Fortress

По возвращению в штаб разведки я поняла, что очень соскучилась по этим стенам, людям, половину которых я знать не знаю и, конечно же, атмосфере. Привычные коридоры, эхо стука сапог об твердый пол и разговоры солдат оказали на меня неплохое влияние. Настроение после всех этих опасных приключений оставалось неплохим надолго. В тот самый день, когда мы с капитаном вернулись… домой, тут было спокойно, хоть и возвращение живых солдат обрадовало офицеров, которые более менее были в курсе событий. От объятий Ханджи не удалось скрыться ни мне, ни Леви. Эта женщина, словно ураган, принеслась в кабинет Эрвина без стука, наплевав на все правила приличия. С громким воплем радости она обняла нас сразу двоих, хоть Леви и старался отпрянуть от безумной ученой, против ее напора даже у него не получилось укрыться. Все же, приятное тепло от близости разлилось по телу от тихого дыхания майора за ухом. Мне стало приятно, ведь ее поведение значило лишь то, что она действительно скучала и рада нас видеть. Тактичный кашель Смита напомнил Зое о нем, и та, извинившись, отпрянула. Вообще, Смит как командор обязался услышать историю из первых уст, Ханджи же посчитала, что и сама хотела бы услышать. Долг перед начальником решил все за меня, я просто не могла скрыть все, что со мной, а позже, и с нами, приключилось. Перед тем, как начать, я обвела кабинет глазами. Леви, сложив ногу на ногу, сидел на диване у стены. Он медленно почесал шею через бинт, который напоминал нам о стычке с работорговцами, и поймал мой взгляд, еле заметно кивнув. Ханджи сидела рядом и пилила меня восторженным взглядом. Я вздохнула. В тот день на улице погода была просто замечательной, хоть солнце и неплохо так резало глаза, но именно из-за него я и чувствовала себя лучше некуда, поэтому и начала рассказ как можно скорее. Пересказала совсем недавние события без запинки, кое-где меня дополнял капитан, так или иначе напоминая о моей дурости. Было не обидно, на моих губах играла усмешка. Закрытая рана на щеке неприятно зудела, не позволяя забыть о том, как Якоб полоснул меня своим клинком. Эту часть истории я рассказала особенно живо, показывая все свое недовольство от царапины на лице. Ханджи рвала и метала, она была явно недовольна теми, кто посмел тронуть ее близких. Она, словно курица, пригрозила нам, как цыплятам, позже зайти к ней, чтобы женщина еще раз проверила работу наших лекарей. Леви недовольно свел брови к переносице, я спорить не стала. Нагоняй от командора мы все же получили. Он не ругался, лишь строго заметил, что нам стоило бы сначала вернуться за подкреплением, а не заниматься самодеятельностью, раз уж было решено сыграть героев. Вот только героем я себя не считала. Леви тоже. Тем не менее, Эрвин похвалил нас. Он был слегка удивлен тем, как мы справились со всем этим с малыми ранениями. — Ладно, вы можете быть свободными, — сказал он в конце нашего длинного разговора. — Леви, я жду письменный отчет. Капитан согласно кивнул, первым удаляясь из кабинета. Я вышла почти следом, перед этим попрощавшись. В кабинете командора мне не пришлось сидеть слишком долго. Проходя по коридорам, я глянула на настенные часы. Шестеренки показывали полдень. Время обеда, а значит все мои товарищи сейчас там. Желудок беспощадно завыл, требуя еды, поэтому я не стала противиться желаниям организма и поплелась туда. Двери были открыты, поэтому перед тем, как я переступила порог, большинство разведчиков меня уже увидели. Я же глазами металась по залу в поисках рыжеватой макушки. Рал сидит ко мне спиной, поэтому увидеть мой профиль у нее не удается, чем я и пользуюсь. Улыбаюсь уголком губ, подхожу к месту раздачи порций и беру тарелку с супом. Благо, возле подруги место свободно. Я, словно мы с ней виделись вчера, сажусь справа от нее под удивленные взгляды остальной части отряда. Петра, к удивлению, не замечает меня, продолжает рассказывать какую-то историю, но потом резко замолкает, будто бы забыв, что случилось дальше. Лучше момента не нахожу, поэтому подпираю голову рукой и совершенно спокойно спрашиваю: — Так что же было дальше? Глядеть на то, с какой скоростью эмоции на ее лице меняются — лучше, что произошло со мной за эти несколько дней. Сначала она вздрагивает, резко замирает с непонятным для меня страхом, будто бы сомневаясь в своей адекватности, затем ее лицо приобретают удивленные нотки, и только после всего этого я, наконец, вижу радость в янтарных глазах Петры. Рал отпрянула от меня, как будто на самом деле увидела призрака, но потом мои плечи сомкнуло кольцо ее нежных рук. Девушка слишком сильно повалилась на меня, проклятый стул не выдержал напора в сторону, и мы вместе повалились на пол под громкий смех Гюнтера, Эрда и Оруо. К счастью, эта троица не полезла ко мне с обнимашками, Джин и Бозард уже видели меня вчера в целости и сохранности, а Шульц просто не расположен к нежностям. Столкновение пола с моей спиной отозвалось тупой болью в районе лопаток, но стойко выдержала эту боль, в ответ обнимая Петру. — Я так волновалась, так соскучилась, — шепчет она, но потом, будто бы вспоминая наше положение, резко ойкает, поднимаясь с меня. — Извини-извини, — она поднимает меня с пола и обнимает еще крепче уже стоя. Уверена, сейчас на нас смотрят все солдаты и офицеры, но мы умело игнорируем их взгляды. Петра вспоминает о том, что я, наверное, голодная. Она поднимает стул, садит меня на него и ближе подвигает тарелку. Как матушка, ей-богу. Я улыбаюсь её реакции: это по-настоящему мило и приятно. Мы не обедаем в тишине. Петра как завелась, начала расспрашивать меня обо всем, особое внимание уделяя ране на щеке. Честно говоря, я уже устала каждый раз пересказывать события этих дней, поэтому мне пришлось обязаться, что я сообщу обо всем позже. Девушка не давила и согласилась, торопя меня в употреблении пищи. На самом деле, по снисхождению Эрвина, в этот день я освобождена от любых нагрузок во избежание перегрузок, да и чтобы перевести дух, наверное. Тем не менее, тоска по солдатским будням меня-таки захлестнула, привыкла я к этим порядкам быстро, поэтому на построение после обеда пошла со всеми, перед этим переодевшись в форму. Построение вел Мик. Этот странноватый офицер распределил задания по отрядам. Мне и еще нескольким солдатам досталась уборка в конюшне и ухаживания за лошадьми. Что ж, не самое лучшее, что мне могло бы попасться, но отступать слишком поздно.

***

Вечером усталость взяла свое, после ужина я поплелась в комнату, чтоб отдохнуть, но была перехвачена майором. Активная Ханджи сразила меня своим настроением, но все же отпустила. Перед этим вспомнила, что капитан Леви хотел бы видеть меня в своем кабинете. Я вздохнула. Вот и отдохнула, называется, нечего сказать. И несет тебя, Эстель, постоянно в самую гущу событий. Попрощавшись с женщиной, я все же перед визитом к Леви зашла в свою комнату. Пустое помещение встретило меня тишиной и, кстати, чистотой. Медленно плетусь к своей кровати, отмечая, что она заправлена. Если я полежу пять минуточек, не оторвут же мне голову? Думаю, нет, поэтому без страха падаю на мягкий матрас, но расслабиться мне не позволяет боль в голове. Вместо подушки голову встретил жесткая заколка. На креплении небольшое украшение в виде маленькой птички немного поблескивает на солнце. Видимо, материал не дешевый. И откуда у капитана такие безделушки? Надо вернуть, да и спросить на месте не составит труда. Кладу вещичку в карман и еще раз вздыхаю. Отдохнуть не получится, видимо. Я подхожу к зеркалу в комнате, внимательно разглядываю свое лицо. Черные короткие волосы собраны сзади резинкой, открывая вид на ссадины и синяки на коже. Белый пластырь на щеке немного мешает, но снимать его пока не смею, не то заразу подхвачу, дурно будет. Ничего нового в своем отражении не увидела, остается поспешно выйти из комнаты. Преодолеваю порог и медленным, неторопливым шагом иду на этаж выше, к кабинетам офицеров. На этом этаже всегда стоит тишина, лишь изредка в кабинете Зое слышны какие-то эмоциональные крики, хотя я искренне не понимаю, что могло вызвать столько эмоций с учетом того, что все ее экспериментальные штуки мы давно перенесли к подвалу. Тихим эхом привычно слушаю стук сапог о пол, подхожу к нужному кабинету. Стоит ли стучать? В принципе, он ничего не сделает, если я зайду просто так, но ведь должны быть рамки приличия и все такое… Пока я размышляла над этим нелегким выбором, за дверью раздалось усталое, но не раздраженное: — Да заходи уже! Усмехаюсь и, не мешкая, открываю дверь. Знакомый кабинет встречает меня светом ламп и свечек, запахом чистоты и чая. Мое излюбленное место на кресле стоит так, как стояло в мое последнее нахождение в этой комнате, будто сюда никто больше не садится. Это приятно льстит, но я не задерживаюсь надолго на этой мелочи и скольжу взглядом на стол. Поднос с двумя чашками горячего чая приятно согревают мою душеньку. Вот паршивец, припахал меня к себе за чай, хитрюга. Я уверенно сажусь на место напротив капитана и наконец обращаю на усталый и напряженный вид Леви. На столе горы бумажек, которые ему, скорее всего, придется разбирать. Даже как-то грустно стало, синяки капитана стали еще больше, как и желание помочь. — Что делать? Леви вздыхает, подает мне чистый лист и начинает объяснять: — Напиши события дней после того, как тебя похитили, Эрвин требует письменный отчет. Я еле слышно выдохнула. Что ж, если командору оно надо, то я сделаю. Перебрала мысли в голове и вспомнила тот день, когда возвращалась в дом Жерома после прогулки с близнецами. Начала писать ровно с того момента и до самого конца. Вскоре лист закончился, как и события. Я отложила его в сторону и размяла руки, несильно встряхивая ими. Взяла свою чашку и отхлебнула немного чая. Мятный, немного остывший, но все равно такой вкусный, который умеет готовить только капитан. Уж не знаю, что он туда добавляет, но у меня так совершенно не получается, как бы я не старалась. Расслабляюсь, вытягивая ноги под столом и опираюсь спиной на спинку кресла. Безделушка в кармане упирается в ногу, напоминая о своем существовании, а я борюсь с мыслями. Стоит ли спрашивать сейчас, когда на его лице отпечатались тени усталости и напряжения? Словно читая мои мысли, Леви откинулся в кресле, отодвигая от себя бумаги. Он посмотрел на меня, поместив руки под грудью. Его левая бровь выжидающе приподнялась. Его внешний вид не выглядел раздраженно, как мне казалось минутами ранее. Напротив, капитан спокоен и расслаблен. — Говори уже. Капитан имеет эту необычную способность в чтении людей и их эмоций, в этом я убеждаюсь каждый раз, когда говорю с ним. Тем не менее, каждый раз ловлю себя на удивлении. Все же, промолчать сейчас было бы глупостью. Была не была. Я медленно, словно сомневаясь, достаю из кармана украшение и вытягиваю украшение в руке. — Откуда оно у тебя? Леви на секунду замешкался. В его глазах промелькнули эмоции, которых ранее я там не видела в таком объеме. Кажется, это… скорбь? Скорбь и такая безграничная грусть, что становится тяжело смотреть на него. Капитан устало выдохнул, явно размышляя, стоит говорить мне или нет, он прикрыл лицо рукой, но потом резко убрал ее, не меняя свое положение. Я неловко поежилась, уже жалея о заданном вопросе. Положила заколку на стол, намереваясь сказать, что не стоит ничего говорить, как вдруг мужчина начал ровным спокойным тоном: — Ты, наверное, уже знаешь о том, что я, как и ты с Подземного города, — я молча кивнула, вспоминая то, как Зое бестактно проболталась. — Ее звали Изабель. Она завалилась в наш с Фарланом дом. Забавная такая, своевольная, с двумя хвостиками и большими, зелеными и напуганными, но решительными глазами. Упала передо мной задницей кверху, в руках птицу держала. Чуть крылья ей не переломала, пока бежала, — Леви говорил с заметными паузами. Было видно, что он впервые открывается кому-то. Я не позволила себе отвлекаться и смотрела прямо на него, в то время как взгляд серых глаз капитана был устремлен в пустоту. — За ней гнались купцы. Изабель хотела выйти на поверхность не заплатив, чтобы выпустить птицу на волю. Он замолчал, как бы подбирая слова, но я не смогла долго ждать: — Что было потом? — Мы позволили ей остаться, — он поднял на меня взгляд и неожиданно улыбнулся уголком губ. Эта слабая улыбка привела меня в удивление. — Она с самого первого дня называла меня братишкой Леви. Привязалась быстро. Леви все говорил и говорил. Я впервые видела, чтоб он так много рассказывал что-то. Его эмоции на лице не менялись, но на губах изредка появлялась тень улыбки. Капитан рассказал о том, как они учили Изабель пользоваться приводом, о том, как она впервые летала по городу как птица и исполнила этим самым свою мечту. На моменте, когда Фарлан, Леви и Изабель выпустили птицу, я позволила себе улыбку. Теплую такую, мягкую, будто я и сама там была в этот момент. Затем рассказал о том, как попал на поверхность не без помощи Смита. Уже на поверхности Леви и Фарлан заказали на день рождения своей сестренки заколку с украшением птицы. Как символ вечно улыбающейся и родной девчонки, которая хотела летать, как птичка. Но потом голос Леви дрогнул. Он стал значительно тише. К счастью, я все равно слышала. — Наша первая экспедиция. Нас определили в разные отряды. Я остался жив. Они нет. Я вздрогнула. Этот сухой голос был пропитан эмоциями, которые не каждый способен разглядеть. Я увидела Леви с другой стороны. Разбитый, беспомощный и одинокий, он сейчас без интереса наблюдал за моей реакцией. — Вот только подарить эту чертову заколку мы не успели, — мои плечи непроизвольно опустились, а уголки губ потянулись вниз. — Забери ее. Она твоя. Последняя фраза Леви выбила из меня весь воздух. Рот открылся в немом негодовании, но и слова из него не вылетело. Я буквально потеряла дар речи на некоторое время. — Но как… Изабель же… Наконец я смогла вымолвить хоть звук, но и это перебил капитан: — Изабель была бы не против. Конечная. Я почувствовала, что уголки глаз мокрые, когда Леви потянулся к моему лицу через стол. Замерла. Его грубая рука смахнула слезинку, затем он взял заколку. По телу от его рук прошли мурашки, которые я старательно попыталась согнать. Он внимательно посмотрел на меня каким-то оценивающим взглядом и заколол прядь волос украшением. Если бы я могла покраснеть, то точно покраснела бы, но к счастью, этого не случилось. Место прикосновения начало гореть, не приобретая красного цвета. Я случайно шмыгнула носом, а потом поправила волосы. — Ну все, че разнылась-то, — Леви мигом сменил свой настрой. От потерянного и раненого человека не осталось и следа, на его смену пришел тот самый грозный чистоплюй. — Я не буду реветь, когда ты расскажешь мне свою душераздирающую историю. Я рассмеялась. Кратко, но искренне. Я ведь и не от прошлого Леви плачу. Конечно, это грустно, но до смертей людей, которых я не знаю, мне нет никакого дела. Наверное, звучит грубо, но так оно и было, зато честно и без ненужных сожалений. Растрогало меня то, что капитан отдал мне то, что по праву принадлежало другому человеку. Еще и его близкому. То, каким взглядом он смотрел на украшение, было понятно, что эта вещь очень важна. И он просто так отдает мне ее. Никто никогда не делал для меня что-то настолько… Я даже слово подобрать не смогла. Молчание затянулось, но оно не было неловким. Молчание с капитаном вообще давно перестало приносить мне дискомфорт. Но помолчать нам не дали. В кабинет без стука влетела фурия. Ханджи много говорит, машет газетой в руках и улыбается. Первым из себя выходит Леви: — Успокойся, четырехглазая, и начни сначала. — Ой, ребятки! — она резко замерла, схватила табурет у шкафа и поставила к нам. Села. — У меня к вам две новости! Первая… Женщина положила на стол свежую газету. Человек даже с плохим зрением прочел бы крупный заголовок. «Разведкорпус освободил людей и наказал работорговцев!». Мое лицо вытянулось. Чуть ниже прочла небольшие подробности, в которых гласило, что капитан Леви со своей подчиненной, некой Эстель, пробрались в логово бандитов и справедливо расправились с ними вдвоем. Столько пафоса в словах, аж жутко стало. Закончив с чтением, я передала газету капитану. Тому хватило секунды. — Надо же, мы с тобой звезды, — но, это его совершенно не волновало. — Какая новость вторая? Лицо Ханджи мигом поменялось. Она посмотрела на свои руки, потом на Леви и как-то уж слишком беззаботно начала рассказ: — Скоро зима, я тут архивы перебирала… А мы на экспедиции зимой не устраиваем, — она говорила несвязно и повторялась, явно оттягивая момент своей «казни». — Но у меня была книга с информацией о титанах в это время года… Короче, записи не сохранились. Лицо Леви изменилось в момент. Если бы я могла запечатлить его, то обязательно бы сделала это. Ну, а пока я имею возможность только смотреть на него и сдерживать улыбку. Тем не менее, как бы весело это не было, чувствуется мне, что сейчас что-то взорвется. И, кажется, при этом лучше не присутствовать. Я, верно почуяв опасность, поднялась с кресла и спешащими шагами направилась к выходу. — Ну ладно, побегу я спать. И вышла, захлопнув двери. — Эстель, не оставляй меня тут одну! — услышала вслед, но возвращаться было слишком поздно.