, в какое состояние привела его своими экспериментами. Он был ошарашен настолько, что едва стоял на ногах. Даже пришлось поддержать за крыло, чтобы не завалился набок. Его перья торчали дыбом, он смотрел на нее широко округлив глаза, со слегка приоткрытым клювом и, кажется, забыл, что надо дышать. — Жаль, как в сказке не получилось, — красная от смущения, Рина пожала плечами, пытаясь сделать вид, что ничего необычного сейчас не произошло. — Ну и ладно, глупо было думать, что сработает. Ты ведь не лягушка и изначально вороном был. Карл осел, широко раскинув крылья и не отрывая глаз от ее губ. — Не смотри на меня так, — еще больше зарделась она. — Способ из сказки не сработал. Точка. Эксперимент провалился. Поцелуев не будет, пока человеком не станешь… Она запнулась, только сейчас осознав, что сказала. Глаза Карла округлились еще больше, хотя он был ворон, а не сова. И Рине совершенно не требовались услуги переводчика-с-птичьего-Влада, чтобы понять, что творится сейчас в его голове. Карлу хотелось еще. Очень хотелось, и пусть он не до конца верил в то, что произошло, он понимал, что повторить сможет, только став человеком. И это был очень действенный стимул. — С возвращением, — улыбнулась Рина, чувствуя, как по всему телу разливается волна тепла, а к глазам подкатывают слезы счастья. — А м-мож-жно еще? — неуверенно, робко произнес потрясенный Карл и получил заслуженный поцелуй. В правую щеку.